Feel our bodies grow,
And our souls they blend.
Yeah love I hope you know,
How much my heart depends.
I guess that's love
I can't pretend…
Tom Odell
Вечерний ветер всегда был холоднее, чем утренний. Он пробирался под куртку, оставляя за собой прохладный и неприятный след, от которого хотелось поскорее попасть домой и закутаться в теплое одеяло. Сапоги промокли от долго нахождения на улице, и ноги онемели так, что не чувствовались вовсе. По щекам бил жгучий мороз, отчего те покраснели и больно покалывали. Покрасневшие руки, находящиеся глубоко в карманах, затвердели и болели при каждом движении. Закинув голову к небу, Марат высунул язык и поймал несколько пушистых снежинок. Он весело улыбнулся звездному небу. Несмотря на все окоченелое тело, которое еле передвигалось, парень был счастлив. Счастье распространялось по всему телу. Оно охлаждало от пробирающегося до костей мороза и расслабляло. Скручивало желудок в приятный узел, из-за чего хотелось упасть в ближайший сугроб и смотреть в звездное небо, беспричинно улыбаясь. Он слышал ненавязчивую мелодию, под которую двигался словно в танце, и на душе было радостно Рядом шел такой же счастливый Андрей. Он, как Марат, закинул голову к небу и беззаботно улыбался, думая о чем-то своем. Суворов невольно глянул на идущего рядом парня. На румяное лицо мягко падали снежинки, а ресницы подрагивали. Глаза были устремлены в небо, но Марат точно знал, что в них блестели искры радости. На такой же красный, вздернутый и ровный нос опускались медленно снежинки. Розовые губы растянулись в блаженной улыбке, на щеках образовались небольшие ямочки. И, рассматривая в этот момент Васильева, Марат до безумия захотел притянуть улыбчивого парня к себе, не отпускать ни на шаг. Целовать потрескавшиеся от холода и драк губы. Стоять под тусклым фонарем на этой дороге и обниматься, невзирая на возможные опасности и страхи. Быть такими подростками, у которых нет ничего общего с криминалом, нет забот и проблем. Вокруг их окружала приятная для ушей тишина, которую прерывал лишь скрип сапог о снег. Мальчики поглядывали друг на друга и нежно улыбались. Сердца их, при каждом таком взгляде, бешено колотились, а дыхание сбивалось, щеки покрывались румянцем, становясь еще более алыми. Они, чтобы скрыть смущение, легонько толкались локтями. Позволяли сплетать пальцы на одно мгновение, когда вечерняя тьма окутывала их. Оба были счастливы. Оба любили всем сердцем и душой. Марат любил Андрея. Андрей любил Марата. Парни не заметили, как дошли до подъезда Андрея. Чуть ли не вприпрыжку побежали наперегонки к двери, продолжая улыбаться. Толкали в сугробы, чтобы успеть первым зайти в теплый подъезд. Для них это было не соревнование, а обычное ребячество. И когда один из них падал, то вместе смеялись, словно маленькие дети. У них словно остался только этот момент, когда они могут находится вместе без страха быть замеченным за чем-то неправильным. И они возьмут от этого вечера столько, сколько смогут, ведь, возможно, такого шанса может и не быть. Мальчики, разгоряченные и веселые, забегают в старый, пропахший сигаретами и водкой подъезд. Бегут по лестнице и пытаются одновременно догнать и убежать от касаний, продолжая звонко смеяться. В любой момент могла выйти только проснувшаяся, злая женщина или пьяный мужчина и накричать на парней, но им было все равно. Они лишь смотрят в глаза напротив и утопают от необычайной красоты, что кроется где-то глубоко. Поднявшись на нужный этаж, мальчики останавливаются на лестнице возле двери. Грудные клетки часто вздымаются от отдышки. Глаза бегают по лицам друг друга, внимательно изучая. Улыбки превратились из веселых в смущенные. Щеки будто не отошли от холода, но, на самом деле, были такими красными из-за того стеснения. Никто не желает уходить или прерывать тишину. Оба хотят находится рядом. И не важно где, в подъезде или на улице, главное вместе. — Я пойду, — произносит внезапно тихо Васильев, нарушая приятную на слух тишину. Марат, будто в трансе, сдвигается с места, поднимаясь на ступень выше. Он оставляет между своим телом и Андрея крохотное пространство, но ненадолго. Снова подходит ближе так, что их грудные клетки, укутанные в куртки, при каждом вдохе, соприкасаются. Смотрит неотрывно в глаза. Они голубые, как днем небо или речка летом. На них хочется смотреть и смотреть без перерыва, улыбаться до боли в скулах, лишь бы всегда видеть в них то, что чувствует сам. Взгляд соскальзывает на подрагивающие губы, и он неосознанно прикусывает собственные. Внезапно во рту становится невыносимо сухо, а голове вспыхивает красным, будто огонь, желание – дотронуться до них. И не было больше мыслей других, что неправильно все это и не по понятиям, что будет с ними, если пацаны узнают. Нет. В его голове въелся только Андрей и не хотел уходить, пока желаемого не добьется. А Марат и против особо не был. Суворов медленно приближается к лицу Васильева. В одно мгновение останавливается в паре миллиметров от чужих губ. Он слышал колотящееся напротив сердце, сбитое дыхание и видел открывающееся от нужды губы. Медленно Марат поднял затуманенный от желания взгляд и увидел такой же. Положил дрожащую руку на шею и выдохнул в губы напротив: — Погоди пока. И Марат, так же медленно, коснулся красной щеки Андрея. Васильев вздрогнул от невесомого поцелуя, который прошелся по щеке. Все тело задрожало, покрывшись мурашками. Глаза сами по себе закрылись от блаженства. Руки нашли себе место на сильных плечах Суворова. И в тот момент, пока на его щеку сыпались многочисленные поцелуи, все разумные мысли о неправильности происходящего вылетели из головы, оставляя только невыносимую жажду в мягких касаний губ. Марат, положив вторую руку на талию, двигался ближе, к губам Андрея, все также нежно трогая разгоряченную кожу. Марат и Андрей одновременно потянулись навстречу, крепко хватаясь друг за друга, словно тонули в океане. Время для них остановилось, они только и могли, что касаться щек, шеи, переплетать вместе пальцы и целоваться. В телах расплылось приятное тепло, которое делало ноги ватными, отключало мозг. И чтобы продлить это блаженство они продолжали целовать друг друга, сплетая языки в одно целое. — Марат… мне идти надо, — Андрей пытался нежно оттолкнуть парня от себя, но особо усилий не прикладывал. Суворов не отпускал его и продолжал настойчиво прикасаться к губам Андрея. — Эй, я серьез… Марат не давал Андрею и слова вставить, лишь прижимал к себе. Не собирался отпускать его, хотел лишь побыть еще пару секунд рядом и держать рядом с собой. Но Васильеву все же удалось отпихнуть настырного парня от себя. Тот с разочарованным стоном облокотился на стену, пока Андрей прошел к квартире. — Нет, Андрей, — он схватил парня за руку и попытался потянуть на себя. Но не смог. Андрей остался возле квартиры, не делая шаг внутрь. Руки их были сплетены, и каждый из них счастливо и влюбленно улыбался. Они не хотели отпускать руку напротив. Парни, если была возможность, остались бы здесь, в подъезде, и обнимались до самого утра, и продолжали целоваться до боли в губах и легких, пока на улице не будет светать. Руки их покачивались под мелодию, которую слышали только они. — Пока, Маратка, — прошептал Андрей, расцепив пальцы, и мигом шагнул в квартиру. Марат стоял в подъезде, головой прижимаясь к облезлой на стене краске, и улыбался, глядя на квартиру Андрея. Провел пальцем по горящим губам и в наслаждении закрыл глаза. Суворов снова увидел силуэт Васильева перед собой, снова ощущал его мягкие губы на своих и пальцы, сплетенные воедино. Сердце внутри трепетало от любви. В голове было пусто. Только их поцелуй и смущенная улыбка Андрея, пока он продолжал целовать его, не покидала разум. И Суворов не хотел сейчас думать, чем могут обернуться такие отношения, сам знал прекрасно. Отошьют, если не забьют до смерти, и будут названы на районе петухами, что даже чушпан побрезгует. Но сейчас было так не важно все это. Марат лишь мог дальше думать о мягких губах Андрея, которые на вкус, как спелая вишня, что была запретным плодом и его ни в коем случаем нельзя пробовать. Но Марат, не слушая все те правила, которые диктовали, попробовал эту сладость и не пожалел. Думал о том, как правильно прижималось тело Васильева к нему, а он и мог, что обнимать крепко. Марат хотел, чтобы в мире остались только они и могли любить друг друга вечность. И завтра Марат снова пойдет к Андрею. Снова протянет руку к его побитому, но все такому же красивому лицу. Снова приблизиться так, что не останется и места свободного. Снова поцелует, нежно и мягко, чтобы свести с ума обоих. И они снова почувствуют внутри что-то, что будет придавать им силы жить и любить друг друга дальше. И никто не сможет отобрать их счастье, по крайней мере, сегодня.