***
— Кажется, мы зашли слишком далеко, — проворчал Рейген, сидя на офисном диванчике с наполовину пустой бутылкой воды в руках. Теперь его лицо смело можно было сравнить со злополучной маркерной доской: невнятно серое, с лёгким, почти неуловимым оттенком зелёного. К обеим катастрофам Экубо приложил руку... Но если насчёт доски ещё можно было чуть-чуть слукавить и отмазаться в манере «Да так только лучше», то обыкновенно сияющему лицу Рейгена эта болотная копоть однозначно и категорически не шла. И Экубо знал, как её можно стереть. Вернее говоря, перекрасить... — А может быть, мы зашли недостаточно далеко, — заявил он. Рейген посмотрел на него, недоумённо и с вызовом задрав белобрысую бровь. — Я ведь сказал, что помогу тебе, — напомнил ему Экубо. — Обещал, что буду неподалёку... рядом, — подобрал он наиболее точное слово и недвусмысленно низко спустился к Рейгеновой голове. — Может, мне стоит влезть ещё ближе? — Ты считаешь, что это сработает?.. — А ты? Рейген задумался. Бутылка тихонько хрустнула в его руке. Наконец, он сделал два крупных глотка и шумно вздохнул. — Ладно уж, — согласился он. — Полезай… Экубо без колебаний рухнул вперёд, лицом в подушку светлых пушистых волос. Обычно, вселяясь в Рейгена, он почти не замечал, что попадает в чьё-то чужое тело, но на этот раз почувствовал, будто втиснулся в одежду на пару размеров меньше нужного. Конечно, мышцы у Рейгена были не самые хилые, но сейчас казалось, что они выточены из дерева. — Ты чего такой напряжённый? — удивился Экубо, пытаясь пошевелить руками: удавалось только хрустеть бутылкой. — Не на электрическом стуле ведь сидишь… — А ты попробуй, побудь на моём месте, — пробурчал Рейген. — Я и пытаюсь!.. Ну, давай… Пара глубоких вздохов — в груди стало чуть-чуть воздушнее и свободнее. Плечи размякали, поддавались, потом — спина, лодыжки… и всё, что их соединяет. Экубо пустил по мускулам несколько коротких оздоровительных разрядов; Рейген никогда не возражал: однажды даже назвал это «массаж, но изнутри». Подняться с диванчика получилось легко. Потянуться, встряхнуть руками, согнуть, размять ноги, как перед обычной пробежкой. Пускай Рейген думает об этом совсем буднично… И бодрым, заряженным шагом — к двери. И всё же перед тем, как протянуть руку к дверной ручке, Экубо спросил: — Ну как? Чувствуешь себя безопаснее? — Чувствую, что чересчур много говорю сам с собой… Экубо подчёркнуто ехидно усмехнулся: — Ну-ну, будет тебе… Открыл дверь. — Давай… Ни на секунду теперь не заткнётся. — Аккуратненько… Раздражённые люди меньше склонны пугаться, не так ли? — Шаг за шагом… Вот он, заветный контейнер — ящик Пандоры, который они совсем не собираются открывать… Только посмотрят чуть-чуть. Шевеление усиков опушило стенки, сплело оправу вокруг главного блестящего самоцвета. Руки Рейгена медленно поднимаются, и импульсы экубовской энергии неожиданно бегут от кончиков пальцев обратно — мелкой дрожью… Просто немного волнительно, но вовсе не страшно. И вся выпитая вода вскипает в желудке… Никто ведь не собирается ничего есть! Даже если главный таракан немного похож на булку… И глазурь на его спине сладко переливается, растекаясь по языку сахарной слизью… Неожиданно руки свело судорогой, а Экубо сдавило, словно издохший тюбик зубной пасты, и тело порвалось пополам… Нет, просто чудовищная ломка выпихнула Экубо наружу. А Рейген пошатнулся и отскочил на целый шаг назад. Всё-таки невозможное случилось… Пока Экубо, потерявший материальную границу, подбирался и пытался не расплыться по воздуху, Рейген стоял у стола, отвернувшись от контейнера, зажимая рот ладонью. Экубо зигзагом примчался к нему, но замер в полуметре от пострадавшего. Рейген снова был бледен, как маркерная доска, залепленная бумагой, и давился надрывными вздохами, и опирался рукой на стол, чтобы не рухнуть… Тем не менее, он никуда не побежал и не грохнулся в обморок. И его даже не стошнило… Полушаг за полушагом — но Рейген двигался к цели. Однако Экубо не смог сказать ничего ободряющего: даже улыбнуться не успел. Краем зрения он заметил чёрное пятнышко на столешнице… нет, на белой руке. Он и Рейген посмотрели вниз одновременно. И уже ничего нельзя было сделать… В этот раз Экубо даже ощутил щекотание на своей ладони — хотя таракан добрался до Рейгена. И было страшно… На несколько секунд, но было страшно: когда Рейген тонко, беспомощно застонал, обмер и полетел вниз, затылком к твёрдому полу… Но Экубо летал быстрее. Он успел уцепиться за стол и не упасть, а таракана быстро стряхнул с руки и тут же, со всей досады, хряснул по нему ботинком. Сочный хруст под подошвой немного остудил вспыхнувшую в ушах обиду. Должно быть, мерзавец выбрался, когда контейнер упал, и крышка чуть отошла… Но на сегодня балагана хватит. Пора кончать со всем разом.***
Рейген пришёл в себя спустя полчаса. Заботливо уложенный на диванчик, он несколько секунд безучастно пялился в потолок, а затем перевёл взгляд на Экубо, который сидел на спинке и непоседливо болтал ногами. Заметив, что ему уделяют внимание, он застыл и ухмыльнулся — сверху вниз, но по-доброму. — Честно говоря, я впечатлён, — сказал он. — Сломать мой гипноз, а затем изгнать меня из тела… Да никакому эсперу такое не удавалось. Крепкая тебе досталась фобия, Рейген… Рейген промямлил что-то неразборчивое, проверяя, насколько хорошо язык его слушается, и стыдливо скосил глаза в сторону. — Так вот почему я чувствую себя такой размазнёй… — проворчал он. — Вся крепость досталась фобии. Ну и ну, что за день… — А уж у тараканов-то денёк выдался… — Погоди, они всё ещё?.. — встревожился Рейген и попытался приподняться — без успеха. — Мы всё ещё?.. — Нет, что ты! Я давно уже от них избавился. — О… — Я отнёс их на ближайшую помойку. Там они точно будут счастливее… Рейген с облегчением вздохнул и сложил ладони на груди — жест окончательного умиротворения. Однако бойкое сердце под ними никак не хотело сбавить ритм. Щёки набирали яркость; глаза наоборот гасли и серьёзнели. — Слушай… — вполголоса проговорил Рейген. — Я хотел сказать… спасибо. Спасибо, что согласился помочь. И за то, что не посмеялся… И ведь вообще-то ты это не в первый раз… Он сцеплял пальцы и мялся, как школьник, стоящий перед дверью класса своей избранницы, чтобы впервые в жизни, запинаясь и краснея, произнести признание. Только не стоящий, а лежащий... И совсем не школьник, а человек, прошедший очень долгий и каменистый путь: с самых низов и вверх, намного выше своей золотистой головы. — Ты никогда меня не осуждал, хотя видел всю мою ложь. И всё равно оставался поблизости. За это… тоже спасибо. Рейген смотрел на Экубо прямо и решительно, пусть и немного искоса, отчего его взгляд казался самую каплю загнанным — но это была всего лишь издержка лежачего положения. Он не бледнел, не дрожал, не увиливал. В нём было намного больше смелости, чем он сам считал... Экубо спросил с удивлением: — Чего ты вдруг это вспомнил? Рейген, усмехаясь, пожал плечами: — Головой, может, ударился… И он снова отрешённо смотрел в потолок, а Экубо сидел на спинке диванчика — неподалёку — и довольно жмурился, и перебирал пальцами босых ступней. Когда начало казаться, что Рейген снова проваливается в сон — подальше от враждебной, непрощающей реальности, Экубо сказал: — Ну уж не кисни так сильно… Не получилось — и ладно. Знаешь, я считаю, что такие мелкие слабости — это именно то, что делает людей очаровательными. Рейген проснулся моментально. Проморгался, пытаясь примерить на себя ярлык очаровательности. — Слабость мелкая, говоришь? — хмыкнул он и остро сверкнул глазами. — Мне точно нужно что-нибудь с ней сделать! Это мешает моей работе, это вмешивается в мою личную жизнь... — Как это?.. Рейген пояснений давать не стал, только обрисовал в воздухе какой-то энергично расплывчатый жест и многозначительно дёрнул уголками губ. Экубо рассмеялся. — Значит, сделаешь в другой раз, — сказал он и вытянул руку. Неограниченная пластичность тела часто ему пригождалась: он всегда мог дотянуться и взъерошить голову Рейгена, где бы ни находился. — А пока что — ни одного таракана в офис не пущу. Договорились? И кто бы ни сунулся — никого не пустит. И не подпустит...