С новым годом, Снежевичи

      Белоснежными белыми точками, словно в безмятежном танце, крупные снежинки падали на землю: они бережно закрыли мерзлую почву, как пуховым одеялом. Удивительные цветные узоры северного сияния раскрашивали ночное небо, затмевая собой даже ярчайшие из звёзд. Жёлтые фонари на чугунных ножках яркими пятнами освещали занесённые снегом дорожки.             Морозная, но безветренная ночь — настоящий дар для Снежной, что дожидалась кульминационного момента праздника, а пока…               Лини, Линетт и Фремине развлекались, как могли. Они помнят, как несколько лет назад в «Доме Очага» праздновали день фестиваля: будучи ещё совсем юными, они водили хороводы с другими Снежевичами и Снежневнами, делали своими руками подарки, хором пели песни и загадывали желания, обращая взгляд к сверкающей, ярчайшей звезде на небосводе. Отец часто приходила с подарками не только в канун праздника — она радовала подопечных и без повода. Сегодняшний день не был исключением: Арлекино проводила время в приюте с другими детьми. На центральной площади перед дворцом столицы стояла самая большая ёлочка, богато украшенная разноцветными игрушками. Большая часть из них была сделана руками воспитанников приюта. Те большие светящиеся шестерёнки, например, были созданы умелыми ручками Фремине, а черный плюшевый кот изготовлен Лини.        Все трое, Линетт, Лини и Фремине, стояли за небольшим самодельным прилавком. На площади сияло праздничными огоньками немалое количество ярмарочных палаток. То и дело, там и здесь зажигались бенгальские огоньки, шумели хлопушки, звенел смех.       Лини и Линетт — двенадцать лет, а Фремине едва достиг десяти. Тем не менее, в приюте они считались старшими детьми, а потому на плечи, как минимум, первых двоих, ложилась ответственность за младших.       — Фремине, как там твои часы? — Звонкий, наполненный заботой голос Лини заставляет занятого механизмом маленького блондинчика приподнять голову. Тыльной стороной ладони мальчик потирает веснушки под светлыми глазами.       — Почти готово… За работой со стороны наблюдала Линетт, заваривая ароматнейший чай — казалось, он заполнил всю площадь. То и дело посетители ярмарки подходили к источнику благоухающего букета чайных листьев и фруктовых нот. Девчушка наливала им чай без лишних слов и вопросов, принимала оплату. Ее баночка с надписью « На нужды Дома Очага» уже была переполнена морой.       — Фремине, — кротко вздыхает Линетт. — Ты опять поморозишь уши. Она была выше мальчика почти на полголовы, а потому натянуть большую шерстяную шапку на уши юноши не стало проблемой. Тот инстинктивно прищуривает глаза.       — Вот так лучше, — улыбается сестрица.       Динь-дон — часы стремительно приближаются к двенадцати ночи. Ещё несколько минут: скоро наступит кульминационный момент торжества. Фремине, не скрывая удивления, наблюдал за башней с большим циферблатом. Юный механик ещё ни разу не встречал новый год не на территории приюта. Только с мамой. Динь, дон, динь, дон. Из толпы выходит знакомая фигура: роскошное белоснежное пальто, скрывающее пиджак, пушистый воротник, белые перчатки. Рассеченные алым крестом глаза, лишь частично скрытые белесыми прядями, зацепились за детей: на аккуратном лице появилась сдержанная улыбка.       — Отец, — приветствует Лини подошедшую женщину, вкладывая в интонацию все самые сильные эмоции.       — Здравствуйте, милые дети. Ее голос звучал мягко, безмятежно, но не без нотки строгости, привычной ей холодной изюминки. Все трое поклонились, приложив к сердцу ладонь. Арлекино пробежалась взглядом по торговому прилавку. Ее губы слегка дрогнули — явилась лёгкая улыбка.       — Вижу, что вы очень постарались, — покрытые лёгкой, но прочной тканью островатые пальцы касаются баночки с деньгами: мора притягательно зазвенела. — Идём. Отец аккуратно хватает ладошку Фремине.       — А как же прилавок? — Линетт не демонстрировала беспокойства. Скорее, интерес.       — Не переживайте. Вы уже отлично потрудились на благо Дома Очага.       Дорога не была слишком долгой. За спиной звенел колокол, предвещающий окончание старого года и начало нового. Арлекино отпускает ладонь младшего и скрывается в толпе. Все трое начинают обратный отсчёт. Кто-то нетерпеливо, кто-то без особого желания делать это вслух. Фремине и вовсе молча наблюдал за игрой бликов на елочном позолоченном шаре. Последний удар. Загремели фейерверки, а центральная площадь загудела бесчисленными голосами. А вот и отец возвращается. В ее руках — три коробочки примерно одинакового размера.       — С новым годом, дорогие дети. Пусть в этом году вас преследует бесконечное счастье: все ваши задумки и цели осуществятся, чтобы сама Царица гордилась каждым из вас. Слуга протягивает подарки и кивком даёт знать, чтобы воспитанники не стеснялись. Ребята с благодарным видом забирают разноцветные коробочки, перевязанные голубыми лентами.       — Спасибо, отец. Нет ничего важнее семьи: кто защитит твою спину к окружении сотен и тысяч врагов, если не твой брат или твоя сестра? Кто искренне порадуется успехам, а не лживо улыбнется, отравляя себя мерзкой завистью? А поддержит и утешит в случае неудачи? Арлекино несла воспитанникам простую, но действенную истину — вместе они непобедимая сила, но стоит одному засомневаться, как их общая цель нести волю Царицы окажется под угрозой… Предательству нет места в доме очага. Новый год — это лишь повод для воспитанников собраться всем вместе, порадовать друг друга подарками и вновь почувствовать себя членом большой, дружной семьи.       — Снежевичи и Снежневны. Пусть прошедший год унесет и укроет ваши печали, словно снежная вьюга, а звёзды освещают ваш путь. Наступит момент, и каждый из вас засверкает подобно снегу в солнечный день, а враг, вставший на вашем пути, застынет во льдах. Несите свой свет по всему Тейвату и берегите друг друга. Царица заканчивает свою речь. Темно-синие уголки губ едва дернулись, выдавливая ледяную, безэмоциональную улыбку. Холодные ладони опустились на полупрозрачное блестящее, как жемчуг, полотнище струящегося белоснежного платья. — С новым годом, дети Снежной. Да пребудет с вами покой нескончаемой зимы.