***
Позже цыганку чуть до полусмерти не напугал какой-то горбун, который принёс ей тюфяк с постелью, благо с ним в келью зашёл священник. — Не бойся, дочь моя, — произнёс он тоном почти ласковым. — Это мой воспитанник Квазимодо и он не навредит тебе. Увы, он глух, но сможет разбирать по губам. Если тебе что-то понадобится, сообщи ему! — Хорошо, — Эсмеральда с тревогой наблюдала за тем, как горбун развернул тюфяк, после чего она повернулась к священнику и, сложив у груди свои прекрасные руки, воскликнула. — Вы так добры! А я вас боялась! Скажите, как вас зовут? Священник посмотрел на неё тяжёлым пристальным взглядом, и улыбка замерла на устах Эсмеральды. — Меня зовут Клод Фролло, — после паузы ответил он. — Я архидьякон Жозасский и, пока ты находишься здесь, то пребываешь под моей защитой, — тут он быстро сжал и разжал кулаки. — Скажи мне, дочь моя, ты ведь христианка? — Ах, нет, — Эсмеральда опустила взгляд. — Я не христианка. — Очень жаль, тогда мне придётся заняться твоим обучением и наставлением в вере, — произнёс священник. — Ты ведь хотела бы спастись и обрести Бога? — Да, монсеньор! — плясунья вновь подняла на священника свои большие чёрные глаза. — Пожалуйста, научите меня своей вере. — О, я научу, — пообещал он ей. Квазимодо, закончивший растилась постель, бросил на цыганку хмурый взгляд. Из-за этой девки он лишился любимого тюфяка, к которому успел привыкнуть, придётся ругаться с келарем монастыря, чтобы получить у него новый. Одни проблемы от этих женщин!***
Клод Фролло и правда занялся духовным воспитанием Эсмеральды, это выражалось в основном в том, что он приходил к ней в келью и, усаживаясь на принесённый Квазимодо стул, принимался рассуждать о Боге, религии и науке. Бедная цыганка из этих речей смогла вынести только то, что, кажется, господин священник был очень умным. Но речи его, пусть и малопонятные, всё же успокаивали и развлекали её. Она уже не боялась его и даже удивлялась тому, что раньше он ей казался таким гадким. На второй день, не выдержав, Эсмеральда спросила: — А почему вы ругали мои танцы? Такой простой вопрос заставил священника смутиться, он прочистил горло перед тем, как заговорить: — Дело в том, что… — он вновь откашлялся. — Ты мне всегда казалась божьим созданием, которое искушает дьявол. Все эти пляски, фокусы твоей козы… — Джали подняла голову, будто поняла, что говорят о ней. — Всё это смущало меня и я, разрываясь между состраданием и возмущением, иногда позволял пролиться гневу. Но это ради твоего блага, я собирался поговорить с тобой о твоём будущем. Эсмеральда испустила тяжёлый вздох. — Я и сама не хотела бы так жить, — произнесла она тихо. — Мне бы только найти моих настоящих родителей, — тут она показала висевшую на своей шее зелёную ладанку. — Это амулет, который обладает большой силой. Он поможет мне обрести родителей, у которых меня украли цыгане, но для этого я должна оставаться невинной. Единственное, что услышал очарованный священник, это фраза о невинности. — Значит, — осторожно начал он, — ты до сих пор не была с мужчиной? — Нет, — девушка устыдилась и опустила взгляд. — Я никому не позволяла прикоснуться ко мне, ведь почти двадцать лет не знаю родной матери! — Значит, невинная, — архидьякон отвёл взгляд от прелестной плясуньи, но тут он спохватился. — Постой, а что ты говорила насчёт своей матери? — Что меня похитили в детстве, — повторила цыганка. — Получается, ты не цыганка? — ещё одно открытие озадачило священника. — Нет, монсеньор, — кротко ответила Эсмеральда. И священник удвоил усилия по спасению её души. За пять дней, что она провела в соборе, он каждую свободную минуту стремился быть рядом.***
Эсмеральда, которая обрела друга в том, кто раньше казался ей самым злым врагом, чувствовала себя замечательно. Она неплохо устроилась, Квазимодо приносил ей еду, питьё и даже горячую воду для умывания. А рядом с кельей располагался закуток с нужником, так что девушке не приходилось подвергать свою стыдливость сильным испытаниям, совершая дела в ночную вазу или ведро для нечистот. Воду после умывания она также сливала в отхожее место. Если не считать холода, то жилось здесь не хуже, чем в её домике во Дворе чудес. Компания священника даже стала нравиться Эсмеральде. Пусть он говорил непонятно и путано, но, возможно, впервые в жизни кто-то хотя бы попытался поговорить с ней. Приёмная мать, пусть и добрая женщина, но слишком уж любила выпить, поэтому большую часть времени проводила в пахнущем винными парами сне. Потом, когда Эсмеральда подросла и начала танцевать, то интерес к ней, как к человеку, угас, уступив место алчным поползновениям на её красоту. Позже она научилась держать себя со всеми любезно и душевно, Эсмеральда умела нравиться и пользовалась этим, чтобы выжить. Но долгих разговоров от грубой публики Двора чудес ждать не приходилось. Теперь же важный священник беседовал с ней, как равный, это не могло не льстить ей. — Вы так много знаете! — воскликнула цыганка на очередное мудрое изречение архидьякона. У Клода Фролло едва заметно порозовели скулы на суровом лице. — Дитя, знания — это сокровища, владеть которыми ты можешь единолично, — сказал он мягко и поманил её к себе. Эсмеральда без страха подошла к нему, тогда он завладел её рукой и запечатлел на ней поцелуй. — Ты чиста душой, поэтому можешь оценить другого по достоинству, — затем он приложил её руку к своей щеке. — Если бы ты пожелала, то я мог показать тебе место, где происходят мои научные опыты и упражнения. — Правда? — она попыталась отнять свою руку, но священник не отпускал её. — Но удобно ли это будет? Я ведь ничего не смыслю в этом. Клод Фролло запечатлел ещё один горячий поцелуй на нежной ручке, прежде чем отпустил. — Завтра я приду за тобой, — он встал со стула и посмотрел на неё сверху вниз. — Милое дитя, — потянувшись было к ней, Клод остановился. — Мне нужно идти! Эсмеральда с удивлением посмотрела ему вслед. Остаток дня она размышляла, стоило ли идти смотреть на то место, где упражнялся священник. Пребывание в соборе должно было скоро закончиться, а Эсмеральда за эти пять дней слишком привязалась к доброму священнику. Что, если она докучает ему и отрывает от важных дел? К тому же он ведь священник, а она, как ни крути, всего лишь женщина, в которой начали пробуждаться какие-то смутные желания. Вдруг, оказавшись в том самом месте, она как-нибудь неправильно себя поведёт? Пришёл Квазимодо с ужином для Эсмеральды и с морковкой для Джали. Горбун полюбил козочку и часто задерживался на час-другой, чтобы поиграть с ней. Эсмеральда научилась изъясняться с горбуном с помощью простых жестов или медленно выговаривая слова. Она расспрашивала Квазимодо об архидьяконе и тот, с трудом выговаривая слова, говорил о достоинствах господина, особенно подчёркивая его целомудрие и верность обетам. Эсмеральда с серьёзным видом кивала: так и есть, священник должен быть таким.***
Клод Фролло переживал, план его не отличался изяществом, но следовало попробовать. А вообще, на праздники у него хватало проблем и без страсти к цыганке. Следовало проводить торжественные службы, внимательнее проверять отчёты из доверенных ему приходов и выслушивать скучнейшие исповеди горожан. 27 декабря приходил братец Жеан требовать денег, но был изгнан после долгой отповеди. Может быть, архидьякон бы и раскошелился, но наглость младшего брата переходила все мыслимые пределы, а его лживость сильно огорчала. К тому же у Клода имелись свои виды на собственный кошелёк. 31 декабря, под вечер, из таверны под вывеской «Довольная утка» принесли заказ архидьякона на самые лакомые и изысканные блюда из их меню. Два слуги, проклиная про себя каждую ступеньку, поднялись с тяжёлыми судками и горшочками по лестнице святого Жиля. Архидьякон лично провожал их, а потом следил с ревнивой придирчивостью, как они расставляли кушанья на столе. Крышки он велел оставить закрытыми, слуги молча выполнили приказание, получили плату и поспешили покинуть эту келью чернокнижника. По дороге они не могли решить, стоит ли рассказать, что увидели, и не сочтут ли их за сумасшедших. Клод Фролло с удовольствием втянул сытный пряный дух кушаний! Возможно, пусть к сердцу красавицы лежит через её желудок! Наверное сказать нельзя, но следовало проверить. Как истинный учёный, он не привык доверять бездоказательным теориям. Когда прибыли кушанья, Клод Фролло накрыл их тряпицей и поспешил к цыганке, нужно было привести её, пока яства не остыли. Он так спешил, что даже не запер дверь, да и путь от кельи до его алхимического кабинета был не такой уж долгий. К несчастью, в то время, как священник стремглав выбежал из потайной кельи, его младший брат начинал подъём по винтовой лестнице. И пока архидьякон в волнении стучал в дверь к цыганке, школяр осторожно открыл дверь в алхимический кабинет. Здесь Жеан увидел зажжённые свечи, а его чуткий нос уловил аппетитные ароматы. — Вот же нетопырь! — выругался школяр. — Отказывает мне в двух несчастных флоринах, а сам тут жирует, как на приёме у кардинала! Возмущённый и даже оскорблённый Жеан сел за стол и принялся ждать. Но минуты утекали одна за другой, а живот уже начал призывно урчать. — Господь завещал делиться, — воскликнул школяр и, сдёрнув ткань, начал поднимать ещё горячие крышки. Его окутало облако восхитительных ароматов! Архидьякон не поскупился на ужин для своей возлюбленной, среди прочего была тут превосходная изжаренная ягнятина, густо присыпанная корицей, перцем и толчёной гвоздикой. Пышные истекающие соком пироги так и просились в рот, не говоря уже о фаршированных раковых шейках и хрустящих голубях под винным соусом. Прожорливое брюхо таилось в хрупком теле школяра. Жеан с аппетитом расправился с большей частью кушаний, остальное, свалив всё в самый крупный судок, решил утащить с собой. Он покончил с едой, а старший брат ещё не вернулся, и тогда Жеан решил отомстить тайному лакомке. Школяр всегда носил с собой кусок мела, которым любил оживлять стены колледжа Торши. Недобро улыбаясь, Жеан провёл первую линию.***
Клод Фролло уже битый час уговаривал цыганку последовать за ним в его кабинет. Эсмеральда, твёрдо решившая, что не стоит подвергать такого святого человека соблазнам, да и самой не следовало им поддаваться, упрямо отказывалась. Никакие доводы не могли поколебать её. Архидьякон изнывал, неужели он ошибся, когда решил, что успел завоевать доверие девушки? Вчера она как будто и не возражала, но сегодня проявляла непоколебимую твёрдость. В голове мелькали мысли о том, что всё напрасно, что еда уже давно остыла, а свечи, наверное, прогорели. Эсмеральда же переживала за него, слишком уж отчаянный взгляд сделался у священника. Может быть, ему действительно важно, чтобы она побывала в этом «кабинете»? И, дав сомнениям закрасться в душу, она в конце концов сдалась. Квазимодо, который пришёл к Джали, остался с козочкой, пока цыганка будет «гостить» у архидьякона. Горбун не придал значения тому, что хозяин куда-то поведёт цыганку, предвкушая приятный вечер с Джали, сегодня он хотел научить козочку выбивать ножками ритм Ангелуса. Священник схватил её за руку, как в тот день, когда спас Эсмеральду от толпы. Этот жест наполнил сердце девушки особым трепетом. Она послушно шла за ним, поражаясь тому, как удивительно повернулась жизнь и тот, кто раньше вызывал лишь раздражение, теперь глубоко волновал её. Они шли в полной темноте, спящий собор служил им защитой от ужасов ночи. Клод с досадой обнаружил, что забыл запереть дверь, но постарался не подать вида девушке. Они вошли в тёмную келью, как и ожидалось, свечи успели погаснуть, а из маленького слухового оконца не мог просочиться яркий лунный свет. — Постой здесь, — попросил Клод Эсмеральду и, оставив её у порога, начал пробираться к столу. Здесь он достал из поясного кошеля кресало и, нащупав подсвечник, зажёг все три свечи. Как только пламя выхватило из темноты стол, священник испустил возмущённый крик, веь он узрел то разорение, которое кто-то устроил их ужину. Судки опустели, пропали бутылки с вином, а соус густо заливал столешницу. Возмущённый священник повернулся к Эсмеральде и увидел, что она с раскрытым от ужаса ртом рассматривает что-то на стенах. Тогда и Клод поднял взгляд вверх. Тишину кельи пронзил отчаянный крик. Негодяй, сожравший ужин, украсил стены непристойными рисунками. В мужчине с крошечным срамным удом можно было безошибочно угадать самого архидьякона. Этот самый мужчина был запечатлён в разных позах с теми, кого по шарообразным грудям можно было опознать, как женщин. Все стены покрывала подобная низменная живопись, перекрывающая надписи, оставленные архидьяконами. — Значит, это вы мне хотели показать, — потрясённо выдохнула Эсмеральда. — Нет, не смотри, молю тебя! — Клод пытался помешать ей разглядывать стены, ведь даже в тусклом свечном пламени многое получилось бы прекрасно разглядеть. — Получается, никакой вы не святой? — Эсмеральда сдвинула чёрные брови и перевела свой огненный взгляд на священника, тот совсем пал духом. — Нет, нет! Пойми, это чьи-то интриги, кто-то оклеветал меня! — он умоляюще сложил руки. — Значит, вы так не можете? — она показала пальцем на картину, где нарисованный архидьякон причащал уста какой-то дамы своим крошечным членом. — Нет! — жаркий румянец разлился по щекам. Клод взял Эсмеральду за руку. — Пойдём обратно, тебе тут нельзя находиться! Эсмеральда, оглушённая увиденным, покорно следовала за ним. Получается, вот как! Пока она уверяла себя, что архидьякон святой, он был отнюдь не непорочным! И кто эти женщины, с которыми его нарисовали?! Что-то вроде ревности зашевелилось в груди.***
Квазимодо был чрезвычайно недоволен тем, что его и Джали прервали, козочка только научилась отбивать начало. Клод Фролло не стал заходить, стыд гнал его прочь от красавицы. Эсмеральда задумчиво прошла к тюфяку и села на него, некоторое время она рассеянно наблюдала за тем, как Квазимодо учит Джали. Эти двое неплохо спелись. Множество странных и волнующих мыслей теснилось в голове. Обнаружив, что её друг не такой уж праведник, как казалось раньше, девушка испытала стыд и… удовлетворение. Если его обеты не так нерушимы, как рассказывал Квазимодо, то, может быть, не стоило его смущать своим испугом. Горбун с неудовольствием прервал занятия с козочкой, когда цыганка жестами попросила отвести её обратно в кабинет священника. Но после того, как она пообещала, что нескоро вернётся и он сможет продолжить обучать козочку, Квазимодо согласился. Только вот алхимическая келья оказалась закрыта на ключ и, судя по звукам, там никого не было. Когда они проходили по залитой луной галерее, Эсмеральда остановилась и жестами спросила, где Клод. Квазимодо пожал плечами. — У себя в монастыре, — произнёс он медленно. Тогда она попросила провести её к нему. — Женщинам нельзя! — горбун помотал головой. — Даже принцессе запретили! Эсмеральда показала пальцами козьи рожки, Квазимодо задумался, потом вздохнул и кивнул тяжёлой головой. Они перешли через Красные врата в примыкавший к собору монастырь, здесь Квазимодо уверенно провёл Эсмеральду на третий этаж и указал на единственную дверь. Луна, заглянувшая в окно коридора, показала, что дверь была неплотно закрыта. Эсмеральда жестом отпустила горбуна и тот поспешил прочь. Если девку поймают, то это её проблемы, тогда он смог бы оставить Джали у себя! Но тут же совесть кольнула его. Может, вернуться и тащить дурёху обратно? А вдруг крик поднимет? Решив, что он и так сделал слишком много, а бедняжка Джали скучает одна, Квазимодо вприпрыжку побежал к Красным вратам.***
Эсмеральда осторожно отворила дверь и заглянула в келью. Из окна лился лунный свет, в нём она заметила стол, заваленный книгами, лавку под окном и узкую кровать с лежавшим на ней архидьяконом. Цыганка хотела окликнуть его, но вовремя замолчала, потому что увидела нечто странное. Клод был обнажён, его глаза пребывали закрытыми, а руки с силой прижимали подушку к низу живота. Сначала Эсмеральда подумала, что он спит, почти сразу разглядела, что бёдра его слегка приподнимались и опускались, а пальцы впились в пухлую плоть подушки. Он слегка постанывал и цыганке показалось, что она слышала своё имя. Догадываясь, что это могло означать, девушка осмелела, она вошла в келью и затворила дверь. Пока встрепенувшийся Клод рывком сел на кровати и устремил на Эсмеральду изумлённый взгляд, она решила не терять зря времени. Первым делом Эсмеральда взяла ближайший к ней тяжеленный том и подпёрла им дверь, а потом сняла с шеи ладанку и, поцеловав её, положила на стол. — Что ты тут делаешь? — пересохшими губами спросил священник. Девушка не ответила ему и начала раздеваться. Одна за другой упали на каменный пол детали её цыганского наряда. Пышные юбки, корсаж, сорочка. Вскоре перед восхищённым взором Клода предстала настоящая Ева до грехопадения. Лунный свет обрисовывал очертания небольшой, но крепкой груди с торчавшими пуговками сосков, тонкую талию, худые по-девичьи бёдра и длинные стройные ноги. Его мечта приблизилась к нему и, встав между широко расставленными ногами, присела, а затем отняла от его паха подушку. Он боялся пошевелиться, она же с серьёзным видом рассматривала орудие, открытое её взгляду. Было оно достаточно ладными, чтобы не вызывать отвращения, но при этом значительно большим чем то, что запечатлелось на стенах. Внезапно Клод схватил её за шею сзади и, притянув к себе, впился поцелуем в нежные губы. Эсмеральда упёрлась руками в широкие плечи, сердце забилось встревоженной птицей, их дыхание смешалось, сумбурные неловкие поцелуи поначалу не удавались. Но тут он приподнял её и потянул к себе на кровать. Вскоре Эсмеральда лежала, ошеломлённая новыми ощущениями, пока монах осыпал бешеными поцелуями её плечи и грудь. Едва подавив страх, который сковывал всех девственниц, она закрыла глаза и оттолкнула его от себя. Задыхаясь от желания, он остановился, нависнув над нею на вытянутых руках. Эсмеральда рыбкой скользнула вниз и, оказавшись перед лицом извечного девичьего страха, открыла рот и приняла его в себя. Клод застонал, последовавшие за этим движения, столь естественные для мужчины, погружали его всё глубже в неведомое ранее блаженство. Эсмеральда действовала по вдохновению, она перехватила тайный член у основания, не позволяя ему слишком глубоко проникать к себе в рот. Ей неведомы были те уловки, к которым прибегали опытные блудницы, дабы доставить удовольствие мужчине своими губами или ловким язычком. Она просто позволяла ему двигаться в себе, сама приходя в крайнее возбуждение от происходящего. Ей пришлось скрестить ноги, чтобы, пережав сгусток удовольствия внизу живота, немного облегчить своё состояние. Вскоре он стал двигаться чаще, погружаясь во влажный рот, сходя с ума от запретности этой ласки и от того неописуемого наслаждения, что она даровала. Вскоре он напрягся и струя семени ударила в нёбо девушке. Эсмеральда проглотила терпкую жидкость, не понимая — стоит ли ей считать себя падшей женщиной или нет? Потом они лежали, прижавшись друг к другу. Эсмеральда выяснила, что успокоившийся срамной уд на ощупь был мягким и податливым и что губы её слегка опухли. В эту ночь она так и осталась невинной, Клод проводил её перед рассветом обратно в странноприимную келью, откуда на следующий день Эсмеральда и Джали ушли.***
Девушка поселилась вместе со своей козочкой в родительском доме Клода Фролло на улице Тиршап. И всё, что положено между мужчиной и женщиной, свершилось между ними, открыв обоим радости плоти. Первая запретная ласка, на которую решилась Эсмеральда, стала её любимой.