Baptism/Крещение.

Держи мою голову под водой, Ради Отца приостановлю я дыхание своё… Ушко. Миленький беззащитный эксперимент доктора Масакрика, непризнанного по причине пугающего сумасшествия светила науки. Наивная девочка, скорее играющая роль домашнего зверька, которого можно поощрять, тренировать в соответствии своим нуждам и наказывать, а не полноценного друга-компаньона и верного романтического спутника по жизни. Прохожие-зеваки, всякий раз пересекаясь с этим не-разлей-вода дуэтом чудиков, считали их братом и сестрой в неформальных прикидах. Молодёжь-то ныне пошла странная, на каждого подобного внимание обращать – отнимать у себя же драгоценные секунды. Но немногочисленные таившиеся в подвале дома доктора крысы были уверены, что, узнав об истинной природе отношений Ушко и Масакрика и других мерзких секретах, те проходимцы бы давно вызвали наряд легавых. Причины смело можно назвать вескими, но кого заботило раскрытие бесчинств? Девушка плохо помнила себя до знакомства со своим богадетелем. Кем она была тогда, перед тем, как стала тихой тенью, еле парящей вдоль огромных комнат и лестниц? Со слов Масакрика, он буквально воскресил её, вернул из мёртвых, похитив угасающее тельце из какой-то больницы. Была ли Ушко благодарна ему за это? Конечно же, ведь он – человек, подаривший ей второе дыхание, приютивший в своём особняке. Несмотря на частые срывы и побои, после которых следовало приторно-нервное: «Прости меня, дурака, мне нужно лучше следить за эмоциями.» и ласковые поглаживания по ватной голове, она продолжала любить его и искренне надеялась завоевать неприступное сердце, больше отдававшееся безумным опытам. Считала ли Ушко себя счастливой? Вряд ли, ведь ей так не хватало жарких объятий по ночам и ощущения большей заботы, что зовется любовью. Её не заботила неспособность распоряжаться личными банковскими счетами, отсутствие дипломов об образовании, водительских прав, работы и неимение прочих областей жизни, приносящих людям удовольствие и уверенность в благополучии завтрашнего дня. Вынести мешок с чем-то красным и липким под предлогом не заглядывать внутрь? Да. Подставить щёку, пока тот бесится из-за внезапной неудачи? «Базара ноль». Послужить пуфиком для ног? Без проблем. Лишь бы угодить обожаемому прекрасному Масакрику, без которого Ушко и секунды бы не прожила. Интересно, могла ли она считать себя зомби? Эдакой женской версией чудовища Франкенштейна, только более смазливой и неказистой? Тогда доктор бы не скрывал отвращения к питомице. Какую бы религию Ушко могла исповедовать, лишь бы смыть налёт нечистого духа? Была ли она крещена сразу после своего биологического рождения когда-то давно, как происходит почти со всеми человеческими детьми? Честно, мысли об этом приходили редко. Своими экспериментами Масакрик шёл явно против Божьей воли. В средневековье его бы предали огню без дополнительных расследований. Чокнутый безбожник. Фанатик безумной стороны науки. Очередная непонятая миром душа. Значит, нужно попробовать стать его ассистентом? Работёнка серьёзная, но потенциально возвышающая Ушко в глазах юноши-психопата. Она бы никогда не решилась на такое исключительно ради себя, это могло привлечь к желанию так называемого карьерного роста, а Масакрику не нужны были конкуренты, тем более, относящиеся к его прежним «друзьям». Её предательство стало бы ударом для него. Всё сошлось. Она обязана была тотчас прийти в его лабораторию и доказать, что стоит того, быть любимой им. Заинтересованность в его деле имеет возможность сыграть роль некого феромона, и сплести их ломаные судьбы воедино. - Профессор? - Что за… Блять, Ушко! – скальпель упал на кафельный пол, а гневное лицо доктора смотрело на дверь, - Что тебе надо? Запорола. Она опять выставила себя посмешищем и абузой. Но слабый шанс есть всегда, не так ли? - Прости… Мне очень жаль… Просто хотела поговорить о кое-чём важном… Дверь за ней тут же захлопнулась, а герой её мечтаний змеем-искусителем вился рядом, пассивно-агрессивно улыбаясь: - Ты отлично знаешь, что помехи сильно меня раздражают, правда? - Угум. - Поэтому я искренне надеюсь, что твои тупые новости действительно имеют смысл. По крайней мере, для меня. Иначе я не вижу резона для столь дикого прерывания тестирования операции. - Это… Слушай… - Будешь мямлить? – он манерно скрестил руки на груди, - Иди вон. Поговорим вечером, но быстрого прощения не жди. Наконец-то в её мозгу щёлкнуло: - Я подумала, может, тебе нужен помощник или ассистент, чтобы было проще следить за экспериментами… Давно хотела предложить это… Кандидатуру, но стеснялась. Он замер. Призрачная надежда продолжала порхать рядом тёплым пятнышком: - Понимаю, я могу казаться дурной и неопытной, малограмотной в твоих вопросах. И я вовсе не думаю, что у тебя может что-то идти не так вследствие работы в одиночку, не подумай! Но я правда хочу укрепить твою уверенность в положительном исходе! Слабая улыбка на его лице. - Я не буду присваивать твои заслуги, как это делают некоторые! Просто позволь мне работать с тобой! Я тебя не подведу! Она выдохнула. От обрывистой и по правде говоря неубедительной речи вкупе с волнением спёрло дыханье. Масакрик, наблюдая за открывшейся перед ним жалобной картиной, поспешил поделиться своей реакцией: - Что ж… Мне приятно. Правда. Только не уверен, готова ли ты к этому по-настоящему. Ты же представляешь, что тебя ждёт, если будешь только мешаться под рукой? - Да… - Дай минутку подумать, - он вернулся к аппаратуре и начал ходить туда-сюда, будто вынашивая план по захвату цивилизаций на Сатурне. Ушко продолжала стоять рядом с дверью, морально настраивая себя на ответ «нет». Неожиданно доктор сорвался с места, подбежал к ней, схватил за запястье, грубо потащил в глубину комнаты и посадил на операционное кресло. Это было больше похоже на заново накативший психоз, но девушка без желания отступить назад собиралась принять свою участь, какой бы та не обещала быть: - Если поможешь мне снять стресс, вызванный твоим наглым вмешательством, надейся на успешный исход своего ебаного плана! Тонкая ткань юбки порвалась. Чулки с трусиками были спущены вниз, сняты и выброшены в сторону. Масакрик обошёл вниманием свитер, видимо, он не был поклонником девичьих грудей. Ушко поняла, к чему всё ведёт, и раздвинула ноги, между которых в свете лампы блеснула крохотная розовенькая жемчужинка. - Умница, - какое очаровательное одобрение. От страха же не осталось ровным счётом ничего, она была обязана пройти инициацию. Ради него и развития их отношений, каким бы оно не обещало оказаться в будущем. Раздался звон пряжки ремня, затем звук расстёгивающейся ширинки, и доктор подхватил наивное создание, не намереваясь портить инвентарь. Девушка постаралась обвить крепко талию «партнёра» ногами и держаться словно маленький медвежонок, спасавшийся на верхушке сосны от шторма. Боль. Внезапная. Резкая. Вскрик. Но плакать нельзя. Он не должен посчитать, что она пытается доказать превосходство над ним, но Ушко держала себя, лишь бы не подтвердить статус нюни. Иначе зачем ему ассистент, дрожащий от всего словно осиновый лист? Тугие стенки плотно обхватывали толстый ствол, по которому стекали крошечные струйки крови; ритмичные, короткие, быстрые движения начинали приносить лёгкую эйфорию. Масакрик был аккуратнее, чем казалось изначально. Осознание этой нежности пронзило рассудок Ушко: он не хотел причинить ей боли, следовательно, действительно любил её! И желал отдаться ей так же, как она отдавалась ему! Лабораторию наполняли вздохи и негромкие стоны. Она принимала неоднозначное проявление его эмоций и млела от судьбы стать ассистентом человека, к которому была неравнодушна. Он «сбрасывал» негатив, из себялюбия не желая ударить в грязь лицом перед слабенькой дамой. Ушко достигла пика первой. Масакрик ловко снял её и кончил в салфетку, пока она восстанавливала дыхание. Иметь дело с плодом их взаимодействия не горело, однако доктор знал безопасные процедуры по прерыванию беременности на крайний случай, да и надо было поискать противозачаточные таблетки в закромах. Никто не застрахован от внезапного оплодотворения после заранее прерванного незащищённого акта. - Я прошла? Получилось? Как ты? - В полном порядке. Пока собери свои тряпки и пойди оденься во что-нибудь недурственное. А я позвоню одному знакомому, он задолжал мне глаза тасманийских дьяволов, бесстыдник. Пошатываясь, девушка вышла из лаборатории, держа комок лохмотьев, некогда служивших ей одеждой. Но она не горевала об их потере, как и об утрате своей невинности. Ныне это всё, включая её саму, принадлежало доктору. А тот уже вовсю угрожал своему дилеру, представляя, насколько глаза экзотических животных будут передавать сущность провинившегося. Масакрик был одержим наукой, запугиванием и подчинением слабых. Ушко была одержима Масакриком, даже если ради него нужно было пойти на убийства и мучения ей подобных. Им обоим не светил Рай. Учусь любить. Уроки повторяются. Летописи же заблуждаются.*