Etude No.1

Шопен сбивчиво целует костяшки Ференца, держа его длинные, точеные и холодные пальцы в своих, теплых и не менее аристократичных, словно сделанных из белейшего мрамора. Лист подается чуть вперед, а Шопен, чуть оторопев, — назад. — Ich liebe... — Mon ange,— прерывает его Шопен, касаясь порозовевших щек Ференца. — chut, mon ange. И Фредерик нежно припадает к губам возлюбленного, медленно вставая с колен, притягивая его к себе. Лист, не решаясь дробить этот поцелуй, медленно встает, тянется к поляку. Он умоляюще смотрит на Шопена, когда их сладко-нежный акт неимоверной любви прерывается. — Мehr... — шепотом простонал венгр. Всё было понятно и без перевода, но почему-то никто из них не двинулся навстречу. И в отличии от слегка сгорбленного, стоявшего напротив Фредерика, Ференц хватается за его руки, нежно скользит вверх подушечками пальцев по рубашке, наблюдая за своими действиями. Шопен же смотрит на влажные тонкие губы. И Лист ловит на себе этот жадный взгляд, поэтому решается самостоятельно уманить поляка в свои руки. Ференц обхватывает Фредерика за талию. Шопен был готов сорваться: уложить венгра на лопатки, окутать лаской и любовью, завладеть его разумом. Но почему-то был он был способен только поддаваться нежным, но сильным рукам своего друга. Лист ожидал этого. Ожидал, что Фредерик размякнет в его руках, станет слабее и невнимательнее. И сам Лист сможет наслаждаться его повиновением. И потому, Ференц приземляется на покрытое белыми покрывалами ложе, а Шопен доверчиво идет на поводу. — Мeine liebe, — венгр сажает его к себе на колени, запуская свои холодные руки под рубашку поляка, очерчивая изгибы его совершенно безволосого тела. Шопен дергается, когда эти нарочные движения чуть ли не жалят своим холодом его разгоряченное тело. Но холод рук Листа приятный. Оба пианиста восхищенно смотрят друг на друга, так трепетно, так жадно, что у обоих не хватает сил терпеть эту гнусную прелюдию с этими сбивчивыми, стеснительными аккордами... Шопену всегда было мало этой любви. Он всегда жаждал ее больше и больше, потому быть гением для него была и мука, и удовольствие. Он седлает бедра своего ангела, снимая с него кремовую сорочку, оголяя плоский торс. Душа венгра рвется птицей из клетки к солнцу, такому близкому и пылкому, сердце нервно стучит, глаза мечутся от глаз к губам, от губ к глазам. И Шопен дарит ему очередной поцелуй, властно проникая в его рот языком, заставляя Ференца подавить свое желание властвовать. Лист тихо стонет в губы своего мучителя, медленно раздевая и его. — Mon ange... ange impatient! В ответ Лист только по-доброму хихикает, притягивая поляка на себя, валится на перины, а затем переворачивается так, чтобы оказаться сверху. — Ja, Frederic, du hast recht. Штаны Шопена летят прочь, и туда же все остальное. Лист заботливо разводит ноги Фредерика, кусает до красноватого пятна плечо, затем строит дорожку из легеньких поцелуев от яремной вены до правого соска, тихо проговаривая про себя "liebe, liebe...". Шопену щёкотны ласки его возлюбленного, и поэтому Лист решается дразнить еще сильнее, истязать его своей любовью, привязанностью. Ференц прикусывает сосок, за что попадает в капкан сильных ног Шопена. И теперь венгру не отвертеться. Он спускается ладонью ниже, пробегаясь все ещё мучительно холодными пальцами по животу поляка. Лист обхватывает отвердевшую плоть и медленно двигает рукой вверх-вниз, наблюдая как от удовольствия корчится лицо именитого польско-французского композитора. — Oh! Merde... Шопен лебедем выгибается. Их бедра соприкасаются и Лист немедленно останавливается, наблюдая за реакцией друга. Из уст поляка вырывается глубокий стон, глаза закрываются. Тогда Ференц спускается еще ниже, становясь на колени перед распластанным телом Фредерика, обхватывая возбужденный член вновь, вбирая головку в рот... ...и слышит пленительно раскатистый стон над собой. Улыбается. Затем берет чуть глубже, уже чувствуя, как за его волосы держится Шопен, словно заставляя вобрать еще больше. От неожиданности взгляд Ференца устремляется на Фредерика, который, на удивление, уже откидывает голову назад, хватаясь руками за белесую простынь. Лист и не подозревал насколько чувствительным может оказаться тело этого юноши, и уж точно не знал как это ему понравится. — Magst du das?— отрываясь от своего дела, спрашивает Ференц, а затем вытирает губы. Он потирает вздутую венку, затем языком проходится по всей длине. Шопен не спешит с ответом, кусает свою нижнюю губу почти до крови и снова смотрит из-под полуприкрытых глаз на Ференца. — Sag! Шопен шепчет что-то невнятное, а Ференц мстит, заставляя поляка изнывать от удовольствия, продолжая двигать рукой вверх-вниз, наращивая темп. — Franz. Je t'en prie... И член Фредерика изливается, покрывая, словно из мрамора точеные, пальцы Франца и свой живот. — Mochtest du? — Oui.