***
Доехали мы к его квартире, и сказать, что я не рада — абсолютно то же самое, что соврать. Я люблю это место, да. — Может, что-нибудь приготовим? — всё-таки озвучиваю свою идею, потому что хочется помимо еды ещё и провести с ним побольше времени. Люблю я Дениса — как и он меня. — А что бы ты хотела? — Ну и вопрос задал… — Улыбаюсь. — Я хочу… м… брауни. — Шоколад отлично сочетается с вином, считаю, это третий повод выпить. — А первые два какие? — удивляюсь и опять улыбаюсь уголками губ вниз. — Ну, первый — моя невероятная любовь к тебе и желание отметить это. Второй — канун нового года. Надо понемногу раскачиваться перед новым этапом жизни, — он хихикает. — Господи! Ты из тех, кто считает, что новый год — это что-то невероятно новое? Ты ещё, небось, и итоги года подводишь. Дени-и-ис… Теперь он уже не хихикает, а понемногу начинает заливаться смехом. — Я свою бывшую цитирую, не боись, вспомнил просто, — он прям очень открыто улыбается. Во все тридцать два зуба. — Дурак, — вздыхаю и поворачиваюсь обратно лицом к большому дому, где и проживает Денис. — Получается, в магазин? — всё ещё смотрю на большое здание, приподняв голову. — Да. Не думаю, что у меня хотя бы шоколад есть. Пошли. Он хватает мою руку в свою и тащит меня в магазин в ста метрах. А я всё ещё втыкаю на это огромное и, кажется, бесконечное здание.***
— Ты уверен, что нам это надо? — Нам — нет, мне на потом — да. — И кладёт в тележку какой-то дорогой вискарь. Не знаю, не всматривалась. — Что мы пьём? Саперави, каберне фран или совиньон, может, вообще что-нибудь из семийона? — спрашивает. — Фран, конечно! Ты же знаешь, этот малиново-ежевичный вкус — мой самый любимый. — После такой преданности и невероятной любви я буквально уверен в том, что ты не изменишь. — Дурак! Дурак ты, Денис! Мы посмеялись, и он ушёл в отдел алкоголя. А я ведь и в правду не изменю.***
Зайдя в его квартиру, меня сразу торкает запах ёлки и сырости. Отопление ему всё ещё не включили, а ведь пора бы. Вторая картина в коридоре всё ещё висит криво после нашей ссоры — когда всё, что не разбивалось, летело вниз. Моя джинсовая куртка, которую мы вместе разрисовывали красками для граффити, висит у прихожей. Один кед — тоже мой. Справа кухня, где он в первый раз сжёг лапшу, а во второй — сделал её вкуснее чем в элитном мишленовском ресторане. Параллельно чёрному столу — балкон. Старый, но со своей определённой энергетикой. Мы там впервые курили вместе. Я ещё отдирала краску, отставшую от железных перил. И спальня вдоль коридора. Вот там много чего происходило. Снимаю чёрные угги и слышу шмыганье носом. — Это что только что было?.. — Поворачиваюсь к нему и смотрю в глаза. — Сопли. Риторический вопрос. — Как ты умудрился заболеть прям перед новым годом? Денис, ну что ты так безответственно относишься к своему здоровью! Я ведь говорила хотя бы шарф надеть, если ты без шапки. Я теперь знаю, что мне просить у Деда Мороза тебе под ёлку. Господи, ну как так можно… От мамы это у меня. Совесть не позволяет сидеть на месте, когда кто-то болеет. От этого я и злюсь. Да и в целом, как можно было не надеть шарф! В такую-то погоду! Эх, Денис. — Я надеюсь, у тебя капли хоть есть? Он отрицательно качает головой. Ну что же это такое! Я начинаю рыться в карманах, а затем в сумке. Спустя минуты две я всё же нашла под большим количеством ненужного искомое. Так радостно по отношению к маленькой вещице я давно себя не чувствовала. Не хотела бы я идти в ближайшую аптеку ради этого в такую погоду. Не люблю зиму. — Это же просто сопли, ну что ты так заморачиваешься. Аль, мне кажется, в таких мелочах я тебя не пойму никогда. — Вот сейчас, пожалуйста, не возмущайся. Ден, буду злая. Держи. Капай. Я чай тебе сделаю. Уже вижу, как кашлять будешь. Он лишь возмущённо простонал и в очередной раз пожаловался на моё беспокойство о его здоровье — представляете! Теперь если твой любимый человек о тебе заботиться, это «фигня полнейшая. Организм бы сам справился. Иммунитет хороший». Ага. Я заварила травяной чай, который нам передала его чудесная мама и достала какое-то печенье. — Пей и ешь. Сегодня мы без алкоголя и брауни. Будешь под одеялом смотреть со мной Гарри Поттера и пить чай. Твоя мама знает толк в травах. Я тебе мандарины чистить буду, хочешь? — Ну чистить мандарины это уже больше чем любовь, — он, хоть и раздражён моим беспокойством, всё равно поддаётся себе и шутит как обычно, — а на алкоголь я уже был настроен. — Ты не будешь совмещать вино и чай в своём желудке! Я против. Он вздыхает и драматично закатывает глаза. Смешной. Наливаю себе чай в смешную кружку с медведем и сердечком. Жую печенье — к слову, ужасно крошащееся. Дешёвое, но внезапно вкусное. — Ты ёлку поставил, нарядил? Я тебе уже говорила, что мой арендодатель забирает у меня квартиру под новый год. Праздновать будем у тебя, — говорю набив рот печеньем, понемногу хлебая очень горячий чай. Он не отвечает — лишь ехидно улыбается, потому что тоже напихал в себя выпечку. Я открываю пачку чапмана и беру сигарету. Зажимаю между зубами и иду в спальню. Открываю дверь и вижу самое лучшее место для любимчика нового года. Ёлка пышная и вся жёлтая от гирлянд, окруживших её. Они настолько яркие, что даже сама комната блёкло-жёлтая. У ёлки стоит зелёный гном, маленькая деревянная лошадка и коричневый мишка. Похожий на того, который на кружке. На кровати лежит игрушка Деда Мороза, на тумбочке — свечки-ангелы и обычные круглые белые. На один верхний угол телевизора — который напротив большой кровати — смешно закинут большой красный носок. Выглядываю из-за двери и с улыбкой говорю Денису: — Я от слова совсем не верю, что ты сделал это сам. — Считай, семьдесят процентов всего нового, что ты там увидела, сделала мама. Носок мой. — Я хочу забыть про идею готовки после увиденного. Давай просто закажем что-нибудь и реально будем смотреть Гарри Поттера. Я опять иду к нему и включаю вытяжку. Курю. Мы смотрим друг на друга и лыбимся без остановки. Ощущение, что сейчас скулы сведёт. Больно уже. — Пошли, — он допивает чай и берёт меня за руку. Я в спешке тушу окурок о пепельницу и плетусь за ним. Мы заходим в эту полную жёлтого света комнату, он закрывает дверь, поворачивается ко мне и ухмыляется уголком губ. Я всё так же не могу сдержать улыбку. Притягивает к себе за талию и целует в губы. Нет, сначала он чмокает, неудачно попадая куда-то в угол верхней губы, а затем уже страстно целует. Делает это уверенно. Очень. Языком играется. Наклоняет голову вправо и подталкивает меня назад. Ноги теряют контроль, и я падаю на эту мягкую кровать, в итоге сев. Всё ещё целует. Целует умело, жадно, жарко. Руку с талии запускает под свитер, поднимает выше и добирается до груди. Я отрываюсь от него, чтобы снять мешающую одежду. Снимаю, и он опять касается своими губами моих. Покусывает, а рукой гладит тело. Вверх-вниз. Снимаю бюстгальтер и кидаю его Денису в ноги. Он опять наклоняется ко мне, и я падаю уже полностью. Запускаю руки в волосы и вожу ногтями. Медленно. Медленно, но так уверенно, что мурашки пробегаются по рукам. Глажу его волосы, а как входит — сжимаю в кулаках. Входит понемногу, нежно, аккуратно. Даже поцелуи стали более нежными. С каждым разом всё глубже и глубже. Делает это очень хорошо. Знает, в каком темпе нравится. Когда надо сбавлять скорость, а когда входить по самое не могу. Любит играть с этим. Он выходит полностью, а спустя две секунды опять вставляет. И делает это резко. Играет. Резко-плавно, медленно-быстро. Дениса Алина любит, Алине Денис нужен, как и Денису нужна Алина. И секс хорош только с ней. Алина единственная, кто так отдаётся. Отдаёт всю себя. Денис любит Алину, и любит играть с ней. Любит игры в сексе, доминировать любит. Все эти женские стоны, которые вырываются каждые минуту-две любит. Он любит в ней всё. — Ляг дальше. Подбираюсь ближе к центру кровати, а Денис смотрит на меня. Внизу живота всё горит, голову затуманили страсть и любовь. Настолько слились воедино, что ничего вокруг не попадает во внимание. Не слышно машин на улице, ветра и даже кровати, которая, бывает, скрипит. Счёт времени потерян. Сейчас только он и я. Его имя и моё. Денис и Алина. Он спускается ниже. Руками гладит внутреннюю часть бедра. Ладони его горячие, сжимают ногу. Бегают они, мурашки вызывают. Ладони тоже играются. Накрываю его руку своей и закрываю глаза. Голова даже немного кружится и теряется, тяжелеет и прислушивается. Ден целует ноги, и с каждым поцелуем приближается к лобку. Он играет языком, но уже не во рту. Денис водит им вверх-вниз, проникает внутрь, напрягает и расслабляет. Даже слюнки пускает для более мокрого эффекта. Клитор покусывает, целует. И жадно. Всё жадно делает, очень жадно. Хрипло стонет там, внизу. Тихо. Очень тихо, но слышно сейчас только его звуки. Вслушиваться хочется только в него и отвечать только ему. Его стоны такие грязные, даже в какой-то степени агрессивные, но он нежен. Очень. И это возбуждает, наполняет любовью, бешеной и грязной любовью. О такой животной любви только животные и знают. Грязная, горячая, страстная, неправильная любовь. И если бы у такой любви были амбассадоры — это точно были бы Денис и Алина. Денис и Алина. Он и она. Денис и Алина. После такого секса эхом хочется кричать наши имена. Денис и Алина. Такие грязные, интимные и неправильные. Тайные, скрытые и горячие. О такой любви знают только Денис и Алина, и занимаются ею только они. Денис гладит меня по голове, а я лежу на его груди. — Гарри Поттера смотрим?