***
Рейс их отправлялся ночью, и если у Арсения сна не было ни в одном глазу, а чтение книги спасало от скуки, то Антон спокойно проспал весь полёт. Его немного беспокоило, что боль в травмированном пальце почти нисколько не уменьшилась, припухлость не спàла, наоборот, ноготь чуть посинел. Возможно, просто удар пришёлся слишком сильным, потому нужно больше времени, чтобы всё зажило, — пара пустяков. От глаз папы правую руку старался прятать, хоть пластырь уже был снят и рассмотреть как следует небольшую рану сложно. Наверное, Шаст боялся рассказывать, потому что не хотел вдруг узнать, что это не простой ушиб, а правда перелом… Но он же мог спокойно им шевелить, верно? Да, немного больно, но наверняка при переломе ощущения куда острее его нынешних. — Антош, — ласково позвал Арсений, подхватывая сына под локоть, когда они шли по коридору к квартире, — не засыпай, мой хороший, мы уже пришли. Сейчас переоденешься и нормально поспишь. Мы ещё днём с тобой ёлку будем ставить… Бабушка с дедушкой это дело нам поручили. Антон кивнул пару раз, словно голова его была на пружине, и прильнул к старшему. Несмотря на то, что часы показывали уже утро, ему очень хотелось спать — смена часовых поясов никогда не нравилась. Пульсация под ногтем тревожила не меньше. — У тебя ничего не болит, Антош? Подросток отрицательно повёл головой. Обманывать Арса он не любил и не хотел, но что ж поделать… — Ну хорошо… Бабушка, конечно, налетела с объятьями прямо с порогами, награждая любимых сына и внука поцелуями, как всегда любила это делать. Антон постарался отвести руку за спину, чтобы максимально обезопасить указательный палец от лишних прикосновений. — Мои вы хорошие! — приговаривала женщина. — Антошенька, внучок мой! Какой худющий-то! Ты кушаешь хоть? Арсений, почему ребёнка не кормишь? Пойдём, я тебе кашки наложу. Оба словили флешбэки с их новогоднего приезда в прошлом году. — Кушаю, бабушка, всё хорошо. Привет. Я пока не хочу только, попозже, — параллельно юноша пожал руку дедушке и незаметно поморщился, когда страдающий палец ощутил характерное для рукопожатия сдавливание. — Антон очень устал в дороге, пусть идёт отдыхать. А я с удовольствием позавтракаю, — пришёл на помощь Арс, мягко отгоняя прыгающего кругами Бакса. Шаст устало улыбнулся взрослым, и они с папой прошли в спальню. Детская комната Арсения теперь целиком принадлежала ему. С лета здесь остались его книги, некоторые мелкие вещички; постельное бельё было то же, но чистое, свежее. — Поспишь, а потом будем с тобой развлекаться, — произнёс мужчина, расстилая постель. Взглянул на больно бледное лицо ссутулившегося сына и озадаченно вздохнул. — У тебя точно всё хорошо? Ты совсем неважно выглядишь, я начинаю переживать. Попов приложил тыльную сторону ладони к его лбу, и Антон спокойно позволил проверить наличие температуры, прекрасно зная, что она в пределах нормы. На секунду возник порыв продемонстрировать папе свою «красивую» фалангу и рассказать о случившемся. Арсений бы точно не стал его ругать. Ну, может быть, только за бестолковость. Однако какой-то внутренний барьер всё равно не позволил выйти на чистую воду. — Я просто устал, — заваливаясь под одеяло, пробубнил подросток, — спать хочу. Внимательный взгляд старшего задержался на лице Шаста. Антон уже не в том возрасте, чтобы верить фразе «я по глазам пойму, обманываешь ты меня или нет», которую родители обычно говорят детям, чтобы те сами сознались в своих косяках, но всё равно сделалось неловко. — Ладно, — медленно кивнул Арсений. — Что-то понадобится — зови, приходи, спать я не планирую. Сладких снов, — он коротко погладил младшего по плечу и вышел из комнаты, погасив свет, оставив дверь приоткрытой. Антон вздохнул, зарылся головой в подушку, ощущая приятную прохладу. Палец же сам пройдёт, верно? Просто ушиб, сто раз проходили. Правда, подобные симптомы всё же проявлялись впервые.***
Несколькими часами позже подросток болезненно простонал и распахнул глаза, когда во сне непроизвольно улёгся на правую руку. Он слегка потряс ею в воздухе, чтобы отвлечься от дискомфорта. Поднёс руку к слабым лучам света, пробивавшимся через шторку: палец по-прежнему красный, опухший, словно его накачали томатным соком. Но теперь из-под краешка ногтя сочилась какая-то едва жёлтая жидкость… Гной? Теперь уж Антон натурально запереживал. Палец не сломан, он загноился. Или и сломан, и загноился? Это же караул! Теперь даже одно лёгкое нажатие приносило дичайший дискомфорт. Подарок судьбы на Новый год он, если честно, не оценил. Следующие минут пятнадцать Шаст ворочался в постели, размышляя на тему «сознаться ли папе, ведь по собственной глупости не сделал этого изначально». Чутьё подсказывало, что оставлять это без внимания уже нельзя. Но Арс же не повезёт в больницу? Он сам врач, может, просто ещё раз обработает? Это-то подросток выдержит, тем более раз рана уже затянулась. Поднявшись с кровати и покачнувшись от резкой смены положения и в целом упадка сил, Антон тихими шагами отправился на поиски Арсения. За столь непродолжительное время сна организм никак не успел восстановиться. Шум воды и разговоры доносились с кухни. Бабушка с дедушкой сидели за столом, а Арс, стоя полубоком к ним, мыл посуду. Бакс лежал под столом и наблюдал за деятельностью своих хозяев. Заслышав приближение четвёртого из них, самого юного, он приветственно гавкнул и радостно завилял хвостом, но при этом остался на месте. — О, Антош, с добрым утром. Выспался уже, что ли? Давай чайку налью тебе, — Татьяна Борисовна торопливо поднялась со стула, а Антон неловко улыбнулся и тихо позвал папу. — Что, Антон? — Арсений уменьшил напор воды, чтобы лучше расслышать все фразы, сказанные в его адрес. Но глаза младшего лишь растерянно бегали от лица папы к собственным ладоням, а все слова застряли в горле. — Анто-ош? Мужчина перекрыл кран окончательно и полностью переключил внимание на сына ровно так же, как это сделали и родители. От трёх пар изучающих человеческих глаз Антону сделалось ещё более неловко. Словно он собирался спросить или попросить о чём-то смущающем, хотя ничего подобного в его новости о, судя по всему, гнойном воспалении не было. — Ну иди сюда… — тихо проговорил он и качнул головой в сторону коридора. Арсений окинул коротким взглядом родителей, наскоро вытер руки о кухонное полотенце и, придерживая сына за плечи, увёл его со всеобщего обозрения. По пути в комнату Антон нервно мял пальцы на руках. Все, кроме пострадавшего, разумеется. — Что у тебя такого случилось? — сосредоточенно, но с едва уловимым волнением в голосе поинтересовался Попов, продолжая оценивать внешнее состояние юноши. Во второй раз приложил ладонь к его лбу, но выяснить, в чём причина странного поведения, это не помогло. — Ты негорячий… Что тогда? Плохо чувствуешь себя? Живот болит, тошнит? Зуб беспокоит? Антоша, я так не угадаю, — чуть сдвинув брови к переносице, строже сказал он. — Да палец болит, — на выдохе, быстро произнёс подросток и посмотрел на отца. Теперь брови того взметнулись вверх. — Где? Покажи. Антон вложил свою правую ладонь в отцовскую, а затем до ушей донеслось чересчур удивлённое оханье. — Это ты где так успел? Как? — Дверью прищемил, когда из машины выходили. — Когда на такси сюда приехали? — Да нет… — замялся Шаст. — Позавчера, когда Поз ещё в гости заходил. Он вышел и случайно дверью по пальцу мне попал, кровь шла. Я обработал, а оно всё равно почему-то так стало. И болит ещё сильно. — Почему мне не рассказал? — Арсений внимательно осматривал фалангу юноши. — Не знаю, — обречённо пожал плечами. — Вдруг перелом, и мы могли никуда не поехать… Ты бы в больницу заставил идти. Но он же не сломан? Здесь гной. — Вижу. Насчёт перелома не уверен. Собирайся, теперь больницы точно не избежать. — Как? — зрачки расширились. — А ты не можешь ничего сделать? А, Арс? Здесь же просто гной, он вряд ли сломан. Пожалуйста. — Что значит «просто гной», Антон? — со вздохом спросил Арсений и усадил сына на край кровати. — Он у тебя загноился, мы съездим к хирургу, пусть посмотрит. Если этого не сделать, то заражение начнётся, а потом… Ладно, неважно, — объяснял он осторожно. — Всё, не раскисай, — добавил, когда Антон поник и облокотился головой об отцовское плечо, и усмехнулся: — Палец тебе никто не отрежет. Одевайся и поехали. Попов в общих чертах обрисовал возникшую ситуацию родителям и каждые две минуты подгонял сына, потому что тот не шибко торопился. И почему не рассказал сразу, как только всё произошло? Перепугался, очевидно. Обработал он, горе-медик… На пороге клиники они оказались всего через час. Самое интересное, что Арсений здание хорошо знал, как знал и большинство сотрудников: как-никак, когда-то работал в одном из корпусов. Но девушка в регистратуре, конечно, была ему незнакома. Прежде чем к ним вышел хирург, Антона осмотрела медсестра, которая покачала головой и поинтересовалась, почему не обратились за помощью специалистов сразу. Сама больничная обстановка Шаста нисколько не напрягала. Он перевидал бесчисленное множество поликлиник, и эта ничем не отличалась от остальных. Разве что сейчас, как и все помещения, была украшена к Новому году: бумажные снежинки на окнах, нарядная ёлка с подарками под ней, серебряный дождик на потолке… В такую праздничную больницу и деткам не страшно приходить. Арсений находился рядом, успевал рассказывать какие-то мелкие детали со своей прошлой работы, что, несомненно, успокаивало. Хотя по-прежнему сильно волновало, что же врач будет делать с этим несчастным нагноением. — Арсений! Да ладно! Честно, Антон от этого возгласа аж подпрыгнул. Мужчина в синей униформе — примерно одного возраста с Арсением — стремительно преодолевал коридор, приближаясь к ним. Через полминуты коллеги уже обнимались, смеялись, о чём-то успевали при этом переговариваться. — Здорова, Кирюх, здорова… — напоследок похлопав знакомого по спине, отстранился Попов. — Ты чего это здесь? Мой пациент, что ли? — Не совсем… Антош, иди сюда, — он чуть развернулся и приобнял подошедшего сына. — Знакомься, Кирилл Александрович, мой бывший коллега. Кирилл, это мой сын, Антон. На мгновение хирург замер, пытаясь осмыслить услышанное. У Арсения никогда не было детей, и уехал он не так давно, чтобы за столь короткое время вырастить почти совершеннолетнего человека. Лишь через секунду в голову пришла мысль об усыновлении, и Кирилл Александрович выдохнул, наконец всё сопоставив и решив обязательно расспросить друга позже, дабы не создавать возможно неудобное положение. — Рад познакомиться, Антон, — кивнул и протянул юноше правую руку, которую тот намеревался пожать, но затем помедлил, отрицательно повёл головой. — Не могу… В сопровождении хмурого взгляда и тяжёлых вздохов палец Антона ещё раз осторожно осмотрели. — Дверью машинной прищемил позавчера ещё, а рассказал только сегодня, — пояснил Арсений с лёгким упрёком, но всё же ободряюще гладя подростка по плечу. — Чем поможешь? — Ну, ноготок сейчас подрежем тебе, — пожав плечами, весело произнёс врач, обратившись к Шасту. У Антона от произнесённой фразы и задорного тона мужчина мурашки побежали по коже, а внутри всё вдруг похолодело. Даже на секунду показалось, что в глазах напротив плясали зловещие огоньки. Как это «подрежем»? Прямо целиком, под корень?! — Бахилы надевай, тебя проводят на четвёртый этаж. — Мне с ним нельзя? — заметив беззащитный и умоляющий взгляд зелёных глаз, вступил Попов. — Ты знаешь, что не положено, Арс. Тем более парень уже большой, ни к чему. — Арсений наклонился к другу, что-то прошептал, а на взметнувшиеся вверх брови хирурга подтверждающе кивнул. — Ну ладно уж, идите, раз такое дело… Халат накинь только и бахилы не забудь. Я скоро к вам присоединюсь. Арс надел белый медицинский халат и, прекрасно зная планировку здания, одной рукой обнимая Антона, повёл его прямо по коридору. Подросток смотрел лишь себе под ноги без желания изучать окружающую обстановку. Ему ведь не отрежут палец? Папа говорил, что нет. А ноготь наживую, что ли? Но это же больно! Даже когда самостоятельно следишь за длиной ногтей и случайно обрезаешь больше, чем нужно, — это уже сильный дискомфорт, который сохраняется какое-то время. А сейчас что, целиком этот ноготь убрать хотят?! Да ни за что! — Арс, — наконец хрипло позвал Антон, чуть замедлив шаг. Было огромное желание вовсе остановиться посреди коридора и, как маленький ребёнок, топать ногами, кричать, что с места он не сдвинется, никуда не пойдёт. Но такой детский поступок Шастун позволить себе не мог, как бы сильно ни боялся. Всё-таки ему уже шестнадцать… — Я… не хочу, это будет больно. — Антош, — ласково обратился мужчина, сильнее прижав к себе сына, — не пугайся, всё хорошо. Хочешь, на лифте покатаемся? Заходи. — Он завёл юношу в лифт, находящийся в углу, и нажал на четвёртую по счёту кнопку сверху. Кабина загудела, отправилась вверх по этажам. — Он сказал, что мне ноготь отрежет! — продолжил негодовать шатен. — Антон, Кирилл Александрович пошутил. Почти. Сейчас придём, и я тебе всё расскажу. Лифт заканчивает свой путь на четвёртом этаже, и отца с сыном сразу встречает молодая медсестра, которую, видимо, предупредили о визите гостей и попросили сопроводить до процедурного кабинета. Процедурная — далеко не операционная, но выглядит не менее пугающе. Прямо посреди комнаты стояло огромное кресло, накрытое зелёной клеёнкой (в фильмах используют похожие для пыток). Возле кресла лампа, а вокруг, вдоль стен, много разных тумб, шкафчиков, раковина… На отдельных столиках в упаковках лежали ножницы (по размерам в разы больше обычных для бумаги), шприцы, зажимы. Зрачки Антона испуганно расширились, и он непроизвольно сделал шаг назад, наткнувшись на папу. — Спокойно, Антон, — проговорил Арс, подводя ближе к креслу. — Без обмороков, договорились? Ложись. Давай, всё хорошо, просто ляг. Мужчина самостоятельно уложил подростка, несмотря на то, что тот всё старался задержаться в сидячем положении, позволяющем чувствовать себя в относительной безопасности. Сам Арсений пододвинул высокий стул на колёсиках и, присев на него, принялся одаривать сына успокаивающими поглаживаниями. — Что будут делать? — хрипло спросил юноша. Слёзы выступили уже просто от страха перед неизвестным. Арсений мягко вложил ладонь подростка в свою и в очередной раз осмотрел травмированный участок. Затем озвучил: — Скорее всего, половину ногтя вдоль обрежут, не весь. — Без обезбола? — Нет, Антош, конечно нет, — с улыбкой покачал головой старший, — что ты… Анестезия будет обязательно. — Укол? Не успел Арсений ответить, как дверь открылась и в процедурную бодрой походкой вошёл Кирилл Александрович. Он бросил беглый взгляд на присутствующих, принялся напевать что-то себе под нос, надел белый полупрозрачный фартук. Теперь хирург выглядел один в один как мясник. Антон тяжело вдохнул через нос и весь напрягся, когда в руках у того появился шприц с немалых размеров иглой. Сделают укол, всё правильно. Всё происходило настолько быстро, что через несколько секунд Кирилл Александрович уже держал запястье подростка, протирая ваткой указательный палец. Обиднее всего, что Антон не мог совершенно ничего сделать: Арсений поднялся на ноги и теперь приобнимал сына, хотя одновременно с этим и слегка прижимал к креслу, чтобы исключить резкие телодвижения. Шаст бы с удовольствием запротестовал, но просто не успевал из-за резкой смены событий. — На меня, Антош, — позвал Попов, и юноша перевёл взгляд на папу. Стоило это сделать, как секунду спустя в районе фаланги ощутился болезненный укол, словно игла прошла аж до самой кости. Подобного не было никогда: ни во время уколов в ягодицу, ни во время вакцинаций. Антон успел лишь вздрогнуть, потому что следом палец начал неметь. Ощущения с болезненных сменились на очень неприятные. — С этим закончили. Лучше продолжай смотреть на папу, сейчас мно-ого крови будет, — усмехнулся хирург. Арсений комментарий друга оценил, а Шастун на вдохе округлил глаза. Это значило что-то вроде «вот это ничего себе». Затем, опомнившись, встрепенулся, освобождая себя из плена отцовских рук. — Не надо меня держать… — недовольно проворчал он. Всё страшное было позади, теперь можно позволить себе немного вольностей. — Я обнимал, — пожал плечами Арс и потрепал младшего по волосам. Кирилл Александрович орудовал инструментами ещё десять минут. Антон в его сторону вообще старался не смотреть, даже сам немного удивлялся, как это так удалось повернуться, что и периферическим зрением не получалось зацепить какую-нибудь деталь. Палец туго перевязали бинтом, юноша не успел и не собирался пока смотреть, что же сотворили с его конечностью. Врачи между собой о чём-то поговорили на «своём языке», так что из всего Антон понял только то, что ему надо пить антибиотики и Арсений со старым другом договорились встретиться ещё раз до отъезда. Выйдя из процедурной, Шаст, оперевшись о стену, выдохнул всё напряжение, которое скопилось за последние два часа. — Это просто кошмар, — выдал он. — Ладно, в следующий раз я сразу пойду в больницу. — Неужели, — лукаво произнёс Попов. — Правда? — Нет, — недолго подумав, ответил подросток, за что получил от папы совсем лёгкий подзатыльник и двадцатиминутную лекцию с доводами «почему он должен был рассказать о травме в момент её получения».***
Вечером, когда гирлянда на ёлке переливалась разноцветными огоньками, стеклянные игрушки блестели на свету, а за окном в воздухе беспорядочно кружили снежинки, Антон выпил антибиотики и отправился с папой в ванную комнату, чтобы перебинтовать палец. Он сидел на табуретке около ванны, а Арсений аккуратно разматывал бинт. — Хочешь взглянуть? — закончив, вопросил мужчина. Шаст бросил несмелый взгляд на фалангу: половины ногтя действительно не было, на её месте виднелись… мясо и кровь. Голова от столь ужасного зрелища закружилась, ощутилась слабость, перед глазами замелькали тёмные пятна… — Мне что-то плохо, — промолвил Антон. Попробовал встать и тут же покачнулся в сторону. Благо Арсений подхватил поперёк груди. — Я забыл, что ты у меня впечатлительный, — чуть виновато сказал старший и похлопал сына по щекам влажными холодными ладонями. Отвёл в спальню и помог улечься в постель. — Полежи, у бабушки с дедушкой нашатыря дома нет. Лучше? — Нормально. Стрёмно просто, — кивнул на указательный палец. — Ну да, — усмехнулся Арс. — Ноготь отрастёт, не переживай, к лету уже новенький будет. Возможно, выйдет чуть-чуть кривоват, но ничего страшного. Врач осмотрел рану на наличие ухудшений, полил перекисью и аккуратно перемотал новым стерильным бинтом, следя за тем, чтобы не было слишком туго. — Ну всё, — помахав перед лицом младшего листом бумаги, чтобы того обдало прохладным ветерком, произнёс врач и погладил свободной рукой сына по волосам. — Послезавтра съездим ещё раз к Кириллу Александровичу, чтобы он убедился, что всё хорошо, а дальше за раной будем следить сами, пока не заживёт. — Угу, — устало кивнул подросток. — Я надеюсь, ты понял, что нельзя оставлять без внимания такие моменты. Ты далеко не маленький мальчик, понимаешь что к чему и врачей опасаешься уже гораздо меньше, поэтому мне бы хотелось, чтобы при любой необходимости ты не боялся обращаться ко мне. Я тебя люблю и всегда готов помочь, ты сам это прекрасно знаешь. Ладушки? — Да. Прости. Я тебя тоже очень люблю. Арсений улыбнулся и, взяв ладонь сына в свою, нежно погладил её большим пальцем. По крайней мере, Новый год будет встречать со всеми конечностями, в целости и сохранности.