Месяц умирает

Над галльской деревней стояло звонкое холодное предзимье. Панорамикс же стоял на толстой дубовой ветке и смотрел на заходящее солнце. Он уже подготовил лес к зиме, проводил перелётных птиц и проследил, чтобы звери заснули зимним сном. Укутал слабые деревца, чтобы те не замёрзли и пережили зиму. На востоке от деревни так же готовился к зимовке римский лагерь. И всё же было нечто, что сбивало привычный ритм. И оно приближалось неумолимо, как холодное дыхание зимы. Друид ловко спрыгнул на ветвь ниже, ухватился за толстый сук, скользнул по поваленному стволу и легко приземлился на землю; не торопясь и не задерживаясь, пошёл к деревне. Надо было раскинуть руны огама и убедиться ещё раз. Когда Панорамикс заходил в свой домик, на небе уже начали зажигаться звезды. Вот затеплился масляный светильник, озаряя просторную комнату уютным светом, выхватывая из полутьмы под потолком связки трав и ягод. Освещая разложенные на столе круглые тонкие плашки оленьего рога с высеченными на них черточками, которые складывались в знаки. Панорамикс неспешно собрал плашки, ссыпал их в глиняный стакан. Потряс и снова высыпал на тёмное дерево стола. Склонился, мрачно глядя на расклад. В третий раз ошибки быть не могло. Руны, которые он раскидывал, и звезды в небе говорили одно — приближается страшная ночь, когда умрет луна. И спасти от Великой беды могло одно. Панорамикс покачал головой. Никогда он не стремился использовать то наследие, которое досталось ему из глубокой древности. Он любил создавать прекрасные узоры из ярких бабочек, защищать, не отнимая жизнь... Но есть вещи, которые бабочками не остановишь. И не все мы вольны выбирать испытания, которые надо перенести. Панорамикс встал, решаясь. И прошёл в дальний угол. Там была будто бы просто стена, завешенная шерстяной тканью. Друид медленно снял ткань и почувствовал на себе взгляд чёрных глаз. Но это было всего лишь деревянное панно, где из узора искусно вырезанных деревянных листьев складывалось лицо. А два глаза — то были два тёмных жёлудя в щелях между листьями. Панорамикс медленно поклонился странному лицу. Взял со стола чашку выточенную из камня. Обернулся, раздумывая. - Эээх, не силён я в поклонении подземным богам. Уж не серчай, Керн, - вздохнул он. Теперь нужна была кость друида. Панорамикс достал маленькую шкатулку и вынул оттуда зуб. Свой собственный зуб, который выпал у него два года назад. Срезал ножом седую прядь. И зуб и прядь легли в чашку. Друид взял со стола нож и, не поморщившись, уколол себе палец. Кап. Кап. Кап. Кровь медленно заполняла все ту же чашку. Теперь взять с полки пестик. Стоя под взглядом чёрных глаз, Панорамикс столок кровь, волос и кость в жидкую кашицу. Зачерпнул её рукой и намазал деревянный узор там, где должны были быть губы подземного божества, что владело смертью, богатством и временем. Говорят, что не имеет значения, когда ты ему молишься. Керн может столетия слушать молитву воина, который падает в пропасть. Полное имя божества вслух не произносил даже Панорамикс, хоть и знал его. Друид посмотрел на узор, шепча просьбу. Постоял ещё, не зная, что делать дальше. Тут откуда-то с улицы донеслись крики, - скорее недовольные, чем испуганные, - скрип ворот и ругань. Панорамикс отвлёкся, накинул плащ, вышел на крыльцо. Ничего страшного не произошло, просто кто-то приехал к ночи… И что-то подсказало друиду, что ночной гость, кем бы он ни был, придет к нему. Панорамикс неспешно зашел обратно в дом. Подложил мха и сухих веток в очаг, и угли, которые едва теплились, начали разгораться. Налил воды из глиняного кувшина и поставил котелок на огонь. Потянулся к связке листьев смородины и мимоходом заметил, что кашицы на деревянном панно больше нет - только влажно блестит темное дерево.