Мягкие сугробы красиво поблёскивали в свету фонарей, обволакивая высокий фундамент большого частного дома, будто укутывая его, согревая. Большие снежинки-хлопья медленно опускались на землю, на зелёные ветви окружающих елей и на широкую крышу дома, украшенную гирляндами, покрывая их ровным слоем снега, грозящего свалиться с пологих краёв. Вдали, у других домов, образующих собой небольшую деревеньку, слышались радостные крики детей, играющих в снежки, лепящих снеговиков, катающихся на санках, и смешные замечания взрослых, во всю готовящихся к предстоящему Новому году, который должен был наступить уже через пару дней.
Линч сидел в своём доме, укутавшись в плед на мягком диване, попивая горячий чай аккуратными глотками и всё поглядывая в окно. Интересовали его вовсе не открывающиеся виды пышной зимы, их он видел уже слишком много раз, чтобы удивляться или восхищаться. Он смотрел за чем-то конкретным. Он ждал кого-то конкретного. И стоило краю глаза зацепиться за движение автоматических ворот, для исправной работы которых Линч всё утро чистил снег, стоило сквозь маленькую щёлочку показаться свету автомобильной фары, как он сорвался с места, быстро поставив чай на журнальный столик и скинув плед. Чувствуя себя каким-то ребёнком, Линч с широкой улыбкой и неудержимой радостью подбежал ко входной двери, с нетерпением ожидая звонка или стука. Он мельком глянул на своё отражение в зеркале, стоящем в углу прихожей, чуть поправил волосы и воротник свитера, убедился, что выглядит достойно, и принялся ждать. Послышался стук – всего один лёгкий удар в дверь – и Линч уже потянулся к ручке, открывая проход долгожданному гостю. Холод с улицы разом завалился в дом, словно приглашали именно его, и немного неприятно обжёг оголённые участки кожи, но Линчу всё равно было жарко.
— Привет, — поздоровался он чуть дрожащим от предвкушения голосом, не в силах сдерживать уйму радости, распирающей изнутри.
— Привет, — Джон выглядел спокойным и расслабленным, прямо-таки умиротворённым, что немного выбивалось из его привычного образа хама, наглеца и грубияна. — Закрывай, холодно же.
Джон прошёл в глубь прихожей и принялся разуваться, а Линч послушно закрыл дверь, не пуская холод, и стал терпеливо ждать, чтобы отвести гостя в гостиную, где почти весь день просидел в томительном ожидании. На этот вечер у Линча были грандиозные планы. Куда более грандиозные, чем он рассказывал Джону.
Пройдя в гостиную и усевшись на тот самый мягкий диван, парни расположились поближе друг к другу, чтобы укрыться одним единственным пледом за неимением второго. Линч включил заранее подготовленный скучный новогодний фильм, рассчитывая не на просмотр, а на разговор, и принялся ждать того момента, когда Джон начнёт зевать или возмущаться. Это станет знаком к действию.
Уже минут через десять просмотра Джон скучающе зевнул и повернулся к Линчу. «Пора!» — дал себе мысленную команду Линч. Лёгкий мандраж охватил тело, по спине пробежали холодные мурашки, сердце забилось чаще, воздух вдруг стал немного тяжёлым. Линч волновался, конечно волновался. Не каждый день говоришь такие вещи! Он нервничал и думал отступить, но, глядя в эти чарующие синие глаза-океаны, обычно скрытые под линзами очков, понимал, что уже не имел такого права. Он обязан был сказать эти слова, просто обязан! Сейчас или никогда!
— Послушай…
— Слушай…
Парни удивлённо уставились друг на друга, поняв, что заговорили одновременно. Линч организовал весь этот вечер только ради того, чтобы, наконец, после долгих лет влюблённости искренне признаться другу в своих чувствах. И тут вдруг Джон… сам захотел что-то сказать? Сердце затрепетало, на лице сама собой стала расползаться улыбка, в комнате вдруг стало до приятного тепло и уютно. Неужели Джон собирался сказать то же самое? Неужели всё взаимно? Томимый любопытством, Линч охотно уступил:
— Ты первый.
— Окей. Короче… — Джон потянулся за телефоном, открыл какую-то переписку, ничуть не скрывая экран от друга, пролистал чуть вверх и открыл фотографию какой-то девушки, после поднеся устройство к лицу Линча, чтобы тот лучше всё рассмотрел. Линч не очень понял, зачем ему всё это показывали. Находясь в неподдельном замешательстве, он спросил:
— Кто это?
— Со вчерашнего дня – моя девушка, — гордо заявил Джон. — Скажи, красивая?
Линча словно поставили на тонкий лёд, который треснул под ногами и уронил его прямо в ледяную воду. В груди что-то болезненно оборвалось и разбилось. Дышать стало труднее. В горле встал ком. В ушах зазвенело. Вся реальность словно испарилась, оставив Линча в огромном ничто, в сплошной пустоте, в зияющей дыре, что выжигала его грудную клетку. Он сидел на диване, но никак не мог отделаться от чувства, что вот-вот упадёт. И эта пустота, всепоглощающая, необъятная, с каждой секундой становилась всё больше. Линч схватился за грудь, тщетно попытавшись унять это чувство, но оно не проходило, только усиливалось. Целый вечер… Линч уделил этому важному событию целый вечер, ещё и предварительно готовился весь день, а в итоге получил новость о других отношениях? Конечно, он хотел верить в лучшее, и всё же готовился ко всему, в том числе к отказу, к удару, даже к оскорблениям, но никак не к новости о каких-то там отношениях! Сердце заскрипело, словно обросло шипами и принялось резать всё вокруг, раня и себя в том числе. Линч хотел кричать и плакать, лежать и истерить, хотел всё, а не мог ничего, потому надеялся просто упасть с дивана и как-нибудь разбиться вдребезги. Он вздрогнул, ощутив на плече касание знакомой руки, такой тёплой и нужной, но вдруг, к собственному удивлению, хлёстким ударом отбросил её от себя.
— Ты чё? — спросил Джон совершенно невинно, проигнорировав этот жест слабой агрессии. Конечно, ведь он ничего не знал. Для него Линч – хороший друг, которому после новости о девушке просто вдруг стало плохо. И он наверняка не видел в этом никакую связь, что, наверное, даже к лучшему. В конце концов, на что Линч надеялся? Он ведь знал, что после его слов мог последовать отказ. А тут он возник ещё до слов, что и вправду к лучшему, ведь Джон ничего не узнал. Но при всём этом Линч всё равно не мог унять копошащихся в груди чувств, этого беспокойства и бессилия. Впервые в жизни он не знал, что делать. Впервые в жизни он хотел остаться один.
— Уходи, — сказал он тихо, едва выдавив одно жалкое слово.
— Что? В смысле? — искренне не понимал Джон.
— Я… — Линч застыл, придумывая отмазку, и кое-как сочинил что-то на ходу: — Мне завтра рано вставать по работе, езжай домой.
— Линч, не понял. Ты ж говорил, я смогу на ночь остаться. А потом мы вместе поедем...
— Планы поменялись! — Линч скинул с себя плед и рывком потянул Джона за локоть, вынуждая подняться. В беспросветной темноте вдруг зажёгся маленький огонёк, такой крохотный и едва заметный, зато невероятно мощный и свирепый. Линч, словно ножом, впился рукой в лопатки Джона и принялся выталкивать его из своего дома, с каждым шагом всё чётче ощущая рост этого огонька в груди. Он злился, пусть сам не понимал, на кого: на Джона, на его новую девушку или на себя.
— Линч, я ни фига не понимаю! Что ты делаешь? — возмущался Джон, тщетно пытаясь вырваться из-под толкающей его руки.
— Я же сказал, планы поменялись, мне нужно спать! Просто езжай домой! — огрызнулся Линч, вталкивая Джона в прихожую. Он рывком снял с крючка чужую куртку и всучил её владельцу, ясно давая понять, что не намерен и дальше терпеть гостей в своём доме. Джон ничего не понимал, смотрел на Линча шокировано, но уже послушно обувался, понимая, что не в праве устанавливать свои правила в чужом доме. Стоило зимним ботинкам оказаться на его ногах, а куртке – в руках, Линч безжалостно вытолкнул его за порог входной двери.
— Ты можешь хоть что-то объяснить? — раздражённо процедил Джон.
— Пока, — сдержанно бросил Линч и захлопнул дверь прямо перед чужим лицом.
— Эй, ты серьёзно?! Линч, ты правда меня выгнал?! — послышался приглушённый голос с той стороны. Линч опёрся на дверь лбом, едва ли находя в себе силы, чтобы стоять. Он чувствовал, как кипел, как бурлила кровь в жилах, как напрягались мышцы, как горел огонь в груди, но никак не мог понять, отчего всё это с ним происходило. Почему он злился? На кого? Что это такое? Линч никогда с подобным не сталкивался, он сам себя не понимал, не отдавал себе отчёта в действиях, а теперь просто стоял и слушал недовольные возгласы Джона по ту сторону двери.
— Линч, какого?.. Открой дверь! Линч! Открой сраную дверь! — продолжал он недовольно вопить, стуча по двери, будто это могло что-то изменить. Линч не мог и дальше слушать его крики, его голос, которым раньше готов был упиваться. Он отстранился от двери и шатко побрёл по коридору прихожей, толком не зная, куда ноги его приведут.
— Да пошёл ты! — крикнул Джон обиженно, и с той стороны двери послышались приглушённые отдаляющиеся шаги. Вот и всё. Всё? Всё?.. Тот злобный огонь в груди вдруг вспыхнул совсем иначе, обжёг и заставил встрепенуться. Неужели это правда всё? Это – конец? Нет! Нет, только не это! Что Линч натворил?! Что он только что сделал?! Линч сорвался с места и подбежал ко входной двери, надеясь всё исправить, но когда он рывком отворил её – машина Джона уже выезжала за автоматические ворота участка. Линч хотел остановить его, крикнуть вдогонку, но не смог, подавившись вставшим в горле комом. Что же он наделал?..
Ночное небо погрузилось в сплошной мрак без единой звёздочки. Только падающие хлопья-снежинки придавали мрачно-чёрному хоть какой-то насыщенности, а с ней – холода, пробирающего до костей. Линч брёл по вытоптанной просёлочной дороге, почти не различая видов перед носом, хрустел снегом под ногами и то появлялся, то пропадал из редких лучей света фонарных столбов, тщетно пытающихся отогнать мрак и тьму. Линч думал, и всё его «я» было сосредоточено на этих мыслях. Шаткой походкой медленно продвигаясь вперёд, он временами случайно наступал в какой-нибудь глубокий сугроб, явно непредназначенный для его зимних кроссовок, и недовольно вытаскивал ногу, отвлекаясь от раздумий. Затем снова погружался в себя и брёл дальше, до первого глубокого сугроба, в который вновь по невнимательности угодил бы. Линч любил и ненавидел зиму. Любил, потому что ритмичный скрип снега под ногами становился колыбелью, усыпляющей тревоги и пробуждающей раздумья. Ненавидел, потому что пробирающийся под куртку холод так и норовил ущипнуть кожу, вынуждая морщиться и поскорее бежать в тепло. Но в этот раз жгучий мороз играл Линчу на руку. Он был рациональным человеком, привыкшим искать во всём логику, только вот все мысли о Джоне этой самой логике не поддавались, они беспорядочно летали по голове и наводили хаос, в котором Линч никак не мог разобраться. И тогда он хватался за снег: голой рукой зачерпывал горсть снега из ближайшего сугроба и крепко сжимал его, пока кожу не начинало невыносимо жечь, а после отпускал и чуть более трезвым взглядом смотрел на свою красно-белую ладонь. Боль приводила в чувства и немного помогала разложить всё по полочкам, но Линч всё равно не понимал. Почему Джон вдруг начал отношения? Он и раньше гулял с девушками, но отношения – никогда, Джон сам говорил, что не любил ответственность и не собирался начинать что-то настолько серьёзное. Тогда почему? Что заставило его изменить своим принципам? Ещё и под Новый год. Ещё и ровно за день до признания Линча… Чувствуя, как в груди вновь разрастался этот болезненный огонь, а перед глазами становилась пелена, Линч снова ухватился за снег из ближайшего сугроба и сжал его до жжения кожи. Немного помогло, он принялся думать дальше. Он принялся думать о том, что делать с собой. Чем больше проходило времени, тем сильнее он иррационально злился то на Джона, то на ту неповинную девушку, то на самого себя. Линч понимал: за него говорили чувства, но что делать с этим, он не знал. Очередной шаткий шаг по просёлочной дороге – и нога вдруг поехала в сторону. Линч попытался удержать равновесие, размахивая руками, но всё без толку, и он неминуемо грохнулся на спину прямо посреди дороги, при всём не чувствуя ни сил, ни желания подняться. На дворе была ночь, все мирно спали в своих уютных домах под тёплыми одеялами, потому и видеть его позорного падения никто не мог, а если никто не видел – значит, всё равно. Линч лежал, смотря в тёмное небо, и чувствовал, как холодные снежинки одна за другой опускались на лицо, а затем таяли от тепла его тела, становясь обыкновенными прохладными каплями, немного щиплющими кожу. Что же ему делать? В груди словно завязали узел и медленно затягивали его, сжимая все органы внутри, а Линч хотел его развязать, расслабить, но не мог дотянуться, потому что всё это находилось там, под кожей. И сколько бы он ни хватался за грудь, сколько бы ни расчёсывал это место, до узла ему всё равно не добраться. Тогда как его развязать? Что сделать? Перед глазами то и дело всплывал Джон и те три заветных слова, которые Линч так и не смог ему сказать. И что теперь? Они поссорились, а уже завтра должны были ехать к Лили, чтобы всей семьёй дружно отпраздновать Новый год. Что Линч ей скажет, как всё это объяснит? А если Джон всё-таки приедет, то как они будут праздновать, не терпя присутствия друг друга? Что бы Линч ни вообразил, ничего не получалось, все варианты событий оказывались унылыми и совсем не в духе Нового года. Ну где же оно, это Новогоднее чудо? Может, просто ещё не поздно всё изменить? Линч достал телефон и взглянул на главный экран без единого сообщения от кого бы то ни было. Лили и Лукас наверняка были слишком заняты подготовкой к Новому году, как и все прочие знакомые Линча. А Джон… А Джону просто следовало написать. Самому. Открыть их чат, потыкать парочку кнопок на клавиатуре и нажать «отправить», но Линч никак не решался и до сих пор не знал, насколько хорошим было бы это решение. С одной стороны, если он наплюёт на существование этой девушки и этих новых отношений и просто расскажет всё, как и планировал, ему явно станет легче и хоть один груз упадёт с плеч. С другой стороны, насколько вообще правильно признаваться в любви человеку, находящемуся в отношениях, даже если не с целью их разрушить? Линч отложил телефон и с силой впился руками в собственное лицо, пытаясь вернуть вновь утерянную ясность ума. Нет, в таком состоянии он вряд ли мог к чему-то прийти, думать лучше на трезвую голову. «Утро вечера мудренее» — подумал Линч, кое-как поднялся на ноги и побрёл домой, стараясь ни о чём не думать. Все сложности лучше оставить на потом, когда эмоции хоть немного отступят.
Наступил день, когда Линч с Джоном должны были отправиться к Лили, чтобы помочь ей с последними приготовлениями и вместе отпраздновать Новый год. Но Джона рядом не было, и Линч до сих пор не знал, отправится ли он к сестре вместе с ним или придётся ехать в одиночестве. Разбитый и вялый, он тяжело поднялся с кровати, продрогнув от уличного холода, сквозь крохотные щели старого дома немного попадающего внутрь. Сгорбился над телефоном и долго смотрел на него пустым взглядом, неуверенный в правильности своих решений и действий. С одной стороны, наверное, не очень-то правильно звать к себе человека, которого сам же выгнал, и признаваться ему в любви, зная, что он в отношениях, даже если не с целью разрушить их. А с другой, ведь должен Линч, в конце концов, отправиться в Новый год без старого груза на плечах? И, как бы то ни было, второй эгоистичный вариант уверенно перевешивал. Линч всю жизнь выбирал других. Он имел полное право хотя бы раз выбрать самого себя. Поэтому он разблокировал телефон, открыл их переписку с Джоном и быстро набрал сообщение:
Вы
Прости, что выгнал. Приезжай, нужно поговорить
10:11
Джон на сообщение ничего не ответил, только прочитал и, к удивлению, взаправду приехал. Стоило во дворе раздаться звуку автомобильного мотора, как Линч мигом подскочил ко входной двери, теперь без той радости, как в прошлый раз, а скорее с тревожным ожиданием и некоторым волнением. Подходя к нему, Джон выглядел разозлённым и недовольным и, встав на пороге, с ходу принялся язвить:
— Спасибо, Великий Линч, что вы снизошли до меня, простого смертного, и соизволили хоть что-то объяснить! — с огромной долей сарказма неискренне поблагодарил Джон.
— Не издевайся, — устало попросил Линч, и без того чувствуя себя подавленно, и отошёл с прохода, пропуская гостя в дом. Та ночная прогулка, подарившая уйму размышлений, лишивших спокойного сна, явно не пошла на пользу. Линч чувствовал себя так, словно вот-вот бы развалился, словно каждый шаг рисковал стать последним. Может, так оно и было. Может, стоило ему сказать Джону те заветные три слова – и он отправится в мир иной за такую наглость. Он не знал, потому шёл вслед за Джоном в гостиную, как на свою казнь. Линч аккуратно сел на краешек дивана, стараясь занимать как можно меньше места, и уставился в пол, собираясь с мыслями. В тот день он готов был рассказать, он собирался и планировал, а теперь всё выходило так внезапно, что все слова повылетали из головы.
— Ну? — поторопил его Джон, хамски развалившись на диване и нетерпеливо потрясывая ногой.
— У тебя с той девушкой всё серьёзно? — начал Линч издалека, никак не находя смелости сказать прямо.
— Так, пятьдесят на пятьдесят, — отмахнулся Джон, нахмурился и чуть надавил, не позволяя уйти от объяснений, которых он так ждал: — Только я не за этим приехал.
Линч посмотрел на него почти испуганно. Да, нужно сказать правду. Другого шанса не будет. Но до чего же страшно было признаваться! Линч глубоко вздохнул, стараясь унять это тянущее чувство волнения в груди, и окончательно собрался с мыслями. Постарался придать своему голосу как можно больше обыденности, повседневности, пусть из-за лёгкой дрожи это и удавалось плохо, и наконец заговорил:
— Ладно, скажем, я тогда тебя выгнал и сейчас про девушку спросил из-за того, что… Из-за того, что я тебя люблю, — Линч нерешительно посмотрел Джону в глаза. В эти глубокие глаза-океаны, давно потопившие в себе Линча, как штормы топят корабли в глубинах морей. Джон сначала удивился, – его лицо вытянулось, глаза округлились, – а потом вдруг засмеялся. Линч не понял этой реакции. Не понял даже того, был ли этот смех нервным или всё-таки… искренним? И чем дольше безудержный хохот Джона сотрясал деревянные стены дома Линча, тем больше он боялся узнать правду. Но вот, смех прекратился, Джон вытер проступившие слезинки на уголках глаз и спросил сквозь редкие смешки, мешающие ему полноценно успокоиться:
— Ты серьёзно?
— Д-да… — кивнул Линч неуверенно. Он никак не мог понять, ему стоило радоваться такой реакции или уже отчаиваться? Джон засмеялся с новой силой, кое-как произнеся сквозь гогот:
— Не поверишь!
Линч замер, уже готовый ёжиться от криков, упрёков или даже пощёчины. Во что это он мог не поверить? Что так рассмешило Джона?
— Я тебя тоже, — успокоившись, вдруг сказал Джон те самые слова, которые Линч и не надеялся услышать, но которых очень ждал. Пустота внутри взорвалась, как хлопушка, и превратилась в десятки маленьких радостных салютов, переполняющих грудную клетку всевозможными чувствами. Всякая тяжесть разом пропала, Линч ощутил себя настолько лёгким, что на секунду подумал попытаться взлететь, и у него за спиной взаправду как будто выросли крылья, крылья счастья. В какой-то момент он даже не поверил и спросил на всякий случай, при всём не в силах сдержать радостной улыбки:
— Ты не шутишь?
Джон тоже заулыбался и мотнул головой, немо говоря: «Нет, я не шучу». Какое же счастье! Линч так боялся, так переживал всё это время, а, оказывается, стоило всего лишь сказать. Но один вопрос всё равно не давал покоя: та девушка. Если Джон правда взаимно любил Линча, то почему он начал с ней встречаться? И что он будет делать теперь? Не томя любопытство, Линч так прямо и спросил:
— Подожди, а та девушка, с которой ты встречаться начал?
— Да мы с ней так, на недельку. После Нового года планировали расстаться.
Ничего другого Линч от Джона и не ожидал. И всё-таки сомнения продолжали его пожирать, поэтому он уточнил, чтобы наверняка не оказаться глупцом, слепо поверившим в невозможное счастье:
— И вы расстанетесь?
— Конечно, не парься! Я с ней, если честно, из-за тебя и начал встречаться. Ну, думал ты не такой, отношения не для тебя, поэтому… Короче, я так отвлечься пытался, — признался Джон, и Линчу даже стало немного жалко. Им стоило всего лишь поговорить, и тогда, возможно, они не потеряли бы целый год, а может и несколько лет, сколько уже могли бы быть парой.
— Зато теперь мы… нашли друг друга, — попытался приободрить Джона Линч, хотя никогда до этого подобным не занимался и правильных слов подбирать не умел. Джон только улыбнулся его словам, и его знакомая тёплая рука легка на руку Линча, крепко сжимая её своими изящными длинными пальцами. За окном шёл снег, опускаясь в старые пушистые сугробы новыми крупными снежинками. Зимнее солнце особо не грело, но его лучи красиво переливались в снежном ковре, укрывающем землю, и в окнах дома, теперь полного счастья. Уже завтра должен был наступить Новый год, потому над окном разными цветами переливалась красочная гирлянда, белая мишура устилала подоконник, а маленькая декоративная ёлочка среди этой белой мишуры, как среди снега, неподвижно стояла и просто радовала глаз. Подарков под неё, конечно, не уместилось бы, но зато дома у Лили стояла полноценная ёлка, и под ней наверняка уже ждали праздничные коробки в ярких упаковках, обёрнутые цветными лентами. И скоро парни должны были отправляться туда, к Лили, Лукасу и их большому дому с полноценной ёлкой, а пока они сидели в гостиной Линча и держались за руки, наслаждаясь каждой секундой проведённого вместе времени. В какой-то момент одна рука Джона мягко легла Линчу на щёку, и расстояние между ними вдруг стало постепенно сокращаться. Линч упёрся ладонями в чужую грудь и сказал неуверенно:
— Подожди… А не рано?
Джон тихо усмехнулся, перехватил руки Линча и крепче прижал их к своей груди. Линч чувствовал, как под ладонями трепетно билось чужое сердце, и всякие сомнения мигом пропадали.
— Считай это подарком на Новый год, — сказал Джон и приблизился, вовлекая Линча в нежный, аккуратный поцелуй. Всякая зимняя прохлада, старательно пробирающаяся в дом сквозь маленькие щели, мигом испарилась; все чувства заострились и приятно защекотали в груди и в животе; сердце забилось чуть чаще, подыгрывая, подтанцовывая эмоциям; румянец на щеках проступил сильнее прежнего, теперь одаривая приятным теплом; реальность показалась ничтожной, а время – застывшим, и всё теперь было не важно, кроме Джона и его трепетного поцелуя. И что это, если не Новогоднее чудо?
