Та самая кофейня

Звонок Телефон Девушка вскочила с кровати, сон отошёл на второй план. Вся комната первые пару секунд после открытия глаз была размыта. Её дом всё равно не отличался большим цветовым разнообразием, но прямо настолько... Голова... У каждого живого человека она есть, но как же она болела... Не нужно было так стремительно отвечать— – Моника, доброе утро. – Юри пыталась сделать свой голос менее сонным, но сильно это не помогло. – Утро? Сейчас 12 часов. Ты почему на сообщения не отвечаешь? – голос её начальницы звучал с явными нотками бешенства. – Прости, я... У меня же выходной сегодня, нет? – Планы изменились, приезжай сюда как можно быстрее, это не обсуждается. От трубки послышались гудки. Одна из самых раздражающих черт в характере Моники было именно это – резкое обрывание звонков с недовольным тоном и словами, после которых, уже в живую, обязательно последуют бесполезные замечания, медленно перетекающие в скандал. Это просто работа. Это просто твой начальник. А если я не хочу так жить? – Вы так любезны, бл#ди. Писательница знала, что по телефону её уже никто не слушает, но подобные высказывания про зеленоглазую, кхм, она делать любила. В тайне от неё, конечно. А у других жизнь другая... Хм, интересное наблюдение. А погода за окном та же. Это уж точно. На улице стояла самая нелюбимая погода Юри: много чёрных туч на небе, но ни единой капли дождя. Зато погода помогала "исключить" потери всего гадкого и неприятного, будто бы включая режим "адский ветер". Жалко, что правительство до сих пор не может управлять погодой, только людьми, которые тут живут, работают и умирают. Поскорее бы... "Поскорее бы заказ привезли" - так думала девушка обычно утром, ожидая доставку еды на дом. Но сейчас ей нужно было бежать на работу. Конечно, уходить голодным почти никому не нравится, но ей же не привыкать портить свой катастрофически важный график. Такая жизнь... или все же выбор? Среди обычных людей Юри не могла найти себе сторонников, а на этой работе... Там тоже друзей было немного. Вообще ни одного, зато часто находились общие темы для разговора: "Моника вообще нас не жалеет", "Я ничего не успеваю", "А у меня были такие планы на выходные". Наверное, так у всех на работе? Конечно, старшая не ожидала, что люди там будут разговаривать на высоком, литературном языке, вечно размышляя о смысле бытия, но.. Это же так скучно! Иногда кажется, что мозг был дан этим людям чтобы— "Привет, может, завтра в 13 встретимся в парке около колледжа кино и актера?" Это было сообщение от Нацуки. От этого девушка замерла. Сейчас она, наверное, выглядела так глупо: одна нога в ботинке, а другая в носке, длинный плащ наспех надетый на одно плечо и это лицо... Даже странно, что оно могло бы отображать. Это было состояние радости и страха одновременно. Воздух будто испарился из лёгких писательницы. "Да, конечно" Вот дура.. Не "привет, хорошо, как у тебя дела?" или "как скажешь, как ты поживаешь?" Нет... последнее, наверное, не очень... Что о ней теперь она подумает? А все знаки правильно поставила? Может, нужно было в конце поставить точку? Или это ещё хуже будет смотреться? А это... "Я принесу мангу. Теперь не отвертишься! Всё за день прочитаешь!" Вроде бы это... нормально? А какая... ах, точно... То странное название и та не сильно захватывающая обложка... Ну ничего. Зато они будут целый день вместе... рядом друг с другом. Она увидит её и даже, возможно, её улыбку... Если только Моника не будет беситься, конечно. Я думаю, что не стоит описывать то утреннее состояние, когда чувствуешь, что всё настроено против тебя. Это Юри почувствовала хорошо. Половина вещей будто были спрятаны злыми духами, про еду не могло идти и речи – задержишься чуть дольше и тебя не станет. На выходе из дома писательницу уже ждало такси. Очень долгое и медленное. И хоть по времени на работу она так добиралась всегда, появлялось ощущение, что она едет на допотопной машине с двумя колёсами, а пробки на дороге десятибалльные. Уже стоя около серого здания, далеко напоминающего её дом, с большими тонированные окнами и небольшими клубами у лестницы, девушка поняла: что-то случится. А вот хорошее или плохое - было неизвестно. Но плохое всё-таки вероятнее. На регистрации... Не было Сайори... А где она? Почему её тут... – Ох, Вы уже приехали. Небольшие каблучки работницы застучали по лестнице для сотрудников. - Она уже Вас ждёт. – Знаю, – безразлично ответила девушка. Лифт... Из него виден этот большой город город, это серое, как дым от сжигаемых отходов, небо. Вот бы остаться тут навсегда, чтобы только её не видеть. Снова будет истерить и говорить одно и то же. Постоянно. Зайдя в кабинет к начальнице, мастерка ужасов увидела, как Моника что-то нервно и со злостью разглядывает что-то в документах, но была уверена, что та ничего найти по-настоящему не хотела. – Моника, что-то случилось? – Да. Она посмотрела на Юри так, будто та пришла не по её зову, а просто так, кислород сжечь. Хоть эта бедная и уставшая маялась всю ночь и не выспавшаяся пришла в этот душный кабинет. - Я хотела с тобой поговорить насчёт последнего интервью. Присаживайся. Юри послушно выполнила просьбу. Прямо как собака. Ей и самой не хотелось об этом думать, но раз начальство говорит... Какая дурацкая причина. Моника начала что-то подчёркивать в какой-то бумаге, сделала вид, будто это очень важно. Может быть, так она хотела вогнать Юри в тревожное ожидание, как и остальных, но этого не получилось. Она откинулась в кресле. Это бесит. Посмотрела куда-то в стену, будто перед ней сейчас никто не сидит. Это тоже бесит. А потом выдохнула и сочувсвующе посмотрела на Юри. Просто сдохни уже. – Ты тогда вообще не улыбалась. Почему я должна бояться, что ты даже такого простого действия сделать не можешь? На тебя смотрят все твои фанаты, а ты где-то в облаках витаешь! Знала бы ты в каких... – Ты должна быть более заинтересованной в происходящем. Ты знаешь сколько потом мне вопросов задали? Тебя тут на цепи не держат. – А кого держат? Великую писательницу Юки? Да, возможно, ты права. – Ты должна выглядеть подобающе на таких мероприятиях и вести себя соответствующе! – Там не я, а другой человек! – Ты же знаешь зачем это всё делается! Хочешь, что бы увидели тебя настоящую, а потом в один прекрасный день в любой подворотне поймали? – Там сидит человек, который даже не думает так, как я! Это глупо! Ты сделала из меня перекрашенную дочурку богатенького отца! Почему я так выгляжу? – Тебе не нравятся костюмеры или макияж? – Можешь не удивляться. Это всё равно всегда выбираешь ты. – Я лучше вижу всю картину. – Так сразу и скажи: ты мне не нужна, но мне очень нравится твоё телосложение и перекрашенное лицо, ты похожа на очень красивый манекен для извращенцев! Ты не видишь во мне человека, только фигуру! – Успокоилась! Всё. Так заканчивалось каждое "противостояние" Юри. Это было быстро и просто. Для Моники. Только она здесь решала, как нужно поступить и кто будет ходить под её опекой, а кто нет. Она не стремилась к деньгам в большинстве случаев. Эта личность всегда хотела чего-то большего. Ей нужны... чужие страдания? Возможно. Что ей помогало этого достичь? Издевательство над работниками. Как сейчас. Как постоянно. Как будет... Всегда. – Я же стараюсь сделать нашу работу комфортной для обеих. – Ну не покажешь ты именно своего лица А ведь где-то там, рядом со сценой, среди сотен людей, будто стояла она. Единственная во всём мире. Больше такой нигде нет. Одинокая розовая жемчужина среди песка. – Тебе что... Красивая, аккуратная, будто ждущая чего-то. Возможно, даже самой Юри. – Обидно что-ли? Нацуки – Да. Авторка вскочила со своего места, уходя из кабинета. – Мне обидно. Но прошу, прости меня. В следующий раз я буду вести себя так, как нужно. Как клоун. Это идиотизм. Как так можно!? Она открыто ничего не говорит, притворяется нормальной, когда захочет, а потом такое! Настоящий начальник! Смотри, чтобы тебя машина не сбила, сук... – Всё так плохо прошло? Юри и сама не заметила, как ноги привели её в бывший офис писательницы Юки. И вот снова или, точнее будет сказать, опять перед ней была Сайори. Она перебирала документы. Почему? Последние пару лет девушка работала из дома, а Монике было либо западло отдавать кому-то этот пустующий кабинет, либо она просто дура и ей не жалко арендованного места. – Достаточно... Писательница уселась на чёрное офисное кожаное кресло с колёсиками. – А с чего такие выводы? – Вы просто так случайно сюда бы не зашли, – с неловкой улыбкой ответила работница. Сайори... Она всегда улыбается, наверное, врёт или не договаривает, что у неё творится на душе на самом деле. Ну что поделать... На самом деле такие приторно сладкие люди не сильно отличались от тех, кто хочет, что бы их пожалели за просто так. Потому что они есть, потому что им хуже, чем тебе и всем остальным. Но даже такая группа людей делилась на два типа: "я говорю, что плачу ночью всем подряд" и "я буду всё скрывать в себе и казаться не такой, как все". Какие-то детали в этой девушке странно действовали на Юри. Это было не резкое появление ярости и неприязни, как с Моникой, а... странное сочувствие... Да, они не были сильно знакомы и подругами их можно было бы назвать едва ли, но приятельские отношения не нож, спрятанный спиной, верно? – Знаешь, она в последнее время более нервная, - продолжала Сайори. А когда-то было не так? – Пару редакторов начали зачем-то мешать выходу новых книг. Только после этого девушка отвернулась от писательницы. Наверное, она все же видела в ней человека... – Там были и твои. Тогда всё ясно. – Она, кстати, хотела с тобой поговорить и после того интервью, но ты уже сильно устала и.. "Устала". Будто это её когда-то волновало... а что... – А ты откуда знаешь о чём мы с ней говорили? Девушка с неуместным ободком, на котором красовался красный, как кровь, бант резко прервала свою речь. – А ну... знаешь... Сайори замялась, но, выдохнув, всё же связала пару странно стоящих рядом с друг другом слов в одно предложение: – Мы с ней как бы... сдружились за последние пару месяцев. – "Сдружились"? – Да... Работница замолчала, посмотрев куда-то в сторону, а потом продолжила свою мысль. – Ты знаешь она совсем не такая закрытая и холодная, как может показаться остальным. Стоит ли говорить ей о двуличии и эгоизме Моники? Конечно нет. Она всё равно это не послушает и будет верить в эту милую картинку до тех пор, пока зеленоглазая с ней не наиграется. Если это на самом деле так... Юри никак не могла подумать, что такого умного и коварного человека, как Моника привлечёт человек с таким наивным характером и складом ума в целом. Кажется Сайори в опасности. Ну что же теперь поделать. Юри не герой, чтобы всем подряд советовать, как лучше поступить в какой-то ситуации. Её саму сильно бесили такие люди. Зачем они лезут туда, куда не нужно? Им просто скучно. Но вместо того, чтобы занять свой разум чем-то полезным, они прожигают его, пользуясь списком всех смертных грехов. – Я рада, что у вас всё хорошо складывается, – с поддельной улыбкой ответила Юри. По правде говоря, Сайори никто серьёзно первые пару лет работы не воспринимал. Слишком она была неуклюжей и простой...но это всем так казалось на первый взгляд. В её глазах редко, но проглядывало что-то мёртвое. Девушки ещё пару минут поболтали, а после разошлись. Этот разговор хоть и не был очень интересным, но злость немного притихла. Теперь писательница шла домой "работать над своим поведением". И снова лифт. Коридор. Двери. – Юри! Голос начальницы окликнул девушку уже за пару метров после выхода из этого противного места. Как она только так быстро пришла? Ей пришлось обернуться к ней. – Запомни, я знаю про тебя всё. Лицо начальницы не выражало угрозы или приветливой улыбки, просто ничего. – Если ты будешь мне мешать – я тебя уничтожу. Мешать... В чём тебе вообще можно помешать? Ты и так имеешь почти всё и всех! Посмотрим, как до тебя доберётся смерть. Вы всё равно все умрёте. – Спасибо. Юри пошла в сторону уже приехавшего такси. Да уж... уйти с этой работы не получится, наверное, даже под предлогом смерти. Интересно... так ли это? Дорога снова стала короткой. Просто она уже никуда не спешила. Её сердце пыталась согреть только мысль о завтрашней встрече с Нацуки. Поскорее бы... И вот снова она. Квартира. Абсолютно неинтересная, убранная, просторная. Всё как всегда. Всё скучно. На кухне столо достаточное количество шкафов и тумбочек, в которых не было каких-то предметов для определённого комнатного быта , только дорогие бутылки вина, которые писательница получала с самых разных встреч. Конечно, все эти подарки с работы, но, если ей сейчас грустно и противно... Обычно расстроенные девушки красиво наливают алкоголь в большие бокалы и рыдают, а на фоне играет грусная классическая музыка, показывая всю глупость сего бытия, если у них, конечно, на это всё есть деньги. А вот Юри делает всё по-своему, как всегда. Открыв бутылку, она решила выпить всё с горла. Вкус был... не очень, но с горя можно... Ещё одна... Вкус стал более интересным. Кажется она запачкала свою блузку... Сейчас её тело стоит примерно в коридоре... а нет, это зал, а где же её комната? Вот же сволочи... кто это всё строил?.. Руки бы отрубить этому гению, что разместил спальню там, где она находится. Мысли стали путаться, ноги перестали ходить, руки стали слабее. Кажется, она устала... а от чего – непонятно. Многие хотят быть на месте богатых людей, но... а, если им плохо, как обычным? Нет, такого, кажется, быть не может. Ты же живёшь чуть ли не в небоскрёбе, питаешься в дорогих ресторанах, катаешься по всему миру, какое дело тебе до одиночества? Уставшая, полууснувшая туша Юри упала на мягкую и большую кровать, которая явно не предназначалась для пьяниц... На полу, около входа в эту комнату, валялась третья почти пустая бутылка дорого вина.