Императрица приказывает

За оградой перьевые снежинки на землю падут, Вся она как чистейший лёд. И где-то лишь проблесками мелькает трава, – наверное был здесь недавно люд. Деревянные хижины то там, то тут, закрывают обзор на синие нивы. Здесь не растут привычные нам злаки или цветы, На эти пустынные поля пришли вечные зимы. Жители уже давно привыкли к родному сезону, – любят его, почитают. Конечно, о спутниках почивших здесь свой последний поход, Лучше не споминать. Неземное творение стояло в снегах, Величественно возвышаясь над белой долиной. Молодой человек сидел под окном, покрытым многослойным инеем, Он смотрел на единственное дерево, Посаженное лишь для Него. Огромная спальня, обвешанная тёплыми тканями, Заставляла не чувствовать той мерзлоты, покрываясь мурашками. Единый свет лучился от фонаря, Такой тёплый, мягкий. Он душу фальшивой искрой оплетал, Даря наигранный отблеск надежды. За огромным массивом стояла прислуга, Готова в секунду исполнить указ, Не смела издать ни малейшего звука, Боясь несыскать неминуемый отказ. Тончайшие нити божественной трели, бесшумно обвились на хрупкой руке. Под шёлковой тканью хранились зашитые раны, Такие – не переживёт и сильнейший из всех. Да только Его смогли воскресить, Заморозить мёртвые ткани, возродить былой разум, очистив от рокового гнева. Всё было ему под силу, Не смог сломить лишь эту треклятую волю. Ещё при жизни Он был человеком волелюбным, Таких свободных птиц – один на миллион. А оттого сейчас, В богато обраных одеждах, голубизной покрытой шпилькой, и удобно убранными волосами, Супруг Властителя с забытой на сердце тугой, Наблюдал за представшей картиной: Возле стен Ледяного дворца Мобэй Цзюнь следил за процессом, Сегодня езжали проверкой с далёких земель, Подчинённые Императора Ло Бинхэ. Все были наслышаны, что в последнее время, Повелитель упорно кого-то искал, И было известно лишь его Правой руке, В ком так безвозмездно нуждался Фатал. Тук, тук, тук – в дверь постучали, Питая надежды на оклик ответный. Отнюдь заточённый не поднял своей головы, Устремляя взор поблёкших очей на далёко запретную жизнь. — Госпожа, Правитель нижайше просит Ваше присутствие в своём кабинете. Не ждя позволений, заходит прислуга, Голова вниз, руки в поклоне – размытые тени. Облачают в меха молодого Супруга, Поправляют накидку, цвета небо вуаль. Длинные коридоры тянутся в даль, Поворот, и кто-то случайно столкнулся с Ним. Теперь же, алый развод украшает пошарпанный пол, Ах, как жаль. И вот заходит в палату Дорогой Господина, Не видел Он тех отрубленных рук да оторванных стоп, Что тихо валялись в дальнейшем углу. Его Взгляд был прикован к угольным волосам и блестящим глазам, Что пристально смотрели на вошедшего гостя. И как будто сорвавшись с цепи, не выдержав, кинулся Хозяин на Жертву. И вот Он сидит на холодном ложе, А в ногах, на коленях, ластится Мобэй Цзюнь. В лихорадке сцеловывает каждый санти́метр кожи, Безумно шепча любовные ласки. Мобэй никогда не был силён в красноречии, Однако лелеять своего Супруга он мог дни и ночи. Синяя занавесь качалась в морозном ветру, Листье древа содрогалось от стужи. Молодой человек стоял в опустевшем дворце; Он молча держал опалённый нож, Что пестрил красным цветом в сизых лучах. Когда-то здесь проходили банкеты, Оповитые лунным мерцанием звёзд. И кажется, сейчас здесь должен быть бал, Однако судьба бороться не стала, Оставив от себя лишь злобный оскал. Последний рывок, и посмертная тишь накрыла поместье. Теперь, приходя на осмотр, Император при свите встречает того, Кого так упорно и долго искал. Отнюдь, но кровавых следов слишком много, И сломленный Вождь закричал.