Девятый Вал

И ветер гуляет в моей голове, Но без ветра не грянешься с высоты. Я мог бы прикинуться человеком, Хотел бы любить такую такого, как ты. (с) Немного Нервно – "Дело идёт к декабрю"

Роберт восстал против короны в 282-ом году от Завоевания Эйегона, и два года спустя, в 284-ом, восьмилетний Ренли стал владыкой Штормовых земель. В 293-ом ему исполнилось шестнадцать, и он достиг совершенных лет. Станнис не видел нужды беспокоиться о младшем брате: прежде третьего сына ждала неопределённость, но при должном усердии маленький лорд Штормового Предела проживёт безбедную жизнь. Станнис же отправился на Драконий Камень, разочарованный донельзя решением Роберта. Обгладывая свою обиду, он нисколько не задумывался, что чувствует по этому поводу Ренли. "Скучал по мне, правда?" – он листал многочисленные счета фамильного поместья. Новость взбудоражила Станниса. В целом мире он мог с уверенностью назвать лишь одного человека, который тоскует по нему – его дочь, Ширен. Ласковое, но печальное дитя. Селиса почитала мужа, как героя, но едва ли привязана к самому Станнису. Её вера граничит с помешательством. А Ренли… Около восьми лет они провели в разлуке, – не поздно ли начинать сначала? Неужели Ренли действительно ждал его? Стоило черкнуть ответ на письма Ренли, укорил себя Станнис. Или даже проведать мальчишку – от Королевской Гавани, где он служил мастером над кораблями, до Штормового Предела всего несколько дней верхом. Но в те времена Станнис категорически не желал лицезреть родное поместье. Он и сейчас-то порой чувствовал себя не в своей тарелке. С виду замок остался прежним, но Станнис то и дело отмечал произошедшие перемены: во дворе, в чертоге, в покоях родителей. На псарне снова появились собаки, в конюшне стояли лошади, – прежде и тех, и других съели голодающие обитатели замка. Сменились лица: по приезду король не узнал почти никого из челяди, а слуги не признавали его. Дом, куда он так стремился вернуться, изменился, утратил целостность. По иронии судьбы, бывшую комнатку Станниса на третьем этаже занимал бастард Роберта. Единственной постоянной величиной оставался Ренли. Брат сидел рядом, глазея в окно со скуки. Влажные после купания волосы, забранные назад, промочили воротник; Ренли прихватил пряди слева неброской заколкой. Чистая, мягкая кожа открытой шеи манила прижаться губами, но на ней и так темнели следы поцелуев. Нужно было заставить Ренли надеть дублет со стоячим воротником. Свободно распущенные волосы с правой стороны отчасти скрывали срам, но горничные наверняка обратили внимание, пока купали хозяина. Да и девица Тарт охраняет сюзерена не хуже сторожевого пса. Что если она догадывается? Бриенна самоотверженно исполняла любые поручения десницы, и Станнис заподозрил её в нежных чувствах к брату. Известно ли об этом Ренли? Бриенна следовала за ним всюду, и сейчас она устроилась вместе с Брайеном в углу библиотеки; вдвоём они изучали ветхую, но подробную карту Королевской Гавани. Мейстер Юрн вполголоса учил Девана грамоте. Серый кот свернулся калачиком на краю стола. Пока Ренли взрослел, обязанности лорда-протектора лежали на плечах Кортни Пенроза, и тот ответственно подошёл к должности. Он исправно собирал доходы, покрывал убытки, вёл счета расходов по хозяйству, готовил припасы впрок. Управление крупным поместьем требовало изрядных навыков, включая знание закона и счетоводства. Доходы Штормового Предела происходили от земли, сдаваемой в аренду; от причалов, мостов, пастбищ и мельниц; выдачи разрешений на добычу янтаря, пушнины и древесины в Дождливом лесу. Ренли и с управляющим повезло сильнее, чем Станнису. Кастеляном на Драконьем Камне служил сир Акселл Флорент; он приходился младшим братом лорду Алестеру и родным дядей королеве Селисе. Человек невзрачный, бочкообразный и кривоногий, он не являл собой образчик благодушия и высокой чести. Станнис терпел его в угоду супруге, – кто-то должен заниматься делами лена, пока он служит в столице. Несмотря на подхалимство кастеляна, Станнис подозревал, что часть доходов Акселл кладёт в карман, – должность располагает. Сир Кортни, рыцарь по своей природе, а не только по званию, более талантлив и честен. – Роберт пользовался доходами до твоего совершеннолетия, верно? – заметил Станнис, подробно изучив записи Пенроза за первые девять лет. – А как же ещё, – пожал плечами Ренли. – Это же Роберт. Согласно закону, средствами несовершеннолетних ленников пользуются их покровители, и за право опеки над "прибыльным" сиротой порой разгорались нешуточные споры. Единственной обязанностью опекуна являлась защита воспитанника. Едва ли Роберт преследовал корыстные цели, поставив маленького брата во главе Штормовых земель взамен среднего, но, тем не менее, охотно пользовался выгодой. Он изымал практически все накопления сверх необходимых трат на содержание замка. "Проклятье, Роберт, это грабёж чистой воды", – Станнис нахмурился, придвинул ближе светильник и раскрыл книгу, датированную 293-им годом. – Что за средства на дорогу? – поинтересовался он, изучив длинную статью расходов. – Лошади, обозы, слуги… – Покажи-ка. Ах да, в том году я праздновал совершеннолетие, – Ренли улыбнулся воспоминаниям. – Я объехал владения от Пергаментов на севере до Ночной Песни на западе. Там, в поющих башнях, я повстречал Брайса, и мы крепко сдружились, а в Вороньем Гнезде я познакомился с Гюйардом Морригеном и его братьями. Гюйард почти мой ровесник, всего на пару лет младше, и мы втроём частенько развлекались вместе в Королевской Гавани, помнишь? А во время той поездки я видел руины Летнего замка на границе Дорнийских Марок, бродил по разрушенному чертогу и слушал эхо, отражённое от почерневших стен. Я побывал в Каменном Шлеме, в Колосьях, Чёрной Гавани и Скорбном Городке. Объехал месторождения янтаря и Дождливый лес. Там царит такая глубокая тишина, что возникает ощущение, будто ты провалился в бездонную яму. Изумрудная зелень поглощает даже самый громкий крик. Напоследок я посетил острова Тарт и Эстермонт на юго-востоке. Эстермонт меня разочаровал, по правде, – он сырой, ветреный и начисто лишён всякого очарования. Цареубийца именовал тамошний замок, Нефрит, Зелёным Дерьмом, и тут я вынужден с ним согласиться. Только не говори лорду-дядюшке, ладно? Так вот, когда мы огибали мыс Гнева на обратном пути, нас настиг шторм… Пока Ренли рассказывал, красочно жестикулируя, Станнис старался подавить обиду и недовольство, подтачивающие сердце десяток с лишним лет. Много воды утекло с тех пор, как Роберт взошёл на Железный Трон, и грядущие дни сулили крутые повороты в истории Семи Королевств. Они с Ренли выступают заодно, – вот о чём следует помнить. Чтобы заняться хозяйственными нуждами, Станнис выбрал библиотеку по соседству с комнатой мейстера. Хриплое карканье ворон и запах старинных книг дарили ему покой и возможность привести в порядок растрёпанные чувства. Он пролистал несколько желтоватых сухих страниц, исписанных убористым почерком Пенроза, стараясь отвлечься от утренних волнений. Девизом дома Пенрозов значилось "Запишем наши деяния", но вместо этого сир Кортни исправно описал деяния своего сюзерена. Доходы из года в год не сильно разнились, а описание расходов заметно изменилось с тех пор, как Ренли обрёл независимость от Роберта и кастеляна. Изысканный бархат всех оттенков радуги, расписанная узорами парча, перины и меха, великое множество модных нарядов, украшения с драгоценными камнями, охотничьи птицы, породистые кони, вазы с изящной росписью, кубки с искусной резьбой; наконец, длинный перечень оружия, которым Ренли едва ли умел управляться. Счета со схожими наименованиями перетекали из одной книги в другую. Превосходные рыцарские доспехи, заказанные у Тобхо Мотта в прошлом году, обошлись Ренли аж в три тысячи оленей, его вороной жеребец – в две. Визит Станниса с войском стоил младшему брату не одну тысячу золотых драконов, но молодой Штормовой лорд и ранее частенько баловал себя и гостей зваными ужинами и пирами. – Одного не могу понять, – распахнув последнюю из книг на чистой странице, Станнис обмакнул гусиное перо в чернильницу и вывел два столбика чётких цифр, чтобы подвести итоги на текущий момент. – Ты никогда не страдал чревоугодием. Откуда такая тяга к изобильным трапезам? Ренли сдул чёрную прядку, упавшую на лоб. Он вёл себя тише обычного, и Станнис подумал, что они порядком измотали друг друга. Даже без учёта вспыхнувшей страсти, их склоки и последующая искренность отнимали немало сил. – Когда кругом царят веселье и смех, мне тоже весело, – Ренли подбрасывал золотую монетку. – Не так одиноко, что ли. Станнис стиснул зубы. Значит, чрезмерными тратами брат спасался от одиночества? – Ты же только что рассказывал о своих замечательных друзьях. Карон, Морриген… – Я и не надеялся, что ты поймёшь. Ренли отвернулся и приподнялся с лавки, но Станнис, неожиданно для себя, ухватил его за плечо и рывком усадил обратно. – Сиди. К его удивлению, Ренли подчинился, сложив локти на столе и опустив голову в обиженно-задетой манере. Бриенна, чтоб её, уставилась на короля в упор, поджав пухлые губы, но смолчала. Какого снарка Ренли везде её за собой таскает? Станнис крепче сжал пальцы на плече брата, будто утверждая право на него. Притихший Ренли не шелохнулся, и Бриенна первой отвела глаза. Станнис с неохотой убрал руку. Ему и в голову не приходило, что у общительного, обаятельного Ренли может поселиться пустота в душе. Чья это вина – его или Роберта? Озабоченный собственным сиротством, Станнис никогда не думал в таком ключе о Ренли: тот не знал родителей, чтобы скорбеть о них, в его распоряжении имелись старшие братья и Штормовой Предел. Его любят знаменосцы и тепло приняли в Хайгардене. О каком одиночестве может идти речь? – Ну, чего тебе? – ершисто спросил Ренли. Он давно вышел из детского возраста, но надулся сейчас, как мышь на крупу, и оттого показался Станнису очень юным, младше своих лет. В столице Ренли не позволял себе слабости; он носил маску золотого мальчика и повесы, и Станнис долгое время не встречал его искренности. Но пребывание в фамильном замке, где оба провели детство и отрочество, побуждало обратиться к прошлому. За привлекательным обликом молодого мужчины угадывался ребёнок, которого Станнис знал когда-то: "Возьми меня с собой на охоту. Я не стану жаловаться, обещаю. И мешать не стану". "Ты слишком мал. Мне некогда следить за тобой. Поговорим, когда тебе исполнится хотя бы восемь". Станнис так и не исполнил обещания. Не впервые его посетило нелепое желание держать младшего брата при себе, опекать его. Абсурд. Разве Ренли нуждается в его заботе? Он посмеётся над Станнисом, только и всего. Но отчего тогда он выглядит таким… сломленным? Несмотря на насупленные брови и прикушенную губу, в глубине глаз Ренли затаилась неподдельная горечь. Мейстер Крессен когда-то пытался примирить повзрослевшего воспитанника с ближайшими родственниками, но гордость не позволяла Станнису искать пути к сближению. Роберт любил как родного брата своего милого Неда Старка, о чём Станнису неоднократно доводилось слышать, а Ренли… С кем провёл юность младший из его братьев? Сколько мгновений жизни Ренли он бесповоротно упустил? Первый выстрел из лука "в яблочко", страдания над арифметикой, тяжесть стального меча в руке вместо деревянного, смена пони на коня, ломка голоса, приветственные крики на турнире, пушок на верхней губе… О скольких происшествиях Станнис даже не догадывается? Неужели первый поцелуй Ренли принадлежал мужчине? Золотому плащу в Королевской Гавани или кому-либо ещё? – Поэтому ты связался с Тиреллами? Веселья ради? – резко спросил Станнис. – Ну… – Впрочем, теперь это неважно. Забудь. Памятуя о недавних ссорах, Станнис сдержал злость и ревность, но с трудом подыскивал слова. Вероятно, именно это имел в виду контрабандист, советуя чаще беседовать с Ренли? Ободрять и направлять? – Ты Баратеон, вот о чём тебе следует помнить. – Ага, – безрадостно откликнулся брат. – Толку-то? Нас осталось всего двое. Трое, считая Ширен. – Достаточно, – отрезал Станнис. – Не ты ли говорил, что нам следует держаться друг за друга? Ренли наконец-то взглянул на него. Как будто бы с надеждой. Что он уповает услышать? – Ты можешь рассчитывать на меня. Я тебя не оставлю. Взамен я жду надлежащей верности. Это ясно? – Уяснил, – Ренли, наконец, слабо улыбнулся. – Ты обещал, Станнис. Короткий разговор потребовал от короля изрядной выдержки. Он давно отвык проявлять заботу по отношению к ближнему, а утешать тем более не умел. Но, как он надеялся, усилия принесут плоды. Ренли тронул его за локоть и пробормотал на ухо: – Верности, да? Я так и думал, что ты не терпишь измен. – Ренли, – двусмысленность высказывания сбила Станниса с толку. – Я говорил вовсе не об этом. – Я знаю, братец, – брат невинно улыбнулся. – Просто шучу. Не со зла. "Ренли неисправим, – решил Станнис, возвращаясь к счетам. – Но хотя бы уже не так подавлен". – Ты сознаёшь, что Пенроз едва сводит концы с концами? – Штормовые земли не отличаются плодородием, а их население малочисленно, – Ренли вернулся к игре с монеткой, и золотой лихо проскакал по его костяшкам. – Да ты и сам знаешь. А теперь ещё и война, ужасно затратное занятие. – Может быть, но дело не в этом. По молодости, ты пренебрегаешь владениями. Между тем, сохранение угодий и поддержание их в должном порядке составляет твоё богатство. Земля служит источником дохода более надёжным, чем походы и битвы. В Штормовом краю Ренли мог устроиться всяко лучше, чем Станнис на Драконьем Камне. Помимо тех, кто окружал их сейчас, лорду Штормового Предела присягнули на верность Сванны из Каменного Шлема, Селми из Колосьев, Феллы из Фелвуда, Транты из Серой Виселицы, Грандинсоны из Живописного замка, Дондаррионы из Чёрного Приюта. Столько вторых имён и замков, что язык заплетается. Под властью Станниса лежали острова Клешня и Дрифтмарк, небольшой портовый городок Приветная Бухта, где обитали Санглассы, и маяк на Остром мысе, принадлежащий Бар-Эммонам. Пальцев одной руки хватало, чтобы пересчитать лордов Узкого моря. В казну Драконьего Камня шли торговые, портовые и таможенные сборы, но сам остров крайне скуден. Единственное, что у Станниса имелось в избытке, – это обсидиан, драконово стекло, что лежало слитками, глыбами и пластами в старых выработках под горой. Но на что он годен? – Сколько должна корона за прошлый год? – Около шести миллионов драконов к турниру в честь нового десницы, – Ренли раскрутил монету на столе как волчок. – Три миллиона Ланнистерам, а остальное – Тиреллам, Железному банку Браавоса и тирошийским торговым картелям. По-моему, в последнее время Мизинцу пришлось занимать даже у церкви, и жирный верховный септон сдирает с казны огромные проценты. – Роберт, чтоб его, – Станнис скрипнул зубами. – У тебя появится возможность научиться разумной трате средств, когда мы будем возвращать его долги. – Каким, интересно, образом? Ты продашь свой флот? – фыркнул Ренли. – Это великая жертва, но ты прав, боевые галеи стоят порядочно. – Мой флот?! – поперхнулся Станнис. – Я скорее тебя продам в Юнкай! – Я пошутил! Правда, пошутил. И ты кривишь душой: ты меня не продашь, – смело заявил Ренли. – Так может поступить только безразличный, равнодушный человек. "А я, значит, неравнодушен? – снова эти дразнящие, игривые намёки. – Как же он несносен". – Ренли, имей совесть, – сдержанно отозвался Станнис. – М? – брат с ухмылкой смотрел на него, синие глаза светились детским восторгом. Алчный зверь, свернувшийся кольцами под рёбрами, шипел: "Овладей им, сделай своим, не упускай шанс, ты же хочешь этого". Судорожно вздохнув, король окинул взглядом зал. Попытка привлечь посторонних, чтобы держать Ренли в узде, провалилась. По счастью, их тихая беседа не привлекала особого внимания. – Дай-ка мне, – брат забрал перо из его руки, перевернул исчерканную цифрами страницу и склонился над столом. Перо скрипело по бумаге. Станнис питал глубокие сомнения, что Ренли занимается счётом: его рука выводила короткие фразы. Когда он возвёл глаза к потолку, будто в поисках вдохновения, Станнис, не совладав с любопытством, заглянул через его плечо. Паршивец закрылся локтём. – Чем ты занят? – Терпение, мой король. Я ещё не закончил. – Покажи, – потребовал Станнис. Ренли послушно убрал руку; размашистые угловатые буквы кренились влево. Станнис медленно прочитал: "Ты ярость бури и сталь клинка Взор цвета шторма душу пленяет Но тяжесть короны твоей не легка И чувство взаимное не согревает". Он смутился, потёр лоб, ёрзая на скамье. Как это понимать? Ему в голову закралась дурацкая мысль, что Ренли с ним заигрывает. Да ведь так оно и есть. Стихосложение входило в список искусств, обязательных для всякого уважающего себя рыцаря, наравне с верховой ездой, владением мечом и копьём, плаванием и охотой. Что ж, в седле Ренли держится уверенно, но Станнис не девица, чтобы посвящать ему стихи. Брат, задумавшись ненадолго, продолжил письмо: "Томление сердца манит ко дну Увидеть желанное, что в море сокрыто Цвет глаз дорогих – глубокую синеву И затеряться среди кораблей разбитых". Терпеливо дождавшись окончания, Станнис шумно выпустил воздух из лёгких. Он даже не стал заострять внимание на ошибки в грамматике. – Балуешься, – сдержанно буркнул он. – И рифма хромает. – Так и я не менестрель, – засмеялся Ренли. – Хочешь, чтобы я сочинил балладу в твою честь? – Упаси Рглор, – Станнис вчитался в стихотворение, выделяя смысл. – Не понимаю. Ты что, утопишься, если я не отвечу тебе… "Взаимностью?" – он не рискнул произнести это слово вслух. Ренли расхохотался. Бриенна вскинула голову, но залилась краской и поспешно уткнулась носом в карту, когда сюзерен подмигнул ей. "Он с такой лёгкостью покоряет сердца", – обеспокоился Станнис. А ведь Ренли прав на его счёт: он действительно ревнив. Но не соревноваться же с Бриенной Тарт? Это просто смешно, а Станнис и без того чувствовал себя на редкость глупо в этот день. – Не волнуйся, это образно. Но всё равно, оставь себе. Я настаиваю, – Ренли подписал сочинение коротким "Лионель". – Что это значит? – Послания такого рода нельзя подписывать своим именем, а ты как думаешь? – Ренли понизил голос. "Послания такого рода… Любовные?" Станнис никогда не думал о Мелисандре, как о любовнице, заранее обозначив, что их грешная близость, по её настоянию, – вынужденный шаг на пути к победе. Но Ренли… Король поёжился; ему казалось, шёпот указывает на непристойные обсуждения. Прислушиваются ли к их беседе мейстер, девица Тарт, оруженосцы? Прежде ему не доводилось скрывать интриги, и Станнис ощущал тонкий, хрусткий лёд под ногами. – Лионель Баратеон, помнишь его? Он когда-то владел Штормовым Пределом и носил прозвище Смеющийся Вихрь. Да ты лучше меня знаешь, – громче заговорил Ренли. – Мне подходит, я думаю. Что скажешь? Согласно семейным преданиям, Смеющийся Вихрь прославился во всех Семи Королевствах, а прозвище заслужил громким хохотом во время турниров, что сделало его любимцем простого народа. Из-за разорванной помолвки с домом Таргариенов, Лионель поднял мятеж против короля Эйегона V Невероятного и объявил себя новым Штормовым Королём. Мир восстановился лишь после того, как рыцарь Королевской гвардии одолел Лионеля в честном поединке, а король отдал младшую дочь за наследника Штормовых земель, Ормунда Баратеона. Некогда Роберту, с его силой и отвагой, пророчили славу возрождённого Смеющегося Вихря, но Роберт почил, а Ренли только предстоит войти в историю. "Я его старший брат, – Станнис оценивающе взглянул на младшего. – Он опирался на меня в детские годы. Пускай бессознательно, он ищет во мне опору и теперь". – Посмотрим, как ты себя покажешь. У тебя хорошие задатки, но стоит проявлять больше усердия с мечом в руках. – Ты правда так считаешь? – Ренли заулыбался, уронил монетку и наклонился за ней. – Я сказал, что думаю. Станнис вспомнил смех брата, когда его взяли в плен, – сплошное безрассудство и мальчишеская отвага. А ведь он имел право казнить мятежника. – А как бы ты назвался, Станнис? – Никак. Я не намерен играть в эти глупые игры. – И всё-таки? Вдруг тебе придётся писать ко мне тайное послание? – Я не собираюсь… Гх, ты ведь не отвяжешься? – Станнис задумался ненадолго и решил: – Дюрраном, в честь первого Штормового короля. – Дюрран Богоборец? – заулыбался Ренли. – Отличный выбор! Тебе идёт. Подвинув книгу к себе, Станнис осторожно, чтобы не порвать лист, отделил его от переплёта. Пенроз не должен увидеть сочинения сюзерена, подписанного хоть Лионелем, хоть грамкином. Ренли, подперев щёку кулаком, с усмешкой наблюдал за ним. После недолгого раздумья Станнис сложил бумагу вчетверо и спрятал за пазуху дублета. – А знаешь, чем от тебя пахнет? – Ренли придвинулся ближе, и едва не уткнувшись в его плечо, втянул носом воздух. Очередная шутка? В столице, когда Станнис проводил бесчисленные часы в порту и корабельных доках, Ренли злословил, что от него несёт, как от рыбного рынка у Грязных ворот. – Чем? – он знал, что должен отстраниться, пока на их странное поведение не обратили внимания присутствующие, но почему-то не мог заставить себя пошевелиться. – Солёным ветром, пеплом после костра. Напоминает о Драконьем Камне, – понизив голос, промурлыкал десница. – Так и тянет к морю. – Ну-ка сядь прямо, – скомандовал Станнис. – Принц должен держать осанку. Ренли неохотно отодвинулся. По размышлению Станниса, им полезно провести время вдвоём, как делают это братья. Как Роберт водил дружбу с Недом Старком в Орлином Гнезде. Память о родственных узах подавит зов плоти. Вариант разорвать или ограничить общение Станнис не рассматривал: им предстоит многое пережить, да и мысль об обиде младшего брата терзала совесть. Может, не всё потеряно? В то же время, Станнис испытывал смутное удовольствие: Ренли не безразличен к нему и никогда не был. Итак, чем бы занять мальчишку двадцати одного года от роду? – Помнится, ты хотел, чтобы я научил тебя играть в кайвассу? Брайен, принеси доску для игры в солярий. – Я слышал, на кайвассе помешались в Дорне. Как тебя-то угораздило? В моде ваша милость смыслит прискорбно мало, – Ренли с любопытством изучал резные фигурки. Прежде чем начать, Станнис добросовестно объяснил правила, цель игры и достоинство каждой фигуры. – Очевидно, у меня есть дела поважнее, чем коллекционирование цепочек и брошек, – он разложил доску с зелёными, красными и синими клетками, выполненными из нефрита, сердолика и ляпис-лазури. – Давос как-то обучил меня, а сам научился у кого-то из пиратов, с которыми он якшается. Не иначе как твой приятель Салладор Саан ему подсказал. Кстати говоря, каким образом ты расплатился с ним? В свой последний визит он ни разу не упомянул о моих долгах. – Золотым оленем, мой благородный король. Я могу расставить горы сплошной цепью? – Каким таким золотым оленем? – не понял Станнис, подняв глаза. Ренли подарил ему непристойную ухмылку и развёл руками, указав на себя. – Ренли! – рявкнул король. – Я шучу! – засмеялся брат. – Тебе известно, что когда ты злишься, у тебя даже макушка краснеет? – Нет, – угрюмо ответил Станнис; он расставил на доске квадратики, изображающие области гор. – Между горами следует оставлять проходы, то есть "перевалы". В течение игры они остаются неподвижны. Горы можно обойти, но "перелететь" их вправе только дракон. Так что там с пиратом? – Увы, Салла предпочитает женщин. Пришлось по старинке пустить в ход золотых драконов и серебряных оленей, – Ренли занял несколько полей горными цепями, следуя своему хвалёному чутью, – иначе говоря, наобум. – И я пообещал ему часть сокровищ, что якобы зарыты под Красным Замком. Кстати, там и вправду что-то есть? – Если что-то и найдётся, так это склянки с диким огнём, – сдвинул брови Станнис. Защитники Королевской Гавани могут пустить это средство в ход, но едва ли запасов хватит, чтобы нанести серьёзный урон его флотилии. Дикий огонь чрезвычайно опасен в применении, и только безумец вроде Эйериса станет питать серьёзные надежды на этот метод. Джоффри не блещет умом, но он всего лишь мальчик, а настоящую власть в столице держат королева-регентша Серсея и её братец Бес, исполняющий обязанности десницы вместо отца. – Едва ли Салла останется доволен такой наградой: на галее их везти рискованно. Но подумаем об этом после, – легкомысленно молвил Ренли. – У меня в наличии всего один дракон? Эйегон и его сёстры покоряли Вестерос на трёх крылатых скотинах. Я закончил с расстановкой. – Тебе и одной крылатой скотины хватит с лихвой, чтобы устроить хаос, – Станнис убрал ширму с середины доски, предназначенную скрыть позиции фигур противника до начала партии. Ренли устроился в кресле напротив, непринуждённо подтянув колено к груди. "Опрятный и такой… небрежно-изящный. Настоящий принц", – невольно залюбовался Станнис. Порочные мысли будили томление, и он отвёл глаза. За окном смеркалось, Брайен изредка подбрасывал поленья в очаг и ворошил угли, а Деван продолжал занятия в библиотеке под присмотром мейстера Юрна. Тепло постепенно уходило из каменных стен замка, хотя летом здесь царила удушающая жара. Солярий в покоях Станниса ранее принадлежал лорду Стеффону. Обстановка осталась прежней: ни Ренли, ни Роберт, иногда гостивший в Штормовом Пределе, почти ничего не тронули в комнатах отца. Полки старинного шкафа вмещали его личные книги, а за крепким дубовым столом, на который легла трёхцветная доска, лорд Стеффон когда-то писал письма в столицу Эйерису и его деснице. В обструганных ларцах из кедра сохранились следы той переписки. Мог ли представить отец, что его старший сын, любимец и гордость семьи, однажды восстанет против законного короля? А сын Тайвина Ланнистера и вовсе лишит его жизни? – О чём задумался? – весело спросил Ренли, смело выдвинув слона. Станнис дал ему фору, позволив начать партию. – Об отце. Брат ненадолго притих, сжав в кулаке одну из фигурок. Он не знал родителей: вскоре после его рождения лорд Стеффон и леди Кассана отправились за Узкое Море по приказу его величества, чтобы подыскать невесту для принца Рейегара. То было путешествие, из которого они не вернулись. Станнис даже допустил мысль, что шторм, унёсший жизни родителей, подарил им своего рода милосердие: им не довелось увидеть, как страна разрывается на части и истекает кровью. А подумав об этом, устыдился: их гибель, в полулиге от дома, была неимоверно жестокой. Если бы отец и мать остались в живых, троих сыновей не раскидало бы по разным королевствам, что, в конечном итоге, заставило их восстать друг против друга. Лорд Стеффон проявил бы больше мудрости и справедливости, чем король Роберт, а леди Кассана окружила бы детей любовью и заботой. Станнис до сих пор молился бы образам Отца и Матери в септе. – Каким он был, Станнис? – прозвучал негромкий голос младшего брата. Он никогда не задавал этот вопрос прежде. За последние несколько недель между ними случилось больше откровенных бесед, чем за два десятка лет жизни Ренли. – Усердным, я бы сказал, – Станнис переместил копьеносца на несколько клеток вперёд. – Ранняя гибель лорда Ормунда, нашего деда, сделала его серьёзным и прилежным, в отличие от тебя. Ты же вырос беспризорником. – Как будто это моя вина, – пробормотал брат. Он отправил на поле боя тяжёлого всадника, с ходу задействовав самые сильные фигуры. Рискованная тактика, особенно для новичка. Интересно, какую стратегию избрал бы на его месте Робб Старк? Сын Эддарда демонстрировал острый ум и превосходное полководческое чутьё. – Что ты сказал? – Я спросил, как он выглядел? – Кто, отец? – Станнис переместил требушет, предчувствуя, что вскоре через горную цепь полетит белый дракон. – Вылитый Баратеон: чёрные волосы, синие глаза. Я запомнил его сильным и высоким. Ты очень похож на него, как и Роберт. У тебя отцовский подбородок и скулы. Ренли спрятал улыбку в уголках губ, выстраивая линию нападения. Неспроста все эти разговоры о предках, подумал Станнис. Отказавшись от золотой розы Тиреллов, брат как будто искал лишнее свидетельство принадлежности к дому Баратеонов. Король убрал с доски белого ополченца и поставил на его место лёгкого всадника из оникса. Ренли, поразмыслив, продолжил наступление. – Это наследство Дюррандонов, прежних Штормовых Королей, – Станнис устроил слона в перевале, чтобы перекрыть дорогу всадникам брата. – Аргелла Дюррандон имела чёрные волосы и голубые глаза, как и её отец, Аргилак Надменный. Впоследствии она вышла замуж за Ориса Баратеона, основателя нашего дома. – Откуда ты знаешь? Я знаю, что мы позаимствовали у Дюррандонов девиз и герб, но… внешность? – В Королевской Гавани мне довелось изучать труд мейстера Маллеона, посвящённый происхождению и истории великих домов. Среди них я нашёл заметки и о тех королях, что правили до Завоевания Эйегона. – Я помню, в детстве ты рассказывал мне про Последний Шторм – битву, в которой пал Аргилак Дюррандон триста лет назад, – Ренли в задумчивости увёл всадника под прикрытие гор. – Орис вышел победителем, но Аргелла отказалась сдать замок и объявила себя Штормовой королевой. Она сказала Орису, что он получит только "кости, кровь и пепел". Станнис кивнул, стягивая арбалетчиков. – Защитники замка, испугавшись сожжения, доставили свою королеву в лагерь Ориса, – Ренли прищурился. – Но ты не упоминал о том, что Аргелла предстала перед ним нагой и в цепях. – И с кляпом во рту. Тебе тогда и пяти лет не исполнилось, – нахмурился Станнис. – Так это правда? – Так гласит легенда. – А правда, что Орис приходился Эйегону незаконнорождённым братом? – Ходили такие слухи, но кто знает? Известно, что они крепко дружили. Когда Эйегон и его сёстры высадились в устье Черноводной, Орис Баратеон был вместе с ними. – Высадился… Вот так? – Ренли хитро улыбнулся. Его дракон лихо перелетел горную область Станниса, приземлившись в опасной близости от чёрного короля. – Почти, – невозмутимо ответил Станнис, "сбив" дракона при помощи требушета. – Должен предупредить, что потеря дракона, самой могущественной фигуры на поле, обычно ведёт к поражению. – Эй! Поздновато для предупреждений, ты не находишь? – негодующе воскликнул Ренли и засмеялся. Слова короля стали пророческими. Станнис играючи убрал с поля нескольких белых ополченцев, слона и тяжёлых всадников, прежде чем чёрный дракон, как Балерион Чёрный Ужас, загнал в угол белого короля. Выхода не осталось, и Ренли подтолкнул фигурку, опрокинув и, тем самым, признавая своё поражение. – Как ты это сделал? – Сделал что? – Ты выиграл у меня! – Разумеется, – Станнис снисходительно хмыкнул. – Кайвасса – это не шашки и не плашки, в которые ты, несомненно, привык играть. Здесь Ренли вынужден согласиться с братом. Он легко обыгрывал Лораса, Брайса Карона или Робара Ройса, когда они играли в "мельницу" или в "лису и гусей", но эти игры с одинаковыми фишками разных цветов не требовали большого ума. Заморская забава оказалась куда более изощрённой. Как и сказал Станнис, происходящее на доске отдалённо напоминало сражение настоящих войск – с плохо обученной пехотой ополченцев, ловкими арбалетчиками, умелой конницей и всемогущим драконом. Король выступал как наиболее ценная и одновременно самая бесполезная фигура на поле. Силы приблизительно равны: оба игрока имели одинаковое количество фигур в запасе. А Станнис с лёгкостью разбил игрушечные войска Ренли в пух и прах, – вопиющая несправедливость. – Смотри сюда. Ты отправил дракона в бой слишком рано, как только тебе показалось, что мой король открыт. И не заметил ловушки с требушетом, – объяснил брат, переставляя фигуры по доске, чтобы подкрепить слова наглядным примером. – Ты полагаешься исключительно на основные силы, оставляя позади слабые фигуры, но в нужном месте и в нужное время они могут принести тебе верную победу. К слову, эта неудачная тактика описывает и то сражение, которое ты дал мне ранее. – Твоя правда, – Ренли озадаченно таращился на доску. – Вновь та же ошибка. Ловко, Станнис. Так и быть, я приму твоё замечание к сведению. Брайен, у нас остались яблоки? Или груши? – Нет, милорд, – мальчик заглянул в плетёную корзинку на столе. – Наверное, служанка запамятовала. Прикажете принести с кухни? – Сбегай. Изначально Ренли пригласил Станниса сыграть, чтобы лишний раз поддеть. Старший брат не проводил с ним времени просто так, бездельничая, а для праздных бесед вызывал сира Давоса с побережья. Ренли подумал, что настольная игра станет хорошей попыткой наладить отношения, но в действительности не рассчитывал, что ему может быть интересно со Станнисом. На скользкой тропинке к престолу ему приходилось иногда иметь дело со скучными или неприятными людьми, заискивать или льстить. Благодаря природному обаянию и учтивости, он по наитию находил общий язык с подданными. Но на сей раз вышло иначе: он увлёкся партией и болтовнёй, сам того не заметив. – С тебя желание, Станнис, – напомнил Ренли, когда мальчик, забрав корзинку, скрылся за дверью. – Придумал? – Ах да, – брат подобрался, как перед сражением, и вперил в него взгляд глубоко посаженных синих глаз. "Он всегда такой… скованный", – отметил Ренли. Во рту собиралась слюна от предвкушения. Какие тайные фантазии терзают короля? Наверняка они думают об одном и том же: впечатления от страстной ночи не успели остыть. Вряд ли у Станниса хватит смелости возжелать Ренли "нагим и в цепях", но, тем не менее, он может сделать с ним всё, что захочет. Поддразнивая брата, Ренли неспешно обвёл губы кончиком языка. Станнис, как зачарованный, проследил за этим движением и тут же отвернулся в сторону. Дёрнулся так, будто его оса ужалила. Ренли самодовольно усмехнулся про себя: брат не устоит. – Неужели тебе ничего не хочется со мной сделать? – вкрадчиво спросил он. Попутно Ренли вспомнил годы насмешек над Станнисом в Малом Совете. Мести можно не опасаться: его король никогда ни над кем не насмехается. Он даже не знает, что такое смех. – Есть кое-что, – решился Станнис и озвучил желание вслух. Улыбка застыла на устах Ренли. – Что? – в замешательстве переспросил он. – Я не расслышал. – Ты прочитаешь "Повествование о войне Девятигрошовых королей", принадлежащее перу мейстера Эона, – повторил Станнис. – И затем ответишь на мои вопросы касательно этой рукописи, чтобы у тебя не возникло соблазна солгать о добросовестном прочтении. – Ты шутишь! – Я абсолютно серьёзен. Ты мой наследник и десница. Это пойдёт тебе на пользу. Чтение – верный способ порадовать разум и укрепить дух, – назидательно произнёс брат. – Прежде я хотел забрать эту книгу на Драконий Камень для Ширен, но… – Забирай! Уверен, она будет в восторге! – Но, наблюдая за твоими промахами в военной стратегии, я решил, что тебе нужнее. Это великолепный труд, и он превосходно изложен, – король удалился в опочивальню и вернулся с увесистым томом в руках, в кожаной обложке с тиснением. Ренли с ужасом вытаращился на него. – Станнис, я в жизни не одолею этот талмуд! – Таково моё желание, – брат с глухим стуком уронил рукопись на стол рядом с доской. – Отныне я буду играть с тобой только на щелбаны! Ренли почудилось, что Станнис всё-таки над ним издевается. Знает же, как Ренли ненавидит книги! Иные бы взяли мейстера Эона вместе с его грошами и королями! Он с несчастным видом сгорбился в кресле. Станнис покачал головой: – Надо же. Ты даже от свадьбы не отказывался столь рьяно. – В чтении я абсолютно безнадёжен, уверяю тебя, – Ренли попробовал сыграть на жалости старшего брата, но тот остался непреклонен: – Всё получится, если приложишь усилия должным образом. Принц обязан знать историю королевства. Ну? В кабинет лорда Стеффона вошёл Брайен с корзинкой свежих фруктов. Ренли выбрал крупное красное яблоко и вытер о рукав льняной рубашки. Он немало опечалился, представляя, как будет корпеть дни и ночи за глупой книжкой. Ему понадобится уйма времени, чтобы её одолеть, – наверное, он не доберётся до конца этой глупой, всеми забытой войны даже к следующему лету. Но тут у него забрезжила кое-какая светлая мысль. Поначалу Ренли хотел заставить Бриенну или Девана читать ему вслух, – зря, что ли, мальчишка учится буквам? Но это подождёт. – Держи, – Ренли бросил яблоко брату. – Съешь что-нибудь свежее ради разнообразия. Когда мне следует приступить, Станнис? – кротко спросил он. – Да хоть сейчас, – тот повертел плод в руках и с хрустом откусил. – Я никогда не думал, что мой милосердный король будет столь жесток ко мне. Но если такова ваша воля, светлейший, я исполню её для вас, – Ренли потянул тяжёлую книгу к себе и, собравшись с духом, откинул обложку. Хрупкие страницы, пожелтевшие от времени, и заковыристые письмена наводили тоску. – Брайен, принеси-ка мне лампу для чтения. Станнис замер рядом. – Ты собираешься читать… здесь? В моих покоях? – недоумённо спросил он, ища подвох. – С вашего милостивого позволения, конечно же, – медовым голосом заверил Ренли, а в ответ на озадаченный стук зубов сдался и пояснил: – Мне скучно одному. Занимайся своими делами, Станнис, и можешь не обращать внимания на мои страдания. Пока Станнис коротал время, просматривая отчётные книги Штормового Предела и делая пометки на полях, Ренли тяжко вздыхал над "Повествованием". – Не могу разобрать это слово. Ксобар… Кхокуа… Это случаем не дальний родич твоего Рглора? Язык сломать можно. – Что-то не припомню, чтобы имя Джалабхара Ксо вызывало у тебя затруднения, – заметил король. – Ксобар Кхокуа по прозвищу Эбеновый Принц – такой же изгнанник с Летних Островов, как и наш принц при дворе Роберта. Продолжай. Ренли с кислым видом уткнулся в книгу. – Глаза болят с непривычки, – пожаловался он некоторое время спустя. – Если тебе так нравится пытать меня, я бы предпочёл дыбу. Станнис не ответил, и брат, выждав, издал очередной преисполненный муки вздох. Когда где-то вдалеке заухала сова, он попробовал снова испытать короткое терпение короля: – А Уиллас Тирелл, старший брат Лораса и Маргери, читал им, когда они были маленькими. Тут смолчать было невозможно, и Станнис соизволил отозваться: – На что ты намекаешь? Ты давно уже не дитя. – Ты не единожды утверждал обратное. И потом, ты ни разу не читал мне, когда я был ребёнком. – Читал. – А вот и нет. – А вот и да, – вырвалось у Станниса, и он одёрнул себя, осознав, что их спор напоминает ссору двух пажей. – Дай сюда книгу. Ренли со шкодливой ухмылкой подсел поближе и уронил фолиант ему на колени. – Если ты будешь возиться, ёрзать или отвлекаться, вылетишь отсюда ко всем снаркам, – предупредил Станнис. – Где ты остановился? – Здесь. – Ты прочитал всего… четыре страницы? – Они дались мне с превеликим трудом, поверь. Такое занудство. Станнис щёлкнул языком, прочистил горло и взялся за чтение. – "…Вольные города, кои включают в себя Пентос, Браавос, Лорат, Мир, Лисс, Квохор, Норвос, Тирош и Волантис, – обязались выставить воинов, коней и корабли супротив Банды Девяти, а посему Семь Королевств исполнили приготовления на случай вторжения, но великого войска не созвали. В лето 259-го года от Завоевания Эйегона король Эйегон V Таргариен по прозвищу Невероятный, пятнадцатый король Семи Королевств из династии Таргариенов, скончался во время ужасного пожара в Летнем Замке. Пожар тот обернулся страшным горем и унёс жизни многих придворных. Корона отошла второму сыну Эйегона V, Джейхейрису II Таргариену, человеку слабого здоровья и мирного нрава. В том же году Девятигрошовые короли захватили и разграбили Вольный город Тирош, причинили много всякого зла жителям, разбили торговые палаты и сожгли церкви. Купеческий принц Алекво Адарис по прозвищу Златоязычный сел править в Тироше. Банда Девяти отошла на берега Ступеней, чтобы воевать с Семью Королевствами". Станнис добрался до высадки объединённых войск Вестероса на архипелаге Перебитой Руки, когда Ренли зевнул, непринуждённо привалившись к его плечу. Король, не успев подумать, отвёл чёрную прядку с его лица. Короткий вздох, – и озорные синие глаза заглядывают в самую душу, пленяя. Ренли находился настолько близко, что Станнис вновь мог слышать его запах, но теперь куда ярче прежнего, – душистое мыло и пряное летнее вино, с яблоками, вишней, горькой рябиной, и… собственный аромат Ренли, волнующий и притягательный. Так пахнет грех, уверился Станнис. Ему достаточно лишь наклонить голову, чтобы… – Не понимаю, почему их называют Девятигрошовыми? – Старший сын Эйегона Пятого заявил, что девять корон на самозваных королях стоят девять грошей в общей сложности. Сами себя они так не называли, – пояснил Станнис, стиснув книгу. – Старший сын… – Ренли наморщил лоб. – Принц Стрекоз. Помнишь песню о Дженни из Старых Камней? – Ах да, точно. Теперь я понял. Ренли слушал куда внимательнее, чем Станнис мог рассчитывать, и в качестве поощрения ему хотелось прикоснуться губами к вороным прядкам. Брайен приготовил постель для короля и скрылся в своём чулане. В кабинете уютно трещал очаг, и все прочие звуки внешнего мира стихли: сплетни прачек во дворе, лай собак на псарне, ржание лошадей, скрип телег и молот кузнеца. Штормовой Предел, умытый дождём, погружался в сон под тяжёлым одеялом свинцовых туч. – Ты засыпаешь. Пора в постель, – с некоторым сожалением заметил Станнис, закрывая том. – Я бы с удовольствием провёл с тобой ещё немного времени, – Ренли сладко потянулся и ткнулся губами в край его рта. Брат совсем разомлел под сказание о войне с захватчиками из-за моря, и оттолкнуть его рука не поднималась. Рассудком Станнис жаждал воспротивиться, но вместо этого поймал Ренли за затылок, одаривая грубоватым поцелуем в ответ. "Я должен остановиться, немедленно, хватит. Почему я настолько бессилен, что не могу устоять? – и в голову закралась предательская мысль: – Может, потому что впервые обретаю то, что давно вожделел?" Станнис не помнил, как и когда зародились грешные мысли, – вероятно, очень давно, ещё на службе в столице, когда Ренли изводил его пошлыми шутками: "Ну, что ты всегда такой мрачный, братец? Если тебе не хватает на бордель, могу подкинуть. Нет? А что, стесняешься? Хочешь, я свожу тебя за руку?" Станнис ничего не мог с собой поделать: он сердился и огрызался, но не отказывался от единственного взаимодействия, которое предлагал ему некогда любимый младший брат. Пожалуй, он тоже соскучился по Ренли – мальчику с яркими глазами цвета Летнего моря. Но он никогда не думал, во что может вылиться бессознательное стремление сблизиться вновь, любой ценой. В паху заныло от желания. Их губы соприкоснулись несколько раз в поверхностной ласке, и Ренли благодарно потёрся носом о его щёку. Станнис оторвался от него со сбитым дыханием. В груди приятно покалывало. Ренли коснулся низа его живота, но Станнис поймал его руку. Он и сам едва усидел на месте, превозмогая желание уложить брата спиной на диван, опуститься сверху… А что дальше, – он и сам не знал. Прошлой ночью рассудком руководил хмель. – А знаешь, простолюдины ночуют вместе, сбившись в кучу, – поведал Ренли. – Да, во время зимы, чтобы согреться, – Станнис пришёл в себя и решительно отстранил брата. – А ещё пускают скот в жилище. Можешь переночевать в обнимку с козлом, если замёрз. – На что мне козёл, когда у меня есть ты? – Как ты хотел? На дно морское? – прищурился король, вспоминая летящие строки, что до сих пор лежали за пазухой, у сердца. – Когда-нибудь я действительно притоплю тебя, как несмышлёного щенка. Ступай вон и не забудь про молитву перед сном. – И тебе добрых снов, Станнис.