Снежки

Февраль 1890 В доме деревенского старосты, в котором расквартировались капитаны с заместителями, даже днем царили сумерки: свет крайне неохотно пробивался сквозь тесные окошка с тусклыми стеклами. Поэтому когда Астольфо открыл входную дверь, в первый момент невольно зажмурился. Еще вчера скрытое тонкими перистыми облаками, сейчас солнце светило так ярко, что слепило глаза. Его лучи танцевали на снегу, отражаясь мириадами искр, гладили узоры инея на стекле и замирали в толстых сосульках, свешивавшихся с крыши над крыльцом. Астольфо покосился на них, отступил на шаг в сторону, а потом не сдержался и зевнул. Потянулся, разминая спину. Всю прошлую ночь первый, шестой и двенадцатый отряды носились по окрестным лесам вокруг Буассезона, пытаясь выловить остатки вампирских работорговцев, которых они преследовали еще с Кастра, и закончили только где-то ближе к утру. Может, если бы они успели вернуться в Орден, Астольфо и позволил бы себе поспать немного дольше — в катакомбах шансов, что на его отсутствие кто-то обратит внимание, было гораздо меньше. Но прямо на глазах у крестьян и целой кучи охотников он точно не собирался допускать подобную слабость и твердо решил, что встанет, как обычно. Сонливость, несмотря на его намерения, упорно не хотела отступать, и Астольфо взял Луизетту и отправился во двор — холод и тренировка должны были хоть немного помочь проснуться. К его досаде, двор уже оказался занятым. Морозный воздух полнился воплями, визгами и криком: на улице в снегу играл с деревенскими детьми Роланд. Астольфо едва сдержал тяжелый вздох: ну конечно, что еще мог делать в свободное время этот легкомысленный идиот. В воздухе летали снежки, весь двор был испещрен цепочками следов, а поодаль стоял здоровенный — метра два высотой — снеговик, который, судя по пучку прутев из затылка и длинной палке сбоку, должен был изображать Брадаманту. Астольфо мысленно поблагодарил Деву Марию, что снеговика не слепили по его образу и подобию — все же, видимо, какие-то остатки совести у Роланда еще где-то держались. — Что, Эсту, утренняя тренировка? Он повернулся — и прямо рядом, на скамейке у самой двери, увидел Брадаманту. Та сидела, завернувшись в безразмерный косматый кожух. В ее руках исходила паром большая глиняная чашка, судя по запаху — с горячим вином, которое староста, счастливый, что от вампиров удалось избавиться, пытался подсунуть и Астольфо. Тот с трудом сумел откреститься: от одной мысли о выпивке вспоминалась рождественская попойка у Миры в библиотеке, и немедленно скручивало все внутри. Так плохо, как на следующее утро, Астольфо, наверное, не было даже от передозировки эликсиром, о том же, как он оказался у себя в келье, хотя последним его воспоминанием был стол с картами, он вообще старался не задумываться. — Хочу немного размяться, — отозвался, потому что Брадаманта продолжала на него смотреть, и молчание стало неловким. — Нет смысла сидеть без дела. Брадаманта смерила его долгим взглядом. Невнятно хмыкнула. — Ни минуты покоя. Эх, молодость, — она наконец отвернулась, а потом во весь рот зевнула: похоже, бессонная ночь сказалась на всех. Астольфо подождал еще минуту, но больше Брадаманта говорить, видимо, не собиралась, поэтому он отвернулся и с чистой совестью уже хотел было двинуться на поиски тихого места для тренировки. Не успел: Роланд уклонился от очередного снежка, выпрямился и его заметил. — Астольфо, иди к нам! Сыграем команда против команды! — он радостно замахал рукой, сияя невыносимо дурацким выражением на лице. Астольфо очень захотелось выругаться. — Сам играй в свои детские игры, я иду тренироваться, — он окинул мрачным взглядом стайку ребятишек, скопившихся вокруг Роланда. Несколько старших, почти ровесники Астольфо, остальные младше, кто возраста, в котором обычно принимали в ученики Ордена, кто совсем мелкий — казалось, Роланд ухитрился собрать детей со всей деревни. Сейчас они вдохновенно таращились на Астольфо, явно надеясь, что он присоединится. — Считай это не игрой, а тренировкой. Астольфо бросил взгляд на Роланда. Тот смотрел прямо и спокойно, без малейшего намека на издевку или шутку. — Сам подумай, — он принялся загибать пальцы. — Много участников, часть из них — твои соратники, часть — противники, и тебе нужно не запутаться в хаосе боя. Это испытание не только твоей силы и ловкости, но и концентрации и внимания. — Я не собираюсь соперничать с детьми, это несерьезно, — сердито буркнул Астольфо. Роланда его ответа не смутил. — А со мной? — он улыбнулся шире, в больших зеленых глазах вспыхнули лукавые искры. — Я для тебя достаточно достойный противник? Астольфо набрал полную грудь воздуха и возмущенно открыл рот, чтобы ответить, но Роланд не дал ему и слова сказать. — К тому же, — продолжил он, — это вызов тебе как командиру: команда у тебя новая и неопытная, нужно быстро оценить их слабые и сильные стороны, правильно сориентировать, следить за ходом битвы и менять стратегию. Как по мне, отличная тренировка. Я бы даже сказал, куда более сложная, чем привычные упражнения с Луизеттой. Астольфо закусил губу. Если бы здесь был тот же Ринальдо, он бы наверняка насмехался, и его легко было бы отбрить. Роланд говорил спокойно и уверенно и искренне верил в каждое сказанное им слово. А хуже всего — в этом Астольфо был готов признаться себе лишь мысленно — ему нечего было возразить. Пауза затягивалась. Наверное, если бы Астольфо не был таким сонным, он смог бы придумать какой-то умный и достаточно ехидный ответ, чтобы Роланд от него отстал — однако сейчас в голову не приходило абсолютно ничего. Соглашаться на дурацкое предложение после всего было бы унизительно, но и просто молча развернуться и уйти выглядело жалким бегством. — Я же сказал, меня это не интересует, развлекайся сам, — не найдя ничего лучшего, наконец выпалил Астольфо и крутнулся на каблуках. Он не успел сделать и трех шагов, как ему в плечо прилетел снежок. — Да какого дьявола?! — Астольфо яростно обернулся, испепеляя Роланда взглядом. Тот стоял, все так же спокойно улыбаясь, и на его руках не было снега — зато искрились под солнечными лучами варежки мальчика лет десяти рядом. Тот съежился, поймав взгляд Астольфо, затем неуверенно оглянулся на Роланда, всем своим видом излучая «А я точно поступил правильно?» Астольфо на мгновение закрыл глаза. Выдохнул сквозь стиснутые зубы. Мальчик был не виноват, во всем был виноват чертов Роланд, которому вечно какая-то дурь лезла в голову, а потом он подбивал на нее других. И именно Роланд должен был поплатиться за тот снежок. Астольфо молча приставил Луизетту к стене, затем наклонился, сгреб столько снега, сколько вообще помещалось в ладонях — и изо всех сил запустил Роланду прямо в голову. Тот легко уклонился, дети вокруг него брызнули в разные стороны. — Николя, Адель, Кристоф, вы с Астольфо! — воздух снова наполнился воплями и визгами, но голос Роланда легко их прорезал. — Одиль, ты тоже, и Инесс с Жино прихвати! Астольфо его не слушал: во второй раз наклонился, снова нагреб снега. Он обязательно должен был заставить Роланда пожалеть, что тот вообще полез со своими дурацкими идеями. Когда дверь дома старосты приоткрылась, Брадаманта зевнула уже, наверное, в двадцатый раз за утро. Солнце слепило глаза, от вина ее изрядно разморило, и она бы, пожалуй, задремала прямо здесь на скамейке — в одолженном все тем же старостой кожухе было очень тепло, — если бы на порог кто-то не вышел. Брадаманта обернулась посмотреть, кто это, как раз вовремя: едва успела подставить руку, чтобы подхватить чужую чашку, полетевшую вниз. На пороге оказался Марко. — Ты чего? — Брадаманта подняла на него изумленный взгляд. Марко не ответил. Он стоял, судорожно прижимая к груди большую и даже с виду теплую вязаную шаль. Свободной ладонью он закрывал себе рот, а по его щекам — тут Брадаманта удивленно моргнула — катились, сверкая в лучах солнца, слезы. Брадаманта несколько секунд молча смотрела на него, потом повернулась в сторону двора. Устроенная Роландом снеговая война и не думала стихать. Летали снежки, радостно визжали дети. Эсту был среди них, и, наверное, если бы не униформа охотника, его было бы не отличить от других детей: нос, щеки и уши у него раскраснелись от мороза, глаза горели азартом, а на лице сияла широкая улыбка. В его сторону полетела очередной снежок, Эсту закрылся от него локтем, и тот распался, осыпав его мириадом крохотных искр. Эсту мотнул головой, стряхивая с волос снежинки, затем прокричал что-то двум старшим детям рядом, указывая в сторону Роланда и его команды — Брадаманта не вслушивалась, что именно. Она опустила взгляд на чашку, которую все еще держала в руках — судя по всему, там было какао. Затем снова взглянула на Марко — тот так и продолжал стоять и тихо плакать, сминая в руках шаль. Коротко вздохнула, оперлась спиной на стену дома и снова зевнула. Над двором звенел серебристый детский смех.