Сгорев в руках твоих Я освещу всю планету
Она плыла по сцене, кружась в лёгком танце. Невесомо, словно едва касаясь ногами. Взмахивала руками и кружилась, а воздушная ткань блестящей юбки разметалась вокруг, будто туманная дымка.И ты поймёшь И ты узнаешь И ты увидишь
Она остановилась. Обессиленно уронила руки, опустила голову. А потом медленно повернулась к зрителям и указала прямо в зал.Увидишь Ту тропу, что начертала тебе жизнь Но сможешь пройти своей собственной дорогой
Она смотрела на Ореста.Потому что весь мир Будет сиять
Они сыграли историю о юноше, потерявшемся в мире собственных грёз. Юноше, которого спасла любовь звезды. Звезда знала, что сгорит дотла, если спуститься на землю. Звезда сделала этот выбор, чтобы помочь выбраться человеку, которого полюбила. Орест пришёл за кулисы сразу же после представления. Ави не успела переодеться, не успела даже выдохнуть, и отчего-то невероятно смутилась своего местами открытого костюма. Раскрасневшаяся, с блестящими глазами, она смотрела на Ореста так, словно вот-вот расплачется. Тот же натянул перчатки, накинул капюшон толстовки и притянул Ави к себе. Она и пискнуть не успела, только вздрогнула испуганно и затихла. Она не шевелилась, каждую секунду боясь вновь ощутить ту страшную боль — и в то же время ожидая чего-то, что никак не могло произойти. Орест мягко погладил её спину, волна мурашек прокатилась по телу Авелин. — Ты была великолепна. Просто очаровательна. — Спасибо, — прошептала она и уткнулась носом ему в плечо. — Орест? — Да? — Думаю, я могла бы сгореть ради тебя. Он крепче прижал её к себе. Авелин думала, что не способна погрузиться глубже. Но Орест тянул её за собой и в новогоднюю ночь связал по рукам и ногам. Почти ровно в час ночи на экране телефона высветилось сообщение: «Ави! Выгляни на минутку». Авелин встала из-за стола, открыла окно и посмотрела вниз. Орест, задорно улыбаясь, помахал рукой. — Прыгай! — Шутишь? Второй этаж. — Невысоко. Давай, я поймаю! — Дурак! Подожди, я сейчас спущусь. Наскоро укутавшись в пальто, Ави вышла на улицу. Где-то совсем неподалёку гремели салюты. Во дворах по обе стороны от их дома шумели соседи, вывалившиеся наружу полюбоваться чужими фейерверками. Авелин тоже любила так делать. Всё детство выбегала после боя курантов смотреть на разукрашенное огнями небо, а потом мчалась обратно распаковывать подарки под ёлкой. — Ты чего пришёл? — Скажи ещё, что не рада, — фыркнул Орест и вынул из кармана какой-то свёрток. — Смотри. Эти самым свёртком оказался шейный платок. Ави иронично вскинула брови. — Хочешь мне его подарить? — Лучше, — он накрыл платком голову — полупрозрачная ткань упала ему на лицо — и раскинул в сторону руки. — Прикольно? — Ага, невероятно. Давай уже сознавайся, что за фокусы? — Закрой глаза. — Орест. — Давай, Ави. Будь хорошей девочкой — так надо. Ави вздохнула и подчинилась. Несколько долгих секунд не происходило ничего. И в то самое мгновение, когда она хотела открыть глаза и лишь наполовину серьёзно поругаться на друга, вдруг ощутила прикосновение на губах. Ави застыла, в голове завертелся ураган мыслей — каждая из них была настолько громкой, что невозможно расслышать по-отдельности. Прикосновение к её губам губ Ореста через мягкую, еле ощутимую ткань платка. Ави сильнее зажмурилась. Перестала дышать. Молила глупое сердце не биться так сильно. Орест отстранился. — С Новым годом. Ави выдохнула. — И тебя. — А ведь это очень символичный год, — добавил Орест с неожиданной серьёзностью. — Почему? — Год дракона. — Точно, — пробормотала Ави, так и не поняв, что это могло значить. — Дракона. Обратно в дом Ави зашла, как в тумане. Мать налетела на неё с порога, что-то кричала, размахивала руками, метала гром и молнии. Бабушка пыталась успокоить дочь. Авелин же осела на пол перед дверью и долго смотрела перед собой. Неделя после Нового года понадобилась им обоим на то, чтобы прийти в себя. И Орест, и Авелин знали, что истории тех, кто пытался бороться с природой соулмейтов, редко заканчивались хэппи эндом. Единицы в конце концов действительно решали связать свою жизнь с человеком, который не был их соулмейтом. Нужна была решимость. Нужна была смелость. Но больше всего здесь нужна была любовь. Авелин любила Ореста всем сердцем. От того она хотела сбежать как можно дальше, стать как можно меньше, не дышать, не слышать, не видеть — эти чувства пугали её больше, чем боль от ожога. Мать, которая видела из окна всё, что происходило между Орестом и Авелин, несколько дней не хотела разговаривать с дочерью. Ави не злилась, зная: мама всего лишь переживала за её будущее. И всё же вскоре ей пришлось заговорить с Ави снова. — Мне нужно, чтобы ты забрала мой заказ по этому адресу. — Что там? — Сапоги. Ты выбирать мне помогала, помнишь? Ави вздохнула. — Ты сама-то почему не можешь? Мама поджала губы. — У меня работа. В сроки не укладываюсь, а обувь мне нужна завтра. — Хорошо. Заберу. Авелин решила, что ей предоставился неплохой случай развеяться. Невозможно было находиться в доме, где приходилось постоянно ловить на себе осуждающие взгляды. Даже если они были оправданы. Рой людских голосов в электричке, шум метро, гул большого города — всё, что раньше раздражало, внезапно стало успокаивать. Авелин тонула в хаосе столицы, терялась в сверкающих заснеженных улицах и забыла практически обо всём. Особенно, когда заблудилась. — Вот же… чёрт! И никакой пользы от этого навигатора. Куда ты меня привёл?! Ави сердито тряхнула телефон в руке, вертясь вокруг своей оси и пытаясь вычислить правильное направление. В какой-то момент она заметила, что на неё смотрят. Ави остановилась. В нескольких шагах от неё стоял высокий парень в очках. Тёмные вьющиеся волосы падали ему на лоб. От цепкого, пристального взгляда Авелин стало не по себе. В то же время парень показался ей смутно знакомым, но как бы Ави ни старалась, не могла вспомнить, где его видела. Когда Ави поняла, что их зрительный контакт слишком затянулся, она стремительно развернулась на пятках и зашагала в случайном направлении. Внутри тоскливо заныло. «Что со мной такое?» — Подождите, пожалуйста, — окликнули её со спины. Она ничего не ответила. Парень догнал Ави, подстраиваясь под её шаг. Она резко остановилась. — Что вам нужно? На его лице не дрогнул ни единый мускул. Голос звучал сухо и безэмоционально. — Не могли бы вы подсказать время? — Шутите? — Ави округлила глаза. — У вас телефона нет? — Дома забыл. Надеясь побыстрее отделаться от подозрительного незнакомца, Ави опустила глаза на экран телефона и в ту же секунду почувствовала, как что-то тёплое, удивительно приятное коснулось её щеки. Нет, это было не что-то, а… Она отшатнулась. — Ты совсем с ума сошёл?! Он только что прикоснулся к ней. Пальцами. Без перчаток. — Так и знал, — невозмутимо отозвался парень и сделал шаг ей навстречу. — Не смей приближаться, — прохрипела Авелин, пятясь от него. — Хорошо. Парень остановился. Трудно было что-то оценить по выражению его лица, но он явно ждал. И Авелин не понимала, чего именно. Тогда он спросил: — Ничего не болит? — Нет, вы… Ави запнулась на полуслове. Медленно приложила руку к щеке, которая, вопреки тому, что неминуемо должно было случиться от чужого касания, вовсе не горела. Означать это могло только одно. — Не верю. Парень пожал плечами. — Это ведь должно было рано или поздно случиться. Я Кай. — Авелин, — произнесла она, уставившись в пустоту. Этого просто не могло быть. Кай попытался сказать что-то ещё, но Ави опередила: — Давай забудем об этом. — Что ты имеешь в виду? — Давай забудем, что встретили друг друга. Я не… не хочу этого. Мне не нужен соулмейт. Кай ответил не сразу. Ави терялась и сильнее паниковала под его взглядом — непонятным, нечитаемым, таким тёмным и, кажется, безжизненным. Этот человек не мог быть тем, кого назначила судьба. Ави и стоять рядом с ним не хотела. Она ждала, что Кай начнёт спорить. Хоть как-то возразит, попытается её удержать, — хотела ли она, чтобы он её удержал? — но тот лишь кивнул. Медленно, спокойно. Холодно. — Всё-таки оставь мой номер на всякий случай. Авелин замерла в нерешительности. Распутье, на котором она стояла, не имело какого-то очевидного поворота. Казалось, она по прежнему ощущает след от прикосновения Кая, и это было то, что ни один человек в мире не смог бы ей дать. Она почти готова была попросить Кая сделать это ещё раз. Чтобы убедиться, что на самом деле нет ничего особенного в том, что тебя могут трогать, не надевая перчатки. Целовать, не укрывая лицо тканью. Ведь неважно, как именно это делают, важно кто. Должно быть важно — кто. — Хорошо. Записывай. Этой ночью Авелин не смогла уснуть. А на утро не нашла в себе сил ответить на звонок Ореста. В груди разверзлась дыра, которую нечем было заткнуть, и чем больше о ней думаешь — тем шире она становится. Ави не продержалась и сутки. — Да? — Кай ответил сразу, будто ждал её звонка. — Привет. Это Авелин. Ави. Помнишь меня? — Соулмейт. Конечно, помню. — Ты живёшь один? Последовала небольшая пауза. — Да. Что-то случилось? — Скинь адрес. — Авелин, может, встретимся в каком-то более нейтральном месте? — Нет, — отрезала она. — Ни за что. Если хочешь меня ещё когда-нибудь увидеть — кидай адрес. Иначе я больше не свяжусь с тобой. — Ладно, — согласился он на удивление легко. — Тогда жду. И Ави поехала. Дорога из пригорода до нужного места заняла около полутора часов, но для Ави времени прошло намного больше. Она изнывала от тревоги. От нетерпения. От ненависти к себе и тому, что собиралась сделать. Кай провёл ей на кухню. — Чай? — предложил он. Ави покачала головой. — Ладно. Кофе не пью, так что у меня его нет. — Не до кофе сейчас, — Ави отмахнулась и подалась навстречу Каю. Он нахмурился в замешательстве. Ави, не поднимая головы, попросила. — Сделай это ещё раз. — Что именно? — Дотронься до меня. Он медленно потянулся к ней. Коснулся щеки, провёл пальцами дорожку до подбородка. И отнял руку. Там, где только что Ави чувствовала неведомое ранее тепло, стало ужасно холодно. Внутри заныло. — Попробуй шею. — Авелин… — Просто сделай это. Кай не шелохнулся. — Может, для начала поговорим? Ави дёрнулась в сторону выхода, и Кай быстро схватил её за запястье. — Хорошо, я сделаю, как ты скажешь. Не уходи. Он заскользил руками по её шее, запуская электрические импульсы по всему телу, и Ави, не сдерживаясь, сама потянула на себя Кая и поцеловала. Она не ждала, что так поступит, это случилось стихийно, но Кай не смутился ни на секунду. Он подхватил Авелин, посадил её на стол. Изучал губами её лицо, шею, ключицы, и Ави совсем перестала мыслить рационально, дыша прерывисто, часто, напряжённо. С губ сорвался стон. Ави, испуганная собственной реакцией, зажала рот рукой. Но Кай осторожно убрал её ладонь и снова поцеловал. Ави обхватила его крепче, сильнее прижимаясь к мужскому телу, обвивая его ногами. Она и представить не могла, что способна на подобное, но нечто больше и выше здравого смысла брало над ней верх. Прикосновения соулмейта действительно были совершенно особенными. С этого дня Ави не могла остановиться. Она виделась с Каем, врала Оресту. У неё постоянно что-то «болело» — голова, живот, общее недомогание. Нелепые отмазки — поездки по делам с мамой, визит к бабушке или на могилу отца — стали обычным делом. Ави всё продолжала и продолжала, утопая в собственной лжи и понимая: скорое разоблачение неминуемо. Ей нравились губы Кая, его тело, она целовала своего соулмейта со всей страстью, с жадностью голодающего. Она касалась его везде, изучала каждый сантиметр его бледной кожи — только в глаза смотреть избегала. Там она видела своё отражение, которое возненавидела после первых сказанных Оресту слов обмана. Если Ави всё же встречалась с Орестом, она чувствовала себя грязной, разбитой и потерянной. Кроме того, до бесконечного виноватой. Жалеть себя Ави не имела права, ведь это не она была на преданной стороне. И всё равно, иной раз обнимая Кая, она отстранялась, застывала, словно забывала, где и зачем находится. В такие минуты Кай смотрел на неё долго, внимательно, почти не моргая. Авелин начинала ненавидеть его взгляд. Он был не такой, как у Ореста. У Ореста глаза светлые, живые, всегда весёлые и такие искренние. Каждая эмоция в них понятна, они никогда не хранили секретов. Но глаза Кая, серые, как густой утренний туман, скрывали всё, что происходило у него внутри, за плотной завесой. Ави не могла различить ни единого намёка. Однако Кай находил другие пути к её сердцу. Через губы. Руки. Тело. Поглаживая ладонь Ави, он наткнулся на те самые шрамы на её пальцах. Она дёрнулась в порыве скрыть свидетельство их с Орестом рухнувшей надежды, но Кай держал крепко. — Давно они у тебя? — Не очень. Меньше полугода, — Ави отвернулась к окну. — Как это вышло? — Случайно. Глупая неосторожность. Где-то на задворках памяти замаячило злое, растерянное, непонимающее лицо Ореста. Как будто он и в самом деле не мог представить себя связанным с кем-то другим. Кай прижал шрамы Ави к своим губам. Она вздрогнула, словно её вновь обожгло, но через секунду расслабила плечи, откинулась назад. Ураган вертелся, гудя, вокруг этого момента. Авелин не имела ни малейшего понятия, как вырваться за его пределы. В один из экзаменационных дней Орест был сам не свой. Он не поехал в университет вместе с Авелин, почти не разговаривал с ней, когда они встретились. Больше не светился неиссякаемым позитивом. Ави знала почему. И морально готовилась к неизбежному разговору. После экзамена, на котором Ави никак не удалось сосредоточиться, Орест и в самом деле позвал её за собой. Кажется, он точно знал, куда идти. Они поднялись на этаж выше, Орест открыл перед Авелин дверь пустой аудитории. — Нам обязательно делать это здесь? Лучше поговорить на улице или до– Не дослушав, Орест толкнул её в аудиторию и закрыл дверь. — Эй, что ты… — от неожиданности Ави едва не упала, но сумела-таки удержаться на ногах. — Орест, ты меня пугаешь. Желудок скручивало от нехорошего предчувствия. Орест никогда не казался более холодным и отчуждённым, чем сейчас. Хотелось убежать. Орест предусмотрительно перекрыл выход, так что единственным вариантов оставалось окно. Только Ави отказывалась верить в то, что ситуация могла довести до подобных мер. Перед ней всё ещё был тот Орест, которого она знала с самого детства. Разве он мог причинить вред? — Ты встретила его. Холодок прошёлся по спине. — Я не понимаю. — Всё ты понимаешь, — Орест говорил угрожающе тихо. — Ты встретила своего соулмейта. Авелин заставила себя не отворачиваться. Смотреть ему в глаза. Она знала, что этот день придёт. Она сама запустила обратный отсчёт, поэтому сбегать сейчас стало бы финальным показателем её низости. — Да. Да, я встретила его, но послушай… — Мы же дали обещание. Голос Ореста надломился. Сейчас Ави готова была поклясться, что никогда прежде не видела его настолько разбитым. В горле встал горький ком вины. Ави разбила сердце лучшему другу, самому близкому человеку, который у неё был. Авелин почувствовала, что её загнали в угол. Из уст вырвалась самая большая глупость, которую только можно было озвучить. — Ты же знал, что это невозможно. Орест побледнел. Ави продолжила: — Ты и сам не смог бы навсегда остаться с человеком, которого нельзя коснуться. Как бы мы строили быт? Постоянно боясь друг друга ранить? Что это за жизнь? В конце концов, ты не встретил своего соулмейта! Возможно, она понравится тебе. Обязательно понравится, но это не значит, что мы не сможет и дальше быть друг другу… Мы всё равно сможем дружить. Она едва верила собственным словам, но уже не могла остановиться. Отчаянно хотелось оправдать себя, защитить от осуждения. Да и разве для Ореста так не будет лучше? Разве каждому из них не нужно остаться с предназначенным судьбой человеком? Несмотря на то, что она ненавидела Кая ровно настолько сильно, насколько хотела его. — Я видел своего соулмейта. Орест, опустошённый, подался назад, прижимаясь спиной к двери. Ави не поверила своим ушам. — Что ты сказал? — прошептала она, обессиленно опуская на стул. — Я встретил её в приёмной комиссии. Когда мы принесли сюда документы. Помнишь, к нам подошла девушка? Спросила, не встречала ли она меня раньше. И я сказал, что впервые её вижу. — Да, я помню. Ты был так резок с ней тогда. Я… удивилась. Орест усмехнулся. — Я сразу всё понял. Боялся, что и ты поймёшь, но, как оказалось, зря. Я тогда попросил тебя подождать на улице, так? Ави сдавленно кивнула. — Сказал, надо в туалет. А на самом деле нашёл её. — И… что дальше? — Ничего. Я сказал ей больше не появляться в этом универе. Что не хочу её видеть и лучше пусть она ищет себе другого, потому что я никогда не признаю её соулмейтом. На самом деле мы сильно поругались. Она ударила меня по лицу и убежала. Поначалу я думал, что она может поступить сюда мне назло. Повезло — она не стала. И больше мы никогда не виделись. Мир падал и кружился, а Ави было не за что ухватиться, чтобы удержать равновесие. Она всхлипнула, утёрла влажные глаза. — Как её зовут? — Ты думаешь, я помню? Повисшая между ними тишина душила. Орест нарушил её первым: — Ну что, звёздочка, скажешь что-нибудь? Или закончились оправдания? Злой сарказм в его голосе ударил хлыстом. Ави сжалась в плечах. — Эй, — Орест стремительно сократил расстояние. — Ты, кажется, говорила, что сгоришь ради меня. Он обхватил её за шею. Авелин не сразу поняла, что произошло, толкнула Ореста лишь через несколько секунд, когда её настигло запоздалое ощущение раскалённого железа на коже. Орест отшатнулся, но пока Ави приходила в себя, грубо вцепился пальцами ей в подбородок. Она схватила его ладони своими, закричала от боли и снова попыталась оттолкнуть. Хватка Ореста не ослабла. Он сжал лицо Авелин сильнее, склонился к ней и поцеловал. Это был поцелуй ненависти, поцелуй боли. И, возможно, самой смерти. Орест выдохнул ей в рот, обжигая горло и лёгкие — может, это помутневшее от невыносимого жжения сознание одарило Ави ощущением, что она горит изнутри, — а после накрыла темнота. Она лежала в ворохе пепла. Посреди огромного леса, некогда цветущего, ныне спалённого дотла. Тень накрыла Авелин, и силуэт дракона в сером пасмурном небе устремился прочь. Навсегда. Очнувшись в больнице, Ави увидела рядом мать. Та рыдала, твердила что-то о счастье, тянула к дочери руки и тут же отдёргивала их, прижимая ко рту и всхлипывая. Ави ничего не говорила, не объясняла, не отвечала на вопросы. Только монотонно кивала на все слова врачей и много спала. Так продолжалось несколько дней. Во сне она вновь и вновь бродила по лабиринту обгоревших стволов, не находя ни входа, ни выхода. Только собственные, истоптавшие пепельный ковёр следы, неизменно приводящие в тупик. Лишь однажды ей удалось набрести на просвет. Яркий, как единственный фонарь в кромешной тьме. Ави устремилась к источнику света, ускоряясь, пускаясь чуть ли не бегом. А потом услышала чьи-то шаги. И проснулась. На стуле у её кровати сидела мать Ореста. Ави села рывком. — Вы? Голос звучал хрипло, низко, принадлежал как будто вовсе не ей. — Прости, — женщина печально улыбнулась. — Ты, вероятно, не хочешь видеть и меня тоже. Но всё же выслушай, я не займу много времени. После этого обещаю не тревожить. Авелин сморгнула подступающие слёзы. Она любила маму Ореста. За её доброту, мягкость и то, как сильно они с сыном были похожи внешне. Те же глаза, волосы, черты лица. Сейчас видеть в женщине отражение Ореста было болезненно. Невыносимо. Но Ави не пряталась от этого. Всё худшее, что могло случиться, похоже, случилось. — Ави, как ты себя чувствуешь? — Уже лучше. Что вы хотели? — Во-первых, отдать тебе вот это, — она протянула Ави маленький конверт. — Орест передал. Открой, когда я уйду. А второе, скажи, помнишь ли ты легенду о драконе? — О драконе? — устало переспросила Ави, вертя в руках конверт. — Та, что о появлении соулмейтов? — Да. — В общих чертах. — Позволь мне напомнить. Дракон, рождённый на земле людей, всю жизнь был одинок. Он не знал таких, как он сам, а люди не желали водить с ним дружбу — боялись. Ведь это огнедышащий Дракон, что живёт в Пылающей пещере! Разве он не опасен? Неужели его кожа не горит? Люди обходили Пылающую пещеру стороной, из поколения в поколение передавали сказания о том, насколько опасно это место. И вот однажды на порог Пылающей пещеры явилась девушка. Дракон был удивлён и заинтригован. Он наклонился к ней близко-близко, девушка могла почувствовать жар его дыхания. Он спросил её: — Разве ты не боишься? Не слышала, что говорят люди? — Люди многое говорят. Но далеко не все их слова правда. Так родилась их дружба. Девушка каждый день навещала Дракона, наконец позволив тому почувствовать, что такое быть нужным, быть любимым. Но родители девушки прознала о том, куда ходит их дочь. Они запретили ей приближаться к Пылающей пещере. Однако что знал Дракон? Он знал лишь, что его бросили. Он искал причину. Он думал. Он не мог понять. И склонился к тому, что девушка испугалась, предала, оставила. И тогда он вознамерился отомстить. Дракон вылетел к людям, кружил над поселениями и сжигал всё, что видел под собой. Он нашёл её, свою любовь, и смотрел на то, как она горела. А вместе с ней сгорало в ненависти, обиде и боли его сердце. Дракон умер в тот же день. Сгорел в своей пещере. С тех пор считается, что выжившие в той страшной катастрофе носят метку Дракона. И одиночество преследует их до тех пор, пока судьба не приведёт к единственному предназначенному человеку — соулмейту. — Не очень романтично, — пробурчала Ави, едва ли понимая, зачем слушает легенду, которая, конечно же, ни в коем случае не могла произойти на самом деле. — Знаю. К тому же я несколько сократила. Но ты ведь в курсе, что есть и другая версия? — Где дракон улетает с девушкой? — Да. Покидая людей, девушка наказала каждому человеку искать своего единственного. И её слова возымели магический эффект. — Тоже так себе. — Да, но… — мать Ореста вздохнула. — Я к тому, что за каждым из нас в первую очередь стоит выбор. Выбор не разжигать пламя. И не сгорать в нём. Выбор сделать кого-то счастливым, даже если придётся поступиться своими интересами. Потому что жизнь состоит из компромиссов и умения сопереживать. Ави поджала губы и отвернулась. Ей было нечего ответить. Она не хотела отвечать. Тогда женщина поднялась, собираясь уходить. Ави подскочила следом и выпалила, боясь передумать: — Где Орест? — Ох, милая, — женщина покачала головой. — Орест уехал к отцу. И боюсь, что надолго. — К отцу? — выдавила Ави. — Но ведь это… так далеко. Другой конец земли. — Тут как посмотреть. Если взять в руки глобус, расстояние покажется совсем ничтожным. Думай так всегда, когда покажется иначе. О, вот ещё, — она всплеснула руками. — Позови своего соулмейта, пока не поздно. Будет очень жалко, если на таком прекрасном лице останутся такие страшные шрамы. — Хорошо. Я свяжусь с ним, — ответила Авелин, хотя не знала, сможет ли найти в себе силы это сделать. Женщина направилась к выходу. Авелин вновь окликнула её, останавливая в дверях палаты: — И по-вашему… кто из нас сейчас сгорает? Как тот Дракон. Взгляд матери Ореста стал серьёзным и проницательным. — Не знаю, милая. Разве я могу ответить на этот вопрос? Поправляйся — и заглядывай иногда. Буду рада тебя видеть. Через два дня Ави выписали. Мать не пыталась её упрекать, но Ави всё равно не хотела с ней разговаривать. То ли винила маму за то, что та вечно предрекала им с Орестом трагичный исход, то ли себя — что не послушала и зашла слишком далеко. В её памяти Орест светился. Рассказывал ей очередную сумасшедшую историю, дурачился, просил помочь с домашкой. В её памяти Орест — безумец. Который нанёс ей страшные ожоги, попытался убить. В её памяти — белые пятна. Ави уже перестала понимать, какая правда за ними скрыта. Она толком не заметила, сколько прошло дней после выписки. Ходила кругами, гадала, в какой момент всё свернуло не туда. Совершенно внезапно вспомнила о записке. Развернула конверт дрожащими руками. На рваном куске бумаги было написано: «Я тоже соврал тебе. Я помню её имя». Клочки растерзанного признания опустились на пол. — Ави! — позвала мама с первого этажа. — Иди сюда поскорее. К тебе пришли. Авелин спустилась на ватных ногах. Вышла на мороз. Она не надела пальто, но не чувствовала холода. Только свежий воздух, придающий ясности. У калитки стоял Кай. Заметив Ави, он сразу направился ей навстречу. Она понятия не имела, как он здесь оказался, кто его позвал. В общем-то, ей было всё равно. Кай укрыл Ави своей курткой, водил руками по её лицу, шее. Ожоги выравнивались, светлели, переставали болеть. Грудь наполнялась предательским теплом, и Ави захотелось вцепиться в неё ногтями, запустить пальцы под рёбра, сдавить в руках собственное трепещущее сердце. Кай говорил что-то, негромко, ласково, нежно. Непривычно. Обещал, что не позволит подобному повториться. Что защитит, будет рядом. — Спасибо, — шепнула Ави, утыкаясь носом в шею Кая. Как всегда лицемерно и жалко. Потому что в глубине души она знала: ни одно его касание не стоило той пожирающей пустоты, навсегда поселившейся в её сердце.