Сказки мартлета

      Самый Долгий День никогда не был общепринятым праздником. Скорее, это было воплощение того, что можно было назвать «хорошим». Тепло, коты сыты и здоровы, многого ли надо для счастья? Однако давным-давно одному племени было не до наслаждения солнцем да вкусной дичью. В этот день умерла, рожая, молодая королева. Выжил лишь один котёнок, и с самого начала он был круглым сиротой, ведь отец его погиб в битве пол луны тому назад. И будто было котёнку несчастий мало, родился он слабым и хилым, так что любой, глядя на него, мог никогда и не надеяться, что тот станет сильным воином. Шерсть же его была бела как снег, так что хорошим охотником ему тоже стать не предстояло. Единственной пугающей деталью его внешности были глаза — алые, настораживающие даже самых не суеверных воителей.       Котёнка назвали Листиком, его выкормила другая королева. Но Листика она полюбить не смогла, а потому он привязался к другой кошке — молодой целительнице Хвойнице, которая охотно уделяла котенку все свободное время. Для неё Листик был сиротой, нуждающимся в ласке, для Листика Хвойница была матерью, наставницей, лучшей подругой и примером для подражания.       Наверное, каждый котёнок племени когда-то ждал с нетерпением наступления шести лун, ведь это означало посвящение в оруженосцы. Листик не был наивен и понимал, что учеником ему вряд ли когда-то выйдет стать. Даже солнце жгло его, о каком обучении могла идти речь? Но он ждал этого дня по другой причине. Хвойница рассказала ему, как радостно бывает в племени в праздник Самой Долгой Ночи, когда все, от котёнка до предводителя, украшают лагерь, рассказывают сказки, шутят и смеются… Листик знал, что слаб, что никогда не станет даже старейшиной, но он мечтал лишь дожить до этого дня — и повеселиться вместе с Хвойницей. Когда он поделился с ней этой мыслью, кошка пообещала ему — она сделает всё, чтобы им удалось отпраздновать Самую Долгую Ночь, и пусть разверзнутся небеса, а предки произнесут самые жуткие пророчества — это не помешает им.       С самого рождения Листика тянуло к куче с добычей. Другие шутили об его прожорливости, но сам он не мог понять своё желание. Что-то звало его…но что? Листик понял это лишь тогда, когда лапка крысы, лежащей на верхушке кучи, дрогнула, зашевелилась… тельце животного вздрогнуло и замерло. В тот день Листик впервые ощутил свой дар. Это было…непередаваемо прекрасно, словно он впервые за долгое время вздохнул полной грудью. Листик начал сторожить кучу с добычей, ожидая новой возможности попытаться оживить дичь… И чем дольше он это делал, тем сильнее становился его дар. Однако об этом он не говорил никому — что-то подсказывало ему, что его занятие не одобрят.       Пока у Хвойницы не умер брат. Она очень горевала, а Листик желал помочь… Поэтому когда поздно ночью Хвойница одна сидела над телом, прощаясь, котенок тихонько подошёл к ней, сосредоточился и…заставил труп встать. Глаза брата Хвойницы жутко засветились зелёным цветом, куда ярче, чем при жизни…       — Он снова жив, — радостно промурлыкал котёнок.       Хвойница лишь пронзительно закричала от страха.       — Он…жив, — растерянно повторил Листик.       — Это…не он, это что-то злобное, но только не мой брат! — запинаясь, прошепталала Хвойница. — Убери это, пожалуйста…       Листик послушался — труп рухнул на землю. Но Хвойница всё ещё глядела на него с ужасом — не с любовью и нежностью, как прежде. И Листик понял, что их отношения отныне изменятся, и никогда не станут и вполовину такими тёплыми, как раньше.       А значит… больше в племени его ничего не держало.       И Листик бежал. Он не мог самостоятельно защититься в случае опасности, не мог охотиться, но это его не волновало, ведь у него был его дар. Мёртвые зверьки ловили ему других зверьков, иногда нападали на хищников, которые заходили на земли, где жил Листик. Искать его не пытались — видимо, считали погибшим, ведь он не мог выжить, с его-то здоровьем. Листик исследовал свою силу, досконально, наслаждаясь каждой новой открытой деталью, расширял границы дара. С каждым днём он становился всё сильнее.       Листику едва исполнился год, когда до него всё-таки добрались. Сестра его матери, Рябина, прежде практически не обращавшая на него внимание, внезапно говорила с ним очень ласково и дружелюбно. Однако в ходе беседы Листик понял тому причину. Племя оказалось в довольно бедственном положении. Злобные бродяги с одной стороны, голодные соседи с другой, лисы с третьей… Предводитель погиб, новым глашатаем стала Рябина, но власть не была неоспоримой — по всему племени ходили слухи, что она заняла должность незаконно, вот-вот должен был вспыхнуть мятеж. Пытаясь хоть как-то спасти ситуацию, Хвойница рассказала Рябине о том, о чём прежде умолчала — о Листике и его даре.       Листик согласился вернуться. В лагере его встретила грустная Хвойница. Она чувствовала, что Листику не станет лучше в племени, но не могла помочь племени иначе, как выдав его. Однако Листик не чувствовал себя плохо, вопреки даже его собственным ожиданиям. Племя отнеслось к нему с недоверием, кто-то злился на него, но после того, как он поднял войско мёртвых крыс против лис, его начали обожать. После первой битвы по его просьбе его посвятили в воители. Он никогда не был учеником, не умел охотиться и сражаться — но ему было это важно, ведь он желал ощущать себя полноценным членом племени. Его нарекли Остролистом, и он был счастлив… пока не посмотрел на поведение соплеменников здраво. Они ценили не его, а дар; в глубине души каждый из них боялся Остролиста, желал, чтобы он ушёл, лишь разум говоривший об его пользе, удерживал котов от поспешных решений. А потом к нему подошла Рябина и вежливо попросила его не ночевать в лагере — он пугал котят и учеников. И все иллюзии рассеялись.       Однако Остролист продолжил помогать племени, вернее, Хвойнице — всё он делал ради неё, чтобы ей больше не пришлось лечить пострадавших в битве воителей, переживать из-за потраченных трав и ран… А сама Хвойница умоляла его прекратить использовать дар. Она знала лишь, что он не от Звёздного племени, и уже этого было достаточно для неё, чтобы относиться к нему с осторожностью. Но Остролист не мог отказаться от того, что стало самой сутью его жизни — поэтому ему оставалось лишь направить дар в нужное русло.       Коты продолжали избегать Остролиста. Мучимый виной, он сам избегал Хвойницу, и был точно таким же одиноким, как и тогда, когда жил не в племени. Его единственной радостью продолжал оставаться дар. Его особенности, слабости и силы. С каждым днём Остролист продолжал становиться всё могущественнее, хоть никто не мог это заметить. Невозможность хоть с кем-то поделиться своими эмоциями, мыслями — это тяготило его, хоть сам он этого и не понимал. Ведь у Остролиста никогда и не было того, с кем можно было бы честно поговорить… Разве что Хвойница, но с того самого дня, как он заставил труп её брата встать, между ними словно выросла стена. Сейчас Остролист уже понимал, что его тогдашняя затея была бессмысленна — воскрешённые не обладали разумом, волей, хоть и продолжали оставаться для него главной загадкой. Он не мог понять. что именно заставляет их подчиняться ему, чего они хотят на самом деле… Но пока они его слушались, их желания не играли слишком большого значения.       Приближался праздник Самой Длинной Ночи. Коты развешивали украшения на стены палаток, прикрепляли шишки, болтали о всякой ерунде… Но Остролист не участвовал во всём этом. Он чувствовал себя чужим, из другого племени, состоящего из одного кота. Ему не с кем было веселиться, и всё, что он мог делать — уходить в глубь территории, находить замёрзших насмерть грызунов, воскрешать их и заставлять проделывать разные трюки — забираться на деревья, прыгать с обрывов. Это казалось ему забавным, хоть он знал, что другие посчитали бы его развлечения сумасшествием. Это не добавляло ему радости.       Праздник праздником, но угрозы со стороны бродяг никто не отменял. Битва должна была произойти в самый короткий день года, а она решала всё. Племя планировало раз и навсегда прогнать бродяг.       Перед сражением к Остролисту подошла Хвойница. Он ожидал, что она не одобрит его участия, но того, как сильно пугала её его сила он предсказать не сумел. Чуть не плача, она умоляла его — хотя бы на этот короткий день прекратить, не использовать дар. И тогда он первый раз в своей жизни накричал на Хвойницу. Высказал ей всё: то, что всё это он делает, чтобы ей не приходилось переживать за соплеменников, то, как тошнит его от презрения других воителей, то, как он сам ненавидит себя за слабость, то, что единственное его удовольствие — это наблюдать, как трупы начинают медленно шевелиться… Только когда Хвойница ушла, Остролист понял, что та и без того слабая связь, что была между ними, окончательно исчезла. Она была чужая, не могла понять его. Что ж, тем лучше — он сможет глубже погрузиться в свою силу.       Чем больше паниковали бродяги под натиском оживших крыс, тем сильнее ликовал Остролист. Он забылся, растворился в даре, забыл о Хвойнице, обо всех проблемах. Был лишь он, крысы, и страх врагов. Они побеждали без усилий, без тяжелораненых — это было легко и просто, как если бы они раскидывали беспомощных котят…       В глазах у Остролиста потемнело. Он несколько раз моргнул — и увидел больше, чем когда-либо. Тонкие, источающие чёрный свет нити, тянущиеся от него к крысам. Слишком тонкие, слишком натянутые. Беззвучно оборвалась одна, затем вторая… Он лишался своих подчинённых, а от упавших на землю нитей поднимался еле различимый туман.       И тут глаза мертвецов зажглись красным огнём. Остролист утратил власть над ними, но они не умерли снова. Ведь он всё ещё невольно удерживал их.       А затем крысы вновь начали атаку. Злобную, безумную, но одновременно рациональную, словно ими управлял кто-то, прекрасно знающий тактику, поведение котов, который знал всё… И который не боялся убивать ни бродяг, ни воителей. «Откуда?» — поразился Остролист, но тут же с ужасом понял: всё это время не он использовал дар. Это дар использовал его, и те жуткие силы, которые подчинялись ему, всё это время получали от него знания, питались его ненавистью и страданиями. И когда он полностью принял дар, отринул всё, что было свойственно нормальному коту, отрёкся от единственной, кто была ему дорога — только тогда силы и получили полную власть над ним, над реальностью… Страшные сказки стали реальностью.       Остролист никогда так остро не ощущал свою бесполезность. Вряд ли он бы одолел хотя бы одну крысу, а они атаковали скопом, напрыгивали волной… Что он мог сделать?       Но тут он увидел Хвойницу. Как и на любой другой битве, она всегда сопровождала воинов на случай беды. Но она и представить себе не могла, что окажется сама втянута в бой, и такой… Она была целительницей и едва ли сражалась лучше Остролиста. А крысы были злы, и те силы, что управляли ими, понимали, что всё это время именно она не давала им вырваться на свободу. Остролист не знал, какими они были, но знал одно — многие пороки, и мстительность в том числе им были свойственны.       И тогда он принял решение, быстро и не задумываясь. Несколькими прыжками он преодолел расстояние до Хвойницы и заслонил её собой. Это было не только желание защитить.       То, как вели себя силы, означало лишь одно. Они слишком поддавались эмоциям, и злоба составляла их немалую часть. Остролист же слишком долго пробыл один, слишком много посвятил своему дару — и потому глядя, как его соплеменников убивают крысы, не паниковал, ведь привязан он к ним не был. Он просто рассуждал.       Крохотные коготки вонзились в его тело…       Крыс оживил он, а без него то, что управляло ими сейчас, было беспомощно. А значит, всё зависит только от него. И когда у крыс исчезнет то…       Зубы вцепились в глотку, перехватило дыхание — не получилось даже закричать…       Что заставляет их жить, то они исчезнут…       Голова закружилась, он упал. В глазах потемнело, но он всё равно видел как туман, появившийся из рухнувших нитей, начинает рассеиваться.       …А держит их он.       И со смертью Остролиста все крысы упали замертво.       В ту ночь племя так и не отпраздновало Самую Длинную Ночь. Слишком много потерь понесли они в сражении. Счастлива была лишь Рябина, ставшая предводительницей: её предшественник был единственным погибшим от лап крыс, не считая Остролиста. «Всё-таки я не зря упросила Листика вернуться», — радостно думала она, усиленно пытаясь изобразить скорбь.       А Хвойница, закончив лечить раненных, тихонько ускользнула из лагеря. Путь её лежал к реке. Остановившись у неё, она медленно произнесла:       — Мне жаль, что так вышло. Что мы… так и не будем радоваться Самой Длинной Ночи вместе. Впрочем, мне кажется, сейчас ты на такое был бы неспособен. Знаешь, что больше всего меня пугало? Не алоглазые крысы, не твоя сила. То, что ты отдал всего себя дару, а когда лишился его… Мне не кажется, что ты смог бы жить после этого. Так бывает не только с такими особенными, как ты. Кот вкладывается в что-то: в должность, в целительство… В таком состоянии всё меньше волнуют окружающие, лишь тот предмет, который ты избрал для изучения, для развития — неважно. Вот только в конце концов, ты либо теряешь его, либо он утрачивает для тебя всякую ценность. И ты остаёшься ни с чем. Таких котов немало. Та же Рябина однажды поймёт, что предводительство больше не доставляет ей радости. И что тогда? У неё нет ни то что пары или друзей, она даже не уделяла внимание и семье, ведь пока её это не волновало. Но даже она будет страдать, ведь у неё нет отходных путей. Дары помогают достичь целей, но это не то, что делает счастливым, это лишь часть пути к счастью. А самое страшное, что если изначально ты управляешь ими, то потом они управляют тобой. Даже твоё новое имя связано с даром, но не с тобой. Сколько вообще осталось в тебе «настоящего тебя» на момент смерти? Не ты первый, не ты последний, Листик. Не знаю даже, встречусь ли я с тобой в Звёздном племени, Дело в не в том, что ты заслуживаешь Сумрачного Леса, но я сомневаюсь, что ты верил в предков. Мне кажется, ты, скорее, поклонялся дару, чем чему-то ещё… Жаль лишь, что мне не удалось отговорить тебя… И встретить с тобой Самую Долгую Ночь. В отражении воды мелькнула белая шерсть, а Хвойница с наслаждением вдохнула знакомый запах.       «Но теперь я свободен от дара. И ничто не мешает мне наслаждаться праздником. Как видишь, своё обещание ты не нарушила, ” — услышала она тихий шёпот.       Хвойница моргнула. В воде отражался лишь лес.