Семья

Такао никогда не понимал помешанность Шин-чана на своей бывшей команде, он мог понять его фанатичное поклонение Оха-Аса, странный обряд обвязывания пальцев и шнуровки кроссовок, — вот только молчаливая стальная вера Мидоримы в Поколение Чудес вводила Такао в ступор. Как можно так безоговорочно верить в людей, с которыми расстался не в самых лучших отношениях? Казунари закусывал губу, смотрел на Шин-чана долгим тяжелым взглядом и пытался понять, — он понимал, что Куроко не плохой парень, Кисе забавный малый, но остальные из Тейко откровенно пугающие мудаки, которым до всех как до звезды. Такао не уверен, что им можно доверять. Вот только Мидорима на все доводы смотрел недовольно, поправлял очки и задирал нос, — Казунари знал этот его жест, ты несешь чушь, я не намерен тебя слушать, идиот. И Такао бы разозлиться, но только он не может, — такая крепкая вера, кажется ему невероятно милой, хотя и чертовски неуместной для этих парней. Такао скалит зубы, ругается себе под нос, Мурасакибара Ацуши на их тренировочном матче, который случился по невероятному стечению обстоятельств, разбивает Шин-чану очки, — разворачивается неудачно, толкает плечом и Мидорими, покачнувшись, валится на пол, очки улетают вверх, рухнув на паркет с оглушительным треском. Такао дергается, бежит к Шин-чану, помогает подняться, он едва ли бросает разгневанный взгляд на Мурасакибару, прежде, чем помочь товарищу подняться. Мидорима потирает переносицу, ведет раскрытой ладонью по ушибленному плечу и тяжело выдыхает, когда ему под нос Мурасакибара сует его сломанные очки. — Прости, Мидочин. Шин-чан качает головой, извиняется перед всеми и уходит к скамейкам, его дальнейшая тренировка проходит с видом на баскетбольное поле, — Такао пышет злостью, раздает пасы агрессивнее, смотрит на Мурасакибару недовольно. Химуро виновато улыбается, каждый раз, как ловит его взгляд, только Казунари от этого не легче, — Мурасакибара сломал Мидориме очки и посчитал, что простых извинений будет достаточно. — …Как ты можешь говорить, что они твои друзья, когда происходит что-то подобное и все что он делает.! — Хватит, Такао, — Мидорима останавливается, смотрит недовольно, его глаза без очков сияют особенно ярко — черт, Такао лучше не смотреть слишком долго, — Шин-чан кривит губы, сводит брови к переносице и пытается поправить очки, которые мертвым грузом валяются у Такао в сумке. — Это все лишь очки, вот что. Такао изумлённо открывает рот, всего лишь очки??? Те самые всего лишь очки, которые Шин-чан протирает скрупулёзно перед каждым матчем, те самые всего лишь очки, которые он не позволяет никому трогать, складывает в футляр перед сном, — да Такао никогда в жизни в это не поверит. Но в глазах Мидоримы ни капли злости, недовольства или печали, — у Мидоримы в глубоких зеленых глазах приятие, безразличие, нежность. Словно и не впервой. Такао воздухом давится, застывает и пропускает Шин-чана вперед, ноги не слушаются, а Мидорима все уходит, — Казунари сглатывает и идет за ним, он не оставит это просто так. Такао ни за что не узнает, что через несколько часов на территорию их небольшого лагеря приехала машина, из которой уверенно выбрался Акаши с новой парой очков в руках, — Мурасакибара благодарно кивал и извинялся за неудобства, а Мидорима улыбался уголками губ, забирая у бывшего капитана дорогущий футляр. Его очки этого совершенно не стоили. Кисе Рёта был неплохим парнем, но той ещё занозой в заднице, он мог часами скакать рядом, не затыкаясь, и выглядеть настолько бодрым, что аж зависть брала, — Такао не совсем понимал его, хотя и считал одним из лучших членов Поколения Чудес, после Шин-чана и Куроко. Шинтаро был вне конкуренции, а с Куроко едва ли можно было тягаться. В общем Кисе Такао нравился всегда, когда не доставлял проблем, с учетом того, что они виделись не слишком часто, его непутевость была не большой проблемой, — проблемы начинались тогда, когда телефон Мидоримы начинал разрываться от звонков и сообщений. Кисе был нетерпелив, ненасытен и абсолютно всепоглощающ, — Шин-чан несколько десятков минут выслушивал его скулеж, вставляя едва ли замеченные ответы. Такао наблюдал за этим издалека, он просто не мог отвести взгляд, пока Шин-чан разговаривал с одним из старых друзей, — у Мидоримы залегла морщинка между бровей, он постоянно тяжело вздыхал и явно хотел поскорее это все закончить. Неужели у Кисе не было никого больше, кому можно было поныть? Разве его сэмпай не был подушкой для нытья весь год? Такао ни за что не признается, но он ревнует, — Мидорима никогда не выслушивает его с той же внимательностью. — Кисе, — Шин-чан сжимает телефон сильнее, Такао слышит в его голосе жестокость, раздражение, желание как можно скорее со всем этим покончить. — Встретимся где обычно, только хватит ныть. Такао открывает рот, ему непонятна это внезапная нежность в голосе, тщательно прикрытая неприязнью, словно Мидорима больше всего на свете хотел бы встретиться и успокоить Кисе, — Мидорима ворчит дальше, Казунари уже не слушает, ему закладывает уши стучащая кровь. Он просто не понимает, что за связь между членами Поколения Чудес. Такао нервно ходит назад-вперед, дышит прерывисто и не может решить, что ему делать, — Мидорима в больнице. Нет не так, Шин-чан в больнице. Несчастный случай, неудачный пас, необдуманный прыжок: как результат разбитая голова и несколько синяков, — Мидориму доставили на машине тренера, забрали у них и больше ничего не говорят, ни как он, не пришел ли в себя. У Такао руки дрожат, но только он не родственник, он не экстренный контакт, ему ни черта не расскажут. Когда в больницу почти вразвалочку вваливается Аомине, у Казунари падает челюсть, какое неудачное стечение обстоятельств, вот уж кого-кого, а этого парня Такао видеть не хотел, если он его заметит, придется рассказывать про Шин-чана. И Такао не хотел видеть эмоции, вызванные новостью, если Аомине будет не плевать, и он хоть как-то отреагирует. Аомине по сторонам не смотрит, проходит в метре от Такао, мажет взглядом, но ничего не говорит, словно нахождение Казунари тут само самбой разумеющееся, — Аомине идет к стойке информации, облокачивается локтями, смотрит на крохотную медсестру и даже не пытается выглядеть менее агрессивным. — Мидорима Шинтаро тут? Такао дергается, поворачивает голову, шея хрустит, но даже если его башка отвалится прямо здесь, это будет не самая большая его проблема, — с какого перепугу Аомине Дайке спрашивать про Шин-чана? Откуда он мог узнать о его местонахождении? Такао никому не звонил, ни Куроко, ни забавному Кисе, — Такао вообще не успел кому-либо сообщить, а больница в первую очередь должна была позвонить родителям. Так что тут желает член Поколения Чудес? Медсестра хмурится, тянется к мышке компьютера, но останавливается в сантиметре от нее. — Простите, кем Вы будете? Такао усмехается, грязное чувство разворачивается в груди, — сейчас Аомине скажут, что надо быть родственником, чтобы получить хоть какую-то информацию. Дайке приподнимает бровь, зависает на секунду, и нервно хлопает по карманам школьного пиджака, доставая школьное удостоверение. — Аомине Дайке, экстренный контакт, — медсестра рассматривает имя и фотографию, сверяет с данными больницы и улыбается, поднимается с места, кивая, — у Такао сердце падает вниз, что происходит?? Разве такое возможно? Чтобы этот парень, тот, с кем не ладит почти никто из чертового Поколения Чудес, был экстренным контактом Мидоримы? Человеку, которому звонят сразу после членов семьи. Такао ничего не понимает. — Мы позвонили его родителям, они скоро будут, вы первый, кто взяли трубку после них, — Аомине кивает, говорит что-то про то, что остальным уже сообщил, и просит провести его в палату, если с Мидоримой можно увидится. Медсестра улыбается мягко, поддерживающе и ведет его за собой. — Эй! — Аомине смотрит прямо на Такао, в его глаз узнавание, но полное безразличие, — Казунари хочет съязвить, послать его к черту, но только машет рукой, подходит ближе и взволнованно смотрит на медсестру. — Такао верно? Ты тут с Мидоримой? Идем. Аомине кивает, зовет за собой, — Такао даже согласиться не успевает, спешит за тяжелым форвардом Поколения Чудес. Медсестра ничего не говорит, провожает их, оставляет у самой двери палаты, просит не шуметь и сильно не задерживаться, — Аомине цокает недовольно и в палату влетает чуть ли не с ноги, петли двери неприятно скрипят. Такао чувствует своим долгом извиниться перед женщиной, но та потерянно качает головой, улыбается и поспешно удаляется, очевидно, ей за такое не платят. Мидорима лежит на постели, голова перевязана, в руке капельница, но он в сознании и не выглядит слишком довольным своим положением, Такао облегченно выдыхает, — Шин-чан в относительном порядке, с остальным они разберутся. Аомине подходит к койке почти вплотную, смотрит сверху вниз, недовольно сканирует все тело Мидоримы, двигает к себе низкий больничный табурет, волоча его по земле. Создавая неоправданно много шума. Мидорима морщится, но Аомине не обращает на это никакого внимания, плюхается на стул, складывает руки на груди и смотрит недовольно, — Такао возмущенно открывает рот, что этот выскочка себе позволяет? — Аомине, — голос Мидоримы скрипит, он смотрит на Аомине злобно, пытается проделать в бывшем сокоманднике дыру, тот правда совсем на это не реагирует. Такао стоит у двери, наблюдает, ему и сказать нечего и от Шин-чана он ничего не ждет, — тот сосредоточился на Аомине и совсем ничего не замечает. — Где остальные? — Акаши и Куроко будут первым рейсом, Мурасакибара может и не появится, но конфеты пришлет, я уверен, — Аомине сдвигает брови к переносице и поджимает губы, — а Такао не может понять странную нервозность в голосе Мидоримы, такую, будто ему жизненно необходимо, чтобы остальные члены бывшей команды были тут. — Кисе скоро будет, я был ближе всех. Мидорима кивает, выдыхает облегченно, прикрывает глаза и выглядит умиротворенно, Аомине сидит, не двигаясь несколько десятков секунд, прежде, чем аккуратно податься вперед и провести раскрытой ладонью по плечу Шинтаро, — у Такао замирает сердце от подобной нежности, это явно не то, что было предназначено для чужих глаз. — О, и твой парень торчал внизу, так что я прихватил его с собой, — Аомине кивает в сторону Такао. Казунари нервно сглатывает, щеки краснеют, и он возмущенно задыхается, — и Мидорима видно тоже считает слова абсолютной чушью, потому что на палату разносятся два крика. Оглушая совершенно не ожидающего подобного взрыва Аомине. — Он не мой парень! — Я не его парень! — Ох, — Аомине ковыряется пальцем в ушах, пожимает плечами и смотрит привычно высокомерно-безразлично. — Как скажете. Поднимается со стула, разминает плечи, пихает Такао ближе к Мидориме, сам пробираясь к выходу из палаты, — Мидорима в секунду начинает выглядеть взволнованным, Аомине замирает у двери, поворачивается и усмехается. Шинтаро расслабляется и терпеливо ждет. — В горле пересохло, пойду куплю что-нибудь, — он замолкает на секунду, смотрит в длинный больничный коридор и обреченно выдыхает. — И заодно Кисе встречу, этот олух и заблудиться может. — Хорошо, — Мидорима кивает и спокойно остаётся один на один с Такао. И впервые за все время знакомства Такао думает, что Аомине не такой уж и мудак. — Так вот в чем дело, — Такао качает головой, улыбка не слезает с его губ, черт он едва мог здраво мыслить. — Да, мы вроде как связаны куда крепче, чем кажется, — Мидорима тянет уголки губ вверх, поправляет очки, в его глазах смешинки и лучи солнца, Казунари не может отвести взгляд. Дорога до ближайшей станции метро кажется непривычно длинной, но Такао не против. — Они мои родные, вот что. Такао смеется, хватается руками за живот и складывается пополам, но кивает, — он примет что угодно, пока у него есть право сжимать перебинтованные пальцы Шин-чана, пока у него есть право целовать его обветренные губы. Такао готов принять Поколение Чудес, как сумасшедшую семейку своего парня.