Труп с болота

Я открыл дверь замка, в который меня направила странная жаба. Сразу же я увидел зал, потолки которого превышали мой рост в десятки метров. Стены были увешаны коврами, где изображались разные сюжеты про животных. Я не вглядывался, но возможно, они иллюстрировали разные басни. На полу лежал ковёр такой величины, что нельзя было понять, из чего же сделан этот пол. Грязный, но ещё приятного цвета он поддерживал "тёплую" атмосферу входа. Особо мебели не было, кроме пары пуфиков, диванов и скамеек багрового цвета. На одной из таких скамеек сидел сухенький старичок, записывающий что-то в маленькой тетрадочке, поглядывая на часы. Больше в помещении никого не было, и я могу их понять. Я пошёл к нему, чтобы спросить его о том, как мне здесь ориентироваться. Он выслушал меня, убрал ручку и тетрадь в свой карман, поправил очки и стал направлять меня куда-то. Старик напоминал мне высохшую маленькую крысу с длинным висячим носом. По пути я пытался расспросить его об этой "Дама с носом", но в ответ получил лишь несколько задумчивых вздохов. Возможно, он не знал, что можно ответить мне. Отдаляясь от входа, мы вошли в коридор, казавшийся мне бесконечным. Здесь уже не было ковром или каких-либо других ярких деталей. Стены перекрашивались несколько сотен раз, наслаивалось друг на друга, что цвет их уже не распознать, а деревянный пол настолько затёрся, что уже и не понять, как и из какого дерева он был сделан. Остановившись, мужчина поднял все свои десять морщинок на лбу, из-под которого показались высохшие мелкие глаза, а после указал своей тонкой рукой мне на двухмаршевую г-образную лестницу, ведущую к одной единственной двери, на котрой висела маленькая табличка на гроздике, украшенной красной ленточкой. Идя по лестнице, я рассматривал зелёные обои: бесконечные волшебные холмы. Поверх них висели фотографии маленькой уродливой девочки с огромным носом, усиками и розовыми бантами на голове, которые были размером с эту голову. Я посмотрел на дверь, прочитав табличку на ней. Содержание таблички было следующим: "Постучитесь три раза перед входом в комнату, иначе наш разговор не задастся". Я так и сделал и зашёл. Заглянув в комнатку, я увидел уже повзрослевшую девочку с фотографий. Первое, что бросается в глаза, это её орлиный нос, который казалось, должен был перевешивать её голову своей длиной. Усы у неё были не человеческими, а как у животных. Они торчали из носа и щёк, а также над губами. Глаза были абсолютно чёрными, от того казались совершенно неглубокими. Особенно, по сравнению с многими кареглазыми людьми, глазах которых можно утонуть. Она смотрела на мир своими простыми плоские глазками-пуговками с парой маленьких бликов, предававшим объёма. – Войдите. Через порог люди не разговаривают, - сухо сказала она, уткнувшись в печатную машинку. Её руки походили на лапки обезьяны: длинные пальцы и ладони, покрытые пушком. На кнопки машинки она нажимала не пальцами, а аккуратными ноготками. Длина их больше фаланги пальца. На кончике носа у неё сидели миниатюрные очки. – Что же вы стоите? Зайдите же, - она подняла на меня свои "пуговки" и в тот же момент уткнулась в бумагу. – Да-да, конечно, - произнёс я, зайдя в комнату, закрыв за собой дверь. Старая лампа, стоя в углу комнаты, заливала её всю своим жёлтым густым светом. Дневной свет не мог проникнуть, хотя в комнате было множество окон, но каждое из них защищали тёмные толстые шторы. Каждый квадратный метр комнаты был использован, ни единая часть её не пустовала: всё было заставлено коробками, комодами, шкафами. На полках вплотную стояли толстые книги, разноцветные камни, баночки-скляночки и странные предметы, которые я не мог опознать, - я.. Меня направили к вам.. По делу одному. Я бы хотел представиться, но честно, имени своего не помню. Кажется, я человек, - сразу же на её лице появилась ухмылка, - а.. а к вам как обращаться? - говорил я, бегая глазами по комнате. – Шура. И ничего более, - сказала она. Совершенно обычное имя, кажется, но что-то ёкнуло во мне, когда я услышал его из её уст, - ваше имя, ваш вид и прочие интересные факты из вашей жизни меня не интересуют, до того момента, когда вы мне скажите, с какой целью вы ко мне пришли, - вся фраза была сказана одним цельным куском, без запинок. Она оторвалась от своей машинки и вглядывалась в меня своими двумя безднами, погружаясь в мои мысли. Казалось, её взгляд был даже не детектором лжи, а повелителем правды: ни на секунду соврать не сможешь. – Я.. Мне.. Я умер, кажется, и хочу знать, как это произошло. И от чего.. Я не знаю, что мне дальше делать, да и надо ли что-то делать вообще, - опустив глаза, я сжимал свои пальцы, выкручивая их в разные стороны. Мне казалось, что моё желание узнать о своей смерти было то ли глупым, то ли очевидным. Мол: "Нашёлся в болоте - значит-с, утонул в нём, а утонул, так захлебнулся. Вот-с и всё-с, иди на все четыре стороны-с". Но когда я решился взглянуть на её мордочку, то увидел, что взгляд её застыл на каком-то отстранённом предмете, которого я не видел, сложила руки и прижала их к носу. Потом она закрыла глаза и подошла ко мне, не задевая ни одной побрякушки своей комнаты, не запнувшись ни об одну коробку. Шура взяла мою руку, нащупывая пульс на моей руке, и стала обнюхивать мою шею своим огромным холодным усатым носом. Я хотел бы бежать, но моё тело застыло и не могло пошевелиться. Мысленно я пытался найти правильный поворот в коридоре. – Хорошо, но нам надо подписать договор. Я не работаю неофициально. Пойдём к столу, - она, подпрыгивая, стала копаться в стопках бумаг и вдруг, вытянув одну из них, положила её передо мной, - не торопись, повнимательней читай, а потом реши, готов ли ты на это, - Шура не успела договорить, как я сразу же нашёл строчку для своей подписи и начиркал там. Тут же она выхватила ручку, подписала сама документ и резко достала нож из-за спины (наверняка у неё там был потайной карман!). Шура обхватила мою грудь, блокируя мои слабые руки. Я хотел было убежать, но сил не было вырываться, и эта проворная крыса провела ножом по моему запястью. Кровь заливала наш договор, стекая со стола на пол, пока меня покидал мой живой новый разум. Шура придержала меня, чтобы я не упал, чтоб не задел чего-то из её драгоценностей, когда судороги настигли меня. Мои веки перестали держаться и опустились, и видно, уже навсегда. Вот и пришёл мой вечный покой.