٭❅.*·❆·*.❅٭
— Савин, давай помогу? — Нет! Савина бросает на него суровый взгляд через плечо и возобновляет попытки вскарабкаться по обледенелой горке на самый верх. Антон, отходящий то чуть вправо, то влево у ее подножья приставным шагом, как вратарь, готовый Савину ловить, вздыхает. Тео стоит чуть поодаль, флегматично наблюдая за происходящим и изредка прерываясь на то, чтобы ткнуть палкой в ближайший сугроб. Снег на бульваре — скрипящий под ногами на протоптанных дорожках, а на газонах лежащий пушистым пуховым одеялом. Свет холодного и маленького, но яркого, повисшего высоко-высоко январского солнца сверкает, отражаясь в гранях миллиардов снежинок, как пойманный осколками микроскопических зеркал. Воздух морозный, но безветренный, румянит щеки, но не лезет под одежду костлявыми пальцами. Красота. Савина делает последний шаг к ледяной вершине, уверенно подтягивает вторую ногу и в этот момент — поскальзывается и с визгом катится вниз на животе. Антон ловит ее и тут же подхватывает на руки. — Не ушиблась? — Нет, — девочка всхлипывает. — А чего тогда? Отводит хмурый взгляд. — Не долезла. — Долезла, я видел, — Антон ставит ее на ноги, отряхивает от налипшего снега. — Очень круто. — Это не считается! — Еще как считается. Дополнительные баллы за креативный спуск. Антон ей подмигивает; Савина, хоть и корчит недовольное лицо всеми силами, не выдерживает и чуть-чуть улыбается. — Тео! — окликает Антон. — Хочешь еще разочек скатиться? Тео, уже сидящий в им же развороченном сугробе, мотает головой. Он так плотно запакован в пуховой комбинезон, шарф и шапку-шлем, что его маленькая голова едва движется внутри этой конструкции, а сама конструкция — не движется вообще. — Тогда давайте домой потихоньку? — Я еще хочу! — протестует Савина. — Окей, — Антон сверяется со временем на телефоне. — Один раз. Только залезай сбоку. Савина бежит к горке, легко вскарабкивается там, где есть за что зацепиться ноге, скатывается, тут же вскакивает, оббегает Антона и уносится вперед. Антон за нее спокоен: она подождет их у пешеходного перехода, — так что помогает Тео подняться, берет его за руку и прогулочным шагом направляется следом. Так и идут всю дорогу до дома: Савина убегает вперед, ждет, опять убегает; а Тео семенит рядом, тихонько кряхтя от того, что рука Антона высоковато, но отказывается ее отпускать. Хорошо. Дома Антон кормит нагулявшихся детей пельменями. Тео чуть не падает лицом в тарелку, так что Антон отправляет его спать; а Савина, важно заявив, что ее ждут «дела девичьи», маршем уходит в комнату. Только спрашивает уже в дверях: — А вечером гулять пойдем? — Сегодня нет. Вечером гости, — Антон загадочно улыбается: Катя написала ему пару часов назад, что к детям заедет крестный, отдаст подарки на новый год. Савина, не слишком успешно скрывая моментально загоревшееся в глазах любопытство, кивает и закрывает за собой дверь. Рассудив, что никому из детей его пристальное внимание прямо сейчас не нужно, Антон усаживается на диван. Под потолком мерцает гирлянда, на окне красуются снежинки, вырезанные детскими ручками из бумаги и украшенные блестками, в углу комнаты стоит пушистая елка, увешанная красными, золотыми и жемчужно-перламутровыми шарами. Небо снаружи заволокло, будто не облаками, а сплошным слоем ваты; начинается снегопад. Антон потягивается, расслабленно прикрывает глаза. Хо-ро-шо.٭❅.*·❆·*.❅٭
Савина вытягивает из колоды карту с нарисованным королем, торжествующе улыбается и тут же тянется к картам, лежащим сбоку в два ряда рубашкой вверх. — Королева Роз! — объявляет радостно. Тео, сидящий напротив, недовольно пыхтит — Антон похлопывает его по спине. — Ну и ну, — ахает, старясь не звучать наигранно. — Как ты ее каждый раз находишь? Антон знает как: у «Королевы Роз» погнутый уголок, ее легко узнать по тусклой линии залома, — но Савина расплывается в такой довольной улыбке, что Антон не видит никакого смысла ее разоблачать. Правда, ребенка два, так что сразу после он косится в карты к Тео и тихонько подсказывает: — Смотри, две тройки. Можно поменять. — Эй! — Савина возмущенно прикрикивает. — Так не честно! Антон делает большие невинные глаза. — Ну что поделать, если нам по одиночке с тобой не справиться? — Тли и тли, — неуверенно выговаривает Тео, убирая две карты и вытаскивая из колоды две новых. Савина хмурится, но ничего больше не говорит. Сделать свой ход Антон не успевает — звучит звонок в дверь, и он, крякнув, поднимается с ковра. Савина тут же забывает о несправедливости, вскакивает следом. — Гости? — Гости, — кивает Антон. — Гости! Остановить ее тоже не получается — девочка молнией вылетает из комнаты в коридор. Тео вертит головой с недоумением во взгляде, Антон ласково трепет его по волосам. Слышится, как в замке поворачивается ключ, а после звучит возглас: — Арсений! Антон делает себе мысленную пометку убирать ключ на полку повыше. Тео шепеляво бормочет: — Зенсины… — с тоской трижды разведенного пятидесятилетнего мужика; и Антону с трудом удается не расхохотаться. В прихожей он обнаруживает Савину буквально повисшей на ноге незнакомца. Высокого безуспешно пытающегося разуться, но не сильно этим обеспокоенного, судя по широкой улыбке; темные волосы и плечи в черной дубленке припорошены снегом, весело прищурены светлые глаза за стеклами вспотевших с мороза очков. — Савин, дай раздеться человеку, — Антон оттаскивает девочку от чужой ноги. — Ничего-ничего, — тот выпрямляется, подмигивает сначала Савине, а затем и Антону. — Внимание юной леди мне только льстит. «Юная леди» краснеет и прячется уже за ногой Антона. Антон чуть краснеет тоже — понятия не имея почему. Понятнее становится, когда Арсений снимает дубленку (и обворожительно улыбается Антону, протянувшему руку, чтобы ее забрать), оставаясь в зауженных укороченных брюках, рубашке с объемным жабо и жилете. Выглядит… как какая-то щегольская птица или танцор балета; но каким-то образом все это — так естественно, что Антону совсем не смешно. Антон залипает, кажется, слишком заметно, потому что Арсений, сменив уличные туфли на гостевые тапочки, бросает на него хитрый взгляд из-под намокшей челки. — Леди, прошу пройти, — он раскланивается, пропуская Савину вперед. Савина со смехом убегает в гостиную. — Антон, — Антон пользуется тем, что они остаются вдвоем на пару секунд, чтобы опробовать новейший метод флирта: протянуть дрожащую руку, смотреть мертвой рыбиной и хлопать губами. — Очень приятно, — Арсений протягивает это «р» так утробно, мурчаще, что Антона уносит. Его ладонь пожимают холодными изящными пальцами, коротко скользнув ими под рукав Антонова свитера. Антон так и застывает на месте; а Арсений уже отнимает руку, подхватывает два больших пакета, стоящие у двери, и уходит тоже. Ну пиздец. Катя могла бы и предупредить, что этот крестный — такое возмутительно красивое существо, еще и… неземное какое-то. Завораживающее. Антон бы хоть оделся приличнее. Когда находятся силы дойти до гостиной, Антон в первую очередь видит замок. Огромный. С объемной кирпичной кладкой, башенками, бойницами, витражными окнами, флажками, воротами, крепостной стеной; назвать его игрушечным язык не поворачивается — он выглядит как реальный, только уменьшенный в… много раз. Папа у Савины и Тео силен в математике, нянь — не особо. У замка сидят и Арсений, и дети; Арсений им что-то рассказывает заговорщицким шепотом, дети слушают, открыв рты. Савина прижимает к груди какую-то куклу. Антон присматривается: это деревянный гвардеец в мундире, с седыми кудрями парика, козлиной бородкой и странным лицом. Арсений вытаскивает грецкий орех из кармана — потому что все нормальные люди носят с собой грецкие орехи, — кладет кукле в рот, жмет на рычажок у нее на спине, и скорлупка хрустит и раскалывается. Савина восторженно взвизгивает, даже у Тео округляются глаза, и он тянет шею, чтобы посмотреть поближе. Как мало, оказывается, надо, чтобы впечатлить детей, рожденных в эпоху мобильного интернета. Антон фыркает, улыбается, поймав теплый Арсов взгляд, и уходит на кухню: думать, как мало надо, чтобы впечатлить его самого.٭❅.*·❆·*.❅٭
По всей квартире разносится детский рев, и Антон чуть не роняет горячий чайник. Все-таки ставит его на место и тут же срывается, широким шагом идет в гостиную, где видит Савину, еще крепче обнимающую странную куклу, с лицом, уже совсем мокрым от слез. Тео застыл в углу комнаты, смотрит испуганно; Арсений стоит рядом с девочкой на коленях, нахмурившись и прикусив губу. — В чем дело? Что случилось? — Антон моментально оказывается рядом, поднимает Савину на руки. Она вся сжимается, кажется, хочет ответить, но получается у нее только взвыть: — Сломал! Тео его слома-а-ал! — и зарыдать пуще прежнего. Антон смотрит на Арсения, надеясь получить какую-то конкретику от него. Тот встает, тянет руку, чтобы погладить Савину по волосам. — Крошки в механизм попали, наверное, — тихонько говорит Антону. И громче Савине: — Не переживайте, милая барышня. Сломать принца не так легко. Помните, сколько он пережил? Ему просто надо передохнуть. Савина смотрит на Арсения искоса, истерически всхлипывает еще пару раз и — затихает. — Правда? — спрашивает дрожащим голосом. Арсений расцветает улыбкой, тянет певуче: — Конечно правда. Давайте уложим его спать, м? К утру, я уверен, Его Высочество будет здоров как бык. Вот ведь. Актер. Ладно, это немного кринж, но Антон не жалуется, ему достаточно, что Савина успокоилась. Он одними губами произносит «спасибо», опускает девочку на пол, сам идет к Тео, так и замершему у стены. Осторожно протягивает к нему руки. — Все хорошо, — говорит тихонько. — Ты не хотел, да? — Тео кивает несколько раз. — Я знаю, ты не хотел. Ничего страшного. У Тео глаза становятся огромные, мокрые, губы поджимаются, из груди рвутся рваные выдохи. Он весь уменьшается, пытается всем телом забиться в угол. Антон опускает руки, чуть-чуть отходит. — Боишься, что она злится? — Тео опять кивает. — Ну смотри. У меня тоже есть старшая сестра. И мы мно-ого ругались, — Тео смотрит с недоверием. — Честное слово. А потом мирились. И вы тоже будете ругаться, потом мириться. Ты же не хотел ее обидеть? — Тео мотает головой. — Не хотел конечно. Это самое главное. Тео немного успокаивается. По крайней мере перестает пытаться слиться со стеной. — Все правильно, — слышится голос Арсения над ухом. — Вы ни в чем не виноваты, молодой человек. Антон окидывает гостиную быстрым взглядом — Савины тут нет. Смотрит на Арсения, не слишком понимая, какой у него план; но, кажется, он работает, потому что Тео окончательно приходит в себя и даже неуверенно улыбается. — Вам пора спать, — Арсений подает Тео руку, преклонив колено. — Утро вечера мудренее. Ни слова по делу, ничего, что описано в книгах по воспитанию детей от современных психологов; и тем не менее, Тео с готовностью следует за Арсением в ванную, чтобы почистить зубы, а потом и в спальню. Антону немного обидно. Вообще-то, это он тут на правах «своего взрослого», друг семьи, с ранних лет закрепившийся у детей как доверенная фигура; а тут заявляется какой-то «крестный», больше походящий то ли на заигравшегося аниматора, то ли на сумасшедшего, и Тео с Савиной — оба! — глядят ему в рот. Сам Антон тоже глядит, но речь не об этом. У Антона своя мотивация. — Я бы починил Принца, — говорит Арсений, покинув детскую, — но Савина уснула с ним в обнимку, боюсь, не отобрать. Антон повторно пытается заварить себе чай, смотрит то на вскипающий чайник, то на неловко застывшего в проеме Арсения. — Ну, может, за ночь починится, — он язвит против воли. Но Арсений реагирует с энтузиазмом, который кажется искренним: — Может быть! В любом случае я зайду завтра, — он делает к Антону неуверенный шаг, — проверю, — кладет руку ему на плечо и скользит ей к локтю, чуть сжимает, смотрит в глаза, снова сверкнув нереальной своей улыбкой, — все ли нормально. Антон теряет способность дышать где-то в глубине его глаз. Он редко обращает внимание, какого они у людей цвета, но тут в голове проносится осознание: голубые. И это такой голубой, который, как Антону казалось, существует только теоретически. То есть, быть на самом деле такой голубой не может, точно не в чьих-то глазах. А тут его окунает, и эта голубизна, которая казалась выдумкой, обрушивается, и Антона совершенно выдергивает на короткий момент из понимания окружающей реальности. Он замирает, опять пялится, губами шлепает. Идиот. А когда возвращает себе свои тело с сознанием, Арсения рядом нет и нет его дубленки в прихожей, и нет голубого — только золото увивших всю квартиру гирлянд и тусклая синева за окном. И кукольный замок. И Принц, которого спящая Савина прижимает к груди.٭❅.*·❆·*.❅٭
—Антон! Антон! Антон с трудом продирает глаза и находит размытым взглядом силуэт Савины перед лицом. Что там было про первоклассницу, которая все поняла и больше не вскакивает с рассветом? — Принц ожил! Диван у Позовых очень удобный: длинный, широкий, не слишком мягкий, не слишком жесткий, — и тем не менее это диван. Антон вспоминает свой ортопедический матрас, свою двуспальную кровать, где можно раскинуть руки-ноги морской звездой, и тихонько стонет, меняя позу впервые за последние часов шесть. — Кто ожил? — переспрашивает загробным голосом. — Принц! — повторяет Савина. — Он показал мне свой замок, а потом появился Крысиный Король, они с Принцем сражались, а потом… Не помню. Но я проснулась, и он здоров! Представляешь? Антон угукает, неконтролируемо проваливаясь обратно в сон. — Ну Антон! — Савина топает ножкой. Приходится вздохнуть, сесть, еще раз попытаться сфокусировать взгляд. Выходит с трудом. — Я тут, — Антон говорит, все еще не слишком в этом уверенный. — Так в чем дело? — Я говорю, ночью мы с Тео… — Савина вновь принимается тараторить, и до Антона не сразу доходит, что она пересказывает ему сон. Становится и спокойнее — слава богу, дети не сбегали из дома ночью ни в какой замок и ни с кем не дрались, — и обиднее: выслушать воодушевленный рассказ девочки, конечно, надо, но совершенно необязательно делать это — Антон косится на настенные часы — в восемь утра. Он трет глаза, кивает на Савинины возгласы, с тоской вспоминая, что снилось ему самому. Кажется, Антону снилось, что он спит. Ему очень понравилось. — Значит, с Принцем все хорошо? — Да! — Отлично. Тогда пошли завтракать. Сначала все идет гладко. Вчерашний конфликт забывается, визит Арсения в целом кажется наваждением. Савина порывается взять Принца с собой на прогулку, Антон с трудом, но убеждает ее, что это не лучшая идея. Она дуется, но недолго, уже скоро переключается, продолжая описывать свои ночные похождения. Что удивительно, Тео ей поддакивает. На улице дети запрягают Антона в постройку крепости, а после ему самому и приходится за ней спрятаться, потому что Савина обстреливает его снежками. Тео звонко хохочет, упав в сугроб. Антон со вздохом, полным смирения, вытряхивает снег из капюшона куртки. Проблемы начинаются с того, что Тео отказывается идти спать. Валится с ног, опять чуть не падает носом в тарелку, потом почти вырубается на ковре, но увести себя в комнату не дает. Смешно хмурит свое детское лицо и ни на шаг не отходит от замка, к которому они с Савиной мгновенно прилипли после обеда. Сжимает в кулачке маленькую балерину — таких и других фигурок внутри замка оказывается множество, кажется, вырезанных и расписанных вручную. Это очень впечатляюще, Антон не спорит; он, правда, не совсем понимает, почему в замке живет столько балерин. В общем, приходится дождаться, пока Тео уснет прямо так, и потом уже перенести его в кровать. А потом уговаривать Савину не идти забирать у него фигурку, чтобы не разбудить: честное слово, ничего страшного с ней не случится, без одной балерины тоже можно играть. К Тео Савина не идет, но смотрит обиженно и демонстративно отворачивается, когда Антон садится с ней рядом и просит поподробнее рассказать про оставшихся в замке придворных. Антон ждет еще немного, не сменят ли гнев на милость, ничего не дожидается и встает. Ладно, могло быть хуже.٭❅.*·❆·*.❅٭
— И тогда я кинула тапок прямо в морду Крысиного Короля, и он так запищал!.. — Пи-и-и! — изображает Тео. — И убежал! — Савина, сверкая глазами, подпрыгивает на месте. — Мы победили! Арсений, сидящий напротив, широко улыбается. — Как я рад, что не ошибся в вас, юная леди. Вы освободили Принца! — Он пригласил меня на бал, — Савина краснеет — Понимаю его, — Арсений кивает с очень серьезным лицом. — Уверен, в бою вы были неотразимы. Савина, хихикнув, подпрыгивает снова. Антон, наблюдающий за всем происходящим с дивана, тихонько хмыкает. Арсений все-таки кринж. И нет, совсем Антон не ревнует. — Значит, в замке сегодня праздник? — Арсений продолжает поддерживать образ, общаясь с детьми, только, Антону кажется, бросает на него короткий нечитаемый взгляд. — Я приглашен? — Конечно! И… ты, и Тео, все приглашены! — А как же Антон? Антон от неожиданности роняет телефон из рук прямо на пол. Савина оборачивается к нему и тут же мрачнеет. — Нет. Не простила. Антон поджимает губы. — Ну зачем вы так? — вздыхает Арсений. — Он меня обидел, — Савина топает ножкой. — Не горячитесь. Я уверен, он не хотел. Правда? — Арсений поднимает на Антона взгляд, чуть наклонив голову. Антон тут же кивает. — Правда. — Вот. Давайте его простим? Савина все еще дуется, но, кажется, начинает сомневаться. А Антон думает, что жилетка, в которой Арсений пришел сегодня, это полный пиздец: красный бархат, вышитый золотыми нитями. Как будто он реально собрался на бал. В таком клоунском наряде никто не имеет права выглядеть хоть сколько-нибудь привлекательно; и тем не менее, от Арсения не удается оторвать взгляд. — Ладно, — Савина снова поворачивается к нему, уже не выглядит так враждебно. — Антон, тебе тоже можно пойти. Можешь взять папин костюм, — она добавляет, окинув Антона с ног до головы скептическим взглядом. Арсений прячет усмешку в ладони. Ну приехали. — Тогда до встречи на балу, — Арсений улыбается и встает. Антон идет следом за ним в коридор, с каждой секундой ощущая все большее желание закатить глаза: у Арсения даже ходить получается выебонисто. Но когда Арсений резко разворачивается, и они оказываются лицом к лицу, все забывается. Типа, вплоть до каких-то базовых совершенно вещей: Антон вообще забывает, кто он и где, может только смотреть в голубые глаза напротив, едва дыша. — Увидимся? — полушепотом спрашивает Арсений. Недвусмысленно соскальзывает взглядом Антону на губы, подходит еще ближе, ладонь опять опускает Антону на плечо. Чуть сжимает. — Можем, — Антон сглатывает, пытаясь вернуть контроль над голосом, — обменяться номерами? — Зачем? А, — Арсений смеется, — понял вас. Да, конечно, и это тоже. Но я… неважно, — прокашлявшись, он отходит. — Не опаздывайте сегодня. Постараюсь раздобыть вам костюм.٭❅.*·❆·*.❅٭
Зал залит золотым светом. Витражные окна тянутся от пола до потолка, а потолок — где-то так далеко, что огромная хрустальная люстра сошла бы за солнце. По лакированному полу, простирающемуся, кажется, на много километров во все стороны, скользят пары танцующих: балерины с гвардейцами, гвардейцы с дворецкими, дворецкие со служанками, служанки с балеринами, — под смутно-знакомый вальс. А в воздухе стоит такой сладкий и свежий запах, что с закрытыми глазами легко представить вокруг цветущий весенний сад. Антон делает шаг, ощущая, как его неконтролируемо тянет вперед. — Наконец-то! — сбоку звучит знакомый голос, и Антона подхватывают под локоть. — Я боялся, что не дождусь. Антон поворачивается и замирает весь под взглядом весело прищуренных голубых глаз. — Арсений, — он произносит, будто ждет подтверждения. Арсений смеется. — Антон, — делает шутливый полупоклон. — У меня отменный вкус, все-таки. Тебе очень идет. Следом за Арсением Антон осматривает себя с ног до головы: он… в сюртуке? Так это называется? Зеленом с серебристой вышивкой, крупными пуговицами; в высоких брюках, рубашке, светлых перчатках, туфлях. У Антона отродясь таких нарядов не водится; впрочем, он и на балах никогда не бывал. Это же бал? — Я сплю? — Антон спрашивает вместо всего того, что вертится на языке. Например, всегда ли от Арсения так приятно пахнет: древесной корой и медом. Или: как у него получается так потрясающе выглядеть с этим жабо, в этом жилете из красного бархата, в этих смешных укороченных брюках. Или: можно ли взять его за руку. — Да… да, в каком-то смысле, — отвечает Арсений, заправляя за ухо выбившуюся прядку темных волос. — Потанцуем? — У меня обе ноги левые, — Антон смущенно отводит взгляд, хотя думает совсем не о том. Антон думает: где я. Что происходит. Кто все эти люди. Хочется взять Арсения за руку. Арсений легко пожимает плечами, тянет Антона в центр зала. — Тогда веди, я подстроюсь. Мелодия меняется, становится торжественнее, и Антон паникует всего секунду, прежде чем осознает, что ноги движутся сами, и они с Арсением идеально встают в ряд из кружащихся в танце пар. Уверенность, когда сделать нужный шаг, совершенно естественная; еще естественней ощущается держать в своих руках плывущего рядом Арсения. Он прикрывает глаза на секунду, а после смотрит так ласково, что Антона бросает в краску. — Неплохо, — мягко улыбается, прижимаясь чуть ближе. — Ты как? — Ничего не понимаю, — признается Антон. — Ну, оглянись вокруг, может, поможет. Он издевается, не скрываясь, но у него так тепло выходит, что обижаться не получается. Антон послушно вертит головой: с ними рядом кружится множество людей, кажущихся знакомыми; еще больше — стоит, обступив пространство, выделенное для танцующих. Конца и края залу так и не видно, только огромные окна с одной стороны и с другой — до этого не замеченное Антоном возвышение с тремя массивными креслами. В центре сидит мальчик лет семи в гвардейском мундире, по правую его руку — девочка, вроде, ровесница в пышном платье, по левую — мальчик помладше в миниатюрном фраке. Антон уверен, что где-то их уже видел. Но прямо сейчас он и себя не помнит; единственным понятным образом во всей этой мешанине остается Арсений. То есть, Антон понятия не имеет, кто он такой, просто знает, что Арсений — это Арсений; и ничего больше. — Ну? — Арсений окликает его, сперва ненадолго отстранившись в танце, но тут же снова прижавшись к Антоновой груди. — Легче? Антон открывает было рот, чтобы ответить, но не находит слов. Ему и не было тяжело — он напротив чувствует абсолютную невесомость в теле и в мыслях. Просто… смутная тревога будто окликает с земли: а я, как же я? — Не надо, — Арсений шепчет, и это каким-то образом заглушает оркестр. — Все хорошо. Хорошо ведь? Антон жмурится. — Наверное, — отвечает спустя небольшую паузу. — Наверное, это хороший сон. — Сон, — Арсений усмехается. — Как скажешь. Раз это сон, можно делать, что хочется. Чего тебе хочется? А они все еще кружатся в танце вместе со всеми, и музыка, кажется, снова сменилась, и вокруг пахнет морозом, но Антону совсем не холодно. Он открывает глаза. Крепче сжимает Арсову талию и его ладонь в своей. — Ну, — начинает неуверенно, — я не могу придумать ни единой валидной причины, почему мы все еще не целуемся. — Потому что ты тормоз, — фыркает Арсений, сощурившись. И останавливается прямо так, посреди зала, чтобы за воротник притянуть Антона к себе. Забеспокоиться о том, что они у всех на виду, и что кто-то из танцующих наверняка в них врежется, не выходит. У Антона будто в голове что-то перестраивается, и иных задач, кроме как целовать и обнимать Арсения, не остается. Становится невероятно тепло и волнительно, и запах меда окутывает все тело, а золотой свет топит в себе очертания зала. Касаться чужих мягких губ становится чем-то фундаментально важным; чувствовать, как Арсений слегка дрожит и льнет навстречу, так Антона осчастливливает, что он едва держится, чтобы не улыбнуться. А то обидит еще этого индюка. Когда они отстраняются друг от друга, Антон еще долго ничего перед собой не видит, кроме чужого так же мечтательно замершего лица. — Ну, — Арсений оживает, и оживает все вокруг. Антон понимает, что пары продолжают танцевать вокруг них, ни капельки не смущенные, будто их с Арсением поцелуй изначально планировался центром представления, — можем обменяться номерами? Арсений подмигивает, смеется и резко толкает Антона в грудь.٭❅.*·❆·*.❅٭
— Точно не хочешь чаю? Катя с легким беспокойством наблюдает, как Антон зашнуровывает ботинки. К ее ноге намертво приклеился Тео. — Точно, — Антон улыбается, выпрямляясь. — У меня за два дня чуть не выправился режим, надо срочно его ломать. — Как скажешь, — она кивает, треплет сына по волосам. — Но правда, спасибо. Потрясающе отдохнули. Ты нас прям-таки спас. — Да не за что. Ну… я пойду? — Савина! Антон уходит! Слышится топот, и Савина Антона едва не роняет, прыгнув на него на полной скорости. Куда осторожнее подходит Тео, но тут же вцепляется в Антона с силой, не уступающей сестре. — Дети, что надо сказать? — До свидания! — дети откликаются в унисон. Выходит Дима, на прощанье пожимает Антону руку. Уже закрывая за собой дверь, Антон мельком видит, как Савина хитро ему улыбается, приложив пальчик к губам. На улице потеплело. Недостаточно, чтобы снег превратился в реки грязной воды, но вместо колючего мороза в воздухе стоит тяжелая влажность, которой трудно дышать. Антон шмыгает носом, роется в кармане куртки в поисках ключей от машины. — Девятьсот одиннадцать, — раздается сбоку. Антон оборачивается. В паре шагов от него стоит Арсений. Подозрительно обыкновенный: дубленка, туфли, очки. — А? — Номер, — поясняет с ухмылкой. — Вы предложили, а взять не взяли. Чтобы встретиться. Скажем… потанцевать? — А, — Антона отчего-то душит — не привычным смущением, а восторгом. Будь у Антона хвост, он бы им сейчас завилял. — Да, конечно. Вообще, если вы ничем не заняты, можно… прямо сейчас? Только танцую я так себе. Арсений подходит ближе. Что-то в его взгляде, в движениях, в улыбке, даже в запахе — кажется Антону невыносимо знакомым. — Ведите тогда.