Сделка со Смертью

Две недели назад. Обжигающие слезы лились по ее бледной коже и капали на ледяной пол. Вовсе не из-за холода сотрясалось ее тело. Она дрожала. Девушка задыхалась от своих рыданий. Еще ни разу в жизни она так не плакала. Может, только в детстве. Взахлеб, уродливо, не сдерживаясь. В этом и не было смысла. Никого рядом не было, когда ее скручивало на полу дешевого мотеля от невыносимой душевной боли. В груди будто зияла свежая рана. И это был тот самый предшествующий миг, когда боль в итоге превратится в бездну. В гулкую пустоту, куда уже ничего не попадает. Где боли уже просто нет. Где заканчивается страдание. А затем покроется коркой, затянется в уродливый шрам, знаменующий ожесточенность, черствость и бездушие. И девушка дошла до своего предела. Позади остался весь ее жизненный опыт. Такой ненужный, непотребный и совершенно бесполезный. В такие моменты человек уже сам близок к обесцениванию всего, что имел, отказу от своего прошлого. От самого себя. Но все же еще смотрит на безобразные ошметки, тянущиеся из раскуроченной грудной клетки. Подобно выходу из наркоза во время торакотомии , какое-то собственническое и совершенно эгоистичное отчаяние желает вернуть все на место, как было. То, что уже изжило себя. Именно так выглядят попытки зацепиться за прошлое. Как нежелание проститься с болезнью. Так безрассудно люди хватаются за то, на что были потрачены усилия. И так просто никто не готов этим поступиться. С тем, куда годами вкладывалось время, энергия и чувства. Но всему приходит конец. В этом мире умирает все. Что-то случается, стирает подчистую прошлое, старую личность, убеждения о жизни и самом себе. То, что определялось, как «Я», перестает существовать. Нет ничего страшнее для эго, чем понятие: «меня нет». Страх. Ужас. По-старому уже никак. А как по-новому еще непонятно. Когда такое происходит, никто к этому не бывает готов. Никто не думает, что с таким сталкиваются все. И девушка, лежа на грязном полу дешевого вонючего мотеля, продолжала плакать. Пелена слез застилала обшарпанный потолок, невидящие глаза блуждали по старой и немногочисленной мебели. Каждое место было хрониками чьих-то эпизодов. В этом номере могли кого-то убить, изнасиловать или пытать. И теперь эта комната знала ее историю. Она стала свидетелем ее истерики. Место впитало в себя соль ее боли, стекающей со щек на старые доски. А стены поглотили ее завывания от утраты. И когда девушке уже совсем нечем стало дышать, этот номер мотеля на трассе «22», точно знал, что у нее начинается паническая атака. Но девушка еще не знала. Воздух никак не поступал, отчего паника лишь усиливала приступ. Тахикардия наряду с аритмией и головокружением обрушились на ее тело. «Опасность» – все, что мог сложить ее организм из поступающих сигналов в мозг. Ей так страшно. Так чертовски страшно, что хочется просто отключиться, но так это не работает. Пока тело страдает, трудится на износ, вырабатывая гормоны и выбрасывая все накопленные ресурсы, мозг продолжает упрямо бороться и не дает этому прекратиться. Иррациональность. Страх иррационален. Он нелогичен. И пока девушка на задворках всех своих знаний вдруг вспоминает теорию, что это паническая атака, она начинает дышать. Дышать так, чтобы переключить мозг от паники. Чтобы нормализовать давление и частоту сердечных сокращений. Парасимпатика. Ну же! Вдох, задержка, выдох. Задержка. Задержка… Конец. Опустошение. Выброс всех чувств. Она это пережила. Дыра становится пустотой. Химически, психологически, отпечатываясь опытом в миндалине мозга. Все чувства исчезли, оставляя за собой звенящую тишину. Худшее свершилось. Ничего больше нет. Ее больше нет. Первый урок смерти: это кажется тотальным. И навсегда.