С возможностью вернуться

Вечерний дождь тарабанит по тонкому стеклу окна, создавая своей капелью приятный, отточенный ритм, что незатейливой мелодией наполняет всю гостиную. Камин давно потух, оставляя свечи над собой гореть в гордом одиночестве, погружая пространство в приятный полумрак, который, однако, не нагружает глаза и ласково убаюкивает каждого, кто в нем находится. Убаюкало и Дориана… Он скорее уже не читает, просто скользит взглядом по тексту, уставши и меланхолично позволяя легким и бесхитростным мыслям кружиться в его голове, исчезая, появляясь и сплетаясь в узоры вновь. Это можно назвать медитацией, которую уже так давно жаждет напряженный мозг мужчины. Впрочем, подобному суждено продлиться не долго… боковое зрение улавливает движение, светлый образ, который нельзя уже спутать ни с чем. Хрупкая фигура осторожно и будто бы нерешительно выглядывает из-за угла. Светлые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, впиваются в Дориана с будоражаще-пугающее внимательностью, изучая каждый дюйм его фигуры в кресле. Прежде, чем мужчина успевает произнести хоть звук, повернувшись лицом к нарушительнице уединения, она спрашивает: — Что Вы читаете, Дориан? — почти наивно и буднично голос неторопливо рассекает тишину вечера. Словно за этим она и пришла… Мужчина молчит пару секунд, позволяя звукам окончательно раствориться в тишине гостиной. Мешкается ли он? Или не хочет терять эту приятную, успокаивающую атмосферу? Кто знает… В любом случае ответ звучит лишь спустя пару секунд: — «Без возможности вернуться» Микаэль Эстранео*, — озвучивает название книги Дориан, перелистывая страницу, от которой уже не было толку, так как последние полчаса он только и делал, что блуждал взглядом между буквами и строчками. Девушка делает шаг вперед, в комнату, заставляя его снова впиться в черные чернильные буквы взглядом, как будто крайне заинтересован написанным, как будто не знает книгу наизусть и не перестал читать более получаса назад. Еще один ее шаг отдается громким стуком в его сердце, непонятной, сумбурной, неразборчивой эмоцией. Право слово, сейчас он, как провинившееся дитя… Ванесса преодолевает расстояние меж ними неторопливо, но слишком быстро для Дориана. Как кошка, что грациозно оказывается в другом месте, стоит лишь на миг отвести взгляд. Совершенно беззвучно, совершенно неожиданно. Она пару секунд смотрит на него сверху вниз, стоя всего в полушаге, а затем медленно, словно стекая, опускается на пол, кладя свои тонкие пальцы на его ноги. Мужчина чувствует ее тепло слишком близко, чем стоило бы… Слишком неправильно. Легкая ночнушка, что была на ней, теперь выглядит не так, как миг назад в его глазах. Вид на ее декольте теперь настолько живописный, что создается ощущение, будто грудь вот-вот выпадет из него, являя взору что-то еще более интересное. Дориан может только отгонять от себя эти образы, мягкой белой кожи с нежно-розовыми очертаниями сосков на ней, что упруго выскакивает из-под белой ткани. Он может только невольно представлять и улавливать кончиком носа, краем сознания, женский, соблазнительный запах чистого, податливого тела, белоснежных волос, рассыпанных по плечам. Мелькают мысли, что это все специально, что это не его бурное сознание сейчас раскрепощает Ванессу перед собой. Что не он сам томиться в плену своих запретных желаний… Ему становится неловко… Выныривая из потока своих мыслей он стыдит себя за них. Он осуждает себя за то, чем только что была затуманена его голова. Он не ожидал подобного. Это было неожиданный удар, непредсказуемый и, самое главное, точный, как подобает охотнику. Мышцы ног невольно напрягаются, когда голова девушки невзначай оказывается на его колене, а чужие пальцы принимаются блуждать по складкам брюк, почти играючи. Корешки книги буквально впиваются в его пальцы, отрезвляя мужчину еще больше. Он снова пытается сосредоточиться на буквах, что теперь кажутся скачущими и непослушными, почти живыми на страницах. Ванесса же словно не замечает этого: — О, — тянет она задумчиво, видимо вспоминая книгу, — я остановилась в ней на двести тринадцатой странице, когда путник размышляет о смысле родины для себя… — Ванесса недолго молчит, перебирая в памяти прочитанные события, — Мне нравится этот момент, не могли бы вы мне его перечитать? — взгляд девушки обращается к нему, заставляя неожиданно сильно занервничать. Дориан коротко кивает, непослушными пальцами ища нужную страницу. Трепет это? Или более страх все испортить? Снова оступиться? Он предпочел бы сейчас сделать перерыв и обдумать все случившиеся, однако нужное место находится издевательски быстро. Длинный монолог о смысле и «цене» дома насмешливо-издевательски напоминает ему мурча на грани сознания: «Не потеряй это, Дориан… не потеряй». И бьет этим, словно звонкая пощечина. Чувство вины топчет его, весело хохоча над глупостью и наивностью охотника, тыкает пальцем в его ошибки. Слишком большие ошибки… В этот же самый момент руки девушки переходят ближе к пуговицам брюк настолько, что невольно под ними все вздрагивает, вспоминая запретное ныне наслаждение. По телу разливается узнаваемое тепло, приятные мурашки и уже сам мужчина вздрагивает, отрезвляя себя. — Прошу Вас… — шепчет он, — не нужно… не искушайте меня… — он сглатывает комок чувств, застрявший в горле, — я дал слово, что не дотронусь до Вас… — звучит даже твердо. Почти уверенно. Можно верить. Однако ее ответ рушит этот обманчиво крепкий карточный замок: — А я Вам в ответ ничего не обещала… — все еще гуляя пальцами по брюкам, напоминает Ванесса, — прочитайте мне… — ее лицо подается вперед, а голос опускается до будоражащего шепота мольбы. Лицо девушки оказывается непозволительно близко к члену под темным льном. Она уверенно и ласково начинает тереться носом о выступающий бугорок, волнуя его еще больше. Проходится губами по плотной ткани брюк, оставляя невесомый поцелуй. И чем дольше это длиться даже не в секундах, в мгновениях, тем больше томительная нега заполняет чашу непоколебимости Дориана. Тем ярче в его голове взрываются искрами ее прикосновения. — Это пытка для меня… — словно задыхаясь, ловит губами он воздух, — прошу Ванесса…- молит мужчина, невольно откидывая голову назад, уперевшись затылком в обивку. — Но Дориан… — запретная дымка, что окутала его сознания делает ее голос невозможно томным, соблазнительным. Проносится мысль, что именно так безумие и искушает здравомыслящего. И никак иначе. Осторожно отодвинув девушку от себя и отложив книгу, мужчина поднялся, все еще ощущая себя напряженным, как струна. Еще какое-то мимолетное усилие и всё. Он порвется. Он снова выпустит из себя зверя и снова совершит ужасное, ошибку, которую нельзя исправить. А этого он допустить не может… — Я очень плохо поступил с вами, — собрав все, что в нем осталось в кулак, произносит Дориан на одном дыхании, — Я растоптал вашу честь, вашу невинность. Я чувствую, как тьма сидит во мне, и я боюсь, что снова могу сорваться и причинить вам боль, — слова заканчиваются. Появляется неловкая пауза, которую срочно надо заполнить. Не дать ей самой парировать его аргументы. Не дать растоптать уверенность в собственной правоте, — То, что вы делайте сейчас… это неправильно. Прошу меня простить. Ванесса провожает его взглядом, словно сейчас вскочит на ноги и не позволит ему уйти… Или же это зверь в нем желает, чтобы она так сделала? Чтобы она запретила ему уходить. Но ему придется. Ему придется оставить ее одну в этой полутемной комнате с еще горчим, как и ее желания, камином. Так будет лучше для всех. Комната отца встретила его неожиданным отрезвляющим холодом и тьмой. Это настолько выбивает из колеи и прошлой атмосферы, которая ныне кажется сладким сном, что Дориану невольно приходится опереться на комод, пытаясь справиться со схлынувшим напряжением. Ванесса, гостиная, колени, книга… калейдоскоп из образов, чувств и желаний кружит его остатки здравомыслия в безумном танце. Что-то внутри шепчет, что он мог продолжить. Мог дать волю и получить то, что так страстно желал. Кого так томительно хотел. «Сделай это, Дориан, сделай!» — кричит зверь внутри. Он его почти слышит вживую. Перед глазами всплывают образы Ванессы в самых неприличных позах, что только можно вообразить. В самых неприличных и неожиданных местах. Он буквально чувствует ее кожу, ее запах… он ощущает ее поцелуи, чувствует мягкость ее тела под своими пальцами, под губами… под зубами. Он слышит ее крик мольбы, как она впивается в его плечи, стараясь спасти свою жизнь, как молит прекратить. Он чувствует невообразимо сладкий, пьянящий, дурманящий вкус крови на языке… Он желает большего. Желает ее всю, полностью и без остатка. Зверь торжествующе хохочет внутри, рвется наружу, но Дориан оказывается сильнее. Он сжимает темное дерево комода почти до треска, усмиряя то, что не должно вырваться больше никогда… Холодный пот стекает по лбу от одного осознания что он только что представлял. Чего желал. Дверь открывается, озаряя его светом свечей. Он поджимает губы, сутулится, наклонившись над несчастной мебелью. И Ванесса видит это… Видит, какая буря сейчас у него внутри. — То, что я сделал тогда с вами, — начинает он хрипло, — это… это ужасно… Я никогда не смогу простить себя, — словно зачитывает приговор себе охотник. Девушка делает шаг вперед и произносит до того решительно, что сердце его сжимается: — Но это не значит, что нужно делать мне еще больнее, — до чего твердый голос для такой хрупкой леди, — С чего Вы взяли, что я невинна? Я взрослая женщина Дориан. Я не малодушная девушка, что не видела жизни, — она делает паузу, переводя дыхание, — Да, то, что произошло на мельнице напугало меня, сломало на какое-то время. Но после долгих размышлений я пришла к выводу, что это были не Вы, Дориан… Вы исчезли в тот самый момент как порвалась последняя пуговица на моем белье. И сами это мне рассказывали. Я вам верю, ведь тоже чувствовала зверя, — Ванесса решительно набрала воздух в легкие. — Но даже так, после случившегося, я не отказываюсь от своих чувств к вам. Я считаю, что это испытание, через которое мы должны пройти вместе, а не бежать от него, — сделала еще один шаг навстречу охотница. — Однако если ваши чувства ко мне погасили, я больше не смею вас беспокоить. Охотник молчит, повторяя про себя всю ее речь… Словно упиваясь ее словами. Залечивая свои раны ими. Однако любое лекарство может быть и ядом, и Дориан не знает насколько смертельно это «обезболивающее» для него… для нее. — Нет, это не так… — покачал головой он, — поймите меня Ванесса. Мои желания к вам не изменены, но страх, поселившийся в моем сердце, не дает мне даже думать о вас, — мужчина прикрывает глаза, словно в стыде, — Тот случай раз за разом преследует меня по ночам, превращаясь из прекрасного сна в кошмар. Наступает молчание… Молчание, которое надо кому-то прервать, иначе оно не закончится никогда. — Сегодня я перегнула палку, простите меня, — мягко начинает Ванесса. — Мне не следовало так давить на Вас. Мной овладело желание, и я не смогла супротивиться ему… Однако, прошу вас… — чуть тише говорит девушка, — доверьтесь мне… если мы узнаем что происходит с нами, откуда появляются эти ужасные видения… мы можем справится с ними. Ведь если мы будем идти маленькими шагами, мы не споткнемся… Девушка делает последний шаг, чтобы снова оказаться слишком близко… Только теперь их окружает лишь тьма и прохлада. Лишь тишина и покой. — Дотроньтесь до меня Дориан… совсем чуть-чуть… — трепетно просит она, мягко улыбаясь, — дотроньтесь до моей щеки. Почувствуйте, что происходит внутри Вас в этот момент. Не скрывайте от меня правду. Дориан повержено вздыхает, невольно позволяя какой-то обреченной улыбке появиться на лице. Он не уверен в верности своих решений, что принимает сейчас… Слишком не уверен. Критично для охотника. Однако, когда с такой чистотой и трепетом, после всего, что было ему доверчиво протягивают руки… Это будет предательство и себя, и ее — не дать им шанс. Мужчина медленно поворачивается и неуверенно, робко, касается пальцами ее светлой, порозовевшей щеки, ощущая под ними лишь мягкость и тепло. — Ваша рука… — в удовольствии закрывает глаза девушка, ластясь, словно кошка, — она такая теплая. — А ваши щеки… — кладя руку окончательно, шепчет Дориан, — такие горячие…