Сядь мне на лицо

— Ну как? Видишь что-нибудь? — с трудом давя ехидство в голосе, спрашивает Авантюрин. Рацио — абсолютно голый — лежит на кровати со стянутыми за головой руками и чёрной маской на глазах. Как у него это вышло? О, это та ещё история. Если вкратце, то Авантюрин просто слишком долгое время наблюдал за гениальным, непоколебимым доктором Веритасом Рацио и подметил парочку прелестных моментов. — Нет, — мрачно отвечает Рацио, пытаясь улечься в удобную позу. — Что ты собираешься делать? Авантюрину ужасно, до чёртиков хочется трахнуть его прямо здесь и сейчас, но он сдерживает себя. Всё ради гениального плана, пришедшего ему в голову после одного невероятного открытия — доктор Рацио обожает сенсорную депривацию. — Рассказать тебе всё по пунктам? — мурлычет он, не отказывая себе в удовольствии провести пальцами по оголённому прессу Рацио. — Сначала, — он задумчиво касается соска, заставляя Рацио выгнуться дугой, — я растяну тебя языком, — от этой фразы Рацио вздрагивает, но Авантюрин ещё даже близко не подошёл к главному. — Потом, — он скользит ладонью вниз, останавливаясь у лобка, выстукивает мелодию на кубиках пресса и неспешно тянет, — немного помучаю тебя, — тело Рацио отвечает на каждое его слово новым потряхиванием, и Авантюрин с почти одержимым удовлетворением замечает испарину на белом лбу. — А если хорошо попросишь, я даже трахну тебя, — заканчивает он, склоняясь к самым губам. — Ненавижу тебя, — Рацио облизывается, почти выплевывает ему в лицо свое негодование, но Авантюрин прекрасно видит его колом стоящий член. — Как тебе угодно, — он мягко целует Рацио в щеку и нарочито громко щелкает пряжкой ремня. Авантюрину до ужаса нравится видеть Рацио таким. Язвительным, ехидным, самым отвратительным человеком в мире, который позволяет ему касаться себя везде. Ах, если бы бедные студенты кафедры высшей алгебры знали, как их горячо нелюбимый преподаватель стонет от его пальцев в заднице. — Чем ты занимаешься? — недовольно спрашивает Рацио, вертя головой. — Раздеваюсь, сладкий, а что? — Авантюрин медленно расстегивает рубашку и аккуратно складывает её на стуле, следом летят джинсы, а после и трусы. Пусть помучается. Рацио нетерпеливо ёрзает по простыне и так смешно дует щеки, что Авантюрину хочется потянуть его за них, словно ребёнка. Хотя, сейчас у него есть занятие поинтересней. Опустившись на кровать, Авантюрин тянется к тумбочке и выуживает с нижней полки маленький тюбик — смазка на водной основе без запаха. Рацио нравится только такая, и он об этом знает. А ещё прекрасно знает, как стонет Рацио, когда его пальцы скользят внутри. Интересно, что будет, если вместо пальцев подключить язык? Авантюрин неспешно ложится рядом, прижимается к разгоряченной коже, отчего Рацио снова весь дрожит, но он мягко обхватывает его за бёдра, вжимаясь членом в поясницу и шепчет на ухо: — Скажи, что хочешь меня. Он наглеет и знает об этом. Рацио может и отказаться. У него всегда есть такая возможность. Молчит. Губы сжаты, брови сведены у переносицы. Авантюрин почти слышит, как крутятся шестеренки в его голове. — Хочу, — тихо выдавливает Рацио, даже не краснея. Наверное, Авантюрин предпочёл бы услышать полную фразу. «Хочу тебя, Авантюрин», но кто он такой, чтобы просить о большем. — Молодец, — Авантюрин нежно гладит его по щеке, а потом выдавливает на ладонь немного смазки, пузырек издаёт чмокающий звук, и Рацио краснеет за него, сжимаясь. — Расслабься, — шепчет Авантюрин и тянется рукой к ягодицам, осторожно раздвигая их. Рацио так напряжен, что по нему можно рисовать краткий атлас анатомии поверхностных мышц человека. Авантюрин покрывает поцелуями его шею и аккуратно вводит первый палец. Мышцы внутри твердые, неподатливые, но он собирается разобраться с этим. Двигается внутри, мягко разминая стенки, целует острые лопатки, а второй рукой обхватывает член Рацио, проводя сначала медленно, а потом быстрее, постепенно набирая темп. Теперь Рацио уже не напряжен, он млеет и плавится, словно масло в микроволновке. — Этого ты хотел? — Авантюрин касается губами мочки его уха, оставляя на ней мокрый след от собственной слюны, осторожно ведёт языком ниже — к шее. Покрывает поцелуями каждую вену, не переставая разминать Рацио изнутри. А тот скулит, мечется — настолько, насколько ему позволено, конечно. Дрожит от каждого прикосновения, губы приоткрыты, член в его руках пульсирует, Авантюрину кажется, что он пока не заслужил разрядки, поэтому он убирает руку, переводя её на бёдра Рацио. — Я задал тебе вопрос, — чуть жёстче спрашивает он, резко вводя второй палец. — Или сегодня ты хочешь побыть плохим мальчиком? — Авантюрину до ужаса нравятся все эти глупые, грязные разговоры, к которым Рацио в обычной жизни не испытывает ничего, кроме отвращения. И от этого ещё приятнее осознавать, что в его постели он превращается в самую настоящую потаскуху, мечтающую о грубом сексе. — Да, — сквозь зубы давит Рацио. — Блять, — уже громче стонет он, когда пальцы Авантюрина касаются особо чувствительной точки. Кажется, пора приступать к основной части плана. Авантюрин неспешно вытаскивает пальцы и, аккуратно протерев их салфеткой, отвязывает руки Рацио от изголовья кровати. Верёвка чертит на его запястьях такие неидеальные, чёрные линии, давит на белую кожу, оставляя на ней красные полоски — позже, после всего — он обязательно зацелует каждую из них. Ну, а сейчас он тянет Рацио на себя, заставляя усесться на кровати. Тот послушно следует за его движениями, не сопротивляется — на лице написано любопытство, хотя, кто его знает, может, это всего лишь недовольство. Но всё же Авантюрин тешился надеждой, что уже запомнил всю гамму его эмоций. От такой беспрекословной покорности и доверия, ему хочется сказать какую-нибудь гадость, вроде «хороший пёсик», но Авантюрин давит этот порыв. Как-нибудь в другой раз. Сейчас ему слишком хочется попробовать задуманное. — Молодец, — он не отказывает себе в удовольствии потрепать Рацио по волосам, отчего тот недовольно хмурится и уводит голову в сторону. Авантюрин смеётся — он ещё не знает, что он задумал. — Сейчас я лягу на кровать, — он склоняется к лицу Рацио и тихо, растягивая буквы, произносит, — ты должен будешь сесть на меня сверху. Рацио слегка краснеет. На щеках неровными пятнами появляется румянец — ужасно мило. Авантюрин усмехается и ложится на кровать, притягивая Рацио за бёдра к себе, но встречает неожиданное сопротивление. — Ты что творишь? — шипит тот, нащупав рукой его лицо. — Что? Я же объяснил, тебе нужно сесть мне на лицо, — недовольно мычит Авантюрин. — Ты совсем ебанулся? — Рацио пинает его ногой в бедро. Он явно зол. И от этого Авантюрину только больше хочется склонить его в нужную сторону. Он обхватывает Рацио за талию и, прижавшись к боку, тянет: — Пожа-алуйста, — Рацио непреклонен. Снова зажался. — Я ведь могу и по-плохому, — напоминает Авантюрин. — Всё-таки хочешь быть пло… Он не успевает договорить, потому что Рацио неожиданно приподнимается и, тяжело вздохнув, переступает через него одной ногой. — Я ненавижу тебя, — произносит он, опускаясь на корточки. Смешной. Авантюрин с силой давит ему на бока, заставляя в буквальном смысле усесться у себя на лице. — Расслабься, — мычит он, раздвигая ягодицы. — Ты невыносим, — стонет Рацио, опираясь руками на его торс. «Сейчас запоёшь по-другому». Авантюрин осторожно пробует языком кожу на правой ягодице, отчего Рацио дёргается, как от удара электрошокером и сильнее давит на торс. Жаль, что он не может видеть его лицо. Язык скользит глубже, и вот оно! Касается языком колечка плотно сжатых мышц, руками растягивая ягодицы в стороны и нежно обводит по кругу. Рацио над ним тяжело дышит, Авантюрин чувствует, как расслабляются его бёдра и двигается дальше — проникает внутрь языком, проводит по стенкам, с упоением вслушиваясь в громкие стоны. — Еб твою… — извивается Рацио, когда он набирает темп, буквально трахая его языком в зад. Но Авантюрину этого мало, поэтому он тянется рукой к лицу Рацио, с трудом выговаривая что-то вроде: «Открой рот». И, надо же, тот послушно раскрывает губы, позволяя ему проникнуть пальцами внутрь, от одной только мысли о том, как Рацио вылизывает его ладонь, сидя на его же лице, Авантюрина накрывает такой волной возбуждения, что он опрокидывает Рацио на колени и нависает сверху, прижимаясь членом к его спине. — Какой развратный мальчик, — шепчет прямо ему в ухо, а Рацио только стонет, прогибаясь в пояснице. Авантюрин снова суёт пальцы ему в рот, чтобы немного смочить их слюной, а затем медленно вводит сразу два, льнёт к бёдрам, покрывая их поцелуями и быстро двигается внутри, в какой-то момент, очевидно, попадая по простате, отчего Рацио стонет так, что он не может сдерживать себя больше ни секунды. Давит рукой на его поясницу, заставляя прогнуться ещё больше и, надев презерватив, защиту никто не отменял, даже несмотря на то, как сильно ему хотелось бы сделать этот секс ещё более грязным, вводит член внутрь. Рацио бьёт мелкая дрожь и он отчаянно вцепляется в простыни, тщетно пытаясь быть тихим. — Попроси, — выдыхает Авантюрин, не двигаясь, хотя очень хочется. Будь он чуточку менее сдержанным — они давно бы закончили. Но какой дурак откажет себе в удовольствии выбить из доктора Рацио вежливую просьбу? — М-м, — Рацио виляет задницей, отчаянно пытаясь насадиться на член, но Авантюрин быстро обрывает его попытки, хватая того за бёдра. — Я жду, — шепчет он, слегка отодвигаясь назад. — Блять, — шипит Рацио в простынь. — Трахни меня, — неразборчиво бормочет он и уже тише добавляет, — пожалуйста. — Хороший мальчик, — Авантюрин вцепляется в его волосы, заставляя запрокинуть голову и медленно проникает внутрь до самого конца. Рацио отчаянно выдыхает, закусывает нижнюю губу почти до крови, его не нужно просить дважды. Быстрыми, резкими толчками Авантюрин вбивает его в матрас, шлёпает по бёдрам, кусает за загривок и, войдя особенно глубоко, шепчет в самое ухо: — Сучка. Боковым зрением он замечает как нервно дёргается его кадык, Рацио шумно сглатывает, приоткрывая рот. — Скажи, что тебе нравится, — остервенело шипит Авантюрин, кусает за мочку уха и с упоением ловит каждый стон. Он не уверен, что Рацио в принципе способен говорить сейчас, но плевать — важен сам факт. — Я сейчас… — Авантюрин обхватывает его член ладонью и быстрыми, резкими движениями доводит Рацио до трясущихся коленок и мокрой спермы на собственной ладони. — Какая же ты всё-таки шлюха.