Пирс

Определенно нужно что-то менять. — Дорогой, ужин готов! — Слышится с кухни женский голос. Качерыжка устало хрустит шеей, не отвлекаясь от экрана компьютера. Плечи ужасно сильно болят. Ощущение такое, словно на них взвалили добрых пару кило кирпичей. И ведь непонятно, откуда оно. Просто очередным утром, когда эта женщина разбудила своим храпом и вынудила мужчину отправиться работать в другую комнату, он обнаружил, что собственное тело кажется невыносимо болючим. Звон тарелок, который было слышно даже через наушники, начинал раздражать. Иногда Качерыжке казалось, что она специально издает столь мерзкие звуки, чтобы напрочь отбить весь аппетит. — Качерыжка. — Теперь звук был за спиной. — Слышишь меня? Иди есть. Теперь, к сожалению, не получится сделать вид, что он не услышал. Никак не реагируя ожидает, пока она уйдет, а потом снимает наушники и отправляется на кухню. — Что на ужин? Что же на ужин? Ах, точно... Перец. — Держи, фаршированный перец. Перец... Приятного аппетита. — Приятного аппетита. Конечно. Она ставит на стол тарелку, и Качерыжка опускает на неё усталый взгляд. Фаршированный перец. Вчера был печеный перец. Позавчера было лечо из перца. Два дня назад был суп из перца. Три дня назад была паста с соусом из перца... Она стоит, вытирая руки полотенцем. Не отрывает взгляда от Качерыжки, очевидно ожидая, пока он попробует и похвалит её блюдо. Ждет, пока он в очередной раз скажет скупую, не сильно эмоциональную похвалу. Стала так зависимой от неё, что больше, кажется, не сможет существовать в здравии и покое, пока не услышит одно единственное хорошее слово. А ему уже осточертело это говорить. Качерыжка демонстративно режет перец и кладет кусок в рот. Она улыбается. Качерыжка пытается жевать. Вдруг из соседней комнаты раздался раздражительный звон телефона, и девушка, торопливо сбросив полотенце на столешницу так, что она упала на пол, убежала туда. Качерыжка вскочил с места и выплюнул эту гадость, а после выбросил и сам перец в мусорное ведро. Чтобы она этого не заметила поднял с пола полотенце, намочил, и положил сверху. Скоро придется покупать новые полотенца. Из соседней комнаты слышался женский гул. Она что-то говорила по телефону, и говорила осознанно тихо, так, чтобы её не услышали. Качерыжка открывает холодильник и видит в нём огромные кучи перца. Все полки, ящики и отсеки были забиты перцем. Он не покупал перец. Понадобилось несколько секунд, чтобы найти первый продукт, отличный от красного овала. Но голода уже не было, как и желания находится в этом доме. Нужно что-то менять... — Качерыжка... — Судя по голосу она сильно переживала. — М? — ... сейчас к нам зайдет мой друг.... кое-что передаст... хорошо? — Угу. В дверь позвонили. Открывала она. Качерыжка облокотился на дверной проем возле прихожей, пока женщина кинула на него не сильно довольный взгляд через плечо. Ей действительно не понравилось его присутствие. В квартиру зашёл странной внешности парень в кожаной куртке, сигаретой в зубах и противной, треугольной оранжевой шапкой на голове. Как будто из мусорки, честное слово. Лицо его было таким красным, словно его ошпарили кипятком. — Здарова, Дуся. Здарова, Качерга. Он протягивает ему руку, а второй рукой вытаскивает сигарету, выдыхая дым чуть ли не в лицо девушки. Качерыжка оглядывает ладонь брезгливым взглядом. — Не дымите в моем доме. Незнакомец раздается противным смехом и убирает руку в карман. За его спиной оказывается несколько мешков. И так понятно, с чем. Нужно что-то менять. Он просыпается ночью от того, что Дуся закинула на него руку во сне. Моментально вскочил, словно не ложился. Нужно поработать. Синий экран монитора осветил комнату. Качерижка облокотился на спинку и уставился на него. Тяжесть в плечах пропала, зато теперь ужасно сильно болела голова. Действительно, как будто не ложился, и не ложился уже который день. Эта боль была какой-то глубокой, словно идущая из самого мозга. Он поднял свою руку и уставился уже на ладонь. Она, окутанная синим светом, казалась... совершенно обыкновенной. Просто рука. Он потер ею свои глаза и осознал, насколько же сильно это свечение слепит их. Потянулся другой рукой к мышке, а запястье предательски заныло, как будто его только что свернули. Видимо, работать сейчас не вариант. Пора что-то менять. — Дуся, пойдем порыбачим, кайфово будет. Что дома то сидеть... Дуся поднимает на него удивленный взгляд. Сильно большой радости от предложения не показывает. Погода стояла ясная. Солнце слепило глаза, а темные очки, как назло, в её сумке, то есть в недоступной зоне. Он нес на плече две удочки и ведро с наживкой, а она только свои тряпки. На этом пирсе они познакомились. Это было пять лет назад. Пять лет назад Качерыжка шёл по пирсу с определенной целью, пока не увидел пару в воде. Мужчина отчаянно пытался вытащить женщину из воды, но пирс был слишком высоким, а женщина слишком сильно брыкалась. Не долго думая он кинулся к ним на помощь. Так они и познакомились. Дуся плутовски стянула с его плеча одну удочку. Они сели рыбачить. Тащить пластиковые стулья стало лень обоим. Поэтому они и сидят здесь, на мокром пирсе, и ловят рыбу. Интересно, она здесь вообще водится? Удочки притащила она. И ведро. И наживку. Все для рыбалки купила она. И никогда не выносила из дома. Но и Качерыжка никогда не рыбачил с ней. Сейчас первый раз. Взгляд сфокусировался на движениях воды. Ветер был совсем лёгкий, и он игриво беспокоил воду своими касаниями. Кажется, это все бред. Рыбы здесь нет. Только Дуся. Хотя лучше бы была рыба. Качерыжка жмурит глаза от солнца и замечает, что боли в запястье, плечах и голове больше нет. — Что приготовить сегодня? Появилась. Стоило ей открыть свой грязный рот, как появилась. Качерыжка вздыхает и закрывает глаза. Определенно нужно что-то изменить... тогда станет легче. Тошно, так тошно... от этого состояния должно избавить какое-то изменение.... Он поднимает голову, выпрямляет плечи, и, переложив удочку с правой руки в левую, толкает Дусю с пирса. Вроде бы, она кричала, но звук удара об воду заглушил этот крик. Качерыжка встаёт с места и неспешно уходит, принимая решение, что не так уж и сильно ему нужны эти удочки. Нужно что-то поменять... сегодня он приготовит себе штрудель.