***
У ночи магическое свойство отпускать дневные страхи. Пустынный берег приютил Ташиги и нашептывал на своем языке убаюкивающий рассказ. Песок, нагретый жарким солнцем, постепенно остывал, мягко обволакивал стопы и ладони девушки. Сейчас без обмундирования и катаны, она походила на обычную городскую жительницу, дочь какого-нибудь ремесленника. Однако деве в подобном возрасте надобно иметь мужа и пару детишек, сидеть у домашнего очага и охранять уют. Впрочем к Ташиги многие сватались, не ведая об ее статусе, и как же удивлялись, получая отказ. Будто бы они последний шанс Ташиги обрести счастье, оттого были уверены в победе. Узнай они, что дозорной дороже сталь катаны, чем эти щеглы, то расплакались. С виду беззащитная, непутевая, неловкая — однако коснется ладонь рукояти, как оружие раскрывало внутреннюю силу и твердость. Лезвие кружилось в воздухе подобно лепестку вишни, описывало узоры по велению ее руки, следовало воле хозяйки и поражало мишень в точности задумке. Ташиги не простая дозорная, но многие не хотели замечать ее талант, иначе мужчине было бы позорно признавать успех женщины в мужском деле. Океан внезапно дал девушке оплеуху: выплюнул большую волну и снес с места. Погруженная в мысли Ташиги не заметила подвоха и спустя секунду лежала пластом. — Тьфу, — сплюнула прилипшие к губам песчинки. Теперь она не только мокрая с головы до пят, но и вся в песке. Он попал даже туда, куда не следовало бы. — Ну почему? Приглаживая волосы назад, Ташиги всмотрелась в пустующий пляж. Если она искупнётся, никто не заметит? Тут только ветер да тени растительности. Отважно кивнув, Ташиги сбросила льняную рубаху на завязках и штаны, оставила исподнее и вбежала в едва теплую водицу. Ног коснулся бархат песка, волны обволакивали и покачивали девушку словно колыбель. Ночная синь кружила голову, луна, скрывающая в облаках, то кокетливо выглядывала, то пряталась. Таинство сумерек, тишина да божий покой вынудили Ташиги сдаться этой неге. Улыбка, которую сослуживцы-дозорные никогда не смели бы увидеть на лице капитанши, расцвела подобно ночной лилии. Она провела руками по мокрым волосам, спустилась по изгибам шеи и остановилась на плечах. Темные мыслишки благоухали пагубностью и роковым желанием, от которого ее надобно спасти, но никогда в округе нет; Ташиги озирнулась. Руки медленно сползли на оголенную грудь… Вздох из полуоткрытых губ растаял в морских волнах. Ранее безмятежное тело слегка напряглось перед вратами запретного удовольствия. — Эй, кто там! Она вздрогнула и присела поглубже в воду, чтобы одни глаза остались на уровне воды. Черная тень стояла рядом с ее вещами, голос мужской и грубый окликнул еще пару раз и не добившись ответа, присел там, где стоял. «Что за прилипчивый?» — огрызнулась Ташиги, прежде чем выдать себя: — Господин, не бейте! Я всего лишь решила искупаться. — Нихрена себе, женщина! Хуже ситуации невозможно представить: голая девушка, одна в море, поджидающий незнакомец. Даже ножен нет — Ташиги нечем защитить ногату и честь. Плавать в море до рассвета или надеяться на чудо? — Я не просто женщина. — Дозорная медленно вышагивала из воды. Если это простой пьяница, то победить его будет нетрудно. Рукопашному бою девушка обучалась, но редко прибегала к нему, пользуясь в основном холодным оружием. — А кто же? Морская нимфа? — Хуже. — Волны воды спадали с нее полупрозрачной мантией, она показалась перед незнакомцем в чем мать родила. Мужчина обомлел, растерял все слова, протер глаза — не привидилась ли ему красавица. Кожа сияла перламутром в синиве, длинные волосы опутывали шею и декольте, плавные изгибы тела обрисовывались на лунном свету подобно изысканной груше: хотелось вгрызться и испробовать сок. — Эм, э-э… — мужик сглотнул. Ташиги приближалась и не сводила взгляд с него. От этих жарких переглядок в рваных штанах зашевелилось подобие возбуждения, в мыслишках пьянчуга уже далеко ускакал: вот она подоходит, набросывается на него и совокупляется под матушкой луной. Но не тут-то было. Девушка внезапно объявила: — Я сирена. Разве мужчины не боятся сирен до трясучки? Он завопил, когда Ташиги накинулась на него, повалила на песок и тремя ударами точно в нос, отправила в нокаут несчастного гуляку. Впопыхах одевшись, дозорная уселась на песок, переводя дух и внезапный шум заставил ее поднять голову. Минутой ранее вокруг не было ни души, как вдруг явился новый незваный гость. Мужчина, чей силуэт напоминал скалу, держался от них на расстоянии и не подавал знаков. Ее порядком это достало. — Тоже к морской нимфе пришел на огонек? — девушка отжала волосы и перекинула их на одно плечо. — Только вот я сирена. В новоприбывшем госте Ташиги не признала ни одного звоночка. Он стоял истуканом и едва усмехнулся после слов. — Что за чушь? — голос звонкий и мужественный как колокол отрезвил Ташиги. Она рывком поднялась, хватаясь за пустоту на поясе. — Ты!.. — Нет катаны? Неужели посеяла? — а следом горланистый смех. Дозорная нахмурилась, хмыкнула и распрямилась. — Не твое дело, жалкий Ророноа Зоро. — Ой-ой, обиделась? Из-за катаны? Поджав губу и сжав руки в кулак, Ташиги встала и к удивлению пирата пошла прочь от места встречи. — Уходишь? — за спиной послышался удивленный вопрос. — Даже не предъявишь обвинения? «А что толку? , — мысленно хмыкнула девушка, — Как будто это что-то изменит». И на деле оно так: сколько бы она не ловила пирата, сколько бы не выкрикивала угроз, зажимала в угол, отбирала шанс на побег, Зоро ускользал и скрывался. Магическим образом из любой ситуации выходил победителем. И чем дальше, тем больше между ними становился разрыв в силе и навыках. Порой Ташиги терзала себя мыслью, что ее способности ни капельки не выросли с первой встречи с Ророноа. — Серьезно уйдешь?! Она обернулась лишь единожды. Застывшее лицо хладело безразличием и тихой смиренностью перед проигрышем; Зоро необъяснимо растерял желание язвить и донимать дозорную на потеху себе. Ласковый бриз ласкал спину Ташиги, игрался с густыми как смоль волосами, пучина темноты поглотила девичьи глаза, белая рубаха, скрывавшая девичий торс, развевалась на ветру. — Сделай вид, что мы не виделись. Ее рука по привычке схватилась за пояс, воздух, сжатый в кулаке, напомнил о роковой ошибке. Тяжко вздохнув, она побрела прочь.***
Фрегат Морского дозора на три дня и три ночи задержался в порту богом забытого острова. Жители прибрежного городка поначалу охотно прислуживались перед дозорниками, всячески содействовали и улыбались как родному брату, но позже крова и пищи стало не хватать, незванные гости доставляли неудобства, пугали ребятишек мрачностью или строгостью, а хозяины трактиров не желали видеть дозорников в качестве посетителей. Им ведь все сойдет с рук: напьются, устроят дебош, а платить за разгром никто не будет. Пиратов хотя бы покалечить можно и нажаловаться на них властям, а вот как быть с теми, кто пользуется покровительством правительства? Проблемой самих дозорных был недавний инцидент, в ходе которого не удалось прижать пиратскую шайку, промышляющую контрабандизмом. В итоге, они всеми силами искали внешние причины неудачи и маскировали тотальный провал под «стратегически спланированным отступлением для дальнейшей контратаки». Которой, конечно же не случилось. Припасы закончились, патроны истратились, пушечные ядра украшают дно залива. Не скажешь же вышестоящим лицам, что это они предоставили недостаточно ресурсов, а сами моряки оказались не готовы ко встрече с подлыми пиратами? Ташиги проклинала местный климат с ужасной духотой и влажностью: тело обливалось потом постоянно! Волосы и одежда липли и промокали как после душа. После очередной попытки состряпать красивый и логичный рапорт, где она не бежала от места сражения, а «прикладывала максимум усилий для победы и следовала первоначальной тактике», Ташиги отложила перо, исписанный пергамент и уставилась в окно. Трактир — ее законный ночлег на эти три дня — занял ряд почти на прибрежной линии. Нужно всего лишь пройти одну улицу, чтобы оказаться у кромки воды. Наверное, поэтому владелец не хотел за те три серебряных монеты отдавать место дозорной; слишком велик дар. Налюбовавшись багряным закатом вдоволь, Ташиги поднялась из-за стола с потрескавшейся столешницей и внезапно наткнулась на странный лист под дверью. «В 10 около кокосовой пальмы» — гласила надпись на бумаге, скукожившейся от влаги. Кто бы это ни был, Ташиги придет подготовленная к любой западне. Есть вариант не идти в ловушку, но она не смеет отступать, ведь дозорным нельзя бежать от подлых подстрекателей. Ну и потому что ей скучно сидеть в трактире… Ступни утопали в песке, и сперва он нисколечки не мешал, даже нравился массажный эффект песчинок, но после сотни шагов ноги начали уставать, пока километры по зыбкой и рыхлой поверхности не превратились в изнурительную тренировку. Кто бы это ни был, друг или враг, Ташиги его уже проклинала. Пальм на острове полно! Больше, чем людей в этом городишко. И пока дозорная обошла каждое растение похожее на пальму около трактира, прошло полчаса. Она отдалялась от поселения все дальше, до тех пор, пока уличный факелы и горящие окна не превратились в огоньки, похожих на светлячков. — Это бесполезно, — девушка рухнула на песок, утирая пот со лба. Пить хотелось неимоверно, ноги и пресс противно пищали от изнурения. Дозорная повернула обратно. На этот раз ее маршрут проходил не по сухой части берега, а влажной — по воде. Теплая влага успокаивающе обласкивала ноги, пока Ташиги прогулочным шагом направлялась в сторону городка. Шум воды убаюкивал негодование, пока она не растаяло морская пена. Скорее всего, это был отвлекающий маневр, и по приходу Ташиги обнаружит перевернутую вверх дном комнату, где пытались найти хоть какие-нибудь ценные вещи. Но жалкие десять серебрянников, которыми может поживиться вор, едва ли приходятся Ташиги важными сокровищами. Самое драгоценное, самое милое сердцу безвозвратно утеряно. Вероятнее всего, им забавляется какой-нибудь краб или осьминог, поигрывая катаной как палочкой. А возможно некий пират или проходимец нашел оружие и продал его за бесценок в какой-нибудь оружейной. Вечерняя прогулка разворошила мысли дозорной, подкрепила собственную ничтожность и девушка решила по прибытии в штаб попросить об отставке, ибо не может смириться с поражением и потерей катаны. На то жалование, которое она получит в последний раз, она прикупит развалюху-хижину в неизвестной деревушке. Будет подрабатывать рыбачкой, учить местных детишек боевому искусству и выращивать пропитание на неплодородной почве. Тяжкий труд и отшельничество станут хорошими учителями на пути самосовершенствования. С подобным финалом Ташиги могла смириться, но как ей смотреть в глаза Смокеру при прощании? Пока остальные сомневались, сможет ли девушка вынести ношу Морского дозорного, Смокер безутешительно нагружал подчиненную делами и тренировками. Наставник, чья безжалостность и строгость стала верой и поддержкой в силы Ташиги, чья тень не затмевала дозорную, а служила протоптанной дорожкой для ее пути в мире мужчин. Ночь сгустила потемки до практически полной непроглядности. В такой пугающе плотной тьме невозможно отличить тень куста от человека. А Ташиги не славилась боязливостью. Рассеянностью — да, но никак не беспочвенной фобией темноты. Однако проходя мимо тропической растительности, прижавшейся почти к морской линии, дозорная почуяла неладное. Ей померещилось движение, слух уловил шуршание листьев, с несвойственным ритмом при естественном воздушном потоке, волоски вздыбились над кожей, рука потянулась к поясу, хватаясь за отсутствующую рукоятку катаны… — Только не ори, — рука мягко опустилась на плечо. Она вздрогнула, нет, подпрыгнула и отскочила на добрых три метра. В выставленной вперед руке зияла пустота. — Ророноа? — А кого ты ожидала увидеть? — Кого угодно, но только не тебя. — Даже не подумала обо мне? — А зачем мне думать о тебе? — Ну ты ведь меня не арестовала, — он хмыкнул, прячась в тени. — Как дозорный вроде тебя может отпустить пирата и спать спокойно? — Хочу отпускаю, хочу арестовываю, — девушка уперла руки в бока. — Радуйся, пока свободен. — Ого, а разве… Препираться они могли долго, это единственное, что у обоих идеально получилось при встрече, но два ночных гуляки решили, что морской берег — прекрасное местечко для продолжения банкета. Нет-нет, они оказались тут вовсе не из-за того, что хозяин пивнушки вышвырнул их из-за потасовки. Просто на берегу много места и можно погорланить все известные запевки. Нельзя быть пойманной, шушукающейся с неизвестным под сенью ночи. Ташиги отступила в заросли, натыкаясь на подпирающего ствол Ророноа. — Что ты?.. — Тш, — заслонила ладонью ему рот. — Меня не должны поймать с тобой. Непростительно близко друг к другу, руку протяни и уже упрешься в пирата. Они притихли и сквозь вуаль ветвей следили за ковыляющими пьянчугами. — Ты мне на ногу наступила, — прошипел Зоро в аккурат на ухо девушке. Та поежилась и передернула плечом, шикая на него. — Уйди! — Помолчи! Их шипящая ругань рисковала перейти в словесную перепалку на повышенных тонах, а там и до рукопашки недолго… Зоро решил все просто: передвинул Ташиги за талию вбок от себя, которой это действие показалось вульгарным. Она разок стукнула его по груди, затем по плечу и вдовесок отвесила оплеуху. — Ты!.. Терпеть побои Зоро мог лишь от сокомандников, и то не всех, поэтому рукоплескания какой-то женщины на берегу для него считалось немыслимым. Он заломил ей руки, но, не рассчитал силу в противоборстве, Ташиги тихонько взвыла с вывернутым плечом. Не ожидая получить внезапную болевую атаку, тело среагировало бурно, даже слезинки проступили. Зоро отпустил немедленно, заслышав стон Ташиги. Перегнул, забыл, насколько хрупок цветок, обласканный солнцем и ветром. — Как? Нормально? — Они продолжали переговариваться шепетом, хотя гуляки уже сгинули с глаз; на это подбивало таинство встречи и прятки в зарослях. Ташиги кивнула, смаргивая капельки с ресниц, отряхнула рукава, размяла плечи и напоследок злобно зыркнула на Зоро: — Тебе это с рук не сойдет. — Ты же не поверишь, что я ненарочно. Упрямо сохраняла молчание, гордо держала подбородок, в кожаном сапоге ожидал своего часа острый как бритва перочинный нож. Глаза, привыкшие к кромешной темноте, могли различать лишь очертания, но рассмотреть выражение лица удавалось, когда выглядывала луна из-за облаков, чей тусклый свет проникал под свод растительности. В такой щепетильный и не лишенный ясности момент Зоро глядел на Ташиги и давался диву: как дозорная, крикливая и неуклюжая, преобразилась в роковую смутьянку, с пронзительным взглядом, очерченными тонкими губами. От острых черт лица веяло смертельным холодом, он погубит любого, кто рискнет покорить непобедимую крепость. Но с тем же магнетизмом ее личико приятно для взора, его хотелось запечатлеть и рассматривать в особо жаркие вечера. Например, как сегодня. Зоро пошатнулся. Решимость разделаться с дозорной улетучилось. Прокашлялся, чтобы сказать проваливать в таверну, но случайный взгляд на губы, а потом обратно в непроницаемую пелену бездушности — и от Зоро осталась только прежняя оболочка. Для взрослого мужчины ведь не зазорно испытывать телесное влечение? Особенно если это женщина в паре сантиметрах от тебя. И пусть она принадлежит Морскому Дозору, а ты состоишь в шайке пиратов. — Забыл как говорить? — Ташиги не была остроязычной, не славилась колкостью и язвительностью, но этот остров несет одни проклятия и порядок бесит одной только жарой. Подкинул ей Ророноа на пути — для чего если не для излития негодования? Сглотнув, Зоро нагнулся к Ташиги, нервно прошептав: — Хочешь подержать катану? От этих слов зрачки расширились, дыхание сперло, а сердечко в груди затрепыхало неуловимой колибри. Как смеет пират предлагать такое, заманивать в ловушки, еще и близко нависнув над дозорной? Конечно же, она!.. — Только без рук, — наказала ему девушка, утягивая поглубже в заросли.***
В ее руках легендарная катана — Эмма — чья история покрыта шрамами прошлых обладателей и невероятным могуществом. Сталь блеснула стрелой под лунным светом, в ее холоде и твердости Ташиги находила покой и блаженство. Рукоять с лиловым напылением, как аметист отборного сорта, гарда из трех кругов подобна соцветию анютиных глазок, касира тяжеловесная и позолоченная, ощущулась маленьким пушечным ядром: удар неброжелателю принесет тупую боль. Рассматривала произведение искусства Ташиги в молчании, под стволом высокой пальмы. Под ногами песок, под попой — плешивая, редкая трава с мелкими камушками. Неподалеку словно смотритель околачивался Зоро: вымерял шагами песчаную площадку. — Долго еще? — А тебе чего? — девичий голос прежде режущий холодом, как катаной, теперь был ласков и мягок. — Дело есть. — Какое? Она подняла голову, когда он в точности стоял над ней. Ранее упрямая, сейчас — шелковая. Зоро хотелось коснуться ее. — Мне надо выйти из этой окружности. — Ты опять заблудился? — сухие губы растянулись в легкой успешке. Зоро бы насупился, разгневался да пригрозил дозорной расправой, но не сегодня. — Провожу, если нести катану буду я. Вот это уже вызвало возмущение: мечник выпучил грудь вперед, намереваясь поспорить, но девушка поменяла сюжет в другую сторону. Она предприняла попытку встать, но долгое сидение на коленях превратили ноги в вату; бессилие парализовало голени и та упала бы ничком, но Ророноа обладал нечеловеческой реакцией. Подхватив Ташиги, он попал в плен аромата и тепла кожи. Сквозь рубаху женская грудь упирались ему в торс, а талия — тонкая и крутая — манила сжать в кольце рук. Из приоткрытых губ вырвался озадаченный вздох; на тающих в нерешительности домыслах, Зоро уперся в них ртом. Ташиги по все глаза таращилась на мужчину прямо перед своим носом, который почему-то пытался высосать из нее то ли дух, то ли непонятно какую заразу, как это часто делают с ядом. И поначалу девушка рьяно отбивалась, руками колотила в грудь, ногами отвешивала пинки, бодалась, таранила, вырывалась. Но Зоро массой и размерами превосходил девчушку; уверенно прижал к стволу пальмы, сцепил руки над головой, а ртом творил невероятные вещи — в один миг Ташиги осознала, что мало того не чувствует брезгливости и ненависти, так еще ее губы вдруг поддались на уловки проклятого пирата! Она неуверенно, вяло и с явной неопытностью двигала ртом, еле шевелила языком и совершенно не попадала в ритм Зоро. Это не сильно огорчало, ведь не мешало наслаждаться процессом: в руках девушка больше не извивалась, не пыталась зарядить в пах, не вгрызалась в губы с намерением их оторвать. Зоро стерпел все пытки от безумной женщины, он как и подобает правой руке капитана стойко выдерживал любые испытания. Здесь риск выявлялся в иной форме: либо ты берешь женщину, либо получаешь от нее несусветных люлей. Другого варианта с Ташиги не предвиделось. И, кажется, он победил. Девушка, зажатая между толстой корой пальмы и крепким телом пирата, вдруг ощутила жар, расползающийся по телу. Прежде ей бывало так невыносимо, но это не то ощущение как от знойной жары, и не когда зол на несправедливость, или от капли алкоголя. Это похоже на то, когда тело томится от истомы внизу живота, когда скрытое место меж ног пылает и немного зудит. Ташиги любовно-тихо вздохнула от мягкого напора губ на шее. Зоро выцеловывал выпирающие ключицы, ямочку между ними, спускался к декольте, пока рубашка не преградила ему дорогу. Рывком разорвал ее в стороны, треск ткани и после удивленный возглас Ташиги. Теперь две округлые, пышные груди в сиянии выглянувшей луны предстали перед лицом пирата. Он вбирал каждую из долек в рот, звучно причмокивал, пока языком ласкал набухшие бугорки. В чужих руках Ташиги плавилась как масло: из нее постоянно норовился выскользнуть стон, тело извивалось от щекочущих чувств, а между ног начался настоящий пожар! Истинное безумие нагрянуло вместе с рукой Зоро, пробирающейся в штаны Ташиги. Да, он намеревался взять ее быстро, а потом слинять по-тихому. Но Ташиги оказалась недостаточно влажной. Помимо этого она начала протестовать, злобно мычать и шикать на Зоро, как на нарушителя спокойствия. — Не думал, что ты такая неженка, — изрек Зоро, опускаясь на колени. Вместе с этим рухнули вниз и штаны Ташиги. — Что? — взвизгнула она, руками впиваясь в жесткую древесину пальмы. Зоро никогда бы не подумал ублажать женщину ртом, тем более ту, что перед ним, но завела их судьба в неожиданное русло: если ему суждено встать на колени перед дозорной, то это в первый и последний раз. Для Ташиги весь опыт любовных утех был скрыт за завесой тайны. Ей не приходилось прежде оставаться с мужчиной в одной кровати и прикасаться к интимным местам, а тут Ророноа Зоро раскрыл все карты: как что делается и зачем. Ей едва удавалось держаться на ногах: песок под ногами, рот, ласкающий чувствительную зону, пальцы, впивающиеся в мягкие и объемные ягодицы. Бедняжка бы упала, если бы Ророноа не сжалился и не позволил перекинуть ногу на свое плечо. Опьянев от передоза ощущений, Ташиги схватилась за волосы Зоро, не то удерживая его подле себя, не то используя его как дополнительную опору. У Ророноа получилось не просто увлажнить девушку, но и довести ее до что-то похожего на оргазм: Ташиги часто-часто задышала, мышцы пресса подрагивали, бедра двигались навстречу языку Зоро, пока в один момент лихорадка не сменилась на долгий-предолгий выдох и внезапное расслабление. Зоро облизнулся, поднимаясь во весь рост. Для Ташиги он сейчас гигантский монстр, пожравший ее невинность. Положив руки на могучие и накаченные плечи, животом чувствуя напряженную, упирающуюся плоть, Ташиги устремила взгляд на него — великана, заслоняющего полнеба, выдохнула как перед прыжком в воду: — Только понежней. Разве могла пожелать девушка, тем более дозорная, у пирата, который грабит, распивает ром и убивает ради наживы? Для него — это пустой звук, пыль под ногами, зачем с кем-то любезничать, если можно взять силой? Ророноа ведь шел сюда с подобным намерением, однако жалобно-невинный вид Ташиги, почти с молебным тоном и томным взглядом, со сбитым дыханием, невероятно привлекательной фигурой — о чем там помышлял Зоро? Он подхватил Ташиги под ягодицы, заманивая в бесконечно глубокий и животный поцелуй. Он словно не целовал ее, а собирался съесть. Голодный и ненасытный зверь. — Держись крепче. Ее руки и ноги как по команде обхватили торс Зоро. Он бы взял ее прямо у пальмы, не думая о комфорте Ташиги, но твердая кора сдерет кожу этой женщине, а потом ее слушать не переслушать, будет пилить и противно орать. Поэтому лучше уж песок в волосах и на губах нежели ссадины по всей спине. Ташиги перестала следить за происходящим еще с момента, когда Зоро опустился на корточки. Что там до песчаного покрывала под ней — ей уже плевать, главное, что мягко и Зоро не такой настырный. Его губы, блуждающие по рту и шее, слаще спелого манго, приятнее кокосовой воды при жажде. Один толчок — рваный вздох. Напряжение, дискомфорт, чужеродную плоть внутри, которую хочется вынуть. Ташиги, сжав зубы и зажмурившись до белесых мушек в глазах, вцепилась ногтями в плечо Ророноа, который чувствовал ее скованность буквально всеми частями тела. — Скоро пройдет. — Короткими поцелуями он осыпал лицо, шею и ушки, руками поглаживал бока и груди, пока медленными движениями толкался вперед-назад. — Это всегда так… больно? — Только первый раз. — Откуда тебе знать? — … Сталкивался раньше. Зоро не бросался словами попросту: если сказал, что боль не вечна, значит она правда пройдет. Для Ташиги миг, когда ее рвало напополам, плавно перекатился в нейтральное ощущение. Да, что-то проникает внутрь, да, где-то там трется, Зоро что-то пыхтит и елозит по ней. В фантазиях любой девушки первый раз это крышесносное мероприятие, от одного касания обрывается дыхание и захватывает дух, но в реальности Ташиги соитие мало приносило удовольствия. Пока одну случайную точку не задели, за одну тоненькую ниточку не дернули, пока наслаждение не стало собираться в единый комок. Она взглянула на Ророноа с полуприкрытыми веками, с катящейся капелькой пота по виску, с ритмично качающимися тремя серьгами… Ее поработил и осчастливил тот факт, что великий и могучий мечник, которого боится весь мир, разделяет сегодняшнюю ночь с ней, покоряется ее воли, упивается ее страстью. Сжавшись вокруг его плоти, Ташиги всхлипнула, подрагивая от надвигающейся разрядки. Губы нашли его губы, впились ненасытным поцелуем, высасывая из Зоро жизненные силы. Она была беспощадна к нему: обхватив ладонями лицо, заставляла быть с ней в этот момент, обращать внимание только на нее, угождать только ее прихотям. Если она требует отвечать на поцелуй с дикой пылкостью, то так и будет: Зоро сольется с ней в неистовство, погрязнет в хаосе. Если она захочет тягучего, как патока, удовольствия, то ему придется мучительно медленно плавится под трепетом губ.Однажды все мотыльки оказываются под властью света.
Он почти излился в нее, в самый неподходящий миг потерял бдительность, когда Ташиги гипнотизировала искушенными поцелуями. Удалось вытащить в процессе, излившись на живот девушки. Ророноа рухнул на песок рядом с ней, часто дыша, отчего грудь ходуном ходила. Теперь улизнуть не удастся по задуманному плану. Более того Ташиги выглядела бодрее него: взгляд голодный, губы искусанные, а пальчики — неугомонные похотливые пальчики — по приказу своей хозяйки разгуливали по мечнику, знакомясь с анатомией мужского тела. Первые секунды пропитались блаженством и тихим приятным послевкусием, однако чем дольше они лежали на песке, тем больше тишина наполнялась отголосками неловкостью и неозвученными оправданиями. Ташиги смотрела на иссиня-черный купол, местами закрытый призрачными молочными облаками, местами усыпанный скоплением ярких звезд. Оказывается, мир такой большой, высокий. необъятный; намного больше нее! А ее существование сузилось до точки, до линии, дальше которой ничего не видела эти дни. Потерянная катана да проклятые пираты — подумаешь два несчастья навалились разом, но мир-то огромный и щедрый: что-нибудь да подарит взамен. Преисполненная воодушевлением Ташиги подорвалась, перекинула ногу через Зоро — и уже сидела на нем верхом. — Давай сделаем общего ребенка. Зоро поперхнулся и закашлялся. Сегодня Ташиги переплюнула саму себя. — Это если никто из нас не заведет семью и мы останемся живы к тридцати. — Безумная женщина! Как тебе в голову пришла такая мысль? — Твой талант плюс мое мастерство — мы сделаем идеального наследника для наших способностей. — Ненормальная… Кто думает о детях в таком ключе? — А тебе разве не хочется оставить свое наследие кому-нибудь? — Она заискивающим взглядом осматривала лицо Зоро, пока пальцы проходили по контуру огромного диагонального шрама на груди. — Сегодня жив, завтра нет. Ты как пират должен это понимать. — Ты явно не в себе, раз говоришь об этом. Ты же дозорная. До-зо-рна-я. — Сегодня — да, завтра — уже нет. Кто знает, куда нас приведет судьба. Чтобы не слушать бредни Ташиги, Зоро заткнул ее поцелуем, сквозь который ехидно обронил: — Так и скажи, что тебе хочется еще. — Ну и это тоже.***
Однажды на мысе непримечательного острова с малонаселенным поселением, обдуваемый восточными ветрами дом будет ждать своего домочадца. В это время на бельевых веревках будут развиваются детские вещи, женские фартуки и сарафаны, простыни и полотенца, в саду будет шастать босоногий мальчуган на перевес с деревянным мечом, а по дому витать запах подгоревшего рагу. Ташиги так и не научится готовить знаменитую пиратскую похлебку и Зоро по возвращению домой придется есть ее такой, какую преподнесут на тарелке. После долгожданного ужина по воссоединению семьи Зоро отведет мальчишку в чащу, будет нервно объяснять беззубому непоседе приемы и показывать самые простые удары, которым учился когда-то сам в малолетстве. Но сын мало что поймет и запомнит, будет в дырявой улыбке растягивать рот и некудышно взмахивать деревяшкой вместо настоящей катаны. И Ророноа не останется ничего, кроме как подхватить мальца и рассказывать истории про невероятные приключения команды Соломенной шляпы.