Проигрыватель

Вьюга за музейным окном прекрасно отражала суетливое настроение Чон Уёна. На этих выходных, то есть через два дня, Новый Год и ему как никогда хотелось быстрее отвести экскурсию. Говоря правду, Чон получил образование библиотекаря. Однако в исторический музей его взяли не на роль бумажной крысы. Возможно это было связано с его длинным языком и энтузиазмом, а может из-за того, что до руководства дошли слухи о том, как он пролил суп на столетние документы о подлинности одного из экспонатов во время обеда, если уточнять, то на книгу пользования, в которой говорилось скольким людям принадлежал тот самый экспонат и кому именно.. Но Чон очевидно был не против такого расклада, видеться и болтать с людьми ему нравилось намного больше, чем, подобно своему недавно обретенному парню — Чхве Сану, сидеть скрюченной криветкой за реставрацией и переводом иностранных книг. Вот и сейчас Уен очень торопился выпроводить посетителей, как на зло пришедших за 30минут до закрытия, за пределы музея. Прежде ему всегда льстило, что люди хотели поговорить с ним побольше, но сейчас их вопросы только сильнее раздражали. А все из-за их с Чхве планов.. Вчера Уен и Сан договорились сходить на свидание, но решили, что бронировать столик не обязательно, ведь по пятницам они закрываются пораньше. Сейчас же Чон с каждой минутой жалел о своём легкомыслии, он должен был настоять на брони. В пятницу так ещё и перед новым годом в ресторанах народ сидит с самого утра! Кто-то с коллегами, кто-то с друзьями, а парочек, так вообще попой жуй. Небольшие каблуки звонко стучали по плиточной кладке лестницы, да и вообще выставочного зала, пока Уен спешно поднимался на второй этаж к возлюбленному. Его бордовая вязаная водолазка грозилась вывалиться за пределы строгих чёрных брюк, и только перед дверью реставрационного пункта брюнет выправил её полностью и снял так мешающий все это время пиджак. Конец рабочего дня, теперь не обязательно выглядеть через чур деловым и презентабельным. В дверь он тоже не стучится, знает, что среди всех коллег с трудоголизмом Сана может посоревноваться лишь музейный художник — Ким Хонджун. — Сан-а, как ты ходишь в пиджаках!? О галстуках вообще молчу. Ты удивительный, я весь спарился в этой классике. — обиженно гундосит Чон, теперь глухо топая по линолеуму. — Красота требует жертв. — насмешливо фыркает Чхве, не отрываясь от очищения очередной медной тарелки с золотой гравировкой. — Иногда я завидую твоему виду на работе. — парень одаривает спину возлюбленного в белой майке презрительным взглядом, а затем возмущённо вздыхает. — Так, стоп. Ты меня вообще не слушаешь что-ли!? — брюнет закатывает рукава, а Сан наконец отвлекается от злосчастной посудины, чтобы взглянуть на экскурсовода с вопросом в глазах. — Ты после обеда ни разу не проветривал, да? — зло шипит Уён. — Красота требует жертв. — пытается отшутиться реставратор, и переложить всю вину на уже блестящие кружки и ложки из той же коллекции. — А здоровье? Твоими химикатами все провоняло, если и твоя майка тоже, то даже не подходи ко мне целоваться! — Ты знаешь, что оно легко выветрится. — Это не отнимает того факта, что ты скрючился в три погибели и дышишь ядом. — Уен распахивает окно, а Сан тут же ежится. — Решил мне холодом отомстить? — хмурится реставратор, пока Чон наконец вдыхает свежий холодный воздух. Метель недавно закончилась, а хлопья снега продолжают вальсировать. Уен смотрит завороженно за танцем белых малюток пока его не отвлекает звук стаскиваемого с вешалки пальто, которое Сан накидывает на себя в попытке согреться. — Ой, прости, не подумал, — Уен прикрывает окно, оставляя лишь маленькую щелку, а у Сана голова кружится от чистого воздуха. Она будто тут же набивается ватой, а дышать становится чуть труднее, хочется больше кислорода, больше потерянного тепла. Чон подходит и целует работника в лоб, будто лечебно, чуть улыбаясь. Сан тут же притягивает его к себе в объятия и встаёт.— Что бы ты без меня делал, — снисходительно улыбается экскурсовод в чужую шею. А Сан медленно начинает выцеловывать морозные узоры-дендриты на родном виске. Одна из особенностей Чхве — это его ледяные губы и медленный стук сердца, благодаря которому Уён намного быстрее засыпает. В детстве Чон часто оставался у бабушки, от которой перенял любовь к старью. У этой доброй женщины по всему дому висели невероятно громкие часы разных видов и времен, а в комнате выделенной для Ёна имелись часы с кукушкой, которые часто раздражали его своим шорохом шестерёнок и неуемным тиканьем. Когда бабушки не стало, он и нашел Сана. Говорят, что когда ты лишаешься одного важного человека в своей жизни, то тот обязательно попробует послать тебе кого-то чуть ценнее, дабы приглядеть. *** Уен учился с Есаном на одном курсе в институте, неожиданно пришло время практики.. Чон без зазрения совести может сказать, что фаворитов среди музеев и библиотек у него не было. Хотя, если выбирать между сидением в архиве с дряхлым книжками или разрушающимися тканями и картинами, то естественно второе. Когда парень узнал, что его лучший друг, проходит в краеведческий, то спешно последовал за ним, вот только Есан все ещё затворнически вбивал экспонаты в табло и искал информацию под руководством Пак Сонхва — музейного хранителя. Поэтому Чон до сих пор подтрунивал над Каном, архиватора в свою очередь это совсем не волновало, ведь зарплата у них была одинаково мизерной. К тому же Чону приходилось зазубривать все умные слова и историю каждой экспозиции из текстов Есана, а иногда и научного сотрудника — Чхве Чонхо. В такие моменты архиватор злобно хихикал над Уеном в их общей квартире и приходило время для мести. Первый раз Уен встретился с Чхве на лестнице в коридоре спустя три дня от начала практики, на тот момент он уже начал вести экскурсии. Сан тогда подшучивал над местным смотрителем. Минги глупо таращился на зелёную надпись фломастером, на скорую руку выведенную на защитном стекле вокруг фарфоровой статуэтки одного из императоров. — Сонхва и Хонджун убьют меня.. — шепчет блондин, а Чхве улыбаясь бьёт охранника по затылку. — Дважды. Формальности не опускай, зови их хенами. — Извините, а за что прибьют? — подал голос Уён, все ещё смотря на неизвестного широкоплечего брюнета в заляпаных спортивках. — О, Уённи, как отвёл свою первую экскурсию? — Минги тут же криво натягивает улыбку. — Неплохо. Хотя одна бабушка часто говорила, что я рассказываю неверно. Да с такой уверенностью, будто сама нарисовала все картины и лично вылепила всех правителей! Если бы не её подруга, то она точно ввязалась бы со мной в огромный спор.. — О, да. Радуйся, что это не была группа из увядающих.. Иначе, ты бы молчал и растаскивал особенно умных и активных стариков по углам. — Сан поднял краешки губ. — Лучше стариков, чем детей. — фыркнул Сон пару раз стукнув по грязному стеклу пальцем. — Может, Юнхо мог бы запирать свой детский сад в кабинете? — Поговори с ним и тогда получите по первое число вместе. Главное веди себя естественно. — подмигнул Сан, а затем охнул и быстро повернулся к Уёну. — Чхве Сан - Реставратор, сижу дальше по коридору и налево, в 203 кабинете. Заходи, если помощь нужна будет. Ну, или на чашечку чая. — он похлопал младшего по плечу и поспешил скрыться в коридоре. Зачем Уену его помощь? И с чем он может помочь ему? Чон не представлял. Спустя два месяца случайных встреч на собраниях и в коридоре Уен все таки воспользовался приглашением на чай. В тот день за окном свистела вьюга и не смотря на ранний час за окном царила тьма. День у экскурсовода выдался отвратным и ему хотелось вылить все свои переживания. Парень не хотел грузить своими проблемами друзей или жаловаться начальству, потому Сан, казалось, был лучшим вариантом. Реставратор постоянно сидел в своей каморке, в основном предпочитал слушать и определённо умел слышать. Дверь 203кабинета отвратительно скрипит впуская Уена. Комната несмотря на свои размеры кажется довольно вместительной. Ближе к окну и батарее стоит вероятно не особо мягкий диван-полуторка, поперёк комнаты угловой стол за которым работает Чхве, на него в полумраке светит одинокая старинная лампа, затем ближе ко входу небольшой столик с двумя табуретками и у самой стены шкаф для одежды. — Сан? — неуверенно щебечет на тот момент крашенный блондин. Чхве являет на свет тёплой лампы ямочки на щеках и поворачивается к экскурсоводу. Его цепкие глаза быстро считывают всю фигуру мнущегося Чона. — Чаю? — по родному спрашивает он и встаёт со своей табуретки, чтобы заполнить небольшую комнату жужжанием чайника. Уен лишь вскидывает опущенную голову и шмыгает носом. — У меня есть печенье, конфеты и.. Оу, — Сан поворачивается ровно в тот момент когда Уен начинает беззвучно ронять слезы на свою выглаженную белую рубашку. — Ну, чего ты?.. — он неуверенно протягивает руку собеседнику, а глаза эмпатично начинают слезиться тоже. Уён хватается за горячую ладонь, словно от этого зависит его жизнь, а Сан слабо сжимает его в объятиях. Чон плачет сильнее, а Чхве нежно поглаживает его по спине. Никто не засекал, сколько они так простояли. Уен давно перестал мочить чужую майку, вот только из объятий выбираться пока что не собирался, а Сан будто все понимая — молчал. — Знаешь.. — чуть откашливается блондин все ещё пряча взгляд в шее второго, — разрыдаться перед тобой в планах не было. — слабо смеётся Чон. — Тогда чаю или ещё так постоим? —голос Сана заботливо понижается, в его словах чувствуется улыбка и Уену не стыдно произнести в ответ: «ещё чуть-чуть» — и Чхве продолжает успокаивающе качать парня из стороны в сторону. Сан заварил им чаю и выставил все свои запасы на стол поближе к позднему гостю, чтобы тот не стеснялся. Уён сидел вместе с ногами на болезненно-зелёной табуретке облокотившись спиной на стену. Сан сидел за столом напротив стены. Их руки почти соприкасались на углу столешницы. Сделав пару глотков черного чая Уен вздохнул. — Мне позвонила мама.. — начал он, а Сан отставил кружку на стол, обратил все внимание на собеседника. — Она сказала, что бабушка сегодня умерла.. — глаза снова наполнились влагой. — Извини за бестактный вопрос, но.. Ты хочешь, чтобы тебя пожалели или поддержали? — аккуратно спрашивает Чхве. — Не знаю.. — отводит взгляд блондин. — Все люди к сожалению не вечны, но мне нравится полагать, что все они не хотели бы нашей грусти. Памяти—да, печали—нет. Я думаю, что все они продолжают нас опекать с небес. Если исчезает один человек, то он обязательно пошлёт тебе кого-то по-другому важного. Я никогда не привязывался к людям, и для меня смерть нормальное явление... Поэтому возможно я не понимаю тебя до конца.. Но, я очень хочу чтобы ты был счастлив. Давай ты вспомнишь, какие-нибудь хорошие моменты связанные с ней? — Сан кладёт свои руки на чужие колени легко сжимая — Ты можешь не рассказывать мне, а просто прокрутить это в своей голове. Но Чон все равно рассказывает, он плачет и во время рассказа постепенно перебирается в объятия Сана. Уен рассказывает о том, как прыгал в детстве в сугробы и случайно потерял там ботинки; о том, как бабушка пекла ему самые лучшие в его жизни пирожки с щавелем; о том, как они вместе собирали грибы; о её покосившемся домике на окраине и тёплой улыбке; обо всех своих обманах и её взгляде; он шепчет о любви к ней, шепчет о детстве и её значении в нем; он шепчет о её любви к искусству, о музеях и городах, которые они вместе посетили; шепчет о своих любимых шалостях.. — Она такая потрясающая, теперь ясно в кого ты такой сильный и улыбчивый. — Чхве снова гладит его по голове, как маленького ребёнка. А Уена сейчас по-другому и не назвать, он снова уменьшился и вернулся в прошлое. А медленное биение сердца Сана убаюкивает, как часики с кукушкой у бабушки. Возможно от этих слов Чон бы снова мог зарыдать, но он лишь улыбается. — Я скучаю по ней.. — Запомни её такой. Яркой и радостной. Ты никогда не будешь одинок, Ён-а. — шепчет в ответ Чхве и порывисто целует Уена в лоб и макушку, словно младшего брата. А Чон наконец ослепительно счастлив. — Спасибо. Они довольно долго болтают, а затем Сан даже подвозит экскурсовода до дома. Постепенно они привыкают друг к другу. Уен со всеми свежими новостями бежит к Чхве, а тот регулярно придерживает дверь своей машины для него. Они чаще садятся рядом на собраниях, Сан больше выходит из каморки. Постепенно парни начинают ходить на обеденные прогулки, дабы в 203 кабинете наконец-то проветрилось. Они привязываются друг к другу и ничто не может остановить их притяжение. Когда за окном снова начинается сильная вьюга, Уен вновь сидит у Сана, правда теперь не на табуретке, а на резном стуле. — Сан-а, это что? — Уён проводит пальцами по тонированной пластиковой коробке. Чхве поворачивается к Чону с развяным галстуком, застегивая последние пуговицы рубашки. Экскурсовод уже по обычаю зашёл за ним под конец смены и ждал, когда же реставратор наконец наденет свои любимые рубашку с пиджаком, чтобы в тепле и комфорте довезти Уёна до дома. — Проигрыватель. Хочешь послушать что-нибудь? Его недавно Хонджун починил. — Сан не дождавшись ответа пододвигает стоящую рядом коробку и ищет нужную виниловую пластинку. — У бабушки был такой же! — громко восклицает Уён, когда Сан открывает крышку электропроигрывателя. — Но наш музей ведь не связан с музыкой, зачем это? — Ты не слышал? — удивляется Сан, вынимая старенькую пластинку из бумажного конверта, — Хонджун и Сонхва хёны хотят открыть новый зал весной. — Такими темпами я стану максимально разносторонней личностью. — фыркает экскурсовод, на которого скорее всего повесят новую выставку. — Не бурчи, а послушай, как красиво это звучит. — пластинка начинает крутиться и постепенно мелодия становится чётче и громче. Небольшой кабинет будто окрашивается новыми красками от классической музыки. Привычный полумрак теперь кажется чем-то более интимным, Уен улыбается и смотрит на проигрыватель. Сан нервно покусывает губы глядя на Чона и все же решается. — Ваше сиятельство, не соизволите ли потанцевать со мной? — неловко звучит из уст реставратора, Уен удивлённо поворачивается к нему и принимает протянутую ладонь. — С превеликим удовольствием, ваша светлость. Рука Сана тут же перемещается на чужую талию, а Уён кладёт левую ему на шею, ладони свободных конечностей держат друг друга. Реставратор не жмёт партнёра к себе, он даёт ему самостоятельно выбрать дистанцию, а Уён и не прочь встать поближе, почти вплотную. Чхве кружит их в медленном и скромном танце, а Уён не может сдержать улыбки. Мелодия заканчивается, но пара ещё долго не замечает этого, они слишком сосредоточены на глазах. Уён первый отмирает и позволяет себе шалость. Он выпрямляет спину и ловко затягивает чужой галстук, после чего мимолетно касается щеки Сана губами. — Жду вас в машине, ваша светлость. Сан глупо моргает и мило трогает собственную щеку в неверии. *** Пока Уен предавался воспоминаниям, Сан успел переодеться из рабочей одежды и даже вновь, как когда-то давно запустить проигрыватель. На общем собрании было решено, что музыкальная инсталляция будет появляться только весной и символизировать цветущий мир. — Сан, ты уверен, что мы успеем в ресторан? — устало вздыхает Чон, но руку все равно подаёт. — Уверен, я сегодня утром забронировал столик. Они вновь вальсируют по комнате испытывая дэжавю, а когда музыка заканчивается Уен тянет своего парня за галстук и сталкивает их губы. Сан обнимает крепче, а Уён ведёт поцелуй поочерёдно жадно сминая чужие губы. — Всегда мечтал это сделать. — шепчет экскурсовод и чуть крепче затягивает галстук реставратора. Сан не даёт Уену отстраниться, вместо этого он перехватывает чужие руки и прижимает Чона к прохладной стене, тот покрывается мурашками. Чхве задирает чужую водолазку и выцеловывает живот Уена, заставляя его содрогаться. — М.. Мы опоз-даем. — тяжело выдыхает Уён. Сан не обращает на слабое сопротивление никакого внимания, это не их первый раз и он, как никто другой знает, что Уен способен все остановить, если ему что-то не понравится. Сейчас же экскурсовод хочет поднять свою совесть в собственных глазах, доказать себе, что он культурный и вообще «идиот Сан» заставил его. Сан пробегает ловкими пальцами по чужим рёбрами под водолазкой, пока губы спускаются к паху Уена. Пальцы продолжают бегать по чужой коже, после чего наконец стягивают брюки вместе с нижним бельём, до самых колен. — Сан-а.. — на грани слышимости выдыхает Чон, стоит только Сану обхватить губами головку. Чхве массирует уеновы бедра, а ноги того продолжают дрожать. Уен закрывает ладонями свой рот, но это не спасает ситуацию, Сан заметив это начинает больше расслаблять горло и резче насаживаться на член возлюбленного собственным лицом. Уёну тяжело контролировать себя. В поисках опоры он хватается одной рукой за стену, а другой грубо цепляется за волосы реставратора. Сан мычит, посылая вибрации, а Уён ещё сильнее стягивает его волосы. Напряжение и ожидание оргазма наполняют небольшой кабинет, но Чхве отстраняется. Уён возмущённо пыхтит, а Сан едко выдыхает прямо в губы возлюбленного: «мы же опоздаем?» — Чон гундосит и старается потереться членом о собственные ноги или о тело Сана, а тот ехидничает и ухмыляется. Уен не готов сейчас играть в его игры, ему срочно нужно кончить. — Разрешаю. — сквозь зубы рычит Чон. Сан убирает ухмылочку, за которую его так любил Уен во время секса. Чхве ждёт продолжения фразы, он ничего не понял. Уен краснеет от злости и стыда. — Разрешаю вылизать себя. — он прячет взгляд в шее реставратора, а тот мигом подхватывает парня под бедра, бедные брюки остаются у стены. Он несёт экскурсовода к небольшому дивану. Уён неловко пристраивается сверху Сана, когда тот укладывает ладони на его ягодицы. Реставратор не может поверить в то, что видит перед собой. Уен никогда не хотел экспериментов в сексе, он никогда не хотел ничего нового. И то, что происходит сейчас, будто дар с небес на новый год Сану. Чхве проводит языком по кольцу мышц, Чон вздрагивает и падает грудью на живот своего парня. Язык мягко раздвигает стеночки, Уен звонко стонет, а Сан тяжко дышит вслед за ним. Пока замутненный разум продолжает функционировать Ён вспоминает о том, что Чхве всего лишь влюблённый и самоотверженный придурок и ему тоже нужна разрядка. Он запускает руку под чужие штаны и вытаскивает член из узких строгих брюк, реакция реставратора следует незамедлительно. Он сдавливает ягодицы Уена до синяков. Чона доводят до пика одним лишь языком, Чхве кончает от фрикционных движений. — Лучше бы я чистил тебя каждый день, а не артефакты. — восклицает Сан. Уён в свою очередь бьёт его по плечу за очередные шуточки, натягивая широкие брюки. Радует, что Сан сказал это после процесса, а то бы все желание отбил своими гениальными подкатами. Они уже говорили на эту тему, но иногда у Сана вылетали действительно горячие и пошлые вещи, однако не всегда.. Отнюдь не всегда. Ресторан располагался в подвале тематического музея. Здесь можно было бы пошутить, что ребята очень любят свою работу и едут из музея в музей, однако! Двухэтажный дом на окраине, когда-то принадлежал одному священнику, который давным давно сошёл с ума. Лет двадцать назад его выкупили братья Ли, сделали небольшой музей памяти об этом священнике, а сами живут на втором этаже. Они долго думали, что же сделать с подвальным помещением, слухи расползлись быстро и повар Со арендовал его для своих необычных кулинарных шедевров. Около года назад Сан и Уен смогли познакомиться с владельцами этого дома, а братья Ли за помощь с восстановлением единственной горгульи—водостока предложили билеты на гастроутро в подземелье. Парни согласились и были поражены таинственной атмосферой этого места и необычными сочетаниями в еде и алкоголе. Шоколадное пирожное с щевелем, муссовый тортик с мятой, ягодные и медовые настойки.. Перед новым годом они определённо должны были посетить это чудное место и нахватать хороших впечатлений, да ожидания новогоднего чуда! Их проводили к столику и подали меню. Мебель резная из дубового дерева, потолки украшены еловыми ветвями и золотыми шарами, которые светятся теплом благодаря лампами по соседству. На каждом столике стояли разные рождественские светильники, например Уен и Сан сидели за столиком с сияющей ёлкой, поближе к живой музыке. У их соседей слева на столе присутствовал дед мороз, а у соседей справа — олень. Официанты одеты в коричневые костюмы, а недавно вышедшая певица стояла в золотом платье в пол с декольте. Приглушенный свет уютно обрамлял её лицо. Само помещение вмещало в себя не более двадцати гостей, было комфортно. И это просто магия, что без ранней записи на Уена и Сана нашёлся столик. Возможно связи сыграли свою роль, ведь бронировали Сан, но Уен все равно был поражён красотой этого места. Новогодняя музыка и шум бубенчиков делали свое дело, еловые ветви распространили свой запах и припитали весь подвал. Уён и Сан заказали ароматную утку в остром брусничным соусе и бургер из оленины. Около тридцати минут пара развлекала себя разговорами, дважды потанцевала медленный танец и единожды чувственно поцеловалась под перемигивания новогодних гирлянд. Утка была нежной, средней прожарки.. И Чон определённо хотел бы выразить огромную благодарность за щедрую порцию и дольки сочного абрикоса, не сильно острый соус, который подчёркивает вкус и придаёт изюминки. Он даже заказал себе фиалковую настойку под это дело. Сану же, кроме бургера около десяти сантиметров в диаметре, подали жареную картошку, которую в итоге пришлось доедать Уену. Они вновь сделали заказ, ведь куда без необычных десертов, которые так полюбились ещё год назад. Чон заказал чизкейк с мандарином и кофе с марципаном, Сан взял брусничное мороженое с облепихой и жимолостью. Конечно, они попробовали блюда друг друга и само собой разумеется покривились от странного и извращенного вкуса друг друга. Атмосферы они набрались сполна и предновогоднее настроение поймать все же удалось. Особенно после неожиданной паузы перед уходом из ресторана. Сан аккуратно протягивает Уёну длинную бархатную коробочку. — Я подумал, что это нужно дарить именно здесь, дома тебя ждёт другой подарок. Чон отодвигает грязные тарелки подальше и с недоверием открывает подарок. Сан внимательно следит за лицом своего парня, которое постепенно вытягивается от шока. Уён неверяще оглядывает эксклюзив. — Я правда могу её взять? — волнуется он, — Я боюсь её разбить, Сан-а.. — но парень все таки вынимает хрустальную палочку одного из своих любимых персонажей в Гарри Поттере. — Юнхо и Хонджун обзавидуются, у них никогда такой не будет! — ревниво улыбается Чон. — Спасибо, дорогой. — Я сделаю все для тебя, любимый. — Сан целует чужие костяшки, одну за другой. — С наступающим новым годом. — С наступающим новым годом. — тихонько шепчет Уён.