Правдивая сказка

— Папа, папа! — Белочка дёргает отца за полы рубахи. — Возьми меня на руки, папа! — Белочка, ты уже большая для того, чтобы брать тебя на руки, — журит дочку Песчаная Буря, но лицо Огнезвёзда уже расплылось в такой нежности, что она может лишь вздохнуть, глядя на то, как Огнезвёзд кружит девочку в воздухе, пока та смеётся. — Ты её слишком балуешь. — Ну и пусть, — примирительно улыбается Огнезвёзд, — мне по душе, даже если мои дочки вырастут самыми избалованными девочками на свете, потому что таких красавиц грех не баловать. — Он выглядит так, будто готов мурчать от счастья, когда щекой трётся о щёку Белочки на его руках. Взгляд его падает на Листвичку, стеснительно мнущуюся рядом с этими своими большими грустными глазами — и Огнезвёзд чувствует себя тающим маслом на блинчике. Он приседает на коленях и подзывает Листвичку к себе: — Иди сюда, милая. Листвичка неловко мнёт подол своего зелёного платья в руках и закусывает нижнюю губу, но потом папа протягивает ей руку, и она хватается за неё. Мгновение — и её уже кружат в воздухе вместе с сестрой. Их папа самый сильный и добрый. Песчаная Буря наблюдает за ними со скрещенными в неодобрительном жесте на груди руками, но с любовной улыбкой на губах. Огнезвёзд подмигивает ей. Они падают на большую пуховую перину, и Белочка требует: — Сказку! Я хочу сказку! Огнезвёзд легко соглашается. Белочка беззастенчиво плюхается на его вытянутые ноги, раскинув руки звёздочкой. Листвичка тихонько прижимается к нему сбоку, и Огнезвёзд целует её в макушку, притягивая ближе. Песчаная Буря садится с другой стороны, подаёт Огнезвёзду книгу со сказками и гладит Белочку по голове. Огнезвёзд шелестит страницами «девочки со спичками». — …Голодная, иззябшая, шла она всё дальше, дальше… Жалко было и взглянуть на бедняжку! — голос Огнезвёзда сплетается с ветром снаружи. — Жалко! — взвизгивает Белочка, дёргая папу за ткань рубахи, и Песчаная Буря шикает в её сторону. Огнезвёзд ласково треплет её по щеке и продолжает. По мере чтения Белочка задаёт множество вопросов, ответы на которые она могла бы услышать быстрее, если бы не перебивала папу и просто слушала саму историю, но: — Почему же она просто не пошла домой? — Разве её спички были волшебными? Отчего она видела эти красочные картинки, когда жгла их? — Неужели она умирает? — Она правда умирает, папа? — Зачем она просит бабушку взять её с собой? Как ей непонятно, что она заберёт её из мира живых?! И, наконец: — Что за грустная сказка, папа? — Белочка хнычет, уткнувшись в его живот. — Нехорошая! Огнезвёзд откладывает книгу на край одеяла со стороны Песчаной Бури и кладёт Белочку на плечо, успокаивающе похлопывая по спине. Листвичка тихонько подаёт голос: — Зато правдивая. — Ну и что, что правдивая, если такая грустная! — не унимается Белочка. Листвичка заползает на колени к отцу, боязливо трогая Белочку за плечо маленькими розовыми пальчиками. — Но ведь ей было легче умереть, чем жить дальше, Белочка, — шелестит она, и голос её дрожит по стенами стрекотом сверчков. — Ей лучше там, где бабушка… где её любят… — Как может быть лучше от смерти? — Белочка уже не хнычет; она спрашивает с глухим интересом. — Если тебе тяжело жить? — отчего-то глаза Листвички блестят в тёплом свету комнаты странно печальным блеском. — Как может быть тяжело жить? — Белочка хлопает ресницами в удивлении. Песчаная Буря неожиданно подхватывает старшую дочь и прижимает к себе так, что кости трещат, кажется. Белочка машет руками, взвизгивая восторженно, развеселившись, и смеётся, когда мать щекочет её легонько. — Белочка, знаешь, кому на базаре нос оторвали? — спрашивает она лукаво. — Любопытной Варваре! — Белочка со значением упирает руки в бока, важничая; носик её маленький при этом до того смешно дёргается, что даже веснушки на её щеках становятся будто бы пляшущими солнечными зайчиками, рассыпаясь в воздухе оранжевой пылью. Песчаная Буря смешливо фыркает: — Теперь мне ясно, кто моя дочь. — Я любопытная?! — возмущается Белочка. — Да, — Песчаная Буря. — Нет, — Огнезвёзд. Родители неловко переглядываются, и Листвичка вставляет своё тихое: — Ну если только немножко, — и все смеются. Огнезвёзд удобнее сажает на себе Листвичку, пропуская сквозь пальцы её светлые, по-детски мягкие, будто из шёлка, пряди, пахнущие апельсиновыми корками — их Песчаная Буря добавляла в воду, которой мыла волосы, и приучала дочерей к тому же, чтобы от них всегда пахло свежестью цитруса. Огнезвёзд вдыхает этот успокаивающий запах, запах его семьи, его любимых женщин, и говорит размеренно, с нескрываемой ласкою: — Не любопытная, а любознательная. — А это разное? — Белочка зевает, ресницы её сонно трепещут, как осенние листья на ветру. Мама целует её в висок, когда папа отвечает, всё также ласково, со всей нежностью, которую он может пропустить в свой голос, кажется, словно окрашивая это качество дочери, любопытствознательность любовным светом: — Конечно, разное. Любопытство — это когда ты без цели спрашиваешь всё подряд, а любознательность — когда тебе важно знать что-то зачем-то, для чего-то, — объясняет отец. — А, понятно, — снова зевает Белочка. — Но тогда я, наверное, всё-таки больше любопытная, чем любознательная. Мама с папой смеются, Листвичка тепло улыбается. — О чём я и говорю, — Песчаная Буря целует её влажно в щёку. — Мама! Короткая любовная возня, и семья успокаивается снова. Листвичка тихонько обнимает папу. — Папа, а я любопытная? — она спрашивает. Песчаная Буря отвечает ей раньше Огнезвёзда: — А вот ты как раз любознательная. — Да, — улыбается, соглашаясь, отец, косясь в сторону Белочки, свернувшейся на груди матери. — Кому-то пора в постель. Детское время кончилось. Песчаная Буря встаёт с уснувшей дочерью на руках, целует в лоб Листвичку и уходит, желая им спокойного сна, чтобы уложить Белочку. Огнезвёзд повторяет жест Песчаной Бури, целуя Листвичку в лоб. — Ты пойдешь спать к Пепелице или останешься? Посидим у огня чуточку дольше, если захочешь. Листвичка нерешительно поднимает глаза, похожие на стекло. — А мне можно? Я не перестану быть прилежной ученицей целительницы, если не приду спать к Пепелице в палатку? Огнезвёзд улыбается с гордостью. — Совсем нет. Если только быть прилежной дочерью предводителя не означает перестать быть прилежной ученицей целительницы… — Его зелёные радужки — луга хитрости и озорства. Листвичка мотает головой, веселея. — Я думаю, что не значит. — Вот как замечательно, — смеётся Огнезвёзд, обнимая её крепко, но нежно. Шепчет: — Не забывай, что твой папа предводитель, Листвичка. Твой папа всё для тебя с Белочкой сделает. Да? И Листвичка кивает ему в плечо прежде, чем слышит, как папа заканчивает на грани слышимости ей на ушко: — Поэтому никогда не думай, что умереть легче. Ведь папа рядом. Листвичка вжимает лицо в его плечо и неслышно всхлипывает. Потому что папа ещё и слишком, слишком умный.