Undress-код
29 декабря 2023 г. в 15:02
Андресс-код
— Ну а теперь, после утверждения учебного плана, хотелось бы обсудить еще один животрепещущий вопрос. А именно дресс код в нашем уважаемом учреждении. — начал Геннадий Олегович.
Ректор сидел во главе стола. Представительный мужчина с небольшим намеком на седину. Однако, во всем остальном он выглядел на тридцать пять. Хотя сейчас, после инцидента все мужчины выглядят максимум на тридцать пять. Его темно каштановые волосы и карие глаза сочетались с приталенным костюмом цвета бронзы.
— Да, это несомненно необходимо. Особенно сейчас, чтобы гарантировать условия для нормального учебного процесса. Никаких юбок выше щиколоток, никаких брюк гхм подчеркивающих бедра, никаких декольте и откровенных блузок в храме знаний быть не должно! — заявил Болеслав Викторович, зам по научной работе. Сей ученый муж был крупный огненно рыжий усатый дядька в синем пиджаке и брюках в тон.
— Вы правы. Дресс код необходим, в первую очередь для студенток. Уже были случаи недопустимого провокационного поведения на семинарах. Студенты не могут спокойно учиться в такой атмосфере. — добавил Семен Остапович, зам по учебной работе. Довольно пожилой ученый, мог бы уже быть на пенсии, но теперь как и многие радикально помолодел, пусть и чисто внешне. Этот был одет в строгий черный костюм с серебряными запонками.
— Это верно, но все же наши коллеги женщины должны показывать пример студенткам. Дресс код должен касаться не только студенток, но и преподавательского состава. — вторил Болеслав Викторович.
Преподаватели, собравшиеся в лекционном зале перешептывались. Кто-то на задних рядах нервно рассмеялся.
— Я слышу есть мнения в зале? … Нет? В таком случае, предлагаю вынести вопрос на голосование. — сказал ректор. — Итак, кто за введение дресс кода, предложенного Болеславом Викторовичем?
В зале поднялись руки. Преимущественно мужские.
— Шестьдесят восемь голосов за. Отлично! — посчитал зам по научной работе. — А теперь, кто против?
В этот раз поднялись в основном женские руки.
— Сорок один голос. Значит принято. — подытожил Геннадий Олегович.
— Но это же несправедливо, мужчин просто больше! — выкрикнула с места Алевтина — доцентка с химического факультета.
— Вы уж простите, милочка, но демократия так работает. — ответил ректор. — Я бы мог никого не спрашивать и просто принять авторитарное решение.
Ропот в зале стал значительно громче.
— Прошу тишины! — Геннадий Олегович хлопнул по столу рукой.
Между тем со своего места в заднем ряду встала стройная длинноволосая брюнетка в короткой джинсовой курточке поверх красной блузки и обтягивающих джинсах. Она уверенно направилась к лекторскому подиуму, где заседал ректор и его миньоны.
— Эээ Екатерина? Вы хотите высказаться, но мы сейчас не о вопросах молекулярной генетики и вирусологии… Кстати ваш наряд абсолютно не вписывается в культурные нормы и дресс код, который мы только что обсуждали! — возмутился Болеслав Викторович.
— Вас не устраивает моя одежда? — С этими словами она расстегнула пуговицы на куртке, сбросила ее на пол и принялась расстегивать блузку.
— Да, не устра… Что вы себе позволяете? — прокряхтел Геннадий Олегович, поправляя золотистый галстук.
— Ну вот, я снимаю одежду, которая вам не нравится. — Екатерина сардонически ухмыльнулась, расстегивая блузку. Под ней оказался белый лифчик и идеальная грудь, не слишком полная, но в сочетании с изящной талией и плоским животом просто шикарная.
Ректор и его приспешники оторопели и потеряли дар речи.
— Таким как вы не место в образовании и науке! — наконец произнес зам по учебной работе. Он пытался скрыть возбуждение за сердитым голосом и нахмуренными бровями.
— Кому место в науке вопрос очень спорный. У вас, Семен Остапович, костюм солиднее, зато у меня индекс цитируемости выше. — Екатерина выскользнула из кроссовок и начала расстегивать молнию на джинсах.
Семен Остапович поперхнулся, остальные смотрели на стриптиз. Весь зал уставился. Кто с вожделением, кто с ужасом.
— Эээ, а что вы своим, так сказать, перфомансом хотите сказать? — спросил ректор, не отрывая взгляда от упругого зада Екатерины. В этот момент она, покачивая бедрами, стаскивала с себя джинсы.
— Для начала, что не могут мужчины решать, как женщинам одеваться. Или раздеваться. — ответила она, отбрасывая джинсы в сторону. Теперь на ней был только белый комплект белья.
Все трое шишек смотрели на Екатерину, явно гадая — будет ли продолжение. Она тоже рассматривала их, считывая состояние.
Геннадий несколько насупился и принял закрытую позу — ректор явно старался сдержать эмоции, и пока ему это удавалось. Крепкий орешек. Болеслав волновался и теребил ус. Раз нервничает, значит что-то почувствовал и уже забеспокоился. А вот Семен улыбался, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, поправлял галстук и, кажется, совсем поплыл. Его оставалось дожать совсем чуть чуть.
Именно к нему Екатерина и направилась, покачивая бедрами. Зам по учебной работе ошалело пялился в декольте.
— Вам нравится, Семён Остапович? А вы возражали… вижу, что нравится, коли так, не поможете ли мне расстегнуть застежку? — сказала она, плавно разворачиваясь к нему спиной.
Семён Остапович повиновался или по крайней мере попытался. Ему явно не хватало сноровки, да и пальцы его были не слишком твердыми.
— Ладно, тогда я сама. — Она ловко потянулась рукой за спину и ловким движением расстегнула застежку лифчика. Повела плечами, давая бретелькам соскользнуть на предплечья. Снова повернулась к нему лицом, придерживая лифчик ладонями.
— Да, снимайте же его скорее! — разгорячился зам по учебе.
— А как же высокая мораль и честь университета? — Подразнила его Екатерина, наклоняясь поближе к креслу в котором сидел Семён.
Он отшатнулся, вжался в сидение, с шумом вдохнул воздух и зажмурился. Видимо запоздало почувствовал, что вот вот не сможет контролировать возбуждение.
В зале раздался одобрительный гул, а затем на лицо Семена Остаповича опустилась мягкая хлопковая ткань. Пришлось вновь открыть глаза. Перед ним стояла Екатерина в одних трусах. Она чуть наклонилась к нему, и ее грудь оказалсь буквально напротив его лица — достаточно объемная, при этом упругая — отлично держала форму даже без лифчика. Одна чашка лифчика сидела на голове Семена Остаповича на манер кипы, а другая съехала набекрень.
Он потянулся руками к Екатерине, но та отпрянула, так что пальцы замректора схватили только воздух. Он растерялся и одновременно распалился и больше не мог сдерживаться. Послышалось негромкое шипение. Лицо Семена Остаповича расплылось в счастливой улыбке.
— О, дааа. — простонал он.
Зам ректора начал медленно оседать в кресле, плечи его строго черного костюма немного опустились, голова еле заметно накренилась вбок. Его брюки трепыхались от вытекающего из него воздуха, Екатерина даже почувствовала ветерок.
— Что вы наделали?! — возмутился Болеслав Викторович, поправляя свои щегольские усы, а другой рукой свой синий костюм на груди. Голос его дрожал то ли от возбуждения, то ли от страха.
— Я? Я ничего с ним не делала. Он сам. И кажется он абсолютно счастлив. — ответила Екатерина. Она оставила в покое сдувающегося Семёна Остаповича и направилась к первому заму.
Тем временем, многие девушки в зале догадались, что происходит, и тоже начали раздеваться. Мужчины оторопели, вместо того чтобы в ужасе бежать к дверям, они завороженно смотрели — кто на голую Екатерину, кто на раздевающихся коллег.
— Но вы же это спровоцировали! Вы же сами понимаете, что мужчины после Инцидента могут самопроизвольно… да все вы прекрасно понимаете! — возмущался Болеслав Викторович, глядя на полуобнаженную молодую ученую. Причем смотрел он вовсе ей не в глаза.
— Ничего страшного с ним не произошло. Он расслабится, получит немного удовольствия, да некоторое время он полежит в кресле беспомощной резиновой тряпочкой, но мы его обязательно скоро надуем. — ворковала Екатерина, нагибаясь и стаскивая со своих выпуклых бедер трусики. — Уверена, вы в глубине души ему даже завидуете, не так ли? — добавила она.
У Болеслава Викторовича дернулся кадык. Он ослабил узел галстука и постарался отвести глаза от Екатерины, но силы воли ему не хватило, ее сочная попка и гладко выбритая киска притягивали его взгляд. Вожделение побеждало страх, чтобы хоть немного испугаться он посмотрел на второго зама.
Семен Остапович продолжал спускаться и уже терял форму, его руки беспомощно свисали с подлокотников кресла, грудь и живот впали, даже голова начала немного сплющиваться, но по его лицу блуждала такая блаженная улыбка.
— Нет, я… я не завидую. — соврал Болеслав Викторович. — Я глубоко возмущен и шокирован вашим поведением! — он сжал свои надутые воздухом кулаки и немного подался вперед, привставая из кресла.
Тем временем трусики Екатерины упали на ее щиколотки, она шагнула из них — теперь абсолютно нагая. Сжимая в руках свои белые трусики она сделала еще один шаг к заместителю ректора и мягко толкнула его. Ее пальцы коснулись его выпуклой надутой груди сквозь ткань светло кремовой рубашки
— Сядьте! — строго сказала она. Болеслав Викторович повиновался. Его взгляд при этом скользил вниз от ее губ, подбородка, сквозь ложбинку между грудей, вдоль плоского живота к гладко выбритому лобку.
— Хорошо, хорошо, только не трогайте меня, а то я уже почти… — лепетал первый зам.
— Не трогать? Это немного усложняет задачу. Но лишь немного. — усмехнулась Екатерина и бросила в лицо Болеслава Викторовича трусики. Он схватился за подлокотники кресла, сделал глубокий вдох, пытаясь сдержаться. И зашипел. Его выражение лица плавно изменилось: напряженная гримаса превратилась расслабленную блаженную улыбку. Синие идеально отутюженные брюки первого зама не скрывали его возбуждение, а теперь затрепетали от струи воздуха дующей из его естества.
— Твою ж маааать. — простонал Болеслав Викторович, закатывая глаза.
Между тем ситуация развивалась и в зале. Несколько преподавательниц и ученых были уже голыми или в одном белье. А мужчины вокруг них тоже начали сдуваться. Из зала до Екатерины доносились шорохи одежды, смешки, стоны и целый хор шипящих звуков. Кто-то из коллег мужчин с удовольствием поддался соблазну. Другие сопротивлялись и сдерживались. Геннадий Олегович относился ко вторым. Он схватился за голову и молча наблюдал весь происходящий бардак. Глаза его скользили по обнаженным телам научных сотрудниц и доценток, на саму Екатерину он старался не смотреть. Ему это удавалось, пока она не подошла вплотную и не загородила собой весь зал.
К этому моменту второй зам уже был готов — от него остался черный костюм с серебряными запонками и беспомощая куча смятой резины лежащая в кресле. Первый зам только начал оседать и терять форму и способность держаться прямо. Вместо того чтобы тихо спускаться сидя в кресле он зачем-то попытался встать и пойти за уходившей Екатериной, но лишь наклонился вперед и сделал пару шагов, вес его солидного пиджака потянул его дальше вперед и вниз, так что Болеслав Викторович беспомощно шлепнулся на пол и продолжил спускаться в таком жалком положении. Миньоны были повержены, оставался лишь главный босс.
— Что же вы наделали, Екатерина? — прошептал ректор. Он пытался отвести взгляд от ее округлых форм, но глаза предательски сами возвращались к ее груди, а если не к груди, то хуже того — к нижним губам.
— А что я наделала? Небольшой урок о том, что не надо пытаться контролировать женщин, если не получается контролировать себя. Только не надо драмы, никто не умер, все получили удовольствие. Мы вас всех разумеется чуть позже надуем… — Екатерина перешла на горячий шепот, оперлась руками на подлокотники кресла ректора, ее лицо оказалось напротив, ее грудь была совсем рядом, практически касаясь сосками галстука ректора.
— Нет! Я не поддамся на это. — Геннадий Олегович вжался в кресло.
— Почему? Вашим замам понравилось. Вы даже не знаете от чего отказываетесь. Придется немного помочь вам раскрепоститься — Екатерина схватила его левой рукой за золотистый галстук, выпрямилась и подтащила к себе. Для крупного широкоплечего мужчины он был весьма легким, что, впрочем, обычное дело для большинства взрослых мужчин после Инцидента.
Как был, полусидя, с согнутыми коленями ректор был вытащен из кресла и его лицо оказалось на уровне подбородка Екатерины.
— Раз вы такой стойкий оловянный солдатик, я знаю где вы пригодитесь. — сказала она и провела свободной рукой по каштановым волосам ректора. Потом начала мягко, но уверенно подталкивать его вниз. Губы и нос ректора скользили по шее, затем по груди Екатерины, но она продолжала подталкивать его все ниже, пока Геннадию Олеговичу не пришлось встать на колени.
— А теперь лижите, Геннадий Олегович. — скомандовала Екатерина, и для убедительности чуть сдавила его упругую голову ладонями.
Сначала он немного промахнулся языком. Пришлось подсказывать и направлять:
— Чуть выше, чуть левее, так хорошо, языком глубже… да, вот так, продолжайте, главное пока раньше времени не сдувайтесь, дааа…
Люди из зала на какое-то время отвлеклись от своих собственных шоу, чтобы посмотреть на Екатерину. Но ее мало волновали взгляды коллег, она немного запрокинула голову и постанывала от удовольствия. Руками она сжимала голову ректора, причем чем сильнее заводилась, тем сильнее сжимала.
А когда она кончила, практически сплющила, дополнительно сдавив его бедрами.
— О даа… Вы были бесподобны. Теперь можете сдуваться. — шутливо разрешила Екатерина.
Так или иначе, ее слова уже обладали для него какой-то гипнотической силой. Геннадий Олегович охнул и зашипел. Екатерина еще несколько секунд держала его, чувствуя, как этот высокопоставленный дорого одетый мужчина сминается в ее крепких объятиях. А потом мягко оттолкнула его, позволив ректору осесть на пол. Как и все предыдущие ее жертвы, он блаженно улыбался, перспектива совсем скоро стать абсолютно беспомощной кучкой резины его видимо уже мало волновала.
Большинство мужчин в зале были уже сдуты или сдувались. Декан физик оказался неожиданно стоек к соблазну, но доцентка с кафедры биосинтеза подло задрала его свитер, а ее коллега в это время просто вытащила затычку из клапана в пупке физика. Таким бесчестным образом вскоре были повержены все оставшиеся мужчины.
Екатерина тем временем уселась голой попой в ректорское кресло, положила ноги на бронзовый костюм Геннадия Олеговича, пододвинула к себе микрофон и продолжила собрание:
— Дорогие коллеги, а теперь давайте проголосуем за отмену дресс кода. Поднимайте руки, кто за отмену. Так… тридцать девять голосов. Принято единогласно.