Скоро всë измениться

Арсений вспыльчив. Арсений урод и недоносок. Арсений горе рода и позор семьи. Арсений то! Арсений сë! Подзаëбывает всë если честно... Может поэтому он сейчас едет на электричке в непонятном направлении? Так ещë и под Новый Год. Ему шестнадцать и он достаточно взрослый! Самостоятельный! У него с собой все документы и свобода. Весь мир у его ног. При этом о нëм даже никто и не вспомнит наверняка. У его родителей целая толпа детей. Много мелкотни, что так и просят ласки или крепкого плеча рядом с собой. А ещë бесят их стереотипы. Стереотипы родителей, а не мелкотни. "Ты же альфа!" И что? Из-за этого нельзя футболки нежного цвета носить? И что? Он не обязан быть таким подкачанным и более чем уверенным в себе и амбициозным. И что? Актëр — это профессия не только для омег, но и для альф. Джонни Депп ведь альфа, и снимается в очень даже неплохих фильмах. И что? Он не может дружить с омегами? А что должен нагибать каждую? Это ему не по душе, да и хочет он найти своего истинного. Жить с ним... Любить. Арсений тот ещë романтик. Арсений засыпает и просыпается лишь когда его будит какая-то тëтка и просит покинуть транспорт. Попов не спорит, а лишь выбегает с рюкзаком на тëмную улицу. Снег кружит в воздухе, а фонарь подсвечивает этих белых мух. Красота! Арсений бредëт по-тëмной трассе. Ночь, звезды, туман, ласкающий волосы, лишь прохладный, но не холодный ветер... Вот о чëм грëзили поэты. В реальности же ночь, сущая тьма, ослепляющий свет фар и холодный рассколëнной ветер, будто плëткой бьющий в лицо. Но Попов не унывает, он лишь идëт по куда его тянет, будто магнитом. Зов сердца, вроде так это называют в сопливых романах. Вскоре ноги парня приблизили его к крайнему домика в какой-то деревни. Ночевать негде, а на улице вечер-ночь. Попов проходит через калитку по хрустящему снегу во двор и, постучав, Арсений смотрит в окна. Свет приглушëн. Может не слышат? Или спят? Или занимаются...? Арсений повторяет стук. Попов садится на ледяную каменную ступень и опирается головой об железную дверь. И чего ему делать? Резко дверь открывается, ударяя парня, и в дверной проём появляется юноша в пижаме и кофтой поверх.

***

Антон радовался жизни. У него всë было впереди. Любовь, как казалось всей жизни. Как казалось. А на деле год отношений. Беременность и одиночество. Узнав о ребëнке он убежал. Не желая более знать ни Шастуна, ни будущее дитя. Без альфы. Без счастливого будущего для своего ребëнка. Деньги только те, что он успел заработать на подработках и немного от наследства родителей. Не густо. А кому собственно нужен омега с чужим ребëнком? Размышляя над этим вопросом, парень качал на руках маленького Егорку. В комнате царила полутьма. Это помогало ребëнку хорошо заснуть, а Антону было просто хорошо находиться в такой обстановке. Как только ребëнок уснул, Антон выдохнул, положил того в свою детскую кроватку, и с нежной улыбкой взглянул на своë чадо. "Никому. Никому мы не нужны кроме друг друга." Антон ложится на кровать рядом с кроваткой. Тело расслабляется и он тонет в приятной неге. Трудно ли ему без помощи? ОЧЕНЬ! Готовка, стирка, уборка, уход и внимание ребëнку, при возможности зарабатывать на стрижках. Заработком он занимается только когда приходит соседка или же Вера. Вера была его "подругой", но не смотря на это он ей не жаловался, а она ему рассказывала про очередного подцепленного папика. Девушка умела подначивать мужчин. Ну и в принципе, редко она интересуется жизнью парня. Поэтому Веру он зовëт, лишь на крайняк, например, когда соседка не может посидеть с Егоркой. Антон переворачивается на бок. Завтра уже будет новый год. Будет новая жизнь... Антон на это очень надеется. Он не будет провожать этот год. Не будет пить шампанское, ему нельзя, он таблетки пьëт. Не будет есть салаты и огромное количество еды, как это было у него раньше и есть у множество семей, он просто устал сегодня, он просто не успел. Шастун прикрывает глаза и уже было засыпает. Стук в окно и Антон подскакивает, садясь. "Кого нелëгкая принесла? В такое-то время." Шастун смотрит под углом в окно. Может что-то важное? Сердце начинает бешено колотиться, призывая к действиям. Не, если он не откроет, то точно не уснëт. Вставая на ноги, он бредëт к двери, но перед этим смотрит на мирно спящего Егорку. ""Скоро всë изменится. Я чувствую!" Шатен открывает железную дверь и тут же чувствует, что за ней кто-то есть. Гость шипит: —За что? — он поворачивается лицом к Шастун. Антон выгибает бровь. И кивает головой в дом. Гость спешит за ним. Они проходят на кухню, где хозяин ставит электрический чайник, что был подарен знакомой. —Рассказывай, — шатен садится напротив гостя. —Что именно? Гость смотрит тревожно. Это омега... Он чувствует его запах чëтко. Какой-то цитрусовый? Антон же в свою очередь не хочет акцентировать на это внимание. Чувствует. —Как тебя зовут? Что тебя сюда привело? —Арсений... Попов. А привело меня сюда... Да обстоятельства. Ушëл из дома, а сюда уже привело... Не знаю. Попов опустил глаза. Не сказать же ему, что странное чувство прям тянуло его. Парень немного думает. -И зачем же ты пришёл? —Ночлег. Молчание повисло на ниточке, но Арсений не мог эту ниточку обрезать. Еë можно было обрезать парой слов, но он не мог, даже придумать, что добавить к своему короткому ответу. —Ладно. Можешь остаться. Антон Шастун. — шатен протягивает руку. Попов жмëт еë. У Антона руки тëплые, не то что ледяные Арсения. Но Шасту, похоже было комфортно, он даже чуть помедлил, прежде чем отпустить его руку. Чайник вскипел и громко щëлкнул. Антон вздрагивает и тихо быстро идëт в комнату. Арсений вопросительно взирает на уходящего омегу. Через некоторое время Шастун возвращается к Арсению и натыкается на его взгляд. Полутьма, а глаза горят вопросом. Горят голубым пламенем. Антон сглатывает. Запах. Запах альфы. Запах хвои. Так кружит голову этот запах. Антон хочет обнять его, прижимаясь крепче, но садится напротив. Он не может. —Сын. Попов сглатывает. Ему показалось? Это не его истинный? У него есть свой альфа? —А сколько ему? —Маленький ещë. Не забивай голову. Шатен махает рукой и, опомнясь, наливает чай. —Зовут-то как? —Егорка, — Шастун рассползается в улыбке. Попов поглядывает на парня и сам не может сдержать улыбки. С какой нежностью говорит это омега. Антон буквально светится, но после мрачнеет, после вопроса брюнета. —А отец..? —Ушёл, только узнав о ребëнке, — Шаст хмуритиброви, пока Арсений с сожалением смотрит на Антона. Надо же... и он один это вывозил? Будучи в своей состоянии? Зачем он это только спросил..? —Но он не был истинным, хоть, может быть, и любили мы друг друга. —Ты не уверен, что он любил? —Нет. Не уверен. Оба вздохнули. —Расскажешь, что у тебя случилось? — спустя некоторое время молчания, спросил Шастун. —Ну, не такая как у тебя. Всë менее, мммм, трагично, чем у тебя, — Арсений, как увидел, что парень нахмурил брови, добавил. — И это не сарказм. От родителей устал. От их отношения ко-мне. От их стереотипов и правил. Антон изгибает бровь и смотрит. В душу. Ему, что? Всë клешнями из него вытаскивать? —Подробнее? Арсений завëл руку в волосы. —Родители у меня из разряда: мама-омега, папа-альфа. Поэтому сын-альфа должен завести себе девушку-омегу, и представь их разочарование, когда я завëл не любовь, а дружбу с девушкой-омегой и любовь с парнем. Они начали меня переделывать. Эээ, не не так. Перевоспитать. Футболки нежных цветов убрали, фотик с мольбертом выкинули, а парня запугали. Ожидая, что я влюбилюсь в мою подругу они еë не стали убирать с моего пути, — Попов глубоко вздохнул, посмотрел на, внимательно слушающего его, Шастуна. — А потом они узнали, что я собираюсь идти на актëра и началось. Стëб по этому поводу, да обзывательства из-за того или иного случая. Мол, у меня траблы с головой. Это по мне очень сильно бьёт. Антон нахмурил брови, а после спросил: —И сколько ж тебе лет, Арсений? —Мне девятнадцать. —Тогда понятно. —Что тебе понятно? Что? Вот сколько тебе? —Мне двадцать один. А понятно то, почему ты ушëл и объясняет твою вспыльчивость. —Двадцать один? И ты... — чуть повысил голос Попов, но осëкся. Егорка может проснуться, а ему хочется узнать его. Понять почему его так тянет к Шастуну, да он ли его истинный. —И ты говоришь мне о моей возрасте? —Да. Просто. Сухо. Понятно. Антон хорошо держится. Ему спокойно. Наступила тишина. И никто не хотел еë нарушать. Чай тоже не хотелось. Шастун рассматривает Попова, а Арсений Антона. Идиллия? Но Попов, насмотревшись вдоволь на хозяина, говорит: —Тихий ангел пролетел. Антон чуть ли не подпрыгивает. Ну зачем? Так хорошо ж в тишине разглядывали! —Ага. —Ты так многословен! —А тебе лишь бы болтать? —Один один. Время идëт. А Арсению хочется коснуться его. Попов мнëтся. Смотрит на стол. —Антон, можно... тебя коснуться? Юноша давится воздухом и смотрит на альфу. Что? Зачем? Ну, а с другой стороны, что он теряет если даст потрогать себя? (Нет, не в этом смысле.) Верно. Ничего! —Да, конечно. Он протягивает руку к Арсению, но Попов, набравшись храбрости, подходит и заключает оцепеневшего хозяина в объятия. Обоих пробивает будто бы током и Попов падает назад. Арсений видит напротив такой же испуганный взгляд. Понимание находит быстро на обоих. Антон опускается к Арсению на колени и обнимает, на что получает ответные объятия. Попов удивлëн, но счастлив. Вот он его истинный. Истинный омега. Он его нашей, как и хотел. Это ли не его счастье? —Ты меня не бросишь? — аккуратно спрашивает Шастун, вдыхая запах хвои. —Не брошу. Клянусь. Арсений отстраняется, но только затем, чтобы поцеловать Шаста. Пробивает полночь. Запах цитрусовых так и тянет у себе, а в голове его обладателя лишь мысль: "Я так и знал, что скоро всë изменится!"