сатана во мне

      Сначала следовало бы сказать, что Эвтида всегда считала себя непричастной ко всему святому и безгрешному. С ее жуткой жизнью под развалинами прошлого родового гнезда, окученными съедающими душу воспоминаниями, иного выбора и быть не могло. Хоть мать в свое время всеми силами убеждала дочь отправиться в храм во имя служения Ра, после ее смерти все для Эвы потеряло смысл. Живя днями без пропитания и прячась от тех, кто загубил ее семью, она пришла к выводу, что светлые боги не собирались проникаться ее бедами.       Со временем из всего светлого у Эвы осталось лишь имя, но и его она предпочитала заменять другим, более подходящим для черномага — Нефтида. На время всех своих вылазок она превращалась в совершенно иного человека. Дерзкая, хитрая, бездушная, несущая в мир лишь хворь и смерть.       Люди явно преувеличивали ее роль во всех происходящих в городе бедах, оттого, доросши до более-менее приличного возраста, она приняла непростое решение. Уйти из тесной клоаки, где все друг друга знали, и найти пристанище покрупнее и помелочнее. А если повезет, то и клиенты пойдут более богатые. Особенно если будут приходить этакие дамочки, расфуфыренные и прекрасные, обеспечив ей своим бесцельным визитом вкусный ужин и новое облачение.       Чтобы не томить, признаться следовало сейчас — Эва не была шезму. Она знала о том, что во многих городах и поселениях, при древних храмах, кои под крылом фараоновским находятся, обучают неких людей, обладающих якобы сверхъестественными способностями. Одни проникают в сны и развлекают вялые умишки спящих клиентов, зовя себя онейромантами, другие же беседуют с почившими, да только до того момента, пока те не отправятся на суд божий и не исчезнут навеки на другом берегу вод Стикса. Имя последним — некроманты, и они таят в себе опасность намного бóльшую, нежели первые.       Эва довольно скептически относилась к шезму и их практикам. Разбираться с проблемами на корню звучало заманчиво, однако что за жизнь будет у очередного клиента, который решит, что теперь онейромантией будут решать абсолютно каждую его беду? Шезму ведь тоже скупы и ленивы, как и все люди, и вряд ли согласятся быть на побегушках у одного и того же человека. Тем более, если платит он им за услуги негусто. А все это приводит к тому, что в один момент их личности будут раскрыты не без содействия обозленного клиента.       Ненадежно. Эва цокала языком всякий раз, стоя на главной площади и наблюдая за очередной казнью черномага. Они не были глупы, нет, но Эва была гораздо умнее любого из шезму. Все дело в том, что она занималась гаданием на картах. И не только по картам видела все сущее — на водной глади, на изгибах чужих ладоней, в галечных камнях и в глубине горячего песка.       Она не верила в высшие силы в той мере, в которой верили жители Верхнего Нила. Она верила только в Сатану.       — Он явится и захватит твое сердце, обрекая на вечные муки и терзания в Аду, своем древнем проклятом храме! — мать все детство пугала ее присказками и легендами, которые принесла в Египет вместе со своим происхождением.       Она была славянкой и трудилась, как на родной земле у них говорилось, во славу Господа. Искренне надеялась, что попадет в Рай и обретет вечный покой на небесах, вызывая тем самым тихий смех дочери. Эва не желала матери гибели, но сомневалась насчет ее посмертного покоя.       Люди все грешники, куда не посмотри. Но если так рассуждать, то на мать лучше вообще было взгляда не поднимать. Порой ее методы воспитания и общения не оставляли Эве другого шанса, кроме как сбегать из дома и отсиживаться в соседском сарае вместе со скотом. Она любила мать за подаренную ей жизнь, но вот остальные ее странности терпеть было трудно.       Со временем ей стали претить мысли о чем-то святом и невинном, будь то ангелы или глас божий. Эве казалось, что осчастливить ее могут только деньги, и она определенно не ошиблась, выбирая себе род занятий на долгие годы вперед.       Отринув от себя Библию, которую мать заставляла читать на досуге вместе с древнегреческой мифологией, она обратилась к искусству обмана и гнета, сладких речей, отравляющих в момент, теплу, источаемому хладным трупом — сатанинским практикам. Ей нелегко давалось посвящение в подобную религию; множество обрядов без культа становилось невозможным для нее, привыкшей к одиночеству. Даже если бы она захотела примкнуть к последователям, сначала пришлось бы дошагать до севера, переплыв море.       Эва предпочла не ритуальную магию, а простое гадание. Используя расчетливость и неплохую интуицию, она с легкостью поглощала один том за другим. Когда пришло время переезда, она не смутилась и выдала себя за ассистентку при храме — возница поленился проверять древние книги. Конечно, нелегко далась перевозка запрещенных иностранных текстов, однако в этом городе жизнь для девушки началась с чистого листа.       Несмотря на отсутствие хоть какого-то образования, Эва обладала работающей головой и считала себя особой эрудированной — с самооценкой, когда единственный собеседник у тебя — ты сам, проблем не возникало. Она не зря ценила себя, ведь в первый же день приезда в Фивы к ней обратилось сразу несколько клиентов. Да не простых, а с кошельками, набитыми золотыми и серебряными монетами. Эва быстро набрала темную популярность в городе и жила безбедно какое-то время.       Пока ей не стал сниться Сатана.       Поначалу Эва пускала все на самотек, считая, что слишком переполнила душу черной магией, которую черпала практически безвозмездно из недр своего сознания. Но потом пришлось смириться с неминуемым — за любую оплошность требовалась плата.       На какое-то время Эва пыталась ограничить себя от деятельности гадалки: перестала по привычке бросать с утра черные кости, предсказывая себе день, отказывала в приеме клиентов, желавших пролить свет на их туманное будущее. Ритуальные жертвы, которые она совершала для расшифровки особо сложных знаков, тоже прекратились. Перестав браться за нож, Эва сразу с недовольством и легким беспокойством отметила, что количество птиц, кружащих вокруг ее дома, разительно уменьшилось.       Возможно, такая редкая, несуществующая в пределах Египта вера загоняла ее в ловушку, превращая в жалкое подобие шезму, но Эва не сдавалась и смиренно ждала своей участи. Быть может, она сможет на своем веку повидаться с настоящим дьяволом и заключить с ним выгодную сделку, прежде чем он сведет с ней счеты.       Утопая в собственных мечтах и возобновив на радостях прием клиентов, она и не заметила, как некая дикая хворь поразила безобидные Фивы.       Произошло это внезапно и развивалось крайне медленно. Изумленные жители впервые столкнулись с настолько опасным вирусом, и количество приходящих к Эве существенно увеличилось. Вместо того, чтобы лишать жизни одну птицу в день, она зарубала с десяток. Складывала карты, бросала камни и не переставая молилась Сатане, шепча потрескавшимися губами одну и ту же, незнакомую никому из здесь живущих, молитву.       Все бы ничего, многие следовали ее советам и уезжали из города, пытались лечить своих родственников, держались за дверные проемы, якобы оберегая дом от болезни, но Эва была вынуждена признать: из стремительно редеющих Фив вытянуть еще что-либо было невозможно. Лишь гниль трупов, старые тряпки и болезнь, явно смертельную и очень опасную.       Кроме того, после визита последней клиентки еще одна беда пала на ее плечи.       — Госпожа!       — Прошу меня извинить, но вы отвлекаете. Сбиваете с мыслей и течений энергии, — терпеливо ответила Эва, вглядываясь в разбросанные по листу папируса камни.       — Но все же позвольте высказаться!       Именитая горожанка была на взводе. Ее плечи грузно вздымались, поднимая вслед за собой крупное декольте. Ей словно не хватало воздуха, а это неудивительно: носить корсеты посреди тако жары! Где только понабрались местные модницы таких фрагментов для нарядов…       Сама Эва всегда одевалась легко и невзрачно, позволяя себе красивые наряды лишь на случай жертвоприношения или прихода особо важного клиента, например, местного чиновника. В отличии от него, главный жрец не удосуживался почтить вниманием ее пристанище, и Эва всякий раз хмыкала, слушая от главы Фив жалобы на него. Впрочем, теперь уже было все равно — чиновник умирал в собственном доме, а жрец держал центральный храм в неприкосновенности, сохраняя летописи и священные записки из прошлого.       — Я вас слушаю, — медленно произнесла Эва, не предвидя в следующих словах женщины ничего хорошего. — Вам же платить.       — В Фивы собрался приехать сам господин верховный эпистат, — заговорщически прошептала та, поправляя вечно слезавшую бретель платья. — Будет здесь порядок наводить, выяснять причину хвори.       — За коей, наверное, и ходить далеко не надо, — беззлобно улыбнулась Эва, но улыбка была механической, натянутой до предела.       Женщина не почувствовала чужого замешательства и продолжила с воодушевлением щебетать:       — Вот как явится он сюда, так сразу все шезму, черномаги и прочая нечисть вылезет.       Переведя донельзя смущенный взгляд на молчавшую Эву, разглядывающую камни и тень, что они отбрасывали, клиентка отчаянно покраснела и оправилась.       — Вас не тронут. Вы лишь гадаете, показываете возможную дорогу сквозь туман судьбы, так ведь?       — Верно. Хворь наводить на город мне совершенно ни к чему, — Эва встала с места и с пугающей медлительностью обошла горожанку кругом, остановившись за ее плечом. Склонившись к уху с дорогой серьгой, прошептала, вызывая толпы мурашек лишь тембром голоса. — Только задумайтесь на досуге, зачем шезму, имеющим деньги с подобных вам, госпожа, убивать потенциальных клиентов?       — Да кто их знает… Пусть бог Ра рассудит их поступки на том свете, — промямлила женщина.       Эва с деланным удивлением подняла брови и сочувственно покивала головой.       — Коврик, наверное, не предоставили, чтоб ноги отряхнуть. Или водички не поднесли. Жалко этих бедняг и вас вместе с ними. Умираете, но готовы обвинять до последнего лишь тех, кого страшитесь.       Она отошла, взяла карты со стола и перетасовала их прямо перед испуганным лицом клиентки. Женщина сложила руки на коленях, смотря на Эву так, словно та не карты — клинок держала над ней.       — Вместо исповедей тем, кому мнимо верите, обращаетесь к той, что пугает вас, как и прочие шезму. Принимаете дары чужой земли и чужого бога, а взамен устрашаете сказками про святого верховного эпистата. Жду не дождусь его прихода, однако у меня на днях должен заскочить гость поважнее.       Вытащив из колоды карту, Эва отдала ее женщине. Та, перевернув изрядно потертую вещицу, устремила взор на хитро улыбающуюся девушку.       — И что мне делать, госпожа?       — Вам — ничего. Бежать, если есть на чем и куда. Насчет второго пункта будьте спокойны, из Фив хватает дорог. Пока что…       — А карта?       Эва скучающе оглядела карту. Коротко хмыкнула.       — Забудьте, предсказание с нее отведено не вам. Лучше послушайте мой совет и спасайтесь. Мы договорили?       — Д-да, госпожа! — женщина поспешно вскочила и протянула Эве деньги и злополучную карту. — До свидания! Берегите и вы себя. Не подставляйтесь, эпистат ловит всех, кто каким-либо образом якшается с магией.       Они расстались у порога. Глядя в спину удаляющейся даме, Эва улыбнулась. У нее, в отличие от шезму, был постоянный хранитель, который о ней позаботится, даже если придется отдавать должок.       Она развернулась и вернулась в дом, кинув карту с деньгами на стол. Присев у огня и нервно закурив, Эва метнула неосторожный взгляд на карту, легшую рубашкой наверх.       Дьявол.

***

      Ровно пять дней прошло с того момента, как верховный эпистат с группой прибыл в Фивы. Все это время Эва пробыла дома, никуда не выходя и не контактируя с жителями города. Скуривая одну сигарету за другой, она ждала чего-то странного. Того, чего не могло бы произойти, будь она обычным человеком.       Однако когда ты обладаешь знаниями, чересчур перегружающими сознание, жить становится сложнее. Быть необычным, выделяться среди остальных всегда нелегко, тем более когда подписываешься на собственную гибель ради минутной славы и увеселения.       Постоянный страх, что за тобой придет сам дьявол, постепенно сбил с Эвы всю спесь. Возможно, она тронулась умом, а может, что делало ситуацию совсем патовой, действительно была обречена. Получить наказание, пусть и не самое жестокое, но больное и наполненное тьмой… дело не менялось, в любом случае картина была не особо живописной.       Над городом стояла глубокая ночь. Докурив последнюю сигарету, скрученную из оставшегося табака — запасы кончались стремительно, Эва легла в кровать. Укрывшись худым одеялом, она сжалась в комок и ожидая прихода сладостной дремы. Единственное, что радовало ее сейчас — спасительные оковы сна, в которых не было места нервам. Благодаря отвару, который она варила для клиентов с бессонницей раньше, Эва не мучилась от кошмаров и спала без сновидений.       Но в эту ночь нормально поспать ей не удалось.       Через несколько часов раздался назойливый скрип половиц на крыльце. Мигом проснувшись, Эва почувствовала, как кровь притекает к голове, взбадривая полусонный мозг. Отвар легко перебился сильнейшим страхом, смешанным с благоговением. Неужто… явился?       На негнущихся ногах она встала и деревянным шагом направилась к двери. Казавшаяся надежной, для истинного Сатаны эта преграда была не более чем растянутым листом папируса, что легко можно разорвать рукой. Замерев напротив двери, не решаясь подойти ближе, она задержала дыхание.       — Тизиан, чтоб Исфет побрал твое неусидчивое Ка, дело не может подождать до утра?       Грубый мужской голос, произношение… отличается. Незнакомец говорил растянуто, даже лениво, но при этом железно держал речь. От его энергии, ворвавшейся в ее тело, Эву пробрала сладостная дрожь. Она обхватила дрожащими руками плечи, пытаясь согреться, словно температура в доме упала на несколько градусов.       — Господин, этот дом единственный в округе, что мы не проверили. Если сделаем дело сейчас, позже не придется переться в такую даль. Заодно осмотрим тут все на наличие магических штук и опросим жителей… если здесь, конечно, кто-то живет.       — В чем я сомневаюсь, — саркастически произнес мужской голос. — Знаешь, раз ты так настаиваешь, проверь с остальными охотниками западную часть города. Один квартал мы там точно пропустили.       — А вы?       — Останусь здесь, сдержу данное тебе обещание.       — Как скажете, господин, — одна пара ног, судя по удаляющемуся скрипу, отшагала от ее дома. Но Эва не расслабилась, лишь сильнее напряглась. Это означало, что тот, кто стоит под дверью, является…       Треск петель — и ставшая мусором дверь полетела назад, ведомая сильной бледной рукой, покрытой шрамами. Эва прикрыла рукой лицо, загораживаясь от лунного света, особенно яркого в ночь полнолуния, и упала ниц перед стоявшим на пороге силуэтом.       — Господин… — прошептала она, не в силах поднять голову.       — Столь бурное приветствие от одинокой девицы, еще и на карачках — не к добру, — сухо сказал голос сверху вниз. — Подними голову.       Эва подняла голову очень медленно и осторожно, будто боялась, что ее отсекут за любое лишнее движение. Жадно вперилась глазами в острые холодные угольки глаз вошедшего. Серые, как тучи, заволокшие солнце, оттого такие блестящие. И кроется под ними страшный адский огонь.       Она на коленях поползла прочь от него. Мужчина шагнул следом, одним шагом нагоняя ее и пресекая жалкие попытки укрыться от его взора.       — Куда ты так торопишься, юная Неферут? Скрывать есть чего, или внешний вид мой пугает тебя?       — Вы… — Эва отползла к столу, на котором были разложены все ее рабочие предметы. Здесь были пузырьки с отварами, шепчущие камни, стопки карт. И самое плохое — сатанинские писания. Она оказалась на крючке. — Я не думала, что вы придете…       — Я всегда и везде прихожу, — мужчина кинул быстрый взгляд на книги и карты. — Темный промысел ведешь? Интересно.       — Все так, но я делаю это не…       — Не из злых побуждений? — усмешка тронула тонкие губы. — Все так говорят, когда я прихожу по их души. Горожанка одна про тебя наболтала. Сказала, чтобы я пощадил тебя, что ты многих с колен подняла своей… магией. Но, — он присел на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне.       Эва прижалась к столу, собрав колени к груди, и еле дышала. Вид мужчины внушал ей благоговейный страх: она никогда не видела беловолосых людей в солнечном Египте. Еще и с такими пронзительными глазами, невероятно высоким ростом и пурпурными одеждами.       — Сатана… — выдохнула она. Мужчина дернулся, как от удара, но его смятение ускользнуло мимо внимания застывшей девушки.       — Сатана, говоришь… очень занимательно. И что же мне с тобой делать, а, Неферут? Имя-то есть у тебя?       Эве потребовалась секунда на раздумья и вторая — на реализацию мимолетного плана. Резко выбросив руку наверх, она схватила нужную склянку и разбила ее о голову мужчины, глядя на него без прошлого испуга: с яростью.       — Самозванец! — зашипела Эва, отбегая в сторону.       Мужчина фыркнул, небрежным движением головы стряхивая осколки с коротких волос. Удар, несмотря ни на что, вышел сильным, и тому доказательством была кровавая струйка, сбежавшая из-под челки.       — И почему это я самозванец?       — Выдавал себя за божество, — гневно выпалила Эва, покрепче вцепившись в позаимствованный у матери нож для резки мяса, ставший в ее обиходе ритуальным клинком.       — До чего доводит темная магия, — пробормотал он и поправил растрепанные волосы. Кровь успела спечься, и мужчина не стал стирать кровавый след.       — Прошу покинуть мою обитель, иначе я за себя не ручаюсь, — Эва играла ножом, стремясь запугать незнакомца, но своими трюками лишь рассмешила его.       — Эпистат я верховный, в конце концов, или нет? — насмеявшись вдоволь, произнес он. — Именем высших чинов столицы Египта приказываю тебе бросить… — кинув взгляд на мясницкий нож, он устало выдохнул, — …эту штуковину и пройти со мной.       — Ни за что! — Эва первой подалась вперед, замахнувшись огромным ножом, но эпистат в силу навыков был быстрее и с легкостью уклонился от выпада.       — С каждым новым замахом ты даришь себе по часу на рее, — усмехнулся он, переводя дыхание.       Эва остановилась. Половина вещей в доме была порублена ее рукой — и стоило ли продолжать? К тому же, он верховный эпистат и явно опытнее нее в бою. Девушка занесла руку с ножом для последнего взмаха, но споткнулась о разбросанные по полу камни и налетела на эпистата. Мужчина от неожиданности позволил себя уронить, равно как и саму Эву.       Она пригвоздила его к полу своим телом, а он непроницаемо разглядывал ее.       — Довольна устроенным спектаклем? Или желаешь продолжить? — скептически выгнутая бровь, тяжелые вздохи. Он был на взводе.       Эва ухмыльнулась и крепче сжала его плечи пальцами.       — Естественно. Чем дольше я буду держать тебя в плену внимания к моей персоне, тем лучше для меня.       — Разумно, но когда-нибудь я тебя все равно достану, — произнес эпистат, пытаясь высвободиться из-под девушки.       — И кстати, — Эва перевела хитрый взгляд на осколки от склянки, которой ударила его по голове. — Знаешь, что я случайно об тебя разбила?       — Ты не шезму. Ты намного хуже, — эпистат бешено завертел головой, но едкий отвар уже дошел до его носа.       — Разбилось немного живого человеческого пламени. Не сочти только за испорченную честь…       Она неожиданно впилась в его губы по-настоящему дьявольским поцелуем. Разрывая зубами нежную кожу, Эва распалилась, по-хозяйски переместив руки на его грудь. Эпистат не попытался дать ей отпор, более того, через несколько секунд ответил на столь кровожадный поцелуй, грубо водрузив обе ладони на ее ягодицы.       Она сидела на нем как влитая, и казалось, что ничто не способно отделить ее от него. Эва обвила Амена, словно густой плющ, и не собиралась отпускать. Распространившийся по комнате аромат отвара действовал теперь на обоих, и противостоять ему было непосильной для человека задачей.       Почувствовав под кожей бурлящее пламя внезапной страсти, Эва углубила поцелуй, руками пытаясь отыскать подвязку на широких штанах эпистата. Как легко все складывалось… она не верила своей удаче.       Амен тем временем содрал с нее легкую ночную накидку, оставляя разгоряченное тело в холоде. Однако сразу же опустил руки на кожу, возрождая под ней живительное тепло.       — Что ты делаешь? — процедил он ей в губы, когда Эва смогла развязать его служебные одежды. Та лишь пожала плечами и ухмыльнулась, обнажив его вставший член.       — Плачу за твою слепоту в сторону меня в будущем. И не говори, будто ты этого не хотел, — она начала дразнить его, забавляясь от его растущей злости.       Амен, сидевший до этого более-менее спокойно, сейчас совсем потерял голову. Вытянув руки и обвив ими талию Эвы, он рыкнул: «В Исфет все!» и резко опустил ее на себя, прекращая игры девушки.       Эва издала короткий стон и впервые в жизни смутилась своего голоса. Тот, кто был верховным эпистатом, был очень хорош и времени не терял. Действуя так, словно у них осталась мнимая минута, он почти сразу начал ритмичные движения, входя в нее во всю длину.       Эва с трудом удерживала себя на коленях мужчины, вцепившись в его широкие плечи и полосуя их изящными ноготками. С каждым новым толчком он все грубее врывался в нее, словно позабыв, кем они на самом деле являлись.       Правильно приготовленная амортенция творила с человеческим разумом чудеса. Многие местные страшились данного отвара, считая его украденной из Стикса водой и страшась жестокого наказания богов. Но, несмотря ни на что, никто не мог противостоять его силе — верившие лишь укрепляли свою веру, остальные списывали на хитроумное убеждение.       Что же Эва использовала сейчас — свою внутреннюю энергию или действительно приготовила накануне действующую амортенцию — история умалчивала. Впрочем, объяснение ей было не нужно. Ведь она целовала и принимала в себя верховного эпистата, будучи черномагом. Это ли не подарок судьбы?       Она издала тонкий вскрик, когда Амен задел особо чувствительное место в ее лоне. Сжав мышцы, она пропустила сквозь тело крупную дрожь, вяло опустившись ему на колени. Как бы оно ни было, теперь эпистат был в ее власти, а она заключила очередную сделку.       — Я до тебя доберусь, — прохрипел Амен, толкаясь в нее последний раз и заканчивая следом. Ощутив тепло телесной жидкости на своем бедре, Эва победно ухмыльнулась.       — И все же ты проиграл мне, господин.       — Не спорю, — неожиданно согласился он. Небрежно, но без той грубости, которую показывал в сексе, он столкнул ее с себя и поправил одежду. Эва же осталась нагой, подрагивая от стелющейся по полу прохлады.       — Приходи как-нибудь, — хоть и устала, она оставалась игривой и собранной. Эпистат бросил на нее презрительный взгляд.       — Будешь обхаживать меня здесь, пока жители города умирают, а мне должно заниматься работой?       — Я не шезму, — с ноткой серьезности ответила Эва. — И ты не имеешь права судить меня.       — Я на все на земле египетской право имею.       Он прошагал к двери и только на пороге обернулся на нее в последний раз. Часто дышащая, сидящая на полу, будучи полностью обнаженной, она напомнила ему нимфу оазиса, легенды о которых Амен читал еще в детстве.       Кто знает, быть может, не все легенды лживы.       — Уходи из города с рассветом. Тебе нечего здесь делать, — коротко попрощался он. Эва улыбнулась.       — Не время. Мне стоит дождаться… одного человека. Хотя, — она перевела хитрый взгляд на замершего в дверях Амена. — Не удивлюсь, если он уже посетил меня.       — Что?       — Рок судьбы — все, что произошло. Или совпадение, как думаешь? — она вновь улыбнулась, не без наслаждения стирая пальцем с бедра его семя.       Эпистат дернулся и, не ответив, покинул темный дом. Эва тихо рассмеялась и обернулась к карте, которую вытащила вчера из общей колоды.       Ее не было. А перед взором до сих пор мелькали багровые всполохи, которыми на мгновение вспыхнули глаза верховного эпистата. Она была уверена, что отвар не подействовал в должной мере.       Торжествующая улыбка коснулась губ.