Одна дорога на двоих

      Слегка не доехав до ворот Багириной дачи, останавливаюсь, глушу двигатель и, сложив руки на руле, упираюсь в них лбом. Я всегда так делаю, когда приезжаю один. Не знаю почему, но именно здесь мне лучше всего думается.       На следующее утро после операции по поимке в горах Кавказа очередной банды, как всегда бодрая Умка (у неё точно где-то встроенный запасной аккумулятор) первой прискакала в столовую. Когда мы подтянулись, сонно зевая, она уже наливала себе кофе, предлагая его и нам. Согласился пить эту бурду только уже что-то активно жующий Физик. Я отшутился, что цвет лица берегу, кошаки как будто вообще не заметили вопроса.       — Бизон, как думаешь, долго нам здесь ещё торчать придётся? — в голосе Кота вся скорбь этого мира.       — Пока все не съедим, — даже не собирался вникать в его горести. У меня своих вопросов без ответов полно.       — Долго! — Мурка сунула Коту под нос какую-то вкусняшку, и тот, о чудо! — мгновенно замолк.       Вот что любовь творит с людьми. А протяни ему эту тарелку кто-нибудь другой, и без руки мог остаться. Наш Котик только с виду такой милый и пушистый, невыспавшийся он и покусать может. А он явно не выспался. И, судя по их переглядкам с Муркой, я догадывался, почему.       Я же исподтишка посматривал на свою Умку. Любовался её задорным хвостиком, колыхающимся в такт каждому движению головой, оживлённо блестящими глазами, лучезарной улыбкой. Каждый раз смотрел и не верил, что это чудо выбрало меня. Чем я заслужил такой подарок, даже задумываться не хотелось. Я уже достиг того возраста, чтобы не обдумывать происходящее. Поэтому просто плыл по течению и наслаждался всем, что давали мне жизнь и судьба. В вихре запретных наслаждений ванильной любви я и думать забыл, что жизнь так-то штука переменчивая. И довольно быстро поплатился за свою забывчивость.              Уже не первый раз я замечал, что вспоминаю ту командировку, когда приезжаю к Ритке в гости. Это место для меня неразрывно связано с Лесей. А командировка та была одной из последних, когда всё у нас с ней было хорошо. Дальше отношения свернули куда-то не в ту сторону, и я ничего не смог сделать, чтобы это предотвратить и исправить.       Сначала в команду пришёл Дакар, и она увлеклась им. Нет, ничего такого. Леся не опустилась бы до банальной измены. Но он был ей ближе по возрасту, с ним было гораздо интереснее, поэтому от меня она стала отдаляться больше и больше. Да ещё этот курс молодого бойца. Он сблизил их очень сильно. Можно сказать, что после него они стали практически неразлучны.       Может быть, это ни к чему фатальному бы не привело, но вскоре у нас забрали командиров и почти сразу за ними на Север перевели меня. Уме места в новой группе не нашлось, и наши отношения, на тот момент и так не слишком прочные, лопнули, как мыльный пузырь.       Много раз я представлял себе, что всё могло быть как-то по-другому. Мне отчаянно казалось, что я не сделал ничего, чтобы переломить ситуацию, изменить в свою пользу. Что отпустил всё в свободное плавание. Когда Батя всеми правдами и неправдами добился перевода Леси к нам в «Нерпу», я очень обрадовался и уже было решил, что вот он, мой второй шанс, но у меня ничего не вышло. Между нами всё так же высилась ледяная непробиваемая стена. А едва, наконец, наметилось первое потепление, я собственноручно всё испортил окончательно.       Я и сам не понял, как запутался в сетях тех душащих отношений. Казалось, только вчера зачем-то сделал тот странный комплимент относительно вкуса котлет, и вот уже Катя называет меня женихом и говорит, что не против пожить где-то кроме Калининграда. А напротив — глаза Умки. Глаза, отчётливо говорящие, что терял я гораздо больше, чем приобретал. И ничего уже не исправить.       Время бежит вперёд со страшной силой. Тащит за собой, не щадя наших чувств и не учитывая желаний. И мы бежим вместе с ним. Опаздываем, спотыкаемся, падаем. Потом встаём и снова устремляемся к очередному препятствию. А иногда так хочется притормозить. Зажмурить глаза сильно-сильно, аж до звёздочек под веками, и оказаться в прошлом. Там, где есть семья, пусть всего лишь боевая, но всё равно самая лучшая. И любовь. Маленькая такая, ершистая любовь. Там, где мы ещё все вместе.       Там, где мне чуть за тридцать, я только-только получил кап-три, полон сил и надежд. Где Кот, бывший до меня боевым командиром «Смерча», важничает и красуется перед Мурой. Наш умник «Si vis pacem, para bellum», живой и здоровый, мечется между нравящейся ему девушкой и лучшим другом. Не попадая с ним в такт, мечется и Женька, хотя всем вокруг совершенно очевидно, что чаша весов её сердца уже давно склонилась на сторону Кота. И Ума… Умка ещё просто милая, забавная девчонка, похожая на маленького ёжика. То фыркает, то иголки выпустит. А у меня только-только зарождается к ней чувство, которое я пока не могу идентифицировать. Уже больше, чем сослуживцы, но ещё даже не друзья и тем более не возлюбленные.       Там жив по-житейски мудрый адмирал Соловьев, наш ангел-хранитель ещё со времен «Тайфуна». Полный сил и энергии Батя успешно сдерживает рвущуюся в поля не менее энергичную Багиру. С одинаковым энтузиазмом Пригов пишет картины и изобретает очередной никто-уже-не-помнит-какой-по-счёту БУП, не забывая между делом рулить всем КТЦ. Там незаменимый Петров, каждый раз поворачиваясь, чтобы доложить о ходе операции, так посверкивает стёклами очков, что по их блеску можно легко определить, как та проходит — всё хорошо или группа в полной жо… хм, в неприятности попала.       Очень хочется вернуться в то время, где была семья. Крепкая, сплочённая, тёплая. Где каждый день, каждую минуту, каждую секунду ты ощущал поддержку и любовь. Безусловную, абсолютную, всепрощающую.       Тяжёлое чувство тоски иногда неподъёмным грузом ложится на плечи. Так давит на сердце, что даже самые редкие моменты, хоть на несколько мгновений возвращающие то полузабытое ощущение семьи, становятся настоящей отрадой. Так здорово почувствовать себя снова молодым и сильным в окружении самых близких и дорогих людей.       Поэтому я так люблю и всегда любил бывать на даче сначала Батиной, а теперь вот у Багиры. Русалка всегда умела создать ту самую атмосферу семьи. Даже несмотря на то, что многие её члены давно далеко, а некоторых уже нет с нами.       У Багиры ничего не меняется. Обалденно пахнущая ель, зелёные иголочки которой едва-едва выглядывают из-под блестящей мишуры, дождика и множества шаров разных оттенков и размеров. В этом году Русалка выбрала серебристо-сине-голубую гамму. Не иначе, как по морю соскучилась. Ну точно, вон серебряные ракушки и деревянные кораблики, которые мы подарили ей на день ВМФ. Но при ней я даже не заикнусь об этом, ибо более других знаю, как тяжело она переживает свою вынужденную отставку. Пусть это всего лишь работа под прикрытием. Одно только слово «отставка» как будто ставит на ней клеймо. Словно кричит, что молодость ушла и её не вернешь, как ни хорохорься. И с этим остаётся только смириться, хоть так не хочется.       Отвлекают от мысленных перегибов доносящиеся с кухни умопомрачительные ароматы. Однозначно Витязь что-то печёт, за что и прозван почётной Красной Шапочкой отряда специального назначения «Акула». Багира или у него на подхвате, или командует. Второе более вероятно, ибо печь Рита любит. Её фирменный пирог с клубникой — это просто отвал башки. Батя с Приговым по-любому чаи гоняют под обсуждение служебных, не очень и всяких остальных дел. Едкие комментарии и периодическое бренчание на гитаре выдают присутствие отрядного комика Ворона. Слышу, как Аврора воодушёвленно рассказывает о своём отпуске на Чёрном море. Серьёзным тоном о чём-то рассуждает Кот. Периодически звучат реплики Муры. Правда, не очень понятно, кому именно она отвечает. Очень похоже, что всем по очереди. Мастера, как всегда, не слышно. Он у нас знатный молчун.       Захожу в гостиную, и натренированный взгляд выхватывает присутствие в комнате ещё одного человека. Это девушка. Темноволосая, небольшого роста.       Словно почувствовав мой взгляд, Ума медленно разворачивается и смотрит на меня так, что в груди всё стягивает настолько сильно, не вздохнуть. Хочется зажмуриться, чтобы морок, если это он, конечно, развеялся, но не получается. Так мы и смотрим друг на друга в воцарившейся тишине. И только Ворон автоматически перебирает струны. Гитарные переливы идеально вписываются в обстановку, заставляя сердце сжаться в предвкушении.       Не знаю, что сказать, забыл все подходящие случаю слова. Ума выручает, когда выражение её лица меняется. Передо мной снова та девчонка, которую я когда-то полюбил. Мой солдат удачи. Мой маленький медвежонок Умка. Моя Леся.       Она неловко улыбается, и я опять могу дышать. Но только до следующего её взгляда, в котором мелькает что-то такое, что заставляет меня снова замереть. В следующую секунду осознаю, что именно. В её глазах светится робкая надежда.       Я до сих пор не понимаю, почему никто ещё ни разу ни полусловом не намекнул на звенящую между нами с Лесей напряжённую неловкость. Ну, молодняк понятно почему. Кот отлично вбил в них понимание причинно-следственной связи между подколами командира и внеплановыми тренировками до потери пульса. Да и смылись они быстренько, якобы Витязю с Багирой помогать. Ладно, старшее поколение. У тех опыт жизненный. Но чтобы промолчал Котяра, который сначала ляпнет, потом думает. Или обычно не лезущая за словом в карман Мура. А поди ж ты, сидят, как ни в чём не бывало, чинно беседуют с Батей и Приговым, чай пьют. Что случилось-то? Неужто повзрослели. А Васька инстинкт самосохранения, наконец, отрастил? Очень похоже. Только глаза по-прежнему хитрые-хитрые. И переглядываются кошаки, словно какую-то подлянку затевают.       — Привет, — говорит вдруг Леся, поднимаясь с места, и я в один миг забываю не только обо всех присутствующих в гостиной, но и об элементарном умении связно говорить.       Мычу что-то и никак не могу взять себя в руки. Да что же это такое, Бизон. Ты офицер или тряпка. Соберись уже и поговори с ней. Да просто скажи хотя бы «Здравствуй». Хотя внутри наливается и зреет желание наплевать на всё, просто-напросто сгрести Лесю в охапку, крепко прижать к себе и никуда больше не отпускать. Прирасти всей кожей, проникнуть в кровь, сердце и лёгкие. Чтобы дышать в унисон и чувствовать друг друга при малейшем колебании воздуха.       Выводит меня из дурацкого ступора не смешок Кота, за который он обязательно получит если не от Муры, то от меня, а пропавшая с лица Умы улыбка. Как будто сожалея о своём порыве, она делает шаг назад и опускает глаза. Погасшие в них озорные искорки не только вызывают во мне чувство вины, но и дают тот самый необходимый толчок.       — Здравствуй, — решительно подхожу к ней. — Если бы ты знала, как я рад тебя видеть.       — Это взаимно, — искорки снова начинают свой волшебный танец в глубине её глаз.       Леся снова улыбается, и мне кажется, что всё изменилось, как она вдруг, извинившись, выходит из гостиной. Мура тут же вскакивает с места и бежит за ней. Я пристально смотрю им вслед пару минут, а потом, словно привязанный, иду следом.       Девчонки находятся на террасе. Понимаю, что явно буду там лишним и разворачиваюсь, чтобы уйти, как вдруг ухо выхватывает знакомое имя. И я остаюсь. Знаю, что поступаю более чем неприлично, но это выше моих сил. Тихонько подхожу ближе и прислушиваюсь.       — …и я ни о чём не могу думать после той ночи…       — Постой! После какой ночи? — Женя всегда была чересчур эмоциональна.       — Помнишь, мы с Даной приезжали тестировать Акул? — не могу видеть, но отчётливо представляю, как Ума горестно смотрит на Муру, и та кивает. — Так вот. Тогда я и Бизон… в общем, мы переспали.       — Чтоооо? — Женькино удивление было слышно, наверное, даже на соседней улице.       — И мало того, это здесь было. А утром я сбежала, — Леся тяжело вздыхает. — Когда Рита позвонила и пригласила на Новый год, я согласилась только при условии, что его не будет. Багира сказала, он будет в командировке. Представляешь, как я сейчас себя чувствую?       — Ещё как представляю, — вздох Муры не менее горький. — Сама же знаешь, как долго я от Кота бегала. Подожди, так ты сбежать сейчас хотела?       — Ну, типа того.       — Ты же понимаешь, что этим ничего не решишь. А только сделаешь больно и себе, и ему? — в голосе Жени сквозит забота.       — Знаю, — признаётся Ума. — Но я боюсь. Так боюсь опять получить вместо тепла и уюта пустоту. У нас ведь так ничего и не получилось.       — Так, а что вы сделали, чтобы получилось? — на террасе что-то звенит, а потом булькает. Видимо, Женя налила им попить. Или выпить. У Багиры вроде там хранится наливка. — Почему ты просто не скажешь ему, что чувствуешь?       — А почему я? — взрывается эмоциями Ума. — Он мужчина, он и должен объясниться. И вообще. Мы уже один раз попытались. Даже два. А получилась фигня какая-то.       — О да. Переглядки, поцелуйчики тайком, походы в кафе-мороженое и цветы-конфеты в шкафчике. Что там у вас ещё было, пока его не перевели?       — Ой, много ты знаешь! — вспыхивает Леся, но мгновением позже тихо добавляет: — Ты права, ничего серьёзного и не было. Боря словно бы боялся перейти определённую черту, а я просто не знала, как это сделать. А то, что было здесь… Этим мы только всё усложнили. Теперь я вообще не знаю, как себя вести.       — Лесь, а зачем тебе эти сложности? Просто будь собой. Боря ведь полюбил тебя такую, какая ты есть. Не надо ничего выдумывать. Если у вас есть будущее, оно само вас найдёт, — Мура замолкает, и я уже решаю, что разговор окончен, когда она продолжает: — А лучше скажи ему, что чувствуешь. Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал. Решайся! В конце концов, ты офицер или где.       Слышу тяжёлый вздох Умы и не выдерживаю. Надо спасать малышку от Женькиного энтузиазма.       — Прекрасные дамы, разрешите разбавить ваше общество, — сразу попадаю под перекрёстный огонь двух пар глаз. Женькины словно сканируют, а Леся смотрит настороженно. — Не помешал?       Мура довольно улыбается и толкает Умку в бок.       — Нет, что ты. Я как раз собиралась посмотреть, что там с десертом. Пару месяцев назад на задании под прикрытием во французской кофейне нам довелось попробовать канелé. Вкуснота необыкновенная. Витязь обещал приготовить, так что я в предвкушении.       Щебеча ещё что-то о французской кухне, Женька уматывает в пищеблок инспектировать и контролировать беднягу Валина. А я подхожу к Лесе, которая уставилась в свой бокал и категорически не хочет поднимать голову. Аккуратно забираю его из её пальцев и глажу нежную кожу, прежде чем сжать их в своей ладони.       — Прости меня, — слова сами собой слетают с моих губ.       — За что?       Сработало. Леся удивлённо смотрит на меня.       — За то, что не сумел, сдался. Повёл себя, словно инфантильный мальчишка, когда должен был, как взрослый мужчина, — Ума всё ещё непонимающе хлопает глазами. Я беру вторую её ладонь в свою. — Я не сумел правильно выстроить наши отношения, не смог показать тебе всю силу своей любви, испугался… даже не знаю чего. Что не уживёмся, не смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Опять же разница в возрасте. А нужно было не думать ни о чём, а просто любить тебя и делать счастливой.       Умоляюще сжимаю ладони Леси, и она пожимает мои в ответ. Но неосознанно, словно и не здесь она, а где-то далеко. Терпеливо жду, что скажет, но Ума молчит. И когда уже закрадываются мысли, что это конец, и у меня снова не вышло убедить её, начинает говорить.       — Я тоже хочу извиниться перед тобой, — не успеваю даже открыть рот, как она останавливает меня, прижав пальчики к моим губам. — Не так уж далеко я от тебя ушла. Тоже ведь сдалась при малейшем препятствии. Не нужно было тогда сбегать. Но ты себе не представляешь, как мне было страшно. Я так боялась, что мы сломали всё окончательно. Что теперь не будет даже дружбы. О любви я уж и не думала вовсе. Вот и решила, что уйти без объяснений будет наилучшим выходом.       — Понимаю, — шепчу я и тянусь, чтобы поцеловать темноволосую макушку.       Леся приваливается ко мне, с облегчением выдыхая.       — Борь, я так соскучилась. Ты себе даже не представляешь, как сильно.       Она поднимает голову, в её глазах блестят слёзы.       — Представляю, малышка. Очень даже представляю, — снова целую её волосы. — Потому что сам соскучился не меньше. Я люблю тебя, Лесь. Серьёзно люблю.       Прохладные губы прижимаются к моим губам в нежном поцелуе, и мне тут же хочется оказаться где-нибудь на необитаемом острове. Где никто не помешал бы мне наслаждаться ими. И этим язычком со вкусом вишнёвой наливки, который уже хозяйничает в моём рту. Сильные руки проскальзывают под мой свитер, и я глухо стону от крышесносящих ощущений.       — Упс! — весёлый возглас прерывает ураган эмоций и чувств, возвращая в реальность. Как всегда не вовремя.       Мы с Лесей одновременно смотрим в сторону двери, где ехидно улыбается Котяра, за спиной которого виднеются Мура и Багира.       — Ребята, вы всё не так поняли.       — А что мы не так поняли? — спрашивает Багира, и в её голосе звучат явное любопытство и неприкрытая строгость.       О, ну конечно. Куда ж без мамы-кошки. Мало мы от неё огребали за сначала одного Котёнка в «Тайфуне», потом за целое кошачье семейство в «Смерче». А теперь вот ещё одну любимицу никак не отпустит.       Я собираюсь ответить, но прежде надо заручиться согласием Умы. Смотрю на неё и получаю его безоговорочно. Таких искрящихся счастьем глаз я ещё никогда не видел.       — Неправильно, потому что Леся только что согласилась стать моей девушкой. Мы теперь вместе.       Леся кивает, подтверждая мои слова, счастливо улыбаясь, а кайфоломщики уже откровенно ржут.       — Что я говорил? — Васька хлопает в ладоши, победно улыбается и протягивает руку. Женька достаёт из кармана помятую сторублёвку, с размаху лупит по его ладони и без промедления стартует с места.       — Эй, мы на косарь спорили! А ну стой, зараза!       Кот убегает вслед за своей благоверной, обещая ей все кары небесные за то, что она его надула. А Багира подходит к нам, мягко улыбаясь.       — Это правда? Вы действительно теперь встречаетесь?       — Да, Рит. А ещё меня переводят к вам, — я бледнею, вспоминая о запрете отношений внутри группы, но Ума меня тут же успокаивает: — В ИКЦ. После ранения пока только штабная работа.       Я с облегчением выдыхаю и прижимаю Лесю к себе покрепче. И только через несколько секунд вдруг осознаю, что происходит.       — Ты переводишься? И мы теперь всё время сможем быть вместе?       — Ага, — смеётся Леська. — Прям всё время. Между твоей беготней в полях и командировками.       — Завтра же брошу всю эту хрень.       Счастливо смеюсь и, не стесняясь даже присутствия Русалки, целую свою девушку, не замечая, что мы вообще-то уже одни.       — Это так необычно, — задумчиво шепчет Леся, когда нам пришлось прерваться, чтобы глотнуть воздуха.       — Что именно?       — Ну, наша с тобой жизнь только что сделала крутой поворот, а вокруг всё осталось таким же, как и было. Вон солнце зашло, снег кружится, ветки скрипят. Мир не изменился, а мы — да. Получится ли новым нам прижиться в старом мире.       — Обязательно получится! — с жаром произношу я, заглядывая Уме в глаза. — Этот Новый год преподнёс нам самый лучший подарок. Нет, не так. Самый правильный подарок. Выстраданный и заслуженный. У нас не может не получиться.       — Знаешь, я почему-то тебе верю. А если верят двое, это уже что-то да значит, правда?       — По-любому!       Нежно чмокаю свою Умку в нос, а она в ответ снова затягивает меня в такой поцелуй, что голова кружится и теряется всякая связь с реальностью.       Где-то там, за стеной, продолжает возмущаться обиженный Мурой Кот. Смеются над ним Батя с Багирой, галдит молодняк. А здесь царит блаженная тишина. В которой так сладко стоять вот так с любимой девушкой в объятиях и знать, что теперь у нас одна дорога на двоих.