Приливы и отливы. Сборник 18+

      Никак не может избавиться от запаха, который Люмин назвала невыносимым. Уже весь мочалкой истерся, но нет, он вообще все тело пропитал! Неужели действительно все так плохо?! Уже кожа красная, уже глаз Бога использовал, и все оказалось напрасно, рок какой-то, проклятый дуриан.       Агрессивно трет волосы, уже несколько раз использовал какой-то бальзам, запашок какой-то странный от него шёл… Да и выглядел не очень.       А ещё резко все начало чесаться. Чуть ли не подскользнулся, кое-как удержавшись на ногах. Чешется, воняет, чего ещё нужно для счастья…       Конечно же раны, которые уже покрылись корочками, но все равно побаливали. Вот это неприятно, очень неприятно. Лучше пахнуть в три раза хуже, чем эта его глупость. Так! Не время киснуть, главное, чтобы Люмин не морщилась от запаха. Да, вот так, Аякс… Легче становится жить, когда переключаешься… На Люмин? Резко рдеет, вроде понял это уже, правда в голове это так четко не звучало.       Думает, думает, Люмин чем-то гремит и ругается, а у него сердце бьется громче, чем звук, кажется, разбитой тарелки.       Пытается сосредоточиться, но как-то очень плохо выходит. Ужасно, ужасно плохо. Спасибо Архонтам, что она не в домашней одежде, это делает ситуацию в разы лучше, а почему лучше, а причем тут одежда? Странно как-то. Почему вообще об этом задумался?       Извилины сильно-таки напрягаются, одежда, одежда. Что он про неё подумать мог? В голове каша, в которой он пытается найти тот самый комочек. Надо просто получше разгрести, словить его… Ну и съесть, наверное? Нет, он же не может съесть что-то из его мозга.       В голове крутится, крутится, через минуту его брови чуть ли не взлетают ввысь, он окончательно краснеет и уже не знает куда деться от этого воспоминания.       «Хэ Лин, только вышедшая из ванной, была в тонком прозрачном халате, который прекрасно подчеркивал её прелести. Я не могу свести с неё взгляда, слишком притягательна её грудь и сосочки, такие розоватые и твердые. Она шаловливо улыбнулась мне, играясь с мокрыми волосами. Это напомнило мне легенды о нимфах, такие же прекрасные существа. Нет, они с ней не сравнятся. Небо и земля. Каждый её изгиб, я готов целовать их вечность, играться с её сосками, пока я томлю нас прелюдиями.       Но, кажется, в этих одеждах, облепляющих её бедра, прелюдия будет самой короткой».       Окончательно краснеет, так вот при чем тут одежда. Хорошо, что у неё нет такого халата. Спасибо Архонтам, что она просто готовит им завтрак. Нет, было бы лучше, не купи он дуриан, тогда бы не пришлось раздеваться, и вообще думать об этом. Закрывает лицо руками, сам не зная для чего. Будто это может его спасти. От чего спасти? Прямо-таки метафора, которую не понимает он, но прекрасно понимает тело.       Резко отсекает мысли об этом дурацком халатике, даже пару матов в голове проскальзывает, ну как так… Вообще от себя подобного не ожидал. Поэтому и стоит в полнейшем ступоре, а Люмин никак не хочет из головы выходить, он прекрасно помнит её декольте, когда они вместе игрались в реке. Нет, не совсем его, а то, что он прикрывает. Ха-ха, правда же, грудь прикрывает, влажную такую, с стекающими в ложбинку каплями.       Купался в горячей воде, а сейчас вообще будто в кипятке. А ещё тот случай, когда она носила майку в его квартире, тоже было видно… И те шорты, которые не прятали её ноги. Он не обращал на все это внимание, только помнит очертания, от которых кружится голова. Да что же с ним такое, всего лишь тело, у него ведь тоже тело, но он же не смущается себя. Так почему её тело должно его смущать? Ну чужое и чужое, толку-то…       Не на шутку становится дурно, прям-таки очень, ещё и душ такой горячий, любит все же похолоднее. А сейчас ужас какой-то, в целом ужас, что делать непонятно, вообще непонятно. Душ давно валяется в ванне, и вода плещет во все стороны. Переключает на кран, все ещё витая в облаках, которые он неспособен рассеять. Стоит, прислоняясь к стене лбом, ледяное все, только голова горячая, на ней хоть яичницу жарь. Внутри все дребезжит, как это все укротить, никаких догадок нет, только непривычный стон срывается с губ.       Она же тоже тут купалась, верно? Раздетая, как и он, с красным лицом от горячей воды. И капли стекают по всему телу, очерчивая все, что только можно. Не так сложно представить её тело, хоть и выходит весьма расплывчато.       Внезапно вспоминает странный сон, где он нависал над ней. Что же она говорила? «Я знаю, что ты желаешь большего»? Может исказила память, ничего не знает, только отблески огня в её глазах.       Архонты, просто Архонты. Не может противиться никаким своим мыслям, опускается в ванну, усаживается поудобнее, закрывая слив. Вода едва касается тела, но дно теплое, нагревшееся, только стены отдают холодом. Не хочет открывать глаза, ха-ха, вспоминает, как вальяжно расселся тогда под кронами песчаного дерева. Люмин ещё так злилась… Ха-ха, а теперь он сидит в точности так, только она возится на кухне, готовя завтрак для них. Не может назвать это ужасом, это нормально, когда люди нравятся друг другу, заботятся, разговаривают и смеются. Только про эту сторону совершенно забыл, да и в Снежной всегда было воспитание «вырастишь поймешь», давно понял, конечно, как же тут без этого. Только теперь «вырастишь поймешь», обернулось чем-то другим. Да не может он, просто не может… Это же не просто как от пубертатного периода, сам-то никогда подобным не интересовался, вся жизнь была в битвах и служению Царице, а вот…       В любом случае, Люмин давно перевернула его жизнь с головы на ноги. И чувства старые, утраченные забились в сердце, и теплота вернулась в тело. Уже не бесконечный простор, мертвый простор, а… Да, она и жизнь с ней.       Похоже, жил он совсем немного лет. Тогда, в самом детстве, и теперь, когда Люмин рядом. Сейчас он действительно Аякс, а не Предвестник Фатуи. Неудивительно, что столь многое вернулось и появилось в душе. И любовь эта, и нежность, и смех. Все вернулось, только одного в жизни не было. Такого сильного возбуждения, от которого на стену хотелось лезть.       Он лежал, не двигаясь, будто таким образом пытался себя удержать, успокоить, привести в порядок, вернусь контроль над телом, но нет, никак не получается. — Ты там застрял?       Он дергается, чуть ли не выпрыгивает из ванны, гонимый непонятным чувством, слабо хлопает себя по щеке, правда, это абсолютно не помогает.       — Нет! — о Архонты, как же тяжело не менять тон голоса в таких обстоятельствах, — Слава Архонтам, не помер и не застрял, просто пытаюсь запах этот… уничтожить, — все, не может уже, ещё пара слов, и конец ему, голос дрогнет, он уверен, просто уверен.       — Ладно, мне пожарить рыбы? Пока ты там моешься?       — Да.       Все, конец. Стукается головой о стену. Просто дерьмо, держись, держись… Не может дать волю своим ощущениям, не хочет её опорочить, хоть она может никогда не узнать. Нет, просто ради своей чести и чистоты Люмин. Не должен, не должен. От одного плотского желания не должно развалиться вся его любовь, ощущение, что это грань, которая их разъединит.       Кусает губы, что же делать, тут полчаса надо ждать, не меньше. Она такими темпами и зайти может, зная её. И его увидит… Издевательство. Активно думает, не находит никакого иного выхода, только, о Архонты, дать себе волю и не оскорбить Люмин таким видом?       Как же отвратительно, как же отвратительно, что он порочит её честь и женское достоинство.       Закрывает глаза, вода уже выше стоп, тепло, а в паху уж слишком тяжело. Даже руку опустить туда не может. Слишком много отвращения к себе, отвратительно и ещё раз отвратительно. Перед глазами все ещё её чистый образ, такой чистый, что она на снизошла из самих небесных чертогов, Архонты, ощущение такое, будто уже сейчас может ради неё жизнь свою отдать. И тут он такое себе позволяет, именно позволяет, уже, пока перед глазами её божественный лик.       Богохульство, и никак иначе.       Сначала боится, лишь касается лобка с жесткими волосами, уже на этом моменте хочется выпрыгнуть из окна, и уйти куда подальше, чтобы никогда более не порочить её невинность. И все же чует, что скорее умрет от того, как сильно он хочет увидеть её голой. Вот и все желание. Божеству одеяние ненужно, тела их выше тел человеческих, и потому священны, вот так и сейчас. Просто одним глазком взглянуть, узреть, но пока что может лишь касаться основания члена, прикрывая на всякий случай рот. Твердый такой, никогда не было настолько сильной эрекции, и сейчас тело попросту изнывало от возбуждения, но даже дальше ладонь поднимать не хочет, ведь только от её чистого образа внизу все сводит.       И руки, которые вчера касались его лица, такие нежные, что готов их целовать вечность, но сейчас поддается таким желаниям. Вот тебе и Предвестник Фатуи. Нет, нет. Он больше никогда не назовет себя Предвестником, теперь есть лишь немного дурной Аякс, преданный исключительно ей.       Люмин словно снова касается его лица рукой, все так горит, вода течет, продолжая мутить разум. Чуть выше, ха-ха, откуда у него столько вен… Сначала, сначала… Опускает крайнюю плоть, теперь прекрасна видна красная головка. Теперь он смущается ещё и себя. Хорошо, что глаза закрыты. Жмурится ещё сильнее, когда касается члена, и чуть не откидывается тут же. Когда последний раз у него была эрекция? И как давно он мастурбировал? Неважно, сейчас уже не время думать. Поглаживает головку двумя пальцами, трет уздечку, прикрывая свободной рукой рот. Невыносимо, даже от такого невыносимо. Надо быть активнее, есть ощущение, что он кончит очень быстро, уж слишком яркие ощущения. Как у мальчишки, впервые открывшего для себя подобное удовольствие.       И оттягивать бессмысленно и слишком быстро не хочется. Какую-то золотую середину хочется найти, пытается найти для себя подходящий темп, сжимая зубы, чтобы случайно не застонать. Он в любом случае, конечно, застонает… Осторожно надрачивает себе, приложившись щекой к холодной стене. Помрет, точно помрет. Поджимает губы, представляя очередной образ, она ещё так шутила насчет того романа, о Архонты, он бы с радостью стал главным героем, если бы Люмин была главной героиней. Глупости, конечно, но это распаляет ещё сильнее. Все ещё преследуют идиотские мысли про халат, пытается нарисовать это в голове, её грудь, её бедра и мокрые волосы. Как же невыносимо прекрасно.       Резко всего передергивает, когда заостряет внимание на головке. Вздыхает, надо держаться, попросту держаться. Не помогает, отмахивается от эротических сцен, он явно не достоин такого. Но лезет, лезет, и стояк его, которого касается Люмин… Бухает себя по голове, не думай, просто не думай. Хватит, хватит. И опять этот проклятый халат! Насколько прозрачный будет… Может купить такой ей?.. Нога дергается, грудная клетка замирает и все-таки издает громкий стон, случайно раскрыв губы. Звуки с кухни внезапно прекратились, видимо, Люмин услышала. Приходится затаиться и плескаться руками, мол, он так усердно моется… Стыдоба какая-то. И как назло, она долго молчит! А ему уже плохо без движения сидеть. Надо поскорее закончить.       Побыстрее, побыстрее, от удовольствия даже приподнимается, кусая губы до крови. Чертовски, чертовски приятно, умер бы так…       Трет уздечку, и ласкает головку. Губы дрожат, утыкается ими в стенку ванны и тяжело дышит, не останавливая движения. Архонты, если Люмин подслушивает, то ему просто конец, он повесится, прыгнет в море, разрежет горло, все что угодно, лишь бы она не слышала. Что же тихо так, оттого даже хуже. Поджимает пальцы ног, мышцы бедер напряжены, повсюду отдает теплое чувство, которое даже чуточку щекочит. Издевательство, просто издевательство.       Движения рваные, быстрые, пытается восстановить дыхание, но становится лишь хуже. Намного хуже, даже думать об этом больше не хочется. Надеется, что звук воды его спасет. Хоть немножко, пожалуйста…       Через адскую одну минуту, во время которой Аякс сдерживал себя как мог, становится слишком хорошо, едва держится, чтобы не застонать во весь голос. Дрочит дальше, все сильнее жмурясь, пару стонов все же вырываются наружу, приходится себя силой заткнуть, лишь бы с ума не сходить. Ещё быстрее, переключает внимание на головку, откуда исходит практически все удовольствие.       Становится запредельно плохо, он чуть извивается, переворачивается набок и сводит ноги вместе, потом снова ложится на спину. Так не пойдет, так точно не пойдет… Чуточку ещё осталось, ещё немного и он нечто преодолеет, пускай сдерживать стоны становится все сложнее.       Сердце бешено стучит, когда он зачем-то поднимает таз и выкручивается. Уже ничего не может, точно не поможет.       И она в белом платье, и выливается из него тоже что-то белое, когда ему остается лишь держать член, пока весь организм не замирает в ожидании сильного оргазма. И вот он, очень хорошо. Ноги подрагивают пока его качает из стороны в сторону, держать слишком тяжело, весь извивается, выгибается, словно из него беса изгоняют. Может это действительно так? Все равно находится в бреду, никогда не было так плохо и одновременно хорошо.       Чуть ли не поскуливает, держа все стоны в себе. Не сдерживает истерический смешок, Архонты, он вообще мог о таком подумать? Жизнь же была должна идти под другим углом, а тут она, и битва между ними, и теперь это. Нет, то не жизнь была, а сплошное проклятие, не то благословение Скирк, то ли… Ха-ха, точно проклятие. Никогда бы этого не почувствовал, а сейчас некий экстаз, эйфория, оттого, что она на кухне, теплая и с улыбкой на лице.       Ощущает себя грязным, как он вообще позволяет себе такое? Это же, это же…       Запрокидывает голову, все тело замирает, застывает, когда он совсем перестает контролировать стоны, вгрызается в свободную руку, но все равно стонет. Становится очень горячо, очень приятно, ощущение, что сейчас что-то произойдет. Конечно, конечно, это ощущение сильнее всего в головке, все-таки издает громкий стон, молясь о том, чтобы Люмин этого не услышала. Весь трясется, замедляет движения, обхватывает головку двумя пальцами по какому-то наитию, чуть надавливает, и уже тогда ощущения достигают своего пика. Ощущение, что грудная клетка соприкасается с позвоночником, и уже тогда какая-то адски горячая, теплая и приятная волна прокатывается по всему телу.       Тяжело дышит, будто после очень серьезной схватки, только это совсем не то, да и не должно по руке стекать что-то вязкое. Находит в себе силы взглянуть на член и руку, которой он его сжимает. Сперма уже течет по ладошке, капает в ванну, аккурат между его раздвинутыми ногами.       Одновременно безумно хорошо, но и дико отвратительно.       Прикрывает глаза и снова пытается отдышаться.       Зачем он это сделал?..