Sweet Dreams

Вставать не с той ноги – это его призвание по жизни, иначе как ещё объяснить то, что день с самого утра пошел по наклонной? Сначала Ёнджун пролил на себя ахуеть какой горячий кофе, уронил чашку и полетел носом в пол, поскользнувшись на кофейной луже. Потом два года убирал погром, чтобы кот не порезался, и уже безбожно опаздывал на работу. А дальше лучше: из-за того, что он пропустил время вне пробок, про машину пришлось забыть и ехать на метро. Пока всё вышеперечисленное просто отдыхало по сравнению с перспективой поездки в забитом людьми вагоне. Чхве ненавидел метро больше всего в своей жизни, но деваться было некуда. Ему дверью прищемило ногу, потом на эту же ногу наступила какая-то не самой приятной наружности женщина и всю дорогу сверлила его недовольным взглядом, будто бы это он должен был извиниться, что вообще встал на её пути. На занятие он опоздал всего на пять минут, но клиент всё равно весь час только и ныл о том, сколько ему пришлось ждать. Ёнджун стойко терпел и показывал движения нового танца, который они разбирали весь месяц. Никто, конечно же, его не слушал. То же самое произошло со следующей группой. Все в преддверии праздника оживлённо болтали, всё время отвлекались, отчего приходилось повторять несколько раз элементарные вещи, и видит бог, сегодня его терпение просто колоссальное. Ему очень хотелось поесть, выпить кофе, который так и не достался ему из-за утреннего инцидента, а больше всего хотелось просто закрыться в каморке и громко орать. «Ладно, после черной полосы наступает белая, это скоро закончится и станет лучше». Именно в этот момент в зале гаснут лампы. Чуть позже выясняется, что электрики чинили проводку и что-то замкнули, отрубив целому зданию свет на несколько дней. За сегодня они не справятся, а после праздника у них выходной, так что всем буквально ничего не «светит». Танцевать без света, да и без отопления – гиблое дело, поэтому занятия на сегодня приходится отменить, но, конечно же, никто из учеников не расстраивается. Никто, кроме самого Ёнджуна. У него дома четырёхлапый ребенок, ему нужно зарабатывать. Только вот какое дело вселенной до проблем одного неудачника? Последней каплей становится отсутствие любимой булочки в кофейне. Чхве плюхается на лавочку совершенно разбитый и только кофе удерживает от того, чтобы не броситься под одну из проезжающих машин. Все куда-то спешат: кто-то несёт ёлку, кто-то докупает последние продукты, а кто-то вообще забыл о подарке и сейчас летит сломя голову, чтобы найти хоть что-то. Все суетятся в преддверии праздника и улыбаются довольно и счастливо, подпевая играющим со всех концов рождественским песням. У Ёнджуна эта суета вызывает лишь тоску. В его доме ёлка стоит ещё с начала декабря, но всё такая же сплошь зеленая, без единого намека на яркие украшения. Купить он её купил, но украшать желания не было от слова вовсе. Ну как, было. Когда-то очень давно оно было главным приоритетом в его списке, самым долгожданным событием. Каждый уголок его квартиры был завешан гирляндами, окна зарисованы витражами, а на двери обязательно висел венок. Пахло глинтвейном и имбирными пряниками, пахло счастьем. Ёнджун так сильно любил Рождество, буквально весь год жил в ожидании заветной даты. Даже день рождения не был настолько важен как звенящий колокольчиками праздник. В декабре он был самым счастливым человеком на свете, который по-глупому верил в чудо и не стыдился этого. Он верил любовь, в рождественскую магию и в то, что если загадать желание под ёлкой в двенадцать часов, то оно обязательно сбудется. И каждый год он загадывал одно и то же – провести этот день с любимым человеком. Его заветной мечтой было поцеловать своего партнёра прямо в этот момент, чтобы желание наконец сбылось. Он так сильно этого хотел… Какой же наивный идиот. Прошлое Рождество ему это доказало. По сути, Тэхён не был виноват. Когда они начали встречаться в феврале, Ёнджун был стойко уверен, что это тот самый человек, с которым его мечта наконец-то исполнится. Их отношения начались внезапно после долгих лет дружбы и просто неслись стремглав вперёд, добавляя в копилку памяти всё больше счастливых моментов. Они понимали друг друга с полуслова, не ругались и вообще будто бы слиплись, сплошные сутки проводя время только друг с другом. Поэтому Кан так быстро к нему переехал, спустя всего три месяца от начала отношений. И это было точно сказка: по утрам теплые объятия, нежные поцелуи во время готовки и искренний смех, когда у кого-то из них было настроение подурачиться. Чхве наслаждался этим сполна и не мог поверить в своё счастье, прижимая к себе парня тихими вечерами. Они даже завели кота и назвали его Терри, чтобы каждый раз смеяться из-за того, что на зов прибегают как Тэхён, так и кот. Всё казалось таким правильным, таким настоящим, что невозможно было усомниться, что это когда-то изменится. Но он настолько ослеп от собственного счастья, что не видел очевидных вещей под носом. Или просто не хотел видеть, как Тэхён всё реже обнимает его в ответ, как уворачивается от поцелуев и подставляет только щеку. Они перестали проводить время как парочка, чаще оставались в компании друзей или поодиночке, находясь в разных комнатах. Ёнджун думал, что у его парня какой-то внутренний кризис, о котором он пока не готов говорить. Ну, или что так на самом деле именно так выглядят серьезные отношения, когда между вами остаётся только бытовуха и пропадает романтика. Он делился этими мыслями с лучшим другом, и Субин – добрый и отзывчивый – вызвался помочь, приходя к ним почаще затем, чтоб скрасить атмосферу. Тот действительно хотел поддержать, только вот кто знал, что эта помощь обернется катастрофой. Сначала Чхве радовался: два самых дорогих ему человека были рядом, всё вроде как начало налаживаться, а смех снова зазвучал в их доме. Ёнджун без задней мысли сам устраивал посиделки, отпускал этих двоих на прогулки и успокаивался от того, как Тэхён заново расцветает. Возможно, ему не хватало компании, и сейчас он её получил в лице интересного собеседника. Всё снова стало хорошо в их личном мирке, только вот это было лишь затишье перед бурей. С Каном снова было что-то не так, он ходил какой-то слишком напряжённый и задумчивый после общих встреч, а на вопросы отвечал коротким "просто устал". Старший не давил, но беспокойство продолжало расти. Субин тоже был каким-то странным – в один момент он смеялся, опираясь на Тэхёна, а потом будто бы переключался и скомканно продолжал говорить дальше. Всё вроде бы было нормально, но и в то же время что-то было не так. Сейчас Ёнджун понимает, что он – круглый дурак, но в тот момент он действительно ничего не понимал, даже не мог предположить в чем на самом деле суть. А потом его захватила подготовка к Рождеству, и он нырнул в это с головой, свято веря в то, что праздник всё исправит. В этот прекрасный день никто не мог чувствовать себя несчастным, потому были приложены все усилия, чтобы создать вокруг нужную атмосферу. Чхве скупал кучу декора, тянул всех украшать, чтобы вместе проводить время за смехом, готовил подарки, от которых его самые-самые близкие люди точно были бы в восторге. Ему очень хотелось всех сделать счастливыми, а он сам был бы счастлив только от этого. Приближался канун Рождества. Все приготовления были давно сделаны, ёлка сверкала огнями, словно прекрасная королева на этом празднике жизни, а предвкушение томилось изнутри. Ёнджун так ждал, что скоро поцелует Тэхёна прямо посреди этой сказки и искренне признается ему в том, как сильно его любит. Да, он наконец-то был готов сказать эти важные слова вслух. Он никогда ими не разбрасывался и был свято уверен, что такое нужно говорить только если это действительно важный человек. Тэхён был важен и очень любим, а сердце трепетало, стоило ему улыбнуться во всю, показывая трогательную ямочку на щеке. Его человек нашелся и хотелось верить, что именно с ним заветная мечта будет исполнена. Именно этот совершенно прекрасный Тэхён за два дня до Рождества разбивает ему сердце. Нет, с какой-то стороны, это было даже правильно. Кан знал, как для старшего важен этот праздник и потому изначально собирался перетерпеть, а во всём сознаться после, уже где-то в январе. Но просто не выдержал. Лучше было расставить все точки над і до самого Рождества, чем испортить всё в долгожданный день. Но легче от этого не было. Тэхён расстался с ним, признаваясь, что перепутал дружескую любовь с влюбленностью, но надеялся, что это изменится и нужно ещё подождать. Он продолжал любить и ценить, но не мог заставить себя ощущать иначе. И это было не самое ужасное, хотя только этот факт уже разбивал внутри что-то на осколки. Казалось, Тэхён не мог сделать ещё больнее, но сделал: влюбился в его лучшего друга. Все слова о том, что он этого не хотел и сопротивлялся как мог, стараясь относиться к Субину иначе, пролетели мимо ушей. Чхве сидел ошарашенный, и в голове трепетала только одна мысль: «Он был влюблен в моего лучшего друга, всё это время». После этого Ёнджун молча ушел в студию, чтобы не видеть, как его уже бывшая любовь собирает вещи и уходит из его жизни. Кан забрал всё, кроме его разбитого сердца, и от этого хотелось кричать. Он и кричал весь день пока танцевал, выплескивая эмоции в резких движениях. Ёнджуна разрывало на части от боли, обиды и предательства. К празднику в нем не осталось ничего, только пустота. Гирлянды больше не сияли, игрушки не переливались яркими красками – всё вокруг померкло и стало болезненным воспоминанием того, как его мечта рассыпалась прямо в руках. В этот день он возненавидел Рождество. Так что Ёнджун до сих пор не знает зачем купил ёлку. Наверное, по привычке, только вот отмечать всё равно не собирался. Он запихнул свои фантазии о новогоднем чуде очень глубоко и больше не верил, не желая в этот день вообще никого видеть. Потому он целый месяц отмазывался от вечеринки у Кая, искал предлоги и сбегал. Была надежда, что он проработает весь день в студии, а потому будет веская причина не прийти. Но Кай, очень настырный друг со школы, не оставлял его в покое и уже сейчас писал: hk: Я знаю, что у вас отрубили свет и ты совершенно свободен hk: Если не придёшь, то мы сами придем к тебе под дверь и будем орать, пока не впустишь нас внутрь hk: И поверь, соседи не скажут тебе спасибо, так что жду сегодня вечером у меня hk: Хватит прятаться, мы все скучаем и особенно они Это была главная причина, по который он не хотел идти – Субин с Тэхёном тоже там будут. Они всё время пытались с ним связаться, наладить контакт и достучаться до закрывшегося в своем коконе старшего, но тот только игнорировал любые попытки наладить связь. Он не открывал дверь, притворяясь, что не дома, не ходил на общие сборы и игнорировал все сообщения с двух сторон. Кан писал ему очень долго и извинялся, говорил, что всё ещё считает его своим самым близким другом и не хочет терять. Субин делал то же самое и каждый из них не оставлял попыток на протяжении целого года. Но их сообщения оставались без ответа. На самом деле, Чхве уже простил их и понял, когда боль прошла. Слова друзей откликались в душе, что тянулась навстречу глухой тоской. Он правда скучал по ним, но всё ещё боялся. Страх заставлял его обходить места, где они могли бы встретиться случайно, стал затворником, помешанным на работе и коте. А что если снова будет больно? Что если он увидит их и просто не выдержит? Эту черту всё никак не выходило переступить. Но сегодня не было выбора, если он не хотел навлечь на себя гнев соседей и в довесок вызов полицейских за особо буйных друзей. Чанбин со своими громкими криками точно поднимет на уши весь район. Потому Ёнджун сейчас сидел в тихом сквере и пытался смириться со своей участью. Может удастся всю ночь просидеть в углу незамеченным? Плохо верилось, но о большем подумать пока было страшно. – Да всё будет нормально, мам! Недалеко от него стоял парень, которого Чхве сначала не заметил, и о чем-то оживлённо говорил по телефону. – Нет, я не пойду сейчас на поезд, как ты себе это представляешь? Ты думаешь я выбью билет до Тэгу в такой день? Очень смешно. Он активно жестикулировал свободной от телефона рукой и громко вздыхал, явно не довольный темой разговора. Его черные волосы были длиннее, чем обычно у парней, и хотя Ёнджун не имел никакого стереотипа на этот счёт, его взгляд всё равно замер на том, как непослушная прядь выбилась из-за уха. Она явно мешала, падая на глаза, и почему-то очень сильно захотелось её заправить. Погрузившись в размышления, Ён не заметил, как на него уже какое-то время пристально смотрят в ответ. В глазах напротив плескался только молчаливый вопрос, никакого возмущения, а потому он продолжил смотреть. Ну и пусть, даже если ему сейчас выскажут. Вечером ждало испытание куда страшнее, так что даже лучше, если сейчас его отметелят. – Мам, ещё раз повторяю, у меня всё будет хорошо, я пойду на тусовку и буду наслаждаться праздником. Незнакомец делает пару шагов вперёд и садится на лавочку рядом. Он, кажется, ничего не имеет против такого внимания к своей персоне, так что Ёнджун молча продолжает пялиться. Взгляд цепляет слишком длинные ресницы, совсем как у девчонки, ровный нос и аккуратные губы, какие-то чересчур правильные в своей форме. Красивый. Таких обычно можно увидеть только на постере какого-то журнала или где-нибудь на сцене, отплясывающим новый хит. Возможно, он айдол? Хотя нет, тогда бы он так просто тут не расхаживал без маски и был бы на каком-то очень важном мероприятии по случаю праздника. – Да, я так хочу. Я не пропаду, мам, у меня есть с кем провести этот день и всё будет хорошо, ну не переживай ты, – парень поворачивает голову в сторону и подмигивает как-то уж неожиданно, – всё, иди уже к папе, вам скоро встречать гостей. Нет, я ничего не буду передавать братьям, обойдутся. Ёнджун чувствует, как щеки заливает краска и это точно не от мороза. – Всё, целую, пока, – звонок прерывается и тут красавчик обращается уже именно к нему, – ох уж эти родители, вечно переживают по пустякам. – Ага. – Я Чхве Бомгю, мне 22, – рука взлетает для рукопожатия. – Мне 24. Чхве Ёнджун,– он как-то заторможено жмёт чужую руку, сосредотачиваясь на том, какая она холодная, – замёрз? – Не, у меня всё время руки холодные, даже если мне жарко. Они медленно расцепляют рукопожатие и молчат. Ёнджун отвлекается на уже остывший кофе, тихо посёрбывая, и не знает что сказать. Так-то, он вообще не понимает зачем об этом думает и почему ещё не ушел – ситуация максимально странная, даже для такого экстраверта, как он, но что-то не позволяет уйти. Возможно, из-за того, что ему некуда спешить, а возможно потому, что впервые за долгое время ему на удивление спокойно и от этого чувства не хочется бежать. – Чего сидишь тут в такой день? Разве тебе не надо готовиться? – решает за него всё Бомгю. – Не спешу. Дома готовить нечего, я не планировал отмечать. Но друзья зовут на праздник и сбор только вечером. А ты? Разве ты не говорил, что будешь где-то? – Да я соврал, чтобы мама не беспокоилась. Она у меня такая заботливая, что чересчур. Так я ничего не планировал, буду один. – Ну…мне жаль. – Да всё окей, – младший жмёт плечами, – часть друзей разъехалась по курортам, а остальные идут на какую-то вечеринку к другому другу и я не стал напрашиваться. Я там мало кого знаю и будет не очень комфортно. – Понимаю, но всё равно жаль, – Ёнджун мнется, но слова сами вырываются из его рта, – а я не сильно хочу идти вечером. Я то многих знаю, но ввиду некоторых обстоятельств, мне тоже будет некомфортно. Там будет мой бывший и мой лучший друг, в которого он влюбился. Чхве выдает фразу, а только потом понимает, что сказал лишнего – не только выдал настолько личное, но и признался в собственной ориентации незнакомому человеку. Блять, он же видит этого парня впервые в жизни и понятия не имеет, как тот относится к геям. Но сказанного уже не вернуть и тело напрягается в ожидании реакции. Бомгю, очевидно, вообще ни о чем не парится. – М-да, вот это тебя угораздило. Не особо расслабишься. – Ага, – зато вот сейчас старший таки расслабляется, не услышав оскорблений. – Так может не пойдешь? Какой смысл, если не насладишься временем? – У меня очень настырные друзья и я скорее вечером окажусь в участке с ними, чем один дома. – Ха-ха, знакомо, я сам из таких друзей, – Бомгю открыто смеётся и это так очаровательно, что Чхве-старший подвисает, – О, слушай, у меня идея. Сидит тут, я скоро приду. – А? – Дождись меня! Парень вскакивает и убегает куда-то, а Ёнджун просто ошарашенно смотрит ему в след. Что это было? И почему действительно хочется, чтобы тот вернулся? Рациональная часть подталкивает скорее уносить ноги от такого странного незнакомца, но что-то внутри крепко держит и твердит: «Это что-то особенное». И почему-то сейчас, Чхве решает попробовать. Если сейчас его снова обманут, он больше никогда не будет слушать своё сердце, разочаровавшись в людях. Но Бомгю обещание держит и возвращается очень быстро, принося с собой два красных стакана с чем-то очень горячим. – Я тут подумал, если ты не сможешь хорошенько отметить вечером, а я вообще буду сидеть один, то давай отметим сейчас! – Что..? – Я принес белый глинтвейн, – младший немного смущается, но выглядит всё так же воодушевленно, – ну, если ты конечно его пьешь. Он протягивает руку со стаканом и Ёнджун, как пришибленный, забирает тот медленно. Сверху крышечки тут же кладут пряник в виде ёлки и это уже слишком. Его любимый белый глинтвейн. Имбирный пряник, за которым он так скучал, хоть и не признавался себе. Забытое тепло, ещё закрытое болезненными воспоминаниями, но упорно продолжающее бороться, разливается внутри сладкой патокой. К горлу подкатывает что-то похоже на слёзы и с этим срочно нужно что-то сделать. – Спасибо… Мне нравится идея, давай, – Чхве прокашливается, – сколько я должен? – Забей, я угощаю, – Гю плюхается рядом довольный и протягивает стакан, – Ну, с праздником! Они поднимают стаканы и пьют какое-то время в тишине. Возможно, алкоголь на голодный желудок не лучшая идея, но Ёнджун подумает об этом позже – сейчас он впервые за долгое время счастлив без всяких условностей. Горячее вино разливается по телу волной, расслабляет, забирая с собой напряжение утра, и хочется просто улыбаться. Искренне, свободно и благодарно за такой маленький, но значимый момент. Бомгю ничего не говорит по этому поводу, только улыбается как-то понимающе, и за это ему тоже огромное спасибо. Дальше разговор завязывается как-то сам. Ёнджун узнает, что младший приехал из Тэгу и хотел пойти в большую компанию, но те ему предложили роль айдола, и он отказался, так как не хотел себя связывать по рукам контрактом. Потому он сейчас работает на студии и пишет музыку, абсолютно довольный. Чхве этому тихо радуется, так как сейчас вряд ли бы они вот сидели и болтали спокойно. Ёнджун рассказывает о своей танцевальной студии, показывает видео с практик и обязательно фотки кота. Младший в полном восторге хнычет, что тоже очень хотел завести котика, но на съемной квартире не рискует и потому подкармливает уличных, а так же регулярно ходит в приюты. Этот факт увеличивает восхищение в глаза Чхве, хотя казалось бы, куда ещё. Через время они окончательно замерзают и вспоминают о вреде сидения на холодном, когда желудок Ёнджуна предательски громко урчит. Бомгю, уже полностью расслабленный и шумный, возмущенно причитает, утаскивая парня за руку в ближайшую кафешку. Старший в полном шоке от такого действия – его абсолютно по-хозяйски держат, не отпуская, будто это привычно для них, так и надо. Сердце бешено стучит, хочется бросаться вещами и кричать от переизбытка эмоций, но он ничего не делает, а только смущённо продолжает отвечать на не прекращающуюся болтовню. Напряжение в руке отпускает. Они не перестают болтать и по пути, и когда делают заказ, и даже когда едят. Ёнджун с полным ртом увлеченно рассказывает про сегодняшнее утро, и ему никто ничего за это не говорит, не останавливая, а только возмущаясь в поддержку. И от этого факта всё внутри скручивается в какую-то замысловатую спираль, чувства, словно клубок пушистых ниток, никак не желают распутываться и поддаваться осознанию. Это неправильно, это странно, но ему настолько комфортно с человеком, которого он знает от силы часа три, и это пугает. Но Бомгю смеётся громко, не стесняясь вовсе, этим прогоняет страхи прочь. Не хочется думать, только смотреть в чужие глаза, полные ярких звёзд. Таких же ярких, как гирлянда на ёлке. – Нет, ты представляешь, этот придурок утверждал, что с лёгкостью вытягивает ноту, а это просто мы не можем уловить его несравненный голос, – Гю размахивает палочками, грозясь проткнуть себе глаз или ещё чего, и это так забавно выглядит, что Чхве-старший не может сдержать смех, – Ты что, не веришь мне?! Ага, я понял, ты его шпион, да? Вот так вот, я к нему, а он ко мне! – Ха-ха, прости, я верю, но боюсь сейчас твои палочки прилетят кому-то в лицо. – И пофиг! У меня тут трагедия! Даже то, что Бомгю с самого начала обращался к нему неформально, ничуть не вызывает дискомфорт. Для него будто нет преград и рамок, он проникает в саму суть, обволакивает собой, как теплый плед, и этому чувству хочется поддаться. Возможно, это глинтвейн, но сейчас Ёнджун очень счастлив и позволяет себе уплыть на этой волне. – За такое оскорбление моих чувств с тебя десерт! – Идёт, обиженка. Скомканная салфетка летит через весь стол, но это не останавливает Ёнджуна от того, чтобы смеяться. За разговорами время летит быстро. Они уже съели по два десерта, обсудили всё, что можно было, даже то, с какой стороны лучше начинать есть чизкейк. И пусть их мнение могло не совпадать, это не было проблемой. Наоборот, от того, как Бомгю продолжал отстаивать свое мнение и не менял его, если был до конца в нем уверен, вызывало уважение. Да, он слышал аргументы, и если они были справедливыми, то принимал и мог согласиться, но это не было похоже на то, что он поддавался. Чхве-младший очень хорошо слушал и слышал, озвучивал свое мнение, когда это было нужно и мог показать, что «нет, смотри, всё не так». То, с какой лёгкостью он это делал, обескураживало. Он и сам был весь открытый, лёгкий, словно парящая снежинка. Вокруг него казалось всё сияет снегопадом, кружится в танце и ты просто не можешь остаться равнодушным. Ёнджун и не смог, завороженно наблюдая, желая коснуться и поймать снежинку в ладони, чтобы загадать желание. Почему-то казалось, что оно действительно сбудется. – Погоди секундочку, – Бомгю отвлекается на сообщение в телефоне, пока старший залипает на его руках. Интересно, чисто гипотетически, а если он возьмёт его за руку сейчас, то ничего такого не будет? Ну не то, чтобы Ёнджун боялся, но да. Он ещё не готов признать откуда растут ноги этого желания, но глинтвейн в нем шепчет «Какая разница, просто сделай и не думай, если хочется». И хотелось. После расставания он ни кем не интересовался и не думал даже об этом, закрывшись на все замки. С течением времени они спали, но желания всё ещё не было, пока его не вскружил один лохматый вихрь. И будь Чхве трезвый, то сбежал бы от этих мыслей сразу, но сейчас всё кажется чуточку проще. И если сделать это незаметно, то возможно его подсознание не запаникует. Но через стол тянуться будет слишком очевидно для всех, даже для остальных посетителей, что давно уже кидают на них косые взгляды из-за шума. Хм, а если под столом? Ну руки у него не настолько длинные… А если отойти типо в туалет, а потом сесть рядом… Тоже чересчур? Может попробовать… – Извини, мне срочно нужно в студию. – А? – Ёнджун прослушивает фразу за своими размышлениями. – Говорю, мне придется вернуться на работу. Там вылезли какие-то проблемы с треком, а заказчику он нужен сегодня к вечеру. Пойду разбираться, а то Уджи психует, что что-то не выходит. – Но… – Я не отмазываюсь, если что, смотри, – ему показывают экран, в котором видна переписка с кем-то очень раздраженным, судя по сообщениям. Сомнений то и не было, но как-то легче знать, что это действительно вынужденная мера. Только вот тоска уже пускает свои корни в душу. Ёнджун расплачивается за всё, не смотря на возмущение со стороны младшего, и они выходят на улицу в неловком молчании. Время идёт, но ни один из них не уходит. Чхве смотрит на чужие руки в карманах куртки, жалея, что так и не попробовал, и переводит взгляд выше, сталкиваясь с таким же пристальным. Этой встречи могло вообще не произойти, но сожаление всё равно расцветает и грусть накатывает волной. Ну почему, когда в его жизни произошло что-то настолько хорошее, это должно так быстро закончиться? Да, они даже не друзья и телефонами не обменялись, только вот пять минут назад об этом вообще не думалось. В тот момент было ощущение, что они знают друг друга очень давно и расставаться вовсе не собираются. И не хотелось, совсем. – Дай мне свой номер, – первым отмирает Бомгю, да благослови его небеса за это. – Да, конечно! И пока Ёнджун роется в поисках своего телефона, младший подходит к нему близко-близко, утыкаясь плечом в грудь. – Улыбочку! – секунда и он делает селфи, а затем, как ни в чем не бывало отходит, – а теперь диктуй. Для одного Ёнджуна сегодня слишком много потрясений. Он молча показывает номер, а потом ему приходит сообщение – в новом диалоге только одна фотография, снятая только что. На ней Чхве-младший до скулежа милый, а он сам с максимально глупым лицом. Наверное, у него прямо сейчас такое же, только вот взять себя в руки никак не выходит. – На память, – Бомгю с довольной улыбкой констатирует, – тогда я пошел? – Ага… – Счастливого Рождества! Надеюсь, ты таки хорошо проведешь время на вечеринке. – Сомневаюсь. – А я нет. Потому что, мне кажется, ты на самом деле хочешь туда пойти. Забей на прошлое и позволь себе быть счастливым. Не упускай момент. Слова врезаются в мозг подобно несущейся на всей скорости машине и за её рулём парень, перевернувший всё вверх дном одной простой улыбкой. Улыбкой, которая, возможно навсегда пропадет из его жизни, оставив после себя только напоминание. Картинка перед глазами расплывается миражом, когда Бомгю разворачивается, чтобы уйти. «Не упускай». Тело реагирует само, до того, как любая мысль успевает оформиться в голове – Ёнджун бросается вперёд и хватает чужую руку. – Пойдем со мной! Бомгю останавливается, как вкопанный и смотрит слегка озадаченно. – Сейчас? Но я же говорил, мне надо… – Нет, вечером. Пойдем со мной на вечеринку. Ему не отвечают и старший продолжает быстро говорить, пока не придушил себя за спонтанную идею. – Да, я знаю, ты отказался от вечеринки с друзьями, потому что там будет много незнакомых людей. Тут будет то же самое и ты меня знаешь всего ничего, но… Оно хорошие, тебе обязательно понравятся! И будет весело, и даже белый глинтвейн, наверняка, и… – И? – И я хочу, чтобы ты пошел… Я… Я понимаю, это странно, но я… «…не хочу, чтобы это заканчивалось.» Чхве не может заставить себя это сказать, даже при том, что он и так наговорил больше, чем хотел. Помутнение отпускает и его охватывает чистый страх, закрывая рот от любых попыток хоть что-то ещё сказать. Он просто смотрит вниз на то, как сам крепко держит чужое запястье, наверное даже чересчур крепко. Ему страшно, что он снова по-глупому вляпался, а реальность возьмёт за шкирку и поставит на место, напоминая, что так не бывает. Рождественское волшебство случается только в фильмах, сказки для книг и не стоит взлетать слишком высоко в своих мечтах, чтобы потом не разбиться. Ёнджун не хочет, чтобы снова было больно, но разжать пальцы всё равно не может. – Я пойду. Нельзя перевернуть мир дважды за день, но Бомгю это удается, будто он волшебник. – Правда? – Ёнджуну нужно услышать это снова, чтобы убедиться, что это не его мозг выдал желаемое за реальность. – Правда. Во сколько подходить? – Начало в девять, но ты не обязан приходить вовремя! Как будешь готов, я подож-… – Я буду в девять. Только напиши адрес, хорошо? – Да! В его голосе слишком много эмоций и младший от этого настолько мило хихикает, что Ёнджун готов хоть ещё сто раз опозориться, только бы снова услышать этот звук. Он даже лучше, чем звон рождественских колокольчиков. – Я не успею закончить, если ты меня не отпустишь сейчас, – Бомгю кивает на их руки. – Ой, прости, – отдергивает руку резко. – Всё нормально. Тогда до встречи? – До встречи. Теперь же, когда парень скрывается за поворотом, Ёнджун не паникует. В нем ещё очень тихо, словно маленький огонек свечи, загорается давно забытое чувство – надежда. В телефоне появляется новый контакт «Snowman». ____________________ – Блять, всё не то! Окей, а вот теперь он паникует. До назначенного времени остался всего час, а он до сих пор не знает что надеть. И ему за этот час надо ещё дойти, но, слава богу, тут не особо далеко. – Ну и куда это годится? Чем я думал, когда покупал это? Кот, гордо восседающий на куче одежды, только лениво зевает и трётся о футболку под ним. Любимую, между прочим. – Терри, что мне делать? – Чхве оседает на пол и утыкается носом в рыжий бок. Произнося имя вслух, он дёргается и новая волна паники охватывает тело. За всеми сборами совсем забылось о главной причине страха сегодняшнего вечера. Что будет, когда он увидит Тэхёна? А увидит он его точно, в этом не стоило сомневаться. Даже при всём количестве народа, который будет в доме, судьба всё равно сыграет злую шутку. Что ему делать? А Субин? Что им говорить? Может закрыться на ключ в какой-то комнате до утра? Ну нет, он не настолько жалок и стоит вспомнить, что с ним ещё будет компаньон. Черт, надо же написать Каю. yj: я буду не один, окей? hk: ВОУ ЧТО hk: ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СКАЗАЛ hk: приводи конечно НО КТО ЭТО Дальше Ёнджун не отвечает – у него нет ни сил, ни времени, потом познакомит. Блять… А как отреагируют Субин с Тэхёном, если увидят его с кем-то, кого даже непонятно как представлять? Да, блять, он их видеть не готов, не то что говорить о чем-то. Что же делать…. Кот трётся о его волосы и это немного приводит в себя. Не время для паники, сейчас ему надо собраться, а потом уже на ходу разберется что делать. Возможно, ему удастся избежать катастрофы и выйти сухим из воды. Ага, разве что если застрянет в снегу и замёрзнет нахуй. В итоге, он надевает какой-то бледно-зелёный свитер и белые брюки, выглядя по своим меркам вполне сносно. Хочется произвести впечатление на одного конкретного человека, даже если тот уже его видел в затасканной рабочей толстовке. Точнее, тем более хочется показать лучшее. Потому Ёнджун даже вспоминает как пользоваться косметикой и укладывает волосы. У него остаётся 15 минут и он пулей вылетает, натянув пальто, о чем жалеет в следующую секунду – на улице вечер декабря, лежит снег, а он не на любимой машине, где в теплом салоне было бы, в принципе, всё равно. Но, очевидно, его мозг сегодня отказывается работать, а одеваться по погоде для слабаков. Так что он только ускоряется, чтобы быстрее дойти до пункта назначения. Чхве всё равно опаздывает, – второй раз за день, какое совпадение – и под конец уже чуть ли не несётся, молясь всем богам чтобы не наебнуться. Бомгю, закутанный шарфом под нос и в теплом пуховике до колен, смотрит на него озадаченно, явно имея что сказать по поводу выбора одежды, но ему не дают такой возможности. – Ты…уф, ты пришел. – Я же тебе написал, что выхожу, – младший наклоняет голову в бок, – думал, я не приду? – Нет, я просто… Немного нервничал. Он и правда боялся, что сейчас придет и никого не обнаружит на месте. – Понимаю, но всё окей, уходить не собираюсь. Я с такой скоростью исправлял заказ, что у Уджи глаза на лоб полезли. Так что фиг тебе, не зря же я спалился, что могу работать продуктивнее. – Какие жертвы! Мне придется отработать. Оба смеются и это немного сбавляет нервозность Ёнджуна. Одним волнением меньше, осталось только найти в себе силы войти. Дом уже украшен, словно на классических новогодних открытках, прекрасный и заснеженный. Внутри уже, похоже, начали отмечать, так как в окнах часто мелькают силуэты и отдаленно слышна музыка. Это всё привычный ему мир, по которому он так скучал, избегая всего вокруг. Но даже эта тоска не перекрывает ощущения, что сейчас ему придется шагнуть в пропасть. От глубоких раздумий спасает то, что рядом похрустывает снег под чужими ногами, выдергивая, словно якорь. Он не один, потому должен со всем справиться. – Если я опозорюсь, можешь сделать вид, что не со мной, – Ён открывает ворота, пропуская внутрь. – Не, я буду стоять рядом и хорошенько запоминать момент твоего грехопадения. – Ну спасибо. – Если хочешь, могу даже снять, чтобы ты сам потом мог оценить всю степень позора. – Эй! Только попробуй и я закопаю тебя в снегу! За болтовней Ёнджун не замечает, как на автомате дёргает входную дверь и та поддается. Шум голосов и музыки становится отчётливее, а паника высовывает голову, умоляя срочно захлопнуть дверь и бежать как можно дальше. Если он сейчас зайдет внутрь, то дороги назад не будет. Если сделает шаг, то увидит их всех: малыша Хюнини, который так настойчиво его звал каждый раз, Чанбина, который продолжал писать ему и рассказывать новости, даже если его не просили, Уёна, славшего фото со всех сборов. Увидит Тэхёна, у которого «мне жаль» чувствуется в каждом непрочитанном сообщении, и Субина – лучшего друга с самых пелёнок. Отпустив ручку двери, Ёнджун делает шаг вперёд. Бомгю мягко хлопает его по спине. – Всё будет хорошо, – Гю закрывает за собой, проходя внутрь. – Надеюсь. Снимай куртку и разувайся, я всё отнесу. – Воу, вот это хоромы! Вы сняли дом на праздник? – младший не глядя расстёгивается. – Нет, это дом родителей Кая, но те уехали жить на Гавайи и оставили его тут учиться, – Чхве стаскивает с себя пальто и открывает рядом гардеробную, чтобы повесить, – мы тут часто устраивали студенческие вечеринки. – Ничего себе! Это очень круто. Вы познакомились в университете? – Неа, ещё в средней школе. Кай младше на три года, так что мы практически не пересекались. Но заметили как его обижают, так ломанулись ему помогать. Ох и подрались мы тогда конкретно. Субину вообще очки сломали – он же совсем не умеет драться, но а деваться то куда. Вот с тех пор подружились. А в универе я познакомился с Тэхёном. Ёнджун рассказывает, а перед глазами мелькают картинки прошлого, вызывая невольную улыбку. За раздумьями, он пытается найти свободные тапки и вдруг натыкается на что-то очень знакомое – на отдельной полке стоят рыжие тапочки-лисички со смешно торчащими ушками. Его тапочки, которые подарили ребята, чтобы он мог их носить здесь и никто, кроме него не имел права их надевать. К горлу подкатывает ком – его действительно ждали. – Так вы с Тэхёном сначала дружили, а потом начали встречаться? – Ага, а потом что-то ёкнуло и понеслась, – старший выходит из гардеробной, чтобы забрать чужую одежду, и так замирает. На Бомгю розовый свитшот. Объемный, совершенно нежный и какого-то такого пастельного цвета, будто сладкая вата. Он определенно слишком большой, потому что рукава доходят до середины ладони, открывая только пальцы, и этот факт как-то слишком сильно бьёт по и так ошалевшему Ёнджуну. В груди щемит, а губы сами собой расплываются в улыбке. – Что такое? – Ничего. Тебе очень идёт. – А, это. Спасибо, тебе тоже, – Бомгю улыбается в ответ и протягивает свой пуховик. Чхве-старший молча его забирает и даже не раздумывая, садится на корточки, чтобы сделать то, чего сам от себя не ожидал. Он обхватывает чужую ногу за лодыжку, заставляя оторваться от пола, и надевает на неё свои тапочки. То же самое он проделывает со второй ногой и абсолютно довольный, ловит заинтересованный взгляд. – Какие милые. Мы играем в Золушку? – Бомгю приподнимает одну бровь, разглядывая игрушечных лисичек, – почему мне кажется, что это что-то значит? – Возможно, но я тебе не скажу, – Ён забирает вещи и скрывается, капитулируя от любых вопросов. Сделать то он сделал, а как по-человечески объяснить не придумал. – Нет, ты мне ответь… – НУНА!!! Как только Чхве выходит обратно в коридор, с другого конца доносится крик и топот. – Ёнджун-нуна! Его тут же сбивает с ног высокий блондинистый парень, подхватывая и кружа. – Ты пришел! Я верил! Я знал! – Кай, ты меня раздавишь… – Ой, прости, – Кай тут же ставит его обратно, но рук не разжимает, – я так скучал! Ты так долго не появлялся, засранец! Не делай так больше! Хюнин продолжает обнимать крепко и трётся щекой о щеку так же, как раньше это делал старший с ним. И от этого внутри всё растекается таким теплом, ностальгией о старых беззаботных днях, когда он вот так ловил макнэ и тискал со всей любовью. Как же он скучал… – Я больше никуда не денусь, всё хорошо, – Ёнджун в ответ треплет чужие волосы и чмокает в лоб, – я тоже скучал. – Тогда я больше тебя отсюда не выпущу! – Запрешь меня здесь? – Да! Оба смеются, разлепляясь наконец, а потом Кай бросает взгляд на парня рядом. – О, привет! Так это ты с хёном? – Который «нуна»? Похоже, да, – Бомгю смеётся. – У него на первом курсе были длинные розовые волосы, так мы повадились его так звать. Я Хюнин Кай, кстати, – младший тянет руку. – Чхве Бомгю, рад знакомству. Они жмут друг другу руки и в этот момент Кай видит тапки, удивлённо охая. – Может ты мне объяснишь что это значит? Это какие-то особые тапочки для новобранцев? – Чхве-младший таки пытается выведать. – Хён? – Я ничего не скажу, – Ёнджун стойко делает вид, что он тут вообще не при чем. – Лааадно, тогда и я молчу. Но, скажем так, кредит доверия у тебя уже есть. Макнэ приобнимает Бомгю за плечи, подмигивая на обескураженный вид, и ведёт того за собой по коридору. Но старший не идёт за ними – ему будто камни к ногам привязали и каждое движение даётся с трудом. Решиться зайти то он решился, но смелости посмотреть страху в глаза так и не набрался. Слух отчаянно пытается уловить из общего шума, доносящегося с зала, два голоса. – Они ещё не приехали, хён, – Хюнин оборачивается с сочувствующим взглядом, – Субина задержали на работе. Становится немного легче дышать. У него есть ещё немного времени морально подготовиться, хоть это и бесполезно. Но, пожалуйста, можно хотя бы не всё сразу. Бомгю наблюдает за его метаниями молча, а потом берет за руку и тянет за собой. Вот так просто, без всяких вопросов. И это именно то, что сейчас нужно. В зале уже, как обычно, не протолкнуться. Народу столько, что в глазах рябит, но это не удивляет – они и раньше устраивали вечеринки, приглашая чуть ли ни весь район. Где-то с половину Ёнджун знает по универу, но вторая половина для него не знакомы. Видимо, друзья с последнего курса Кая. Тот не объявляет их прибытие на всю, за что старший ему благодарен, а молча проводит сквозь толпу к столикам с выпивкой. – Чего хотите? У нас тут выбор похлеще, чем в барах, найдем на любой вкус. – Прямо всё? – Да, хён, тут есть даже твой медовый виски, не переживай. Но я бы тебе не советовал сейчас что-то брать в руки. – А? Почему? Кай кивает ему за спину и Чхве только успевает повернуться, как в этот раз его действительно сбивают с ног и валят на пол два тела. Он больно бьётся головой, матерится, но даже не пытается вырваться, так как прекрасно знает кто именно сейчас трясет его во все стороны. – Дорогой, ты здесь! – Уён, кажется, пытается вытрясти из него душу, крепко удерживая за плечи. – Айщ, отпусти его, ты ему так голову оторвешь, а это планировал сделать я! – Чанбин пытается отодрать руки Чона от тела под ними и сам лезет трогать везде, где достанет, – ты пришел! Хвала небесам, теперь Уён мне должен двадцатку. – В смысле? Вы что, ставили на то приду я или нет? Вы ахренели?! – Так, тихо, это ты во всём виноват! Нечего было закрываться в своей конуре и киснуть. Но как хорошо, что ты собрал яйца в кулак и пришел, я верил в тебя. А вот этот нет. – Эй, прошу прощения! – Уён тычет пальцем в крепкую грудь Со, – Я романтик! Вообще-то вы не знаете что такое боль от расставания, вы же с Феликсом такая милая парочка, что аж тошно. А я вот знаю и тоже закрывался от мира в страдании! – На сколько? На одни сутки? – У каждого свой промежуток и степень разбитости сердца! – Я передам это Ёсану, если он решит тебя бросить. – А может вы оба слезете с меня?! – Ёнджун пытается спихнуть с себя обе тушки, брыкаясь, но его тут же валят обратно и это уже похоже на какую-то человеческую многоножку. – Они всегда так? – Бомгю кивает на эту кучу из конечностей и с благодарностью принимает стакан. – Ага, только сейчас ещё и соскучились, – Хюнин смеётся, – эти двое как близнецы Уизли, а хён их Избранный. Мальчик-который-выжил и не сошел с ума от их проделок, хотя от них страдал весь универ. Но хён умудрялся их даже переиграть, за что заслужил вот такую щенячью любовь в ответ. – А ты у них что-то типо Гермионы? – Ха-ха, возможно. А Субин-хён Рон, ему как раз чаще всего достается. – Фанат поттерианы, уважаю. Значит, подружимся. – Я и так понял, что подружимся, раз хён тебя привел. Как вы вообще познакомились? Ты из его студии? – Я думаю, лучше он сам расскажет. – Что расскажу? Ёнджун потрёпанный, со взъерошенными волосами и горящими искрами в глазах выглядит потрясающе. Бомгю не может отказать себе в удовольствии и тянет руку, чтобы поправить выбившиеся пряди из прически. – Что пьёшь? – старший подставляет голову под аккуратные касания. – Попробуй, – Гю тянет стакан к его губам и улыбается как-то с вызовом, мол «рискни». Конечно же это работает и через секунду Чхве закашливается, когда ожидания не совпадают с реальностью. – Это что, пиво?! – А что, имеешь что-то против пива? – улыбка победная озаряет лицо и парень отпивает с того же места, где мгновение назад касались чужие губы. Это сбивает с толку. – Я… А, нет, – Ёнджун залипает, – просто не ожидал, что розовый свитшот может сочетаться с таким. – А нам кто-нибудь объяснит что происходит? Недоумевающие взгляды троих в упор сверлят и не хватает только чьей-то отвисшей челюсти. – Ах, да, я Чхве Бомгю, приятно познакомиться. – Очень приятно, человек, которому этот недотрога позволил тронуть свои волосы, – Чанбин первый лезет жать руку. – Да-да, человек, с которым Ваше Высочество Брезгливость глотнул с одного стакана, – Уён его отпихивает и просто обнимает, – я такого не видел ни разу с нашего знакомства. – И я молчу про тапочки! Эти двое с ужасом отпрыгивают, а Бомгю вопросительно косится на старшего. Тот, в прочем, отвечать не собирается. – Давайте лучше выпьем! Они располагаются в углу зала подальше от всех – Кай устраивается в кресле, оба Чхве на диване, а Чанбин с Уёном стоят перед ними, ограждая от толпы и активно пересказывая события последних дней. Действия передаются прямо в ролях, от чего это даже больше похоже на сценки, и все смеются громко. Гомон толпы не мешает, новогодняя музыка только придает особого настроения. Ёнджун счастлив сидеть здесь, в кругу своих близких, которые ведут себя так, будто бы и не было целого года разлуки. Будто он и не ограждался от них, а сидел всё это время рядом. Но это именно друзья были рядом, не позволяя ему уйти слишком глубоко в себя, и только благодаря одному особому человеку он не упустил этот драгоценный момент. Бомгю сбоку тоже смеётся над всеми историями и участвует в спорах, сам чуть ли не подскакивая на особо эмоциональных частях. Эта его черта так нравится старшему, что он взгляд отвести не может – его физически тянет ближе и рука сама укладывается на чужое бедро. Младший на это никак не реагирует, либо не замечая в порыве дискуссии, либо позволяя одному наглому хёну слишком много. Очень хочется надеяться, что второе. – Тебе принести чего-то? Может ты голодный? – Я бы перекусил, – Гю одаряет его улыбкой мягкой, – поухаживаешь за мной? – Да, так что посиди тут. Надеюсь, эти гиены тебя не сожрут за пару минут. – Эй, мы вообще-то всё слышим! – хором отвечают Чанбин с Уёном. – Не волнуйся, кто ещё кого сожрет. И Чхве-старший едва не растекается лужей от того, каким уверенным выглядит Бомгю и вовсе не боится его придурковатых друзей. Очень хочется сейчас потянуться и чмокнуть в кончик носа, но Ёнджун только встаёт под общее улюлюканье и уходит. Выпивка расставлена в разных местах зала, но вот всю еду было решено снести в столовую, чтобы ближе к кухне и потом проще убирать. Она находится прямо напротив зала, отделенная только коридором и аркой без дверей. Ёнджун набирает всякую мелочь, не уверенный что нравится младшему и уже злясь на себя, что не спросил. Так что на тарелке оказывается практически всё, кроме содержащего помидоры – это единственное, что мелькало в разговорах днём. Ну, в принципе, сойдет. Вполне себе довольный наборчиком, Ён уже разворачивается и видит в коридоре их. Тело каменеет. Субин за год не изменился совсем, только лёгкие синяки под глазами выдают, как он устал. А Тэхён… Тэхён выглядит прекрасно. Он снова покрасился в темный, что очень сильно ему идёт, повзрослел и окреп. Наверняка, не пропускает ни одно занятие в спортзале. Они оба в новогодних свитерах, на шее у Субина мишура, а в руках пакет с чем-то. Ёнджун может поставить на кон всё, что у него есть, что в этом пакете еда, которую его друг сам готовил к празднику. Если там не будет имбирных пряников, мир вокруг рухнет. – Я не вижу Хюнини, так что пока отнесу продукты в столовую. – Оке, я помогу разложить и пойдем искать. Они оба разворачиваются и застывают точно так же. Трое готовились к встрече, но ни один из них так и не был готов. Субин роняет сумку на пол, не удержав в руках, и все дёргаются вниз, но только Ёнджун не может заставить себя подойти. Радует, что хоть свою тарелку не уронил. – Привет, – поднимаясь с пакетом, Субин смотрит прямо, наплевав даже на то, что продукты наверняка могли повредиться. Сейчас на всё плевать. – Привет, – хриплым голосом едва выдавливает из себя Ён, слыша себя будто со стороны. И тишина. Охватывает паника. Даже если ему есть что сказать, он не может. У него нет сил, нет той смелости, с которой раньше он бросался на любые преграды, нет уверенности, что следующие слова его не разобьют, как и год назад. Страх подстегивает и даже скучавшее по близким сердце не может его остановить от того, чтобы быстро обойти, устремляясь обратно в зал. – Хён, постой! – Тэхён бросается за ним, но люди вокруг мешают, то пытаясь заговорить, то просто преграждая дорогу. Ёнджун на панике не разбирает куда вообще летит – только бы скорее скрыться и не говорить ничего. Он думал, что сможет, что справится, но нет. Переоценить себя оказалось настолько легко, а вот в действительности дрожь не покидает тело. Куда деться? Кто эти все люди вокруг? Почему он не видит ни одного знакомого лица и они всё не заканчиваются? – Да остановись же ты! – Не могу, меня ждёт парень! – Чхве выдает первое, что приходит в голову и сам ужасается. Какого вообще хрена? Кан замирает и это его шанс оторваться. – Ёнджун! Кто-то хватает его за руку, дёргая на себя, и уже хочется возмутиться, как перед ним вдруг оказывается обеспокоенное лицо Бомгю. Почему-то именно сейчас внимание сосредотачивается на том, как сверкают маленькие розовые блесточки на его веках. А ещё кто-то ему надел смешную вязанную шапку с кроличьими ушками и как бы, это вообще законно? – Ты такой красивый… – С тобой всё нормально? Только что ты выглядел так, будто за тобой… – Хён! – …гонятся. Очевидно, так и есть. За секунду его мозг генерирует идею, гениальную в своей тупости, и уже очень хочется себя за такое ударить, но поздно. Он со стороны видит, как оборачивается на подоспевших ребят, как открывается его рот и как земля взрывается под его ногами, не желая носить такого придурка. – Это мой парень! Бам. Приехали. Станция «Самые конченные идеи в жизни», пожалуйста не забывайте свои мозги, если они у вас ещё остались. Субин удивлен, но больше взволнован, не отрывая взгляда от лучшего друга, а вот брови Кана взлетают до небес. На самого Бомгю смотреть страшно. Что если ему вообще это не интересно? Что если у него уже есть любимый человек и такие слова его попросту возмутят? От этих мыслей что-то неприятно колет в груди. Так, сейчас не время об этом думать. Ему нужно как-то разрешить ситуацию, взять себя в руки и объясниться… – Привет, Тэхёни. А? – Привет, Бомгю-хён, – Кан тянет руку, но тут же неловко её отдергивает. – Чего?! – у Ёнджуна от непонимания глаза на лоб лезут. – А, мы работаем вместе на студии. Это тот самый друг, который звал меня на вечеринку. – И ты сказал мне, что не пойдешь, а сам… Так не честно, хён. – Ну я же не мог отказать своему парню. Так, окей, значит он решил подыграть сказанной ранее глупости. Впрочем, ситуация и без этого была слишком странной. – Ты не говорил, что у тебя есть парень, – Тэ, конечно же, обескуражен, но сомнения в его светлую голову всё равно закрадываются, – и как давно вы встречаетесь? – Немного, мы пока не спешили сообщать. – И как вы… Айщ, это не важно, – Кан снова обращает внимание на притихшего Ёнджуна, – хён, я… – Уваа, Тэхёни! Субини-хён! Кай появляется из неоткуда, моментально повисая на обоих парнях. Вид у него максимально смущённый и неловкий, но он продолжает отвлекать на себя внимание. За ним следом по бокам вырастают, словно грибы после дождя, Чанбин с Уёном и подхватывают под руки полностью дезориентированных жертв. – Где вас так долго носило? Вы принесли продукты? Их нужно разложить, пойдемте этим займемся срочно! – макнэ тараторит быстро и тянет за собой. – Да-да, я умираю с голоду! А Чанбину вообще надо постоянно есть, он же на массе! – Уён вторит. – Вот-вот, Субин, ты обязан меня накормить! – Но.., – Тэхён пытается опираться, оглядываясь назад. – Никаких но! Странная процессия скрывается в толпе и Ёнджун наконец выдыхает. Он не знает, хочется ли ему смеяться или плакать, но сил нет ни на что, кроме как упасть обратно на диван. Слишком много эмоций для одного дня, для одного потрепанного жизнью Чхве, который так и не разобрался что ему со всем этим делать. Мысли хаотично бегают от первой встречи с Тэхёном и Субином и до того, что как в это всё оказался ввязан человек, с которым его только сегодня свела судьба. В добавок, они между собой оказались знакомы. Как тесен мир, оказывается. Что чувствовать по этому поводу Ёнджун тоже не знает, но и ладно, это не так важно. Самое главное – он облажался. Вел себя, как полный придурок, сбегая, а потом ещё и свалил всё на друзей. Львиное сердце, ага. Нет, может быть он бы поступил по-другому, если бы всё не случилось так внезапно, а вокруг не было бы такого количества людей. На самом деле, если убрать панику, Чхве очень рад был видеть их. Вся обида растворилась тут же, как только он посмотрел в глаза Субина. Друга, которого он знает всю свою жизнь. Его присутствие уже было той неотъемлемой частью, без которой не виделось себя, а встретившись взглядами наконец он понял, что и не дышал весь этот год на полную. Субин был ему как брат. Хотя, почему был? Он и до сих пор его семья. Через сколько они вместе прошли… И Тэхён был его семьёй, младшим братиком, который всё время вился хвостом за ним, смотрел восхищённо и всегда просил внимания. «Я хочу быть твоим младшеньким номер один!». Ну почему всё должно было сложиться вот так… – О, это вкусно. Ёнджун прерывается от своих размышлений и смотрит вбок – на тарелке уже осталась половина от всего, а Бомгю с аппетитом уплетает очередную тарталетку. Такой милый, что невозможно не улыбнуться. – Я рад, что тебе понравилось. Не знал что взять, но хотя бы без помидоров. – О, ты запомнил, – младший удивлённо моргает. – Ну да, я же слушал что ты говорил. – Какой у меня внимательный парень. Бля… – За это… Ты прости, я запаниковал, выпалил первое, что пришло в голову, а тут ты… – Да ладно, всё окей. Но это забавно, что мой Тэхён оказался твоим Тэхёном. – Я вообще такого не ожидал. – Так ты и есть тот бывший, о котором он столько говорил. Ёнджун мнется и откидывается головой на спинку дивана. – Значит, ты всё знаешь, – обречённо выдыхает он. – Он часто говорил о тебе. О том, как сожалеет и хочет всё исправить, но ты не подпускаешь к себе никого. Старший предпочитает промолчать. – Меня там не было, но судя по рассказам, могу тебя понять. Я бы тоже после такого не хотел никого видеть какое-то время. Но ты не считаешь, что целый год и так большой срок? – А может я просто не хочу общаться с бывшим? – меланхолично отвечает Чхве. – Мы же оба понимаем, что ты скучаешь по ним и самого Тэхёна воспринимаешь как друга, – парирует Бомгю. Ответа не следует. – А ты знаешь, что они начали встречаться только четыре месяца назад? То Рождество они провели каждый по одиночке и ещё три месяца вообще не общались между собой. Только после они снова начали налаживать контакт на общих встречах, а уже потом с пинка друзей разрешили себе проявлять симпатию. Они до сих пор чувствуют, что не имеют права быть вместе, пока ты их не простишь. А ты не простил? Этот разговор неловки и Ёнджун сначала думает, что не готов говорить об этом, но что-то внутри щелкает. Нет, как раз таки это то, что ему было нужно – просто выпустить из себя мысли, что крутились в голове весь год наедине. – Уже давно простил. Я скучаю по ним каждый день и сам сожалею о том, куда это привело. Сожалею о том, что решил встречаться с Тэхёном, жалею, что не видел сразу, что он ощущает, жалею, что по-глупому влюбился в друга и испортил то, что у нас уже было. Отдалился от Субина, который просто хотел мне помочь, но так же вляпался. Мне так жаль, что им пришлось через это пройти. Но я не мог отделаться от страха. Тот год я так надеялся, что всё будет хорошо, верил, что Рождество исправит любые проблемы, это ведь Рождество. Хах, глупо, да? Но я действительно всю жизнь верил в рождественское чудо и что оно всегда спасает. Сам же закрылся в своих розовых мечтах и не давал своим близким жизни, заставляя беречь меня в ущерб себе. Ужас в том, что мне до сих пор страшно, что снова будет больно. Что я снова себе придумаю, а реальность окажется совсем другой. Я трус, да? – Нет, ты просто сильно обжёгся и в этом нет твоей вины. Бомгю смотрит на него с улыбкой мягкой, касается волос и просто гладит. Он будто забирает всю ту боль, с которой старший жил так долго один, делит её пополам и от этого легче. Намного легче, когда рядом есть кто-то такой, готовый разделить на двоих всё, будь радость или горе. Одиночество, сковывающее сердце, растворяется в карих глазах и слезы предательски требуют вырваться наружу. – Слушай, а тут же есть балкон? – Ну да, а что? – Ёнджун трёт глаза, сдерживаясь. – Хочу покурить. Проведешь? – О, хорошо. Они берут ещё по стакану выпивки и отправляются на второй этаж. Чхве, на самом деле, даже рад возможности уйти из зала – сейчас он слишком уязвим, а терять лицо при куче незнакомых людей не особо хочется. А с Бомгю комфортно. С Бомгю хочется быть рядом и не бояться своих слабостей. Почему-то с ним не страшно поверить, что всё будет хорошо. – Блин, я забыл пачку в кармане куртки, – заходя на балкон, младший хлопает себя по карманам, – подождёшь меня здесь, я быстро сбегаю? – Окей, без проблем. Как всё удивительно складывается в жизни. Ещё вчера он не хотел ничего и не верил, что этот день принесет ему хоть что-то хорошее. Даже ожиданий никаких не было, только бы отмазаться от вечеринки и запереться дома с котом. И что же? Сейчас он здесь, где быть не собирался, и совершенно этому счастлив. В кругу родных, любимых людей, пусть и потерянных на такой долгий срок. Даже это кажется сейчас не таким важным – они всё наверстают. В добавок, в его жизни появился новый человек, к которому невообразимым образом тянуло. Это было странно, неловко и так захватывающе, что закрадывались вопросы «А вдруг? А может быть это тот самый шанс?» С первого этажа доносятся слова песни, откликаясь в душе: Last Christmas I gave you my heart But the very next day you gave it away This year, to save me from tears I'll give it to someone special В прошлом году он отдал свое сердце и получил его обратно разбитым, пусть и ненароком. Все эти дни Ёнджун старательно собирал его по кусочкам, чинил, склеивая части в одно целое. Оно уже не было прежним, но снова билось и наполнялось искренними чувствами от внезапной встречи в канун Рождества. Сможет ли он в этом году отдать своё сердце? И нужно ли оно Бомгю? Отказ пугал до дрожи в руках, но сверкающие искры в чужих глазах толкали вперёд и обещали сказку. Счастливая ли она? Не попробуешь – не узнаешь. Но стоит подождать ещё немного, чем бросаться с головой в омут. Этот день слишком прекрасен, чтобы испортить его вот так, тем более, есть ещё вещи, которые он должен сделать. Пора наконец-то выходить из своей клетки. – Ай! А можно хотя бы не так тянуть, а?! С комнаты доносится шум голосов и Ёнджун оборачивается, застывая от шока. Бомгю с абсолютно спокойным лицом держит за уши двух парней и тянет за собой. Субин причитает, пытаясь вырваться, а вот Тэхён даже не сопротивляется и только понуро смотри себе под ноги. Это что ещё такое? – Дернешься ещё раз и я оторву тебе ухо, – Чхве-младший рычит на Субина и впихивает его первым на балкон. Кан заходит самостоятельно. – Да я сам мог дойти, что ты с нами как с детьми?! – А с вами по-другому нельзя! Устроили цирк, вместо того, чтобы сделать всё спокойно. Будете на него снова давить – точно уши поотрываю. Дверь хлопает, а затем слышится щелчок замка. – Пока не решите свою драму останетесь там! Я всё сказал, – кричит Бомгю и уходит. – Серьезно? Запереть нас здесь? Кто тут ещё ребёнок… Субин возмущается, растирая больное ухо, но видно, что общее напряжение его тоже охватывает. Тэхён к нему не подходит, да и вообще стоит в сторонке, ковыряя заусенец на пальце, и это всё настолько неловко, насколько вообще может быть в таких ситуациях. Первым делом Ёнджуну хочется прибить маленького авантюриста за обман – похоже, он спланировал это ещё внизу, ловко обведя вокруг пальца потерянного старшего. Потом следует и его оттаскать за уши, но сейчас не об этом. Сейчас взгляд бегает по всем предметам на балконе в попытке отвлечься от напряжённой атмосферы, но глаза всё равно цепляют то, как Кан тянет пальцы в рот. Срабатывает старая привычка. – Не грызи ногти, Тэхёни, ты же знаешь, что потом будет больно, – Ёнджун выдает раньше, чем думает и уже ждёт, что его пошлют, но младший послушно отпускает руку. – Прости, хён. Извинения сказаны к другому, но у всех в этом маленьком пространстве оно отзывается к одному. У них троих всё будет возвращаться к одной и той же теме, и дальше никто из них пойти не сможет, пока она не будет решена. Если будет, если они действительно этого хотят. Ёнджун смотрит на зажатых парней, на то, как они опустили глаза в пол, даже не стараясь к друг дугу придвинуться, и грудь распирает от резко нахлынувших чувств. Это его мальчики, его семья. – Я… Произносят трое одновременно и удивленно вскидывают головы. – Хён, мы… Прости нас, пожалуйста, – начинает таки Субин, – нам очень жаль и мы так перед тобой виноваты… – Нам правда жаль… Это я виноват, меня вини и можешь ненавидеть сколько угодно, я приму твой выбор, – Тэ тоже уже не может молчать, – только прости Субина, я умоляю. Он так без тебя страдает. Это я виноват, он не при чём. – Перестань молоть глупости, я тоже виноват! Я мог прекратить это ещё тогда, но поддался. – Я тоже мог и должен был! Я должен был подумать головой, подумать о хёне. Я пытался… Мы правда пытались, Ёнджун… Как раз потому, что ты нам дорог, – голос Кана ломается, – я так сильно тебя любил, так восхищался, что согласился на отношения, не раздумывая. А мне всего-то нужно было разобраться, что это другая любовь, но было уже поздно… Ты был таким счастливым, я так не хотел тебя расстраивать… Тэхён замолкает, когда чувствует, как комок в горле не позволяет сказать больше ни слова. – Ёнджун, мы не ждём от тебя принятия или такого же отношения, как раньше. Да, мы очень скучаем… Я скучаю, – Субин сжимает кулаки, – чёрт, ты же мой лучший друг! Без тебя всё такое неправильное… Но я справлюсь, мы справимся, только не ограждайся от остальных. Не закрывайся в себе, живи дальше. Все любят тебя и ждут, ты им нужен, как и они тебе. Я не хочу, чтобы эта ситуация сломала твою веру в людей, веру в чудо. Ты же такой светлый человек… И как я мог так с тобой… Субин всегда был плаксой. Будь то просто фильм или какая-то трогательная ситуация в жизни, он всегда очень легко начинал плакать и Ёнджуну нравилась эта искренняя черта. Такая же искренняя, как и слова, сказанные сейчас вслух. И младший снова плачет, трёт глаза, стараясь скрыть, но у него никогда это не получалось. У Кана тоже глаза на мокром месте и видно, как он хочет подойти утешить своего парня, но боится. Такой маленький, открытый беззащитный. Они оба через столько прошли в угоду Чхве-старшему, не позволяя себе просто быть. Столько ошибок, которые можно так легко исправить. Ёнджун больше не хочет ошибаться. – Я так по вам скучал… Он делает первый неуверенный шаг, а потом бросается вперёд и притягивает парней к себе, обнимая крепко. Субин хватается за его свитер на спине, утыкается в плечо, которое быстро промокает от слез. Тэхён обнимает его за талию и жмется доверчиво, будто боится, что сейчас прогонят. – Прости нас пожалуйста, – он продолжает шептать сбито в шею. – Вы такие дураки… Я давно вас простил… Все трое оседают на пол бесформенной кучей, продолжая цепляться за друг друга, словно от этого зависит их жизнь. – Вы тоже меня простите… – Тебе не за что извиняться! – Кан горячо отрицает. – Есть за что. Я столько игнорировал очевидное, потому что просто боялся. И потом избегал вас так долго, вместо того, чтобы нормально поговорить. – Это ничего… Всё ничего, хён… – Так мы… Мы всё ещё друзья? – Субин опасливо спрашивает. И в его голосе столько надежды, что Ёнджун и сам не выдерживает, позволяя себе разреветься. – Конечно! У нас всё будет как прежде, даже лучше! Он трётся носом о черную макушку, гладит по спине, не разбирая вообще кого, и чувствует себя самым счастливым человеком на свете. Пусть он и страдал целый год – это стоило того, чтобы сейчас прижимать к себе друзей и знать, как же ты дорог для них. Так же, как и они для него. Только спустя около десяти минут Бомгю возвращается, находя их всё в том же положении на полу. Они молча обнимались, впитывая присутствие друг друга, расслабляясь наконец и отпуская страхи. – Неужели. А всего-то стоило вас запереть на холоде. – Ты ещё свое получишь, сводник, – Субин шутливо трусит кулаком, но улыбка уже расцветает на его зареванном лице. – Уже боюсь, мальчик-плакса. Ай! – Бомгю падает вниз, когда Тэ дёргает его за ногу, – Это было не честно! – Твоими же методами, – парирует Кан. – Ничего личного, привыкай, – Ёнджун поддакивает и все смеются. Долго на холодном полу не посидишь, так что они встают, не переставая улыбаться и шутить. Тэхён не отлипает от старшего, продолжая держать его под руку, и это настолько мило. Как же он жил год без них? – Тэхён, я никуда не убегу. – Ага, я так и поверил. – Так, слушай, я всё понимаю, но отлипни от моего парня, – Бомгю вклинивается между ними, отпихивая Кана к трущему глаза Субину, – у тебя свой есть. Тот смотрит нерешительно, оглядываясь на Чхве-старшего, и, о боже, он всё ещё боится? – Благословляю вас, дети мои, – шутливо выдает Ёнджун и сам подталкивает их к друг другу, – нет, серьезно, вы не должны оглядываться на меня. У вас же есть чувства, настоящие, так что не упускайте это и будьте счастливы. А я буду за вас рад. Возможно, это было то самое разрешение, которое им было нужно, потому что в следующий момент Субин сам берет Кана за руку, переплетая пальцы. И вот сейчас это действительно выглядит правильно. – Кстати, там Кай сейчас пытается справиться с индейкой, которую вы принесли. Её, вроде как, надо запечь и он сейчас воюет с духовкой. – Что?! Ты подпустил Кая к готовке?! – Субин хватается за голову в панике, – Он же сейчас нахрен сожжёт мою индейку и весь дом! – Да ему вроде как Чонин помогает… – Это ещё хуже!!! «Хён, прости» кричит Субин, вылетая с балкона тут же, и уносится вниз в сопровождении матов. – Я тоже пойду, прослежу, чтобы они не поубивались, – Тэхён мнется, но кинув последний взгляд на старшего, таки решается уйти, – спасибо, хён. – Всё хорошо, иди спасай этого повара от инфаркта за надругательство над его творениями. Наверняка, всю ночь готовил. – Так и есть. Кстати, Бомгю-хён, а ты знаешь что за тапочки на тебе? – О боже, хоть ты скажи мне что это значит, – Бомгю театрально хлопает руками. – Это тапочки Ёнджун-хёна, которые он никому и никогда не позволяет трогать. Как и любые свои вещи. Никому, кроме тебя. Кан подмигивает напоследок и уходит, а Ёнджун оседает на какие-то ящики вдоль стенки и прячет лицо в ладонях. Пусть он счастлив, что они с Тэхёном всё решили, но вот за эту информацию готов его сейчас прибить. – Не хочешь ничего сказать? – Нет. Точнее, да, но не за это. Спасибо за то, что ты сделал. – Да не за что, – Бомгю опирается об окно, – вам всем это было нужно. О, снег идет. За секунду Чхве-старший подрывается, прилипая к окну носом, и его глаза раскрываются широко от восторга. На улице сыпет пушистый снежок, плавно оседая крупными хлопьями на белое покрывало, и это всё выглядит так сказочно, словно в классическом новогоднем фильме, которые он так любит. Такое случается редко в Корее, особенно в праздник, но сегодня определенно волшебный день, не иначе, раз чудеса случаются одно за другим. – Хочешь выйти на улицу? Определенно волшебный день и одно из чудес прямо сейчас стоит перед ним с улыбкой широкой. Ёнджун не может и не хочет отказываться, потому срывается с места за секунду и уже бежит вниз по лестнице. Младший не отстаёт и они, толкаясь в гардеробной, быстро одеваются. Улица встречает их холодом, обжигая лицо, но это так приятно, что Чхве задирает голову. Снежинки тут же оседают на его щеках, приветствуя, кружат в своем незамысловатом танце и приглашают с собой. Ёнджун прикрывает глаза, просто растворяясь в своем морозном счастье. И как он мог забыть, что зима ему не враг, а давняя подруга, всегда готовая щедро одарить своими красотами? Как он мог забыть, что так любит всё это? Но зима прощает и снова окрашивает улицы в свой белоснежный цвет, играющий в свете фонарей всеми цветами радуги. Что может быть прекраснее? Его умиротворение прерывается брошенным в голову снежком и Ёнджун чуть ли не падает от неожиданности. Нарушитель беспокойства подкидывает в ладони ещё один снежок, всем видом бросая вызов, мол, слабо? Конечно же нет. А потому старший тут же наклоняется, сгребая в охапку снег, и уже лепит снаряд. Бомгю бросает в его сторону уже готовый снежок, попадая за шиворот, и начинает бежать. Но поздно, он сам разбудил зверя. – Эй, ты хоть знаешь кому бросаешь вызов?! – Чхве хватает слепленные шарики и мчится следом, – Да я мастер по метанию снежков! – Вот и докажи, мастер! Правда, я боюсь за твою спину, возраст то уже не тот. – Ах ты ж! И начинается просто ледовое побоище. Они закидывают друг друга снежками, бегают по всему двору, прячась то за деревьями, то за кустами – где придется. Бомгю оказывается достойным соперником и от этого азарт в крови разгоняется ещё быстрее, заставляя кататься по снегу, чтобы увернуться от очередного нападения. Они чуть ли не стратегии придумывают, но ловко брошенный снежок сбивает все мыслительные процессы и тут уже не до того – главное поймать и закопать в снегу по голову. В какой-то момент Ёнджун таки ловит потерявшего бдительность младшего и валит на снег, засыпая крупными горстями куда придется. Как хорошо, что слой на земле большой и достаточно плотный, чтобы это сделать. – Ааа! Это нападение на беззащитного противника! Лежачего не бьют! – Лежачего добивают! – гаданько хихикает Чхве и сыпет особо большую кучу. – Садист! Бомгю подсекает его, заставляя упасть рядом прямо в кучу снега, и они оба громко смеются. – Эй, дуэлянты! – на пороге оказывается довольный Субин, улыбаясь им во всю, – мне жаль вас отвлекать, но там начались конкурсы и Чанбин с Уёном очень хотят вас видеть. Он скрывается в доме, не дожидаясь их, а Ёнджун обречённо стонет. – Неееет, только не конкурсы с этими двумя. – Почему нет? – Бомгю встаёт, отряхиваясь. – Сейчас будет шоу «Как опозорить всех и на максимальном уровне». Я зарёкся с ними играть после того, как стучался к соседям голый, чтобы одолжить большой огурец. Да, ты всё правильно понял. – Что-то мне перехотелось участвовать в таких конкурсах. – А я о чем, – старший тяжело вздыхает, но тут вспоминает кое-что, – а ты любишь кататься на санках? – Да, а что? – Санок у нас конечно нет, а если даже есть, то придется возвращаться в дом и я не уверен, что потом мы из него выйдем. Живыми точно нет. Тут парк недалеко и там уже раскатанная горка на склоне, на ней можно проехаться прямо в куртке. – Ты предлагаешь нам сбежать? – Гю медленно растягивает губы в ухмылке. – Если конечно не трусишь, – Чхве эту ухмылку зеркалит. – Пожалуй, я с радостью пропущу часть с конкурсами. Оба срываются с места, выбегая за ворота до того, как их поймают, и несутся вперёд. Парк оказывается совсем недалеко и в нем ни души, что очень радует. Бомгю первым подбегает к холму и с разгону влетает, укатываясь с криками на длинном пуховике. Горка раскатана хорошо, так что даже Ёнджун в своем тканевом пальто запросто скатывается следом, чуть не сбивая уже вставшего на ноги младшего. И это всё так восхитительно, так по-детски просто – делать то, что хочется, особенно, когда тебя не осуждают, а наоборот поддерживают. Бомгю прыгает на месте с горящими глазами, поторапливая встать, и уже тянет на второй заход. – Ещё! Хочу ещё! Рядом есть лестница, но парни, погруженные в эйфорию, карабкаются по склону, падают и всё хохочут. Это будто бы их потребность – вот так дурачиться, валить друг друга в сугробы, смеясь до боли в скулах. Ёнджуну уже давно не было так легко. Вот просто наслаждаться моментом и ни о чем не думать, не париться сколько ему лет и какие проблемы за спиной. Рядом Бомгю такой же воодушевленный, подбадривает, сияет ярче любой звезды на вершине ёлки и от него невозможно оторвать взгляд. Старший просто не может перестать любоваться тем, как тот смеётся, как снежинки кружат вокруг него, будто бы тоже наслаждаются этим перезвоном. Он звучит ещё громче, когда младший снова катится вниз уже на спине, а танцующие снежинки устремляются за ним, не желая покидать. И старший готов замереть в этом моменте навсегда. – А теперь давай вдвоем! – когда они забираются наверх третий раз, Бомгю дёргает его за рукав. – Но это может быть опасно. – Да ладно тебе. – А если мы полетим как-то не так? – Ну я так хочу, ну пожалуйста! – капризничает младший. И как тут не поддаться. Бомгю садится первым, а Ёнджун сзади, расставляя ноги по бокам от него, и всё никак не может отделаться от мысли, что это плохая идея. Но кто бы его слушал, если Чхве-младший уже отталкивается и они едут вниз, набирая скорость. Только вот кто-то очень ворчливый всё-таки их сглазил, потому что на середине пути что-то идёт не так. Пуховик Бомгю скользит намного лучше и он улетает вперёд быстрее, а уже мокрый подол пальто старшего тормозит и он кубарем катится следом, с ужасом понимая, что сейчас может запросто зарядить ногой в чужое лицо. Это чуть не происходит в конце, благо Ёнджун успевает совершить маневр, и они падают на друг друга, прокатываясь так добрые пару метров. Тормозят они, когда младший придавливает Ёнджуна собой, и смеётся ему на ухо заливисто. – Ты цел?! – Чхве-старший тут же кидается ощупывать чужую голову, – я не ударил тебя? – Всё хорошо, – Гю не может перестать смеяться, – Боже, ты бы видел своё лицо! Я чуть не помер со смеху! – Да я чуть не зарядил пяткой в твое лицо! – Ну не зарядил же. – Очень смешно. – Смешно, да! Бомгю всё хихикает, но от касаний ласковых не отстраняется, даже подставляясь, когда пальцы скользят по щекам. Атмосфера в раз меняется – они замирают и смотрят друг другу в глаза. Ёнджун проводит по скуле, стирает налипший снег и просто не может оторваться. Как вообще можно быть таким красивым? Чхве-младший даже весь растрёпанный выглядит потрясающе и в такую неземную красоту сложно поверить. Он словно снежный ангел, спустившийся в Рождество творить чудеса, и Ёнджуну посчастливилось украсть такой подарок у мира, эгоистично желая оставить себе навсегда. Потребность окутать заботой это патлатое чудо сдавливает грудь и наконец можно признаться, что же это за чувство. Оно покрывает всё внутри пушистым снегом, но от него не холодно, нет. Наоборот, он согревает, заполняет пространство белоснежным покрывалом и дарит спокойствие. Ёнджун готов на всё, чтобы этот снег никогда не растаял. Но как бы он ни хотел, чтобы это мгновение не кончалось, уже реальный холод пробирает его до костей и губы начинают дрожать. – Да ты же весь промок! – Бомгю вскакивает, ощупывая чужие бока, – Кто вообще выходит зимой в таком тоненьком пальто?! – Да ну я… – Молчи, у тебя зуб на зуб не попадает! Боже, ты же без шарфа и шапки! И без перчаток! Как ты не околел ещё во дворе?! – Я не…не почувствовал… Не признаваться же, что он хотел нарядиться для того, чтобы произвести впечатление, а о тепле не подумал. – Ох, горе ты моё, – причитает младший и снимает с себя шарф, закутывая в него Ёнджуна, у которого сердце разрывается от услышанного «моё». Теплый шарф, пропитанный чужим запахом, успокоиться не помогает. – Так, нам надо тебя согреть и переодеть. До твоего дома далеко? – Н-нет, минут п-пятнадцать. – Всё, просто молча веди. Снег начинает сыпать ещё сильнее и до того момента, как они добираются к его квартире, Ёнджун уже едва шевелит конечностями. Бомгю забирает у него ключи, сам открывает и затаскивает живую ледышку. А дальше он опускается на колени и начинает развязывать шнуровку на чужих ботинках, и это настолько символично – Чхве его обувал, теперь же тот в ответ его разувает, стаскивая ботинки с ног очень бережно. Ёнджун не может перестать смотреть, пусть и смущён, на то, как о нем заботятся настолько откровенно. – Так, быстро в ванную. Где она? – получив направление, младший ведёт за руку и запихивает внутрь, – стой смирно. Чхве очень хочется громко орать, но он делает это в себя. Бомгю расстегивает на нем пальто, стаскивает и на этом не останавливается – он раздевает его, снимая вещь за вещью, тормозит только доходя до брюк, но тут же берет себя в руки и клацает пряжкой ремня. У Ёнджуна случается самая большая гейская паника из всех за свою недолгую жизнь. – Залезай в ванную и включай теплую воду, а я поищу для тебя одежду. И парень скрывается в квартире. Оставшись в одном белье, старший пытается успокоить рвущееся наружу сердце, но не выходит, и он просто неловко забирается в ванную. Это пиздец, просто ахренеть. Ещё никогда в его жизни не было такой ситуации и смущение охватывает его с ног до головы – его раздевал парень, которого он знает меньше суток и который ему уже очень нравится. И в этом действии не было ни одного сексуального намека. Ага, ещё бы с такой ледышкой. Боже, да что у него за мысли такие?! – Ты все ещё не включил воду? – Бомгю влетает в комнату и в поток его мыслей, вызывая новый приступ паники, только это его вряд ли заботит, – А ну садись. – Нет! Я сделаю, я сейчас! – Да ты сейчас обваришься или утопишься! Сядь! Перепуганный Ёнджун послушно усаживается на дно ванной, поджимая колени к подбородку, и чувствует себя абсолютно голым перед чужим взглядом. Он сидит спиной, потому что уверен, что просто не выдержит, если хоть раз посмотрит на Чхве-младшего. Он никогда не позволял собой командовать и никогда его никто не мыл, но сегодняшний день не перестает удивлять и на голову уже льется теплый поток. Дальше Бомгю ничего не говорит, видимо, таки осознав внутреннюю истерику старшего, и просто поливает его, отогревая. – Не горячо? Вода обжигает заледеневшую кожу, но Ёнджун скорее отрежет себе язык, чем произнесет сейчас хоть слово. Младший всё же сбавляет градус, какое-то время только отогревая его, пока ванная не набирается до краев. – Помыть тебе голову? Он должен сказать нет. Тело достаточно отогрелось, чтобы он мог самостоятельно справиться и как бы, это уже другой уровень близости – они и так зашли слишком далеко. Он должен сказать нет, но вместо этого только утвердительно кивает. Бомгю молча выдавливает шампунь и запускает пальцы в уже влажные волосы. От лака они немного жёсткие, потому младший их хорошо намыливает, разбирая на пряди, а затем массирует кожу головы. Это настолько приятно, что Ёнджун таки расслабляется, откидываясь на бортик, и слышит тихий смешок. Будь он менее разморен, уже бы смутился, но умелые пальцы лишают такой возможности. О нём давно не заботились, вот просто так, без обязательств отношений или ещё чего, и это подкупает. Ёнджун сражён наповал и растворяется в ощущениях, не замечая, как быстро проходит время. – Давай вытирайся и я тебя посушу. Где фен? – В шкафчике под раковиной, – мурлычет старший, потягиваясь, и едва заставляет себя двигаться. – Вставай, кот. – Я лис. – Сейчас ты похож на большого кота. Ёнджун сидит на бортике ванной, замотанный в махровый халат, пока его сушат очень ловко. Конечно, у Бомгю волосы длинные и он наверняка уже научился делать это быстро. Сам же Ён пользуется феном редко, чаще просто дожидаясь пока всё само высохнет, но сейчас готов признать, что это очень удобно. Особенно, когда это кто-то делает за тебя. – Согрелся? – Чхве-младший напоследок проводит по волосам, задерживаясь пальцами на затылке. – Угу. – Тогда я на кухню, поищу что можно попить теплого. – В верхнем шкафу стоит белое вино и там же специи. – Ни слова больше, – Бомгю подмигивает и уходит, оставляя разнеженного старшего приходить в себя. В который раз за этот вечер Ёнджун удивляется тому, как легко этот парень вошёл в его жизнь. Даже сейчас, он спокойно хозяйничает в его доме, в его жизни и мыслях. До этого Чхве никогда бы не позволил незнакомому человеку вот так ворваться, но сейчас это всё как-то естественно и правильно. Ёнджун просто позволяет этому идти туда, куда оно его заведёт, а дальше уже будет разбираться по ситуации. А он постарается разобраться, теперь уж точно не упуская свой шанс. Даже если что-то пойдет не так – ну и пусть. Сегодняшний день доказал, что оно того стоит. Через минут десять, уже переодетый, Ёнджун выходит на кухню, заставая интересную картину. На плите уже греется кастрюлька, а сам повар сидит на корточках и чешет пушистое пузико соизволившего выйти кота. – Как тебя зовут? Сколько тебе лет, милашка? – Терри, ему два года. – Терри, – повторяет Бомгю, – где-то я уже слышал это имя. – Это второе имя Тэхёна, которое ему дали, когда он жил в Америке. Мы завели с ним кота ещё в отношениях и после я оставил его себе. Старший неловко мнется при упоминании таких подробностей, но Бомгю только кивает и, погладив кота в последний раз, возвращается к плите. – Он тебя принял, это хорошо, – Чхве садится за стол. – И почему же хорошо? – Я бы хотел, чтобы вы поладили. Бомгю бросает странный взгляд из-за плеча, но быстро оборачивается назад. Он умело нарезает взятый откуда-то апельсин, – ух ты, в его квартире такие водятся, – открывает шкафчики в поисках чашек и выглядит так органично на ёнджуновской кухне, что мысли сами текут в то самое русло. Фантазия услужливо рисует, как младший уже в другом статусе хозяйничает здесь, как бьёт по рукам, когда Ёнджун лезет что-то стащить и как позволяет обнять себя со спины. Многого не надо, только вот такие простые вещи, и Чхве уже плывет, хотя ещё не сделал ни глотка вина. Он опьянён мечтами о теплом и уютном, прямо как Бомгю в этом розовом свитшоте. – Держи, – младший ставит перед ним кружку, а сам продолжает стоять, облокотившись о столешницу. – Спасибо. Ты мой герой. – Без проблем. И больше не выходи так на улицу. – Но если что, ты же снова меня спасёшь? – Спасу. Тепло внутри разгорается огнем и в этот раз это точно не вина глинтвейна. – И ещё. Я, возможно, лезу не в своё дело и ты скажи, если что. Но когда я ходил тебе за одеждой, увидел в зале ёлку. Она не украшена. Ты не успел? – Нет, я не хотел её украшать, да и купил на автомате, – Ёнджун пожимает плечами, отпивая из кружки, – после расставания я настолько возненавидел всё, что связано с Рождеством, что не хотел отмечать. Всё это напоминало мне только плохое. – А сейчас ты ненавидишь Рождество? – На самом деле, до тех событий я его безумно любил. И это чувство постепенно возвращается благодаря тебе. – Мне? – Ты помог мне исправить то, что было сломано и вернул мне кое-что важное. И снова этот странный взгляд. Пристальный, из-под опущенных ресниц, сканирующий каждую клеточку, но Чхве не избегает его. Он будет честным, даже если страшно. – Как насчёт украсить её сейчас? – А? Но мы же должны ещё вернуться на вечеринку. – Ничего, ещё час они без нас посидят. Зато так точно пропустим часть с конкурсами, – Гю машет рукой. – Резонно. Ещё какое-то время Ёнджун взвешивает все за и против, а потом поднимается, направляясь в зал. Что ж, если уж прощаться со страхами, то со всеми за раз. – Сейчас принесу игрушки. Когда он приносит большую коробку из кладовки, Бомгю уже включает рождественский плейлист в телефоне и оценивающим взглядом сканирует помещение. – У тебя есть гирлянда? – Конечно, и не одна. У меня тут столько всего, закачаешься. От содержимого коробки у младшего загораются глаза, прямо как у ребенка. Сам Ёнджун едва себя сдерживает, чтобы не запищать по-глупому, когда видит, как переливаются блестящие бока шаров. Как же он скучал по этому всему – его любовь к Рождеству никуда не делась, она просто сидела глубоко внутри, запрятанная в порыве разочарования. Но сейчас она распавляет крылья, зажигает огоньки в его душе и вот, его снова наполняет всё самое светлое и волшебное. Он больше никогда не позволит растоптать в себе это чувство. И поднимая восхищённые глаза, Ёнджун сталкивается с такими же горящими огнями напротив. Они украшают дом, тихонько подпевая песням на фоне, не договариваются ни о чем и каждый занимается своим. Бомгю берет на себя ёлку, а старший развешивает гирлянды по стенам. Но его внимание всё равно переключается с дела, чтобы посмотреть, как Гю бережно вешает очередной шар на пушистую ветку. Кот крутится у его ног, выпрашивая ласку, и тот не глядя чухает за ухом рыжего проказника. Эта картина словно сошла из его давно забытых мечтаний, превратив сказку в реальность. Сердце топится в нежности к одному единственному человеку, что так смешно хмурит брови, раздумывая куда повесить следующее украшение. Такой милый. Ёнджун будет полным придурком, если не попытается его завоевать. – Та да! – спустя минут двадцать, Чхве-младший довольно осматривает своё творение, а затем подбегает к Ёнджуну, чтобы сдернуть того с табуретки, – Осталось только поставить звезду и зажечь огоньки. С тебя звезда, а я всё зажгу! Бомгю даже не знает, что исполняет одно желание за другим и этим разрывает слабое сердце, не готовое к такому наплыву. Чувств внутри становится слишком много, чтобы уместить, и Ёнджун уже трясущимися руками устанавливает звезду на верхушку. – Зажигай. Клацает включатель и комнату озаряет сотни разноцветных огней. На какое-то время, кажется, что он ослеп, попал в рай или ещё куда, но нет – просто его ослепило счастье. Ёлка совершенно прекрасная, переливается украшениями, блестит мишурой и от нее исходит такое волшебное тепло, что невозможно оторваться. Чхве не моргает даже, задерживает дыхание и правда верит, что в этой небольшой квартирке сейчас происходит его личное чудо Рождества. Чудо, которое ему подарил такой же чудесный мальчик, что сияет ярче, чем вся эта комната. – Спасибо, Бомгю. – И тебе спасибо. Ты подарил мне самый настоящий праздник. Старший бросает на него удивленный взгляд, но тот только подмигивает. – Осталось пять минут до полуночи. Успеешь загадать желание? Идея, до этого ещё подвергавшая сомнениям, теперь оформляется в твердое решение. К нему возвращается смелость. – Постой тут секундочку! Ёнджун исчезает в своей комнате, из которой следом доносятся звуки падающих вещей, и через мгновение возвращается не с пустыми руками. Обескураженный Бомгю на это только поднимает бровь. – Я хочу кое-что подарить тебе. – Это… Это же виниловая пластинка, – младший выдыхает восхищённо. – Да, я собираю их уже очень давно. На этой сборник моих самых любимых рождественских песен. Она – сердце моей коллекции. Последняя фраза звучит решительно и понимание вспыхивает в расширенных зрачках Бомгю падающей звездой. Я дарю тебе своё сердце. – Но… у меня нет проигрывателя… – Я надеялся, что если ты примешь её, то будешь слушать здесь. Вместе со мной. Это его новогоднее желание – провести вместе ещё много дней. И следующее Рождество, и после, и ещё много чего. Потому что каждый проведенный день с Бомгю будет для него праздником. Внутри взрываются фейерверки в тот момент, когда младший тянет руки и наконец забирает пластинку, улыбаясь особенно ласково. – Мой подарок тебе остался в том доме. – Ничего, всё в порядке… – Тш, – Гю кладет палец на чужие губы, – у меня есть ещё один, который я очень хочу тебе подарить. Когда часы пробивают двенадцать, Бомгю целует его и теперь Ёнджун точно знает, что чудеса в Рождество таки сбываются.