Accidentally in love

      Когда это случается впервые, Том обращается в госпиталь святого Мунго. Он ожидал нападения в Лютном, но даже и не думал к нему готовиться. Он едва окончил Хогвартс и устроился на бесперспективную работу. Внезапная необходимость покупать себе еду вместо того, чтобы пользоваться Большим залом, подточила черты его лица. Но он никогда не забывал о своей внешности, и красота осталась при нем.       — Работа в Лютном переулке связана с кое-какими опасностями, — сказал Борджин в первый день. — Будь начеку.       Тому восемнадцать. Его навыки в окклюменции весьма сомнительны и примитивны, но воля сильна. Он добирается до дверей госпиталя только благодаря своей решимости. Несколько раз он почти поворачивает назад, чтобы разыскать продавщицу из соседнего магазина, почти теряет себя в обожании, но каждый раз сдерживается. Он не из тех, кто способен на такую всепоглощающую любовь.       Ожидание длится час, к концу которого Тома трясет от подавляемых эмоций. Все они — водоворот несвязного бреда. Он едва может дышать.       Его исцеляют одним зельем, а затем прописывают курс антидота на случай рецидива. Выставленного счета за лечение как раз хватит, чтобы довести его до этого самого рецидива.       Борджин от души смеется над ним, когда выпытывает у него подробности.       — Ты ходил в госпиталь святого Мунго? Неужели в этой вашей школе ничему не учат?       — В таком состоянии я вряд ли смог бы приготовить противоядие, — с трудом отвечает Том. Он все еще мысленно подсчитывает, сколько смен ему понадобится, чтобы оплатить этот счет.       — Я не это имел в виду.       Борджин выпроваживает его из магазина и запирает за собой дверь, а затем устремляется дальше по переулку. В конце концов он останавливается перед маленькой обшарпанной витриной. Вывеска слишком выцвела, чтобы ее разобрать, но Том узнает несколько резных изображений лекарственных трав, украшающих деревянную дверь. Они молча заходят внутрь, колокольчика над дверью нет.       — Слизнорт, — кричит Борджин.       Том делает полшага назад. Хватит с него этого...       — Отвали, Борджин, — кричит кто-то, но это голос не старого профессора зелий, и на том спасибо.       Этот человек примерно одного роста с Горацием Слизнортом, и фамильное сходство налицо, но волосы у него практически седые, да и манеры грубоваты, а не угодливы. Это радует.       — Что тебе надо? Не похож ты на того, кто пережил еще одну попытку убийства.       — Время покажет, — говорит Борджин с такой жизнерадостностью, какой Том у него никогда не видел. — Это мальчишка из магазина, его привел Берк. Он придет к тебе в следующий раз, когда его напоят любовным зельем. Покажи ему сумку, парень.       Том стискивает зубы, ведь он все еще на работе. Он протягивает Слизнорту сумку с препаратами, которые тот просматривает, открывает один из маленьких флаконов и принюхивается.       — Стараются изо всех сил, да? — говорит этот Слизнорт. В его голосе звучит одобрение. — Прекрасное обдиралово населения, — он возвращает сумку Тому. — После первой дозы бесполезно, но все равно продолжай курс. В конце концов, ты за это заплатил. Меня зовут Юис Слизнорт.       Вот и все. Том обменивает два пузырька с лекарствами на осмотр, затем еще один пузырек на то, что Юис называет магическим очищением от приворотного зелья, под которым Том был зачат, — лучше поздно, чем никогда. Он не проявляет ненужного сочувствия, когда Том даже не может ничего толком сказать в ответ на эту новость.       — Вполне обычное дело, — просто говорит он и дает Тому руководство по окклюменции, которое лучше того, что он нашел на полках у Борджина. — Выше нос. Это тебе поможет. Вернешь через месяц, или я сам приду за ним.       Том возвращает руководство, но только после того, как делает себе копию. Он считает, что Юис наверняка знает об этом и, скорее всего, одобряет. После этого он видится с Юисом раз в год, а иногда, если нужно, наведывается и чаще. Со временем ему все лучше удается избегать любовных зелий, но вот от конфликтов ему так просто не отвертеться.       Годы идут, как и положено. Юис обзаводится учеником и заявляет, что однажды оставит ему всю клинику.       — Придется начать ходить в госпиталь Святого Мунго, — говорит Том, наблюдая за тем, как Гарри разбивает пузырек в другом конце магически вытянутой комнаты.       Юис усмехается.       — Я буду им гордиться.       К сожалению, Том вынужден согласиться. Гарри, возможно, не хватает тактичности, наработанной Юисом за долгие годы практики, — он злобно смотрит на Тома, когда тот появляется из личного камина для ежегодного визита, — но он хорошо ладит с пациентами, стремится учиться и не испытывает любви к госпиталю святого Мунго, где проходил обучение, но был на практике в клинике Юиса и вернулся туда, получив лицензию. Гарри — гриффиндорец до мозга костей, он верит в доступное медицинское обслуживание для всех. Его разглагольствования полны страсти, очарования и, возможно, морализаторства, но, будучи гриффиндорцем, он не в силах удержаться от этого.       В клинике есть и другие сотрудники, но только Юис лечит Тома, сравнивая его с котом, который убегает, если к нему приближается не тот человек. Вскоре Том позволяет Гарри накладывать на себя чары, ворча о том, что Юис в своем преклонном возрасте тратит на это слишком много времени.       — Теперь ты видишь, — только и говорит Юис и приглашает его на чай. Вряд ли это обычная практика для целителя, но Том тоже далеко не рядовой пациент. Сейчас он старший заместитель, в полушаге от кресла министра.       Гарри присоединяется к ним, нарушая многолетнюю традицию, но Том не возражает. Они обсуждают покупку Юисом небольшого острова на Багамах, созданного волшебниками.       — Я не знал, что вам так хорошо платят, — говорит Том, поднимая бровь.       Юис потягивает чай.       — Я попросил об услуге или двух. Борджин и Берк уже там, все готовят. Может, прогоню обоих. Какая это пенсия, если придется выслушивать их споры.       — Иначе тебе стало бы скучно, — говорит Гарри.       Юис не спорит.       — Вы оба, естественно, будете навещать меня.       — Да! — восторг Гарри очевиден. — Я никогда не был за пределами Британии. Мои тетя и дядя несколько раз ездили в отпуск, но меня оставляли с миссис Фигг, соседкой. А после Хогвартса.. у кого вообще есть время на каникулы во время учебы на целителя?       Том обменивается взглядами с Юисом. Ему всегда хватало мотивации, но он никогда не смотрел на мир с таким же ярким энтузиазмом, как Гарри Поттер. Гарри, который еще в младенчестве потерял родителей из-за вспышки драконьей оспы в восьмидесятых, который с решимостью быка занялся целительством вместе с двумя своими лучшими друзьями (они ушли в другие направления) и который вселяет в Тома странную надежду на следующее поколение волшебников.       Спустя несколько лет Том занимает пост министра магии, но по-прежнему возвращается в ту же клинику в Лютном переулке, хотя уже давно не заходит через парадную дверь. За спиной затихает камин, и Том устраивается в редко используемой отдельной комнате ожидания.       Гарри не заставляет себя долго ждать. Рукава его мантии закатаны до локтей, волосы коротко подстрижены. В одном из недавних писем он говорил, что устал возиться с прической. Ему не идет эта стрижка, но без мешающих волос глаза Гарри очень яркие.       — Я страдаю от недомогания, вызванного любовным зельем, — говорит ему Том. — Вернее, мне так сказали. Это обнаружилось при обследовании в министерстве, но я не чувствую никаких изменений.       Это довольно тревожно. Прошло много времени с тех пор, как Том был подростком, дрожащим от Амортенции. Он образован и талантлив, а его разум — стальной капкан. Но когда он заглядывает внутрь себя, ни одна высшая форма окклюменции не находит в нем искусственно созданной любви.       Гарри хмыкает, произносит заклинание. Его движения стали плавнее с тех пор, как Том впервые познакомился с ним. Наблюдать за его ростом было в удовольствие, даже когда у Тома болело в груди из-за решения Юиса уйти на пенсию.       — Это не то, — бормочет Гарри сам себе. Он произносит еще одно заклинание. Потом еще одно, и только тогда кивает. — Вот оно. Ваш поклонник, похоже, из кожи вон лезет. Авроры уже?..       — В голову приходит пара подозреваемых. Я планировал дождаться, пока зелье попытается меня уломать, чтобы определить, кто это был, но пока оно этого не сделало.       — Хм, — Гарри роется на полке, затем протягивает Тому пузырек.       Том бросает взгляд на этикетку. В этот раз антидот оказывается гораздо сильнее, чем он ожидал.       — Все правильно?       — Приворотное зелье само по себе довольно сильное. Даже если на вас оно не подействует так, как должно, нам нужно будет вывести его из вашего организма, — Гарри садится на табурет и поворачивается лицом к Тому. — Есть два варианта. Либо зельевар не добавил жемчужную пыль, что маловероятно, учитывая силу зелья и опыт, необходимый для приготовления зелья такого уровня, либо...       Том выпивает противоядие. Он доверяет Гарри, но при этом руководствуется клятвой целителя, которую тот дал, и еще более сильной клятвой, которую Том заставил его дать, когда он начал лечить его.       — Юис плохо на тебя повлиял. Обойдемся без драматических пауз.       Гарри наверняка много чего видел и слышал за время своей работы целителем, но Том впервые замечает на его лице смущение.       — Этот класс зелий не действует на людей, которые уже влюблены. Вот и все. Простите… я знаю, что вы человек закрытый. Я и не подозревал, что у вас кто-то есть. Вы об этом не упоминали.       Том готов рассмеяться.       — У меня никого нет. Я женат на своей работе столько, сколько ты меня знаешь.       Давно, еще до того, как Гарри вошел в его жизнь. Те дни кажутся более далекими, чем хотелось бы. Постепенно присутствие Гарри вторглось в жизнь Тома: сначала они обменивались письмами о вечеринке по случаю выхода Юиса на пенсию, потом обсуждали новости о медицинских открытиях, а затем просто так. Романтика никогда не привлекала Тома в той мере, в какой, по мнению окружающих, должна привлекать, но с годами даже самые восторженные романтики поутихли, и Том больше не появлялся в обществе. Остались лишь случайные безумные преследователи.       — Как вы думаете, может ли зелье считать любовь к работе формой любви? — задумчиво произносит Гарри. — Это необычно, но если кому-то это удастся...       Но даже для Тома это уже слишком.       — Нет, на работе я чувствую не бабочек в животе, а удовлетворение от своей силы.       — Значит, кто-то все-таки есть, — говорит Гарри. Сегодня он гораздо любопытнее, чем обычно. Он никогда не спрашивал.       Ландшафт человеческих эмоций часто ставит Тома в тупик, даже учитывая его многолетний опыт, но никто никогда не называл его тугодумом. Как только его внимание привлекает проблема, он тратит немалые умственные силы на ее решение. И в данном случае решение очевидно, хотя и неожиданно.       Возможно, именно так Том Риддл и влюбляется: случайно, не осознавая этого, пока не становится слишком поздно. Юис будет смеяться над ним. Том выстроил свою жизнь под себя, и теперь он должен пересмотреть свои пяти-, десяти- и пятнадцатилетние планы так, чтобы освободить место для этой любви внутри себя, пока она не выветрится из его организма. Но он чувствует, что этого не произойдет. Она укоренилась в нем так же, как укоренялись самые страстные из его навязчивых идей: незаметно, пока не стало слишком поздно.       Том просит Гарри повторить заклинание.       — Все чисто, — говорит тот. — Вы... вы в порядке? Вам что-нибудь нужно?       — Полагаю, ужин — именно то, с чего все должно было начаться, — Том встает и выбрасывает пузырек от антидота в мусорное ведро. — Присоединишься ко мне?       Гарри едва не запинается, торопясь сказать "да". Приятно. Это ощущение смывает неловкость от того, что он не осознал эти чувства раньше. Возможно, это и к лучшему: Гарри проводит ужин, сияя от осознания того, что его любят, а Том наслаждается тем, что видит его таким. Возможно, истинное понимание любви еще не пришло к нему, но это чувство достаточно сильно, чтобы то зелье не сработало. Что еще более важно, Гарри считает это любовью. Гарри улыбается ему, и это добрая улыбка, светлая и теплая.