Прикосновения Небожителя

Кларк всегда касается мягко. С осторожностью и трепетом, представляя все так, будто кожа под его пальцами является тончайшей рисовой бумагой. А он — мастер, который должен нарисовать на ней шедевр. Брюс редко позволяется прикасаться к себе вот так. Он редко когда вовсе позволяет прикоснуться к себе без костюма. Потому, в подобные этому моменты, Кларк особенно терпелив и сосредоточен. Одно неправильное движение, слово, даже вздох, и Брюс закроется. Может на пару дней, а может, пройдет целый месяц прежде чем створки вновь решат раскрыться. Кларк знает, что их отношения еще долго не выйдут на новый уровень, скорее, они сейчас застряли на очень длинной дороге — «Ты больше чем друг, но не более». Кларка радует одно, к остальным Брюс относится куда хуже. И то, что он подпустил к себе именно его, впустил в одну из самых интимных частей жизни — греет душу не хуже летнего техасского солнца. Кожаный плащ приятно трещит под ладонями, а кевларовые пластины издают протяжное «Ш-шш», стоит задеть их ногтями. Пластины поднимаются, когда Брюс делает вдох. — Альфред сказал, ты отказался от ужина, — начинать надо издалека. — Не голоден. Короткий ответ, в стиле Бэтмена, но необходимо продолжать. Раззадорить, подобрать момент и хвататься. Кларк знает, когда створки достаточно откроются, чтобы пойти на следующий шаг. Пока что, появилась лишь малая трещина. Но и за нее можно ухватиться. — Не бережешь себя, — улыбается пришелец. И делает вторую попытку контакта. Наклоняется ближе, так, чтобы быть с Брюсом на одном уровне глаз. Они не смотрят друг на друга: Брюс увлечен мелькающими цифрами на мониторе, Кларк погружен в мысли. — И это говорит мне парень, кинувшийся в пасть монстра? Прекрасно, — думает про себя Кларк и улыбка на его щеках становится все ощутимее, — просто прекрасно, все идет, как надо. Брюс не лишен чувства юмора, просто оно у него своеобразное и понятное только ему одному. Тем не менее, его попытки шутить всегда кажутся Кларку чрезмерно милыми. — Ну-у, я ведь это сделал ради человечества. — Серьезно? — В прозвучавших словах чувствуется сарказм. — Это он и есть. Брюс расслабляется. Легкий массаж через три слоя брони дает свой эффект. Приняв сигнал, Кларк запускает руки под плащ, оглаживает мышцы плеч и шеи, слегка надавливает там, где мышцы особо подвержены застою. Наградой за старания служит учащенное сердцебиение рыцаря. Путь верный, осталось пройти по нему до конца. — Ты злой. А я ведь столько раз ради тебя жизнью рисковал. — Поправочка, я спасал тебя не меньше. — Поправочка, сэр Бэтмен. — Кларк притягивает кресло к себе, (неудобно упершись в спинку грудью), отстраняя тем самым Брюса от мониторов, — Я умер ради тебя. Вот оно, крючок которым можно подцепить и отогнуть броню. Главное действовать с осторожностью. Брюс уже начал напрягаться, но пара тактически точных движений и чужие плечи вновь опускаются. — И? Брюс протягивает гласную. Игриво намекая на продолжение беседы. — Кажется, мы не обговорили, как ты можешь уплатить данный долг. — А мне кажется, — Брюс на мгновение замирает, перестав дышать, — что выкупленный банк с процентами покроет сумму долга. — Э-э, нет, — Кларк устраивается поудобнее, навалившись сверху, — То была сугубо твоя личная инициатива. Я не знал о твоих намерениях, так что, не считается. — Сколько умных мыслей, от обычного фермера. Оба улыбаются. Брюс почти незримо, Кларк широко, не скрываючи. — Кларк. — Первым идиллию прерывает Брюс. — Мм-м? — Что ты хочешь? От проницательного ума этой мыши мало что утаишь. Кларк пытался, не один раз, и все попытки многократно шли ко дну. Сегодняшний случай не стал исключением. — Тебя. — Вот как? Почему раньше не сказал? — Не знаю. — Кларк нехотя отстраняется. Но рук не убирает, — Боялся, что ты пошлешь меня, как это обычно бывает. — Как видишь, ты все еще здесь. — Да. Брюс переводит уставший взгляд с мониторов на Супермена. — Как думаешь, что подобное значит? — В нашем случае? — Кларк пару раз моргает, от неожиданности. Его вопрос остается без ответа. Но на вопрос Брюса Кларк решается ответить: — Ты хочешь, чтобы я остался. — Гениальное умозаключение, Кент. Ге-Ни-Альное. Кларк поднимает бровь, улыбаясь лишь одной половинкой лица: — Сарказм? — Он самый. Всё. Раковина открыта. Показалось нежное ядро. Теперь, действия должны быть не менее аккуратными, но, зато больше не стоит бояться рисковать. Механизм запущен, и не остановится, пока не кончит. Кларк разворачивает кресло к себе лицом, и их глаза наконец-то встречаются. Брюс всегда касается твердо. Не боясь навредить ни себе, ни Кларку. Под его ладонями настоящий камень, его незачем жалеть. Как и себя самого. Коль камень возжелал бумагу, он волен её порвать. Однако Кларк с подобным течением мыслей категорически не согласен. Неся Брюса в спальню, плотно обхваченный за талию чужими ногами, Кларк думал, как будет медленно раздевать Уэйна. Как пройдется губами по каждому сантиметру бледной кожи, как огладит языком шершавый шрам и подует на новый синяк, дабы унять боль. Он придерживает Брюса за поясницу, и идет, полагаясь лишь на собственную память планировки поместья. Глаза его закрыты, в волосах хозяйничают холодные пальцы хозяина дома, губы истерзаны губами напротив. Кларк мог бы поклясться, что в подобные моменты ласк напрочь забывает о дыхании. Оно ему не нужно, он дышит выдохами Брюса, его мимолетными стонами, просьбами быть побыстрее. Просьбами, что останутся проигнорированными. Когда Кларк опускает их двоих на одеяло, то мимолетно, всего на пару секунд останавливается. Просто, чтобы осознать, происходящее — реально. Вот он — Кларк Кент, а вот — Брюс Уэйн. Супермен. Бэтмен. Красное на черном, и черное на красно-синем. Но совсем скоро не останется, ни черного, ни красного, ни даже синего. Кларк легко расправляется с застежками на плечах, и кожаный плащ первым оказывается на полу. Следом идет маска, собственный плащ, красные ботинки, перчатки… Брюс целует его не останавливаясь. Будто он — Кларк, последний источник кислорода. Такое поведение не может не радовать. Кларк наваливается на Бэтмена всем телом, плотно прижимая летучую мышь к матрасу. Он мечтал о том, как вылижет это тело, и он не собирается отступать от задуманного. Самая лучшая позиция для подобного, та, из которой Брюсу не удастся сбежать. Кларк прекрасно осведомлен в необходимости удерживать Уэйна, если он хочет доставить тому больше удовольствия. Он подается вперед, вовлекая их двоих в объятия, просовывает ногу, сначала одну, затем вторую. Целует в шею, ухо, закрытые веки, уголок улыбки, ловит губами кроткий вздох. Он отдаляется всего на секунду, снять последний элемент одежды. Теперь, он окончательно готов. Полностью оголенный, сидя на животе Брюса, совсем близко отверстием к его паху с эрекцией, Кларк находился вне себя от счастья. Предвкушая последующие минуты полные блаженства. Пока что, Брюс по хозяйнически водит по его телу руками, расправляет пальцы на груди, обводит ореолы чувствительных сосков, отчего тело начинает подрагивать, достает кончиками до ключиц. Но главное, то, как Уэйн смотрит на него. Из-под своих иссиня черных ресниц. Без доли страха и смятения, с блеском в зрачках. Таким манящим, таким…живым. Брюс смотрит так лишь на него. Него одного. Своими донельзя холодными глазами. Кларк набрасывается на Уэйна со скоростью света. Хватает за жилистые запястья и присобачивает их над головой миллиардера. Первыми под язык попадают уши, весьма аккуратные и маленькие для мужчины, аристократичные, — выразился бы Кларк, — посасывать их мочку одно удовольствие. Доводить кожу до красного жара, а после отпускать, довольствуясь результатом проделанной работы. Вторая — шея. Уязвленное местечко, при контакте с ней, Брюс обычно начинает извиваться, стараясь оттеснить контакт. Отчего, Кларка начинает бросать от крайности в крайность. Укусы, поцелуи, зализывания. — Кларк… Стой… Главное, не касаться губ. Иначе игра будет проиграна. Но как не касаться, если они так маняще приоткрыты в немом крике. Кларк закрывает глаза, чтобы не видеть искушения. К тому же, он добрался к одной из самых сладких частей Брюса. Груди. Мышцы на ней твердые, итог изнуряющих тренировок, покрытые сотней мелких шрамов, и пятью длинными. Кларк вылизывает каждый поочередно, наглухо не замечая вертких попыток Уэйна вытащить руки из захвата. — Подожди… Кларк… Брюс стонет. Стонет так сладко. Язык едва коснулся длинного шрама, как из горла Уэйна полетели мольбы. Кларк целует туда еще раз, и еще, движется по всей траектории. И как удачно, что шрам оканчивается совсем рядом с бусинкой соска. — Нет… Кларк! Колено Брюса бьет его по спине. Забавно. Целуешь левую грудь, Брюс бьёт правой ногой, правую — левой. Кларк всасывает бугристую кожу, обводит ореол кончиком языка, щекоча чувствительное местечко, слегка покусывает, вызывая у Брюса нечто похожее на скулеж. Он пытает его, совершенно наплевав на мольбы. Сместив оба запястья Уэйна, Кларк удерживает их одной рукой, в то время как вторая закрывает адские губы. И целует. Куда только может попасть, за что только может укусить. Брюс под ним скулит, мычит, вертится. Коленки одна за другой пинают криптонца в спину. Бестолку. Лишь когда Брюс замолкает, сдавшись, Кларк прекращает пытку. Он отпускает руки Уэйна, убирает с губ ладонь. Слизывает с собственных пальцев остатки чужой слюны. — Я…тебя ненавижу, — шепчет Брюс. — А я, — Кларк жмурится, вводя в себя головку члена, — тебя…люблю…и сегодня, ты кончить в меня. На подобную сентиментальность Брюс разочарованно вздыхает и закатывает глаза. Однако, его грудь и живот усеяны множеством кровоподтеков, которые еще долго не сойдут и будут напоминать о данной ночи. Кларк улыбается, представляя то, как Брюс будет выглядеть в обычной одежде, со всеми этими засосами и следами укусов, такое будет трудно скрыть тональником. Придется выбирать из водолазок с высоким воротником. (Тогда, будучи на званном вечере, они обязательно заговорщицки переглянуться, потому что только они оба знают истинную причину почему «Брюс Уэйн решил сменить стиль?».)