An Eye For An Eye

— …И после этого мы расстались. Но у меня все ещё ощущение, что он где-то рядом.  Джуён нервно перебирает край футболки, пока заканчивает рассказ. Психиатр внимательно слушает и делает пометки, изредка задней стороной ручки поправляя очки на носу. Он не выглядит удивленным. Наверное, такое ему положено по профессии, но Джуён слегка разочарован.  Все-таки он считал свою историю из ряда вон выходящей.  — Вы же понимаете, что все ваши страхи — это последствия тревожного расстройства вследствие абьюзивного отношения со стороны бывшего партнера? — мягко уточняет доктор с мягкой фамилией Ку, которая приятно произносится и легко запоминается.  Джуен опускает голову на свои руки. Ногти изгрызены. Раны на коже около них никак не могут зажить. Джуен от стресса раз за разом раздирает их. Джуен в принципе много чего делает от стресса.  — Я знаю, — признаётся он наконец и выдыхает, поднимает голову и жалобно смотрит на психиатра. Закусывает губу и поворачивается к окну. Серость соседней многоэтажки его пугает. Ему кажется, что из каждого окна за ним следят. Да, от стресса Джуен явно скоро окончательно сойдёт с ума.  — Но мне всё равно иногда кажется, что он до сих пор приглядывает за мной. 

***

У Джуена прекрасная жизнь и прекрасный партнёр, который буквально поднял его с колен после разрушительного предыдущего опыта. Джунхан взял всё в свои руки до тех пор, пока Джуён не доверился ему до такой степени, чтобы давать себя обнимать.  Но он все ещё не рассказывал, что с ним произошло. При одном упоминании его начинало трясти, как старенькую стиральную машинку в их съемной квартире, и зрелище это было не из лучших. Джунхан вскоре понял, что таким образом доведёт Джуёна до пены у рта, и упросил его пойти к профессионалу.  Что ж, это однозначно дало свои плоды.  Вкупе с целительной любовью Джунхана терапия действовала, словно волшебство. Медикаменты, выписанные Джуёну, были не самыми дешевыми, однако они реально работали.  Начало их с психотерапевтом встреч знаменовало разговоры о детстве; Джуёну пришлось вспомнить неприятные моменты, которые мозг упорно пытался уничтожить всё это время. Но слабый след от них все же остался — так бывает, когда пытаешься стереть толстый слой карандаша, но до конца этого сделать всё равно не удаётся.  После — юношество. Школьные годы были веселыми, и Джуён бесконечно много болтал о своём друге Кваке Джисоке, без которого учеба была бы полным мраком. Воспоминания о годах обучения вызывали улыбку, и максимум, что могло их омрачить — это двойка в журнале, которая, впрочем, быстро забывалась и значение которой Ли не придавал.  А после пошёл университет. Консерватория, если быть точнее.  И встреча с ним.  С тех пор говорить стало труднее из-за кома в горле и внутреннего отторжения.  Джуён до сих пор не верил, что это произошло.  — Я… Я просто общался со своим другом. Джисоком. Я о нем уже говорил.  Голос медленно начинал сдаваться, когда картинки прошлого в самых ярких красках вставали в голове. — Сынмин… Он не любил, когда я общался с другими парнями. И ему не нравился Джисок. Он отобрал мой телефон… наорал на меня, и…  Джуён прикусил губу и опустил голову вниз, взглядом встречаясь с полом, который плыл перед глазами. Как в тот день, когда Сынмин решил выбить из него всю дурь за непослушание.  — Я попытался отнять телефон. Он его кинул в стену. — медленными, четкими фразами продолжил Джуен, после каждой делая небольшую паузу. — Я… Я тоже тогда вспылил и накричал в ответ. Я попытался поднять телефон… Ну, то, что от него осталось. И он… Глубокий вдох.  — Он сзади толкнул меня в стену. Я ударился головой и упал, а он начал меня душить.  Психиатр продолжал внимательно записывать каждое слово Джуёна.  — Он что-то говорил вам, пока это делал? — поинтересовался врач. — Да, — молниеносно кивнул Джуён. Он помнил каждое слово, как свои пять пальцев, потому что они отпечатались у него в ушах. С каждой новой фразой Сынмин сжимал его шею все сильнее, а Джуён просто не мог дышать. Зато прекрасно мог слышать. — Он сказал, что я мразь неблагодарная. Сука. Шлюха… — Достаточно, — мягко прервал психиатр и вырывал лист из своего блокнота. — Держите, здесь выписаны лекарства… …Джуён старался найти оправдание. Ситуации. Себе. Сынмину.  Они оба вспылили. Джуён слишком близко принял ситуацию к сердцу, а Сынмин слишком бурно отреагировал. …или же Сынмин всегда был конченным мудаком, а Джуён не замечал этого, будучи окрылённым любовью.  Честно говоря, Джуён до сих пор задавался простым вопросом: «Почему?» Но ответ на него найти было намного труднее, чем он думал. Он накручивал себя бессонными ночами, чувствуя стыд перед Джунханом — думать о бывшем, будучи в одной постели с настоящим, для него было действительно постыдно. — Джунхан, я ухожу! — крикнул Джуён и закрыл дверь за собой, поправил гитару за спиной и побежал вниз по лестнице, перепрыгивая за раз несколько ступенек. Тревожное чувство не покидало Джуёна всё время, пока он был в консерватории. Он уже давно перешёл в другое образовательное учреждение, так что встреча с Сынмином ему уж точно не грозила. Но каждый раз, слыша звуки фортепьяно или синтезатора, он невольно вздрагивал и покрывался мурашками.  Мысли Джуёна метались к Джунхану. Ему казалось, что ему не стоило идти сегодня в университет, и сколько бы он ни пытался подавить это чувство, оно лишь возрастало. Поэтому Джуён собрал свои вещи и ушёл с последней пары, на нескольких финишных метрах до дома уже переходя на бег.  — Я дома! — крикнул Джуён, быстро снимая куртку и вешая её на крючок.  Свет во всем доме был выключен — типичная сцена из фильма ужасов предстала перед Джуёном, и он был главным героем в этой мрачной картине. Он сделал один неуверенный шаг. Тишина была настолько гнетущая, что Ли слышал, как его носки скользят по паркету.  — Джунхан? Отозвалась лишь гитара слабым, приглушённым звуком, когда её поставили на пол, а после затихла. Джуён сглотнул слюну и направился вперёд.  — Джунхан, не смешно!  Но это точно был не Джунхан. Он не любил играть с чьим-то страхом, не любил разыгрывать людей. Он предпочитал жить размеренной и спокойной жизнью, и если кто уж и устроил в их отношениях такой розыгрыш, то это сам Джуён. — Хватит, Джунхан, — дрогнувшим голосом пробормотал Джуён, рукой в темном помещении пытаясь нащупать выключатель. — Все, хватит, я уже… Внезапно резкая боль пронзила голову Джуёна, и он широко раскрыл глаза. Оттенки черноты начали плыть и сливаться в некоторую бесконечную гущу, которая была чернее открытого космоса.  После которого был яркий свет.  Сначала Джуён думал, что попал в рай, но потом его вновь ударило — на этот раз действительностью. Голова раскалывалась. Внутри черепа звенела боль. Ли хотел схватиться за скальп, но осознал, что его руки не двигаются. — Джхен?.. — слабо позвало серое пятно, звук от которого шёл сбивчивый, едва различимый, словно неопознанный Джуёном объект говорил сквозь подушку. Или пытался докричаться до него через комнату с мягкими стенами. На этом говорящем Джуён никак не мог сосредоточиться. Вскоре оно начало концентрироваться и превращаться в облик человека, в котором юноша узнал Джунхана.  — Проснулись? — мурашками по коже прошелся звук-лезвие, от которого Джуён вжался в себя, а Джунхан начал озираться по сторонам. — Надеюсь, тебе было не слишком больно, милый.  Джуён ничего не ответил, когда чужая рука мягко прошлась по его плечу и огладила шею. Мурашки. Страх сковал глотку. Воздух стал спертым и тяжелым, будто его половину вовсе выкачали из неожиданно маленькой комнаты, из которой больше не было выхода.  — Я не хотел тебе навредить, — Сынмин прошёлся рукой по челюсти Джуёна и с притворно обиженным выдохом убрал ладонь, когда тот попытался отодвинуться. — Что ж, ты всегда был немного упрямым. Я не виню тебя, милый. Никогда не винил.  Джуён не понимал. Его начинало трясти от осознания того, что это всё ничем хорошим не закончится, но он молился, чтобы это кончилось. Его начинало трясти, когда он видел Джунхана с кляпом во рту и широко раскрытыми от ужаса глазами.  — Знаете сказание о том, что произошло с двумя любовниками? — вкрадчиво начал Сынмин, резко переводя тему и изменяя тон своего голоса. Теперь он звучал так, будто собирался рассказать жуткую легенду — или страшилку. Его рука потянулась куда-то за пазуху, и он вытянул пистолет, который угрожающе поблескивал в свете единственной включённой лампы и зловеще отражался в его темных глазах. — Первый получил пулю в лоб. Но это мы пока оставим, — Сынмин положил пистолет на столик, стоящий между двумя жертвами, и на этот раз потянулся куда-то под свою куртку. Их внутреннего кармана он вытащил две инъекции; одна из них отправилась лежать к пистолету, а с другой Сынмин подошёл к Джуёну, — А второй…  Джуён широко открыл глаза и пискнул. Сынмин воткнул укол ему в руку, холодно, бескомпромиссно и, на удивление, даже практически безболезненно. Джуён беспомощно наблюдал, как какая-то жидкость пропадает под его кожей. Руки начали трястись, и их сдерживали только веревки. Джуён чувствовал, как его тело расслабляется, а ему становится настолько плохо, что это было даже хорошо.  — А второй потонул в наркотиках. И крови. — усмехнулся Сынмин и вытащил иглу, откинул ее куда-то сторону, — та с тихим дрязгом посмеялась над Джуёном и притихла — встал с корточек, отряхнул руки и пару раз медленно провернул голову в разные стороны. Хруст позвонков был оглушительно звонким. Создавалось впечатление, что Сынмин сломает себе шею. И умрет.  Но, к сожалению, монстров так просто не убить.  — Я же говорил, милый Джуён, что я сделаю всё ради тебя? — Сынмин поцеловал в губы бывшего возлюбленного, который не отвечал на поцелуй, но и не брыкался под воздействием наркоты. Только слёзы от смутного осознания ситуации стекали по щекам, но Сынмин их слизывал, из-за чего поцелуй ощущался несколько солоноватым. — Я понял, что совершил ошибку, поэтому теперь тебе будет не больно.  Сынмин встал, утерев последнюю слезу с щеки Джуёна, и подошёл к столику. Пистолет остался лежать на стеклянной поверхности. Другой укол в мгновение Ока оказался в плече Джунхана, который истерически зашевелился на месте. Даже сквозь кляп было слышно, как болезненно для Джунхана вошла игла под кожу. После неё остался след. Место ещё долго кровоточило от неаккуратного укола.  — Знаешь, я мог бы сделать всё легко и быстро, — начал Сынмин и взял в руки пистолет, покрутил его в руках и широко усмехнулся. Маниакальная улыбка ни на секунду не сходила с его лица. Мурашки ходили по коже от одного вида этого человека, который давно потерял разум, а вместе с ним и человечность. — Но… Это было бы слишком скучно. А месть должна быть холодной. Сынмин вновь отставил в сторону пистолет и подошёл ближе к Джунхану, которого всего трясло от переизбытка адреналина в крови, который боялся того, что с ним будет дальше.  — Как там говорят? Глаз за глаз?  Сынмин выдержал небольшую паузу, взглядом испепеляя Джунхана, который сквозь кляп пытался что-то произнести и судорожно мотал головой. После О взялся за его голову, чтобы сопротивление было меньше, и рукой потянулся к глазу Джунхана.  — Мне кажется, глаз — даже слишком маленькая плата за уведённую любовь всей жизни, не так ли? Даже сквозь размытую призму и приглушённый слух Джуён видел, как тело его парня кривилось и извивалось в агонии, видел, как Сынмин пальцами забирался ему под веки и разрывал нервные окончания, соединяющие глаз с сетчаткой. Видел, как кровь с пальцев Сынмина падала на щёки Джунхана так, будто он рыдал кровью. Слышал, в какой агонии бился Джунхан, когда Сынмин голыми руками вырывал ему глаз, слышал стук стула о пол в попытках выбраться, сдавленный плач и рыдания, которые складывались в немую просьбу смиловаться. На месте глаза Джунхана теперь было кроваво-красное месиво, продолжающее кровоточить. Нервные окончания, напоминающие умерщвлённых глистов, свисали с нижних ресниц, покрытых кровью, словно росой, и окутывали всю сетчатку.  Сынмин оставил глаз на столе, заставил его прокатиться пару сантиметров. Глаз оставил за собой кровавую дорожку на прозрачной поверхности. После в руках оказался топор, задней частью которого Сынмин до этого ударил обоих возлюбленных, чтобы те потеряли сознание. Джуён несдержанно рыдал, не в силах сопротивляться: его тело при каждом движении отзывалось слабостью, а если он пытался ей противиться, то веревки напоминали о своём существовании. Даже если Сынмин «не хотел» причинить ему боли, то негласно обозначал: не пытайся выбраться, иначе будет хуже.  — Итак, глаз за глаз… Нога за ногу, так? И без промедлений замахнулся топором, попадая лезвием прямо по середине икры. Джунхан взвыл от боли, откинул голову назад и затрясся всем телом, пытаясь — безуспешно — увернуться от ударов. На ноге появилась красная рана, но Сынмину этого было мало: он замахивался и делал удары до тех пор, пока белый кусок кости не проявился сквозь мясо. Он не остановился на этом. Вскоре послушался звук ломаемой кости. Ее куски теперь можно было увидеть белыми крапинками на красной плоти. Каждый удар приносил невыносимую боль. Джунхан молился Богу, желая только одного — смерти. Но именно сейчас высшие силы оставили его, заставляя каждым нервным окончанием прочувствовать лезвие топора, с каждым разом уничтожающее его ногу с новой силой. Весь пол уже был красным, а ножка стула по неаккуратности и неточности ударов сломалась. Джунхан, все ещё привязанный, упал вместе со стулом и по случайности получил удар в другую ногу, после завопил ещё сильнее. Слёзы впитывались в кляп, теперь уже отсутствующий глаз адски жгло, и эта боль усиливалась с каждым разом.  В какой-то момент часть веса Джунхана просто испарилась. Его трясло. Его вело в сторону. Он находился на грани жизни и смерти, но сумел посмотреть вниз, на свою ногу, когда удары наконец-то прекратились. Часть ниже колена больше не принадлежала телу Джунхана. Отрубленная нога лежала в нескольких сантиметрах от тела в луже крови. Да и сам Джунхан был весь в крови.  — Что же случилось с молодыми любовниками? Чем закончилась их история? — нараспев произнёс Сынмин. Джуён не видел достаточно хорошо, что он делает, но он прекрасно разглядел, как загорелся огонёк в руках Сынмина.  — В конце концов все они сгорели. Сказке пришёл конец. — холодно выговорил Сынмин. Горячий свет огня контрастировал с его тоном, кидая то в жар, то в холод от страха. Сынмин уронил спичку над телом Джунхана, и огонь быстро прошёлся по веревкам, а после охватил и одежду Джунхана, который кое-как пытался упереться остатком ноги, чтобы спастись. Через время запах горелой ткани сменился запахом горелой кожи. Маленькое помещение заполнил дым, заставляющийся Джуена несдержанно кашлять. На большее его не хватало.  — Помнишь, что случилось с первым любовником, Джуён? — поинтересовался Сынмин и, чинно пройдясь перед ним, взял пистолет со стеклянного столика. Джуен огромными глазами смотрел на своего бывшего, понимая, насколько же он сошёл с ума, боясь его больше, чем когда бы то ни было, и готовясь к быстрой расправе. Однако Сынмин прислонил пистолет к своему виску и улыбнулся.  — Он застрелился.  Раздался выстрел. Джуён взвизгнул, когда увидел, как пуля пробила висок и выбила кровь с мозгами через другой. Ошмётки — последствия выстрела — остались на стене, медленно сползали, оставляли за собой противную дорожку теперь уже ненавистного Джуёну цвета. Сынмин — вернее, его тело — упал на стеклянный стол и разбил его. Осколки впились в его кожу — но он уже не чувствовал боли. Только крови на полу прибавилось, она слилась с Джунхановой в общую мутную жидкость. Часть крови из-за выстрела осталась на стене вместе с остатками мозга — вся комната, куда ни погляди, была алого цвета крови.  Джуен посмотрел на Джунхана, теперь уже умершего. Его тело догорало, а запах человечины был настолько отвратительным, что Джуёна вырвало на пол.  Вместе с этим прошли остатки мутности, и Джуен понял.  Больше никто не придёт ему на помощь. Он один, связанный и беспомощный, в самой дальней комнате дома, и огонь уже подбирается к нему.  Выхода нет. Он застрял тут до тех пор, пока не погибнет.  Джуён всхлипнул, случайно вдыхая угарный газ и видя, как его возлюбленный больше не пытается спастись. Джунхан больше не дышит. Это было поистине ужасающее зрелище, но Джуен был отчасти эгоистично рад, что он плохо помнил то, как с Ханом расправлялись. Он бы не выдержал этого.  — Джунхан… — пробормотал он, глотая слёзы, пока огонь уже лизал его одежду. От дыма Джуён начинал терять сознание, но перед тем, как окончательно слиться с домом и превратиться в обгоревший кусок плоти, Джунхан закрыл глаза, слезившиеся от дыма. Он вспоминал каждый момент их с Джунханом недолгих отношений. Каждое слово, каждое заботливое движение. Каждую прогулку. Теперь всё это стиралось и забывалось в дыме и огне, которым суждено было убить его счастье. Запинаясь и откашливаясь, теряя сознание и послушно завещая себя смерти, он тихо пробормотал:  — Я люблю тебя, Джунхан. Мы ещё встретимся…