Die Seele hat vom vielen Hassen,
Прости, потому что это не первый раз, когда мне не платят из-за моего вида. Прости, что я слишком больной, чтобы работать не из дома, где наебать ещё легче. Видишь ли, твой избранник - тварь, которая проклята самой природой, как вид. И клали все хуи на таких работников. Особенно лейкозных. Блять. Хищник с резким выдохом поднялся со стула. Надо как-то взять себя в руки. Руки были влажными и мокрыми от пота, но, что еще более мерзко - ледяными. Какой там гемоглобин, 86? Уже привычно, уже много лет как не смертельные показатели, на которых удается как-то тянуть, пусть и с головокружениями. Но всё равно ощущение полутрупа не отпускало Штерна ни на секунду. Боже, как, наверное, Бастет неприятно, когда он с таким руками лезет к ней ночью. Если бы не активное согласие, то одно предложение о любви с такими ледяными ладонями сошло бы за домогательство. Потому что касаться женщины так - мерзко. Касаться женщины ему, твари подзаборной, нечеловеческой и жуткой - мерзко вдвойне. Иногда он жалеет, что нельзя родиться заново.Deinen Körper längst verlassen.
Он бы хотел быть человеком. Чуть пониже, чуть менее умирающим скелетом, потому что лейкоз и антропофаг - это две несовместимые вещи. Людоеды не должны быть настолько худыми. По крайней мере, в массовой культуре это образ чего-то отвратительно-распухшего на чужой боли, проглатывающего без остатка и пирующего на костях. Штерн сглатывает кислую слюну. После обострения язвы из-за антибиотиков ему нельзя пропускать приемы пищи, и Бастет заботливо оставила ему что-то в холодильнике с просьбой разогреть. Она знает, как сильно он ненавидит готовить. Иногда он чувствует себя уродом за то, что встаёт позже нее и работает из дома. А его хрупкое человеческое солнышко подрывается в шесть утра, чтобы приготовить им обоим жрачки и уехать на ранних автобусах за полгорода на работу. И, конечно же, антропофаги ничем не болеют. Конечно же. Никогда. Завтрака сегодня не будет, а таблетки вообще нельзя пить на голодный желудок, потому что язва будет грызть сильнее. Но Штерн пьет, отсчитывая несколько сразу и забивая на то, что их нельзя мешать. Обезболивающее, спазмалитик, от язвы, для повышения уровня железа в крови, для головы, чтобы не упасть в обморок в больнице, для сердца, потому что пульс под сто в покое - ещё более ранняя смерть, для почек, для печени. Ферменты для поджелудочной остаются на месте - без еды их нельзя пить, чтобы поджелудочная не отвалилась раньше времени без работы. Зато он пьет от кислотности. Биология - жестокая сука, и без еды желудок антропофага жрет сам себя за милую душу.Du stirbst nicht und du lässt nicht leben.
Интересно, сколько в этом месяце уйдет на лекарства? Если ему выдадут по "инвалидке" гормоны и иммунодепрессанты, то будет неплохо. Если он сегодня успеет до закрытия больницы. Надо меньше спать, но спать хочется постоянно, вместе с холодом это настоящее комбо. Он надеется однажды не проснуться. Каждый раз не срабатывает. Надо успеть в больницу, во второй половине дня очередь должна рассосаться хоть немного. Если повезёт, он даже сможет посидеть где-нибудь в уголке, зажатый бабками. На такой случай есть раскладной стул, но у Штерна нет сил его таскать. Одно только пальто весит неподъемно. Ему нельзя заболеть, любая простуда может стать последней. Три последних гриппа едва не убили его лёгкие осложнениями. Не на депрессантах с вирусами бороться. Горло теперь всегда неприятно хрипит, делая его вроде бы молодой ранее голос хриплым и низким. Каждый раз хочется скривиться - он не должен звучать как персонаж из плохого фильма ужасов. Он и так ходячий хоррор, особенно для человеческой расы. Хотя другие антропофаги смотрят на него с не меньшим презрением. Взгляд всё-таки тянется к холодильнику, и Штерн наливает в кружку теплой воды, чтобы бахнуть туда ударную дозу сахара. Он не может позволить себе упасть в обморок в очереди. Его никто не поднимет - на затылке по швам черепа до сих пор не растут волосы, образуя проплешины. Еще одна трещина будет последней, да и он уже не мальчишка, чтобы отправиться после разбитой о бордюр головы. Таблеткам он больше не доверяет после того, как они перестали работать и спасать от головокружения. Вода уходит большими глотками, и острый кадык на тощей шее двигается вверх-вниз, словно поршень двигателя. Нужно как-то найти в себе силы, чтобы сказать Бастет про деньги. Она, кажется, планировала, что-то купить с его зарплаты. Его человеческая добрая звёздочка.Liebe und Mitleid wird es nicht geben.
На светофоре его окатывает машина. Штерн не успевает отскочить, да и успел бы - без разницы. Тело слишком высокое, машина едет на всей скорости, ноги путаются, и джинсы пропитывает холодом и грязной водой. Он показывает машине средний палец и оттирает колени пакетом с перчатками. Кто-то сигналит, и, подняв голову, людоед оскаливается на человеческий взгляд из соседнего авто. То газует в ответ по луже, но в этот раз Штерн быстрее - дергается от тротуара в грязь газона, где растаяла снежная корка, и шипит, некрасиво оголяя желтые клыки и заставляя идущих мимо людей сделать резкий круг, чтобы обойти его.Bosheit ist dein ständiger Begleiter.
Это поднимает внутри волну еще большей обиды, особенно, учитывая, что теперь мокрые не только штаны, но и обувь. Суставы ночью не спасет даже передозировка обезболом - спать он не будет точно. Руки сами собой выставляют когти наружу, вверх скрюченными пальцами с черными тресканными треугольниками длинных ногтевых пластин. Но Штерн заставляет себя сжать их в кулаки и сунуть в карман. Перчатки тоже безнадежно мокрые. Он ждёт следующего светофора и представляет, как вспорол бы глотку водителю. Потом над головой противно пищит звуковой сигнал для слепых, и он заталкивает мысли подальше, устремляясь разрезать своей угловатой фигурой толпу, словно ледокол льдины. Идущие навстречу отступают в сторону, едва оказавшись на его линии.Der Schatten bleibt doch du gehst einfach weiter.
Он не чудовище. Он не имеет права на такие мысли. Он не имеет права представлять, как отвечает на злость, как бы ни хотелось. Хотя бы потому, что виноват будет в любом случае он. В его голове слишком много мыслей о том, как бы он ответил. На каждый отказ в нормальной работе - никому не нужны антропофаги. Тем более больные. Тем более с почти онкологией. На каждый окрик или толчок. На ту некрасивую драку, из-за которой он лишился всех своих сбережений, чтобы отвертеться. Его ударили первым. Раньше там уже были драки, и первыми начинали его сородичи. Он не знал этого и надеялся спокойно выпить, несмотря на запреты врачей, пока не было обострения язвы. Только всем было насрать, что начал не он. Ему не насрать. Он помнит каждый этот раз и сжимает кулаки, чтобы потом их разжать. Потому что он не чудовище.Dein Hirn ein Schlachtfeld Tag und Nacht,
Потому что нельзя никого бить. Его можно. Он заслужил, потому что родился не человеком. А тварью. Такой, которая всегда начинает дерьмо. Которая виновата во многих веках смертей только тем, что этот вид не был истреблён еще давно. Поэтому он держится от дерьма подальше, но оно начинается без его желания. Иногда от этого спасает Бастет. Милая человеческая мордашка действует на людей целительно. Не на всех - некоторые начинают думать, что он ее насилует, пользуясь её беззащитностью. От такого хочется хорошенько надраться. На других антропофагов личико Баст не действует, поэтому Штерн старается обходить их стороной, чтобы не рисковать её жизнью. Вид человеческой женщины рядом с антропофагом вызывает в лучшем случае усмешки. Кажется, у кого-то будет ужин. Его тошнит от этих смешков, и он каждый раз берет Бастет за руку. Она считает это романтичным. Он считает, как убегать, если его "ужин" попытаются отбить другие хищники, когда поймут, что он её любит. Драконы едят принцесс, это природа. И пара сотен лет адаптации к человеческому обществу это не изменили. Он не хотел рождаться драконом. Его никто не спрашивал. Он не хотел рождаться в принципе.Es werden keine Gefangenen gemacht.
Ладно, ему надо просто добраться до больницы, а не думать об этом.***
- Да он на меня не действует, блять! У меня резистентность! - В белках полопались сосудики, отчего не только радужки покраснели, подчиняясь гневу хозяина, но и белки залило кровью, делая периферию зрения розовой и еще более мутной, чем обычно. Врачиха только молча стукнула ручкой по столу, и у Штерна дернулся глаз от этого звука. В горле першило от злобного рыка, поэтому вышло не сказать - прошипеть: - Я же подохну без иммунодепрессанта. Подберите другой, неужели нет такого, который был бы похож?! Безразличный взгляд женщины, человеческой женщины, резал острее ножа. Говорят, до двадцатого века попавшихся на поедании человечины антропофагов казнили не через инъекции или электричество. А именно сталью. Символически - монстру подходящая смерть за безудержное чревоугодие и потакание животным инстинктам. В глазах женщины словно горела тусклая неоновая надпись. Подыхай. И смайлик из неона. Ей было так глубоко насрать, что, если кинуть в эту пропасть камень - никогда не услышишь дна. Штерн закрыл свои глаза, глубоко дыша ртом и перебирая пальцами пуговицы пальто. Пусть, как аутист, но так спокойнее. Он никогда не ел людей. Он даже не думал об этом, но всем насрать, потому что он родился среди тех, кто думает так. Всем насрать на здоровье антропофага. Всем насрать на его жизнь. Всем насрать. В детстве врачи говорили его матери родить нового и не мучиться. За что? Потому что не человек? Ручка щелкнула еще раз, и врач что-то начала писать.Was dir zu nah kommt, das verbrennt.
- Если прошлый больше не завозят, что я сделаю, из воздуха его достану? - Размашистая подпись - женщина протянула листок. От её руки пахло старческими духами и корвалолом. - Пробуйте этот, аналогов нет. Не будет совсем никакого действия - тогда будете думать, что делать. Аналогов нет, нет, нет. Как колокольчик в голове от перегрузки. Потому что большая часть человеческих лекарств не подходят хищным тварям с другим балансом гормонов и другой биологией. Потому что людоеды, блять, не болеют. Потому что всем насрать. Он принял рецепт и молча вышел. Очередь смотрела на него. Он смотрел на очередь. Наверное, они всё слышали. Всем было насрать. Не-людей в очереди не было. У всех в очереди читалось "сдохни" во взгляде. На маленькую секунду сердце Штерна пропустило удар, но он проглотил ком в горле и спешно развернулся в сторону лестницы. Ебал он в рот сраные больницы.Du bist was man einfach herzlos nennt.
Хотелось позорно сбежать. Он сбежал. Потом силы кончились. Возле двери ощутимо толкнули плечом, нос больно врезался в стекло, потекла кровь. Больно-больно-больно. Всё в крови, глаза в крови, лицо в крови, и все шарахаются, словно он откусил от кого-то кусок и сбегает. Хочется обернуться и закричать, стыдясь, оправдываясь: это моя кровь, моя. Я ничего не делал. Тебе никто не верит - шепчет подсознание. До тебя кусались другие, откуда им знать, что ты этого не делал. Хочешь ударить себя кулаком в грудь и заорать "я не такой"? А хули ты решил, что всем не насрать, какой ты? Казалось бы, пора давно привыкнуть. Он даже научился смотреть, как настоящее чудовище. Презрительно. Словно весь мир у его ног подобен муравьям, которых хочется раздавить. Потому что без этого у него глаза побитой собаки, скулящей у помойки в поисках своего дома и хозяйки. Потому что иначе у него слишком старые глаза, а ему нет и двадцати пяти. Потому что иначе против чудовища поднимут факел. Чудовище должно быть пугающим, иначе оно станет трофеем. Голову людоеда отрубить и повесить на ворота. Штерн трет слезящиеся на ветру глаза и размазывает кровь из носа, пока не находит около дома относительно чистый снег. Очень хочется верить, что туда никто не ссал. Снегом кровь стирается.In deiner Brust ist es kalt und leer,
Бастет всегда говорит, что он её чудо. Ему всё кажется - она не договаривает до конца. Чудовище. У дома темно и фонари разбиты. Он чуть ли не глотки грызет за чистоту и тишину в своём подъезде, и соседи уже выдрессировались. На музыку в час ночи никто не приезжал, поэтому Штерн приходил сам и колотил в дверь до того, пока не глушили всё. А выжигающих кнопки в лифте искал по запаху. Второму антропофагу в подъезде не разрешили селиться сами жильцы - Штерн извел всю погань, напугав ее до обоссаного белья, а конкурентов за подъезд выселил. Соседи не ценили, но оставили хрупкий мир. Их подъезд был единственным на дом, где никого не жрали уже несколько лет. В соседний затаскивает пинающуюся девушку чья-то высокая фигура. Слишком высокая, почти одного роста. Сил не хватит. Штерн давно не рискует здоровьем ради чужой жизни - благодарности не будет, даже, если он станет дважды инвалидом. Возможно, его вообще отпиздят или убьют - он уступает своим здоровым сородичам буквально во всем. В глотке натужно колотится сердце, ухает в груди и отдает куда-то в пятки. Он смотрит на закрывшуюся дверь чужого подъезда. Смотрит и чувствует, как трясутся руки. Не от страха. От усталости, потому что он просто прошел до дома в пальто и тяжёлых ботинках. И открывает свою дверь, входя и отрезая вид на чужую. Герой блять, нашелся. Круто быть героем, когда ты не впадешь в кому от удара в висок. Круто представлять, как ты кого-то спасаешь, пока тебе не отбили почки. Он скажет консьержке, может, та кому-то позвонит, и девушка не успеет перевариться. Консьержке глубоко посрать, и она даже не слушает его болтовню, решая кроссворд в книжке. Мысленно Штерн умывает руки. Он не ебаный герой. Его бы кто спас.Da ist und steht kein Leben mehr.
Его мутит, в лифте девушка, едущая с ним, сжимает в руке ключи. А он надеется, что не блеванет ей под ноги. Голова гудит, слишком много звуков, слов, ощущений и мыслей. Свет в лифте мерзко мерцает, а сердце у девушки бьётся слишком быстро. Выходит на своем этаже она почти бегом. Штерн зажимает рот рукой, когда она его больше не видит, а двери закрываются. Впитавшаяся за день желчь просится наружу. До квартиры он идет широкими шагами, радуясь тому, что соседи по лестничной клетке то ли давно съехали, то ли не подают признаков жизни - горло душит рвотными позывами. Этого дня слишком много, чтобы выдержать. И это так, сука, символично, как только может быть. Вместо человеческой плоти он переполнен человеческой ненавистью, которую нет сил держать в себе.Bist du ohne Herz geboren Oder hast du es verloren? Hat man es gebrochen? Von fremder Hand gestochen.
Обувь с пальто остались у порога, а сам антропофаг с трудом добежал до туалета, вывернув и без того пустой желудок, пока не отпустило. На этот месяц выходов на улицу ему достаточно. Вода под краном казалась живой водой из сказки, смывая вкус тухлятины во рту. Потом он пожалеет, но стало гораздо лучше, когда пылающий лоб оказался под прохладным потоком воды, а волосы промокли и прилипли к лицу. Да, и правда достаточно - всё-таки он подцепил простуду, и сейчас на глаза медленно наползал обруч температуры. Пока небольшой, но ночью он проклянет зиму тысячу раз. Этот месяц не сулил ничего хорошего, это время года не сулило ничего хорошего, эта жизнь не сулила ничего хорошего. О, как же он ненавидел зиму. Штерн мог бы поставить сотку - а большее финансы теперь не позволяли, что, если-когда умрет, то это будет зима. Чёртова зима с ее пронизывающим ветром и метелями, в которые хочется лечь на улице и больше не вставать, вмерзнув в корку грязного льда, по которой пройдутся чьи-то сапоги, меся кашу из снега и песка.Einfach so verschwunden, Hab gesucht und nichts gefunden. Alle Tage Leid und Schmerz.
- Ты в порядке? - В ванной неожиданно зажёгся свет, разгоняя плотный полумрак, и Штерн только в этот момент осознал, что уже вечер. Бастет молча подошла, и ее ладони показались обжигающе горячими, когда потрогали его лоб. Черт. Деньги. Сказать про деньги. - Садись. - Он уткнулся ей в плечо мокрой башкой и глубоко втянул запах мороза от ее тонкой курточки, чувствуя, как голову медленно раскалывает волнами боли. Его маленькая принцесса, вместо чуда выбравшая настоящее чудовище. - Садись на кухне, мне надо серьезно поговорить с тобой. Его сердце болело.Du hast kein Herz.