***
Плакать не хочется. Но горячие слёзы текут по его щекам, обрывая свой путь, соскользнув с острого подбородка. Плакать нельзя. Так ему говорила мать. Нельзя даже тогда, когда в щеку прилетает удар грубой подошвы, оставляя отпечаток «Nike» на бледной, но горящей от удара коже. Когда мороз обжигает тонкие губы, которые уже корочкой покрылись, а она - кровь вперемешку с соленой водой - уже кажется приторной от столь надоевшего, знакомого, приевшегося вкуса. Она затекает под язык, жжется, как горячий метал, но кривиться уже нет сил. Она.. а, впрочем, уже всё равно, ведь.. Плакать низко. Планка «плакать» валяется, раздавленная в щепки, где-то в самом низу, на самом дне - там, куда ровному пацану соваться не стоит. Но уже какая разница. Его самооценка так-то валяется всё там же - на дне, в грязи и..крови. Плакать больно. Нет, капли слёз на щеках практически неощутимы, невесомы. Больно, потому что за слёзы пиздят. Больно, потому что это несправедливо. Сердце бешено бýхает в груди, ровно так же, как и когда рядом его любимый Юра. Юра, за которого он встанет даже с переломанными ногами. Юра, за которого он разобьет не один нос. Юра, за которого он похоронит заживо. Но только не сейчас, когда против него семь человек. Ник поднимает голову, кашляет - хочет сказать что-то обидное, колкое, да не может - валится на спину, на снег, глотает свою же кровь с песком. Уже не больно. Только немножко обидно.***
Звонкий звук разрезает тишину как самый наточенный нож, коих не видели в этом доме с момента ухода отца. Юра поджимает губы и хватается за свою щеку. Никита порой грубый. Хочется всхлипнуть, разреветься, обиженно надуться. — Нет. — грубо отвечает брюнет, отдирая край футболки от недавно сочившейся раны. Он смотрит на Юру холодно, зло, губы разбитые кривит, брови сводит, — ты же.. — Люблю. — коротко кивает Юра и опускает взгляд, — но тебе больно. — Пока ты со мной мне совсем не больно. — он достаёт с кармана джинс очки с погнутой оправой и вкладывает их в руки блондина. — Ты их забрал.. — Забрал. — он снова кашляет, вытирает губы краем футболки, которая успела пережить многое. Юра радостно надевает найденную вещь. Очки смешно косят на его лице, ведь он даже не удосужился выровнять оправу. Он целует Никиту в нос, ведь на губах и живого места нет. — Да че ты. — Ник смеется. Смеется и тянет Юрку на себя, впиваясь в его губы так жадно, будто бы видит его спустя трехгодовую разлуку. И ему совсем-совсем не больно. Так, может быть, лишь капельку обидно.