***
Дом встречает Машу, Николку и их родителей теплом, уютным потрескиванием дров в камине, запахом еловых веток и мандаринов. Отдав приказания слугам, отец удаляется к себе в кабинет. Мать целует Машу и Николку и, пожелав им хорошо отдохнуть, уходит наверх, в спальню. Николка засыпает сразу, едва его курчавая голова касается подушки… Маша, пройдя дальше, в свою комнату, зажигает свечу, стоявшую на столе, и, оставшись в одной сорочке, присаживается на кровать. Щелкунчика принесла гувернантка, пока Маша переодевалась в гардеробной. Он стоит на столе, рядом со свечой, и смотрит прямо немигающими грустными глазами. Пламя свечи колышется и потрескивает, отражаясь в позолоченном зеркале… Не отводя взгляда, Маша кладет голову на подушку. И думает. Думает о том, что если бы принц-Щелкунчик стал сейчас человеком, как он, должно быть, удивился бы всему, что окружает его: что в доме горят электрические лампы, улицы полны разноцветных огней и блеска и предновогодняя суета всюду, всюду… Должно быть, в его сказочном мире такого нет… Маша улыбается мыслям и, прикрыв глаза, думает о том, как принц стал бы говорить с ней. Понравился бы он ей? А она ему? И что бы он мог ей рассказать? А она? Пламя свечи трещит и колышется. За окном становится темнее, и откуда-то издалека доносятся слабые звуки: не то песен, не то веселой мелодии… Внезапно Машу озаряет яркий свет. На краткий миг он будто ослепляет ее, но когда глаза привыкают, Маша различает очертания богато украшенной комнаты. Впереди возвышается прекрасная елка с сотнями ярких огоньков, конфет, пряников, леденцов. Вокруг нее, скользя по начищенному до блеска паркету, кружатся пары — дамы и кавалеры, одетые в яркие пышные наряды. Музыканты неутомимо играют веселую мелодию. Слышится смех, поздравления. Всюду — блеск и радость. Внезапно над ухом Маши раздается приятный голос: — Вы позволите пригласить вас на вальс? Маша поднимает голову и удивленно улыбается: перед ней стоит высокий стройный юноша, с мягкими чертами лица и широкой белоснежной улыбкой. Одет он в синий костюм, и лишь этим отдаленно напоминает Маше того щелкунчика, которого она принесла в дом в предновогоднюю ночь. Маша изящно подает руку, и принц-Шелкунчик кружит ее в вальсе. Взгляд Маши случайно падает на зеркало, висящее на стене, и она видит, что ее ночная сорочка превратилась в прекрасное воздушное платье, белое, с кружевными оборками и бантами нежно-розового и лилового цвета, а на ногах ее легкие туфли с золотистыми пряжками… — Принц, — несмело произносит Маша, смотря в светлые глаза напротив, — как вы… как вы стали человеком? — Это вы, Маша, — улыбнулся принц-Щелкунчик. — Вы разглядели в игрушечном человечке живую душу, а за деревянным мундиром — бьющееся сердце. Маша, вы не прошли мимо меня, вы поверили в сказку, в чудо. Вы… — Полюбила вас, — договорила Маша, почувствовав, как щеки наливаются краской. — Да. И я… тоже полюбил вас. Вы так прекрасны и так добры, милая… Маша закрыла глаза и почувствовала, как на щеке ее растаял мягкий, едва уловимый поцелуй. Поцелуй искренний, чистый, а в сердце проникло тепло — тепло чуда любви… Маша открыла глаза. Принц-Щелкунчик улыбнулся ей белоснежной улыбкой. За его спиной сверкнули разноцветные огоньки, загремела музыка, ярче прежнего засияла елка… И внезапно все растаяло. Маша крепко зажмурилась и вновь открыла глаза. Свеча догорала. Оранжевое пламя, тихо треснув, потухло. Внизу, на нижнем этаже, послышались возня и стук каблуков по паркету. Настало время собираться на бал… Щелкунчик по-прежнему стоял на столе, глядя на Машу доверчиво и слегка удивленно. Она приподнялась на кровати и взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, у зеркала. Близилось время полуночи — время новогоднего чуда.Вальс в зеркалах
31 декабря 2023 г. в 11:00
Зимний вечер плавно окутывал город. Падал мягкий пушистый снег. Белые хлопья кружились, как в вальсе, и изящно опускались на крыши домов, каменные скульптуры, мостовые.
На городской площади ставили елку. Лесная красавица, взмахнув зелеными руками, медленно поднималась ввысь и, наконец, встала, расправив нарядное пушистое платье.
У площади, за толпой зевак, остановилась небольшая карета, запряженная четверкой лошадей. Снег падал на их мягкие морды, заставляя удивленно фыркать и трясти густыми гривами.
Николка припал к окну и, широко раскрыв голубые глаза, воскликнул:
— Вот это да! А елка какая! А лошади! Здорово!
Мать, сидевшая напротив, улыбнулась. Поправив пушистую шубку изящной тонкой рукой, она тоже придвинулась к окну и взглянула, как поднимали елку. Отец тоже посмотрел в ту сторону, но вскоре вновь погрузился в чтение газеты, щуря темные глаза.
— Маша! Посмотри! — Николка толкнул сестру локтем в бок и снова припал к окну.
Маша взглянула на елку, но интереса младшего брата не разделила. Поправив золотистые кудри, выбившиеся из-под капора, она отвернулась к противоположному окну и посмотрела, что делается на другой стороне площади.
Здесь гораздо интереснее: предновогодняя ярмарка еще не подошла к концу, и повсюду снуют продавцы с разноцветными мятными леденцами, круглыми пряниками, облитыми шоколадной глазурью, марципановыми конфетами и румяными яблочными пирогами.
А немного дальше вертится большая карусель с деревянными сиденьями-лошадками. Их яркие гривы и хвосты, выкрашенные в голубые, красные, зеленые и желтые цвета, кружатся в пестром хороводе, от которого на душе делается веселее и теплее. С карусели доносится детский смех, и Маша мягко улыбается ему.
Еще утром она проснулась с необычным ощущением чуда. Ей казалось, что сегодня непременно должно произойти что-то волшебное, сказочное. И она ждала этого чуда с нетерпением. Оно словно было где-то рядом и ждало ее за поворотом дороги, за мраморными статуями возле разукрашенных морозами домов, пряталось и игриво подмигивало ей из-за уличных фонарей.
Маша и сама не заметила, как ее голова склонилась к плечу, голубые глаза остановились в одной точке, а тонкие пальцы вывели на стекле незамысловатые узоры: цветочки, бантики, сердечки… Ей было уже пятнадцать лет, но, несмотря на это, мать продолжала ласково звать ее маленькой фантазеркой, как в детстве. И часто это вправду было так…
— Что? Опять замечталась? — ехидно улыбнулся Николка, заметив ее задумчивый взгляд. — Все думаешь о сказке про этого деревянного болвана?
Николка схватил игрушечного щелкунчика, лежавшего на коленях Маши, и потряс им в левой руке.
— Верни! — обиженно воскликнула девочка.
— А вот и нет! — рассмеялся Николка.
— Дети! Не ссорьтесь! — сурово проговорил отец.
— Не дразни сестру, Николка, — мягко произнесла мать. — Отдай его.
Николка положил игрушку назад и недовольно надул щеки.
— Будешь плохо себя вести, не поедешь с нами на бал во дворец, — продолжила мать. — Ты же помнишь: сейчас приедем домой, отдохнем, а к полуночи будем собираться.
— Ладно, — буркнул мальчик.
Отец постучал по стене, кучер тронул вожжи, и карета плавно двинулась в сторону дома.
Маша смотрела в окно, на плывущие мимо вечерние огоньки и краски. В задумчивости ее взгляд переместился вниз, на колени. Она с минуту глядела на деревянного человечка, а после взяла его в руки. Он был совсем не красив. Простой деревянный щелкунчик, с большими крепкими зубами, глазами, будто навыкате, одетый в синий гусарский мундир… Да и попал он к Маше самым обычным способом: она купила его в игрушечной лавке.
Деревянная фигурка была непривлекательна, однако ее история, которую рассказал продавец игрушек — высокий пожилой человек, с добрым морщинистым лицом — мастер Дроссельмейер, как он представился, была необычной. Такую Маша никогда еще не слышала. Щелкунчик когда-то был принцем волшебной страны, но из-за своего ужасного характера превратился в неказистого деревянного человечка. И спасти его могло лишь чудо. Чудо любви.
Николка, услышав историю, назвал ее «глупой ерундой» и «сказкой про щипцы для орехов», но Маша отчего-то поверила в нее. И ей казалось, нет! она даже была уверена, что деревянный человечек действительно имеет сердце, живое и теплое, и его глаза, нарисованные масляными красками, смотрят по-живому, по-настоящему, и чудо любви и вправду может помочь ему снова стать человеком…