***
Представления шли с большим успехом. До двадцать первого февраля оставалось всего лишь несколько дней, так что от туристов в городе было не продохнуть. Старинные французские кварталы Нового Орлеана стали напоминать Тому злачный ночной Сохо родного Лондона. Пруд пруди разноцветных курток, попугайских перчаток, расшитых пайетками, километров бус, всех акценты английского, какие только можно вообразить. Кто-то сексуально щебетал на французском, кто-то страстно ругался на испанском. Джаз, Блюз, запахи специй и звуки хохота смешивались на ночных улицах в какофонию, ожидающую праздника и готовую взорваться в любой момент. Воздух до неприличия жаркой зимы — густой, будто огненная похлёбка Гумбо — дышал запахом свободы. Том вдыхал его, будто веселящий газ. Он готов был ринуться в пляс, подхватив случайного человека под руки и кружить с ним, пока не покинут силы… в этом было что-то первобытное. Чудесное. В этом было обещание приключения, которое выносит с ноги входную дверь и превращает жизнь в карнавал! — Том, ты готов?! — Минуту! — крикнул он, и шаги за запертой дверью номера застучали дальше по коридору. Пора было идти на сцену. Бар Джерри шумел в ожидании представления, а люди уже наверняка успели подпить. Множество лампочек-гирлянд на улице давно зажглись, так что в освещении внутри номера не было особой необходимости. Единственное, что испускало свет — длинное гримёрное зеркало, которое Том с большой помпой выиграл у одного местного театрала в карты. С яркими лампочками по краю, делающими тебя похожим на какого-нибудь охрененно дорого киношного ротозея. Том придирчиво осмотрел плотные чёрные рукава. Вопреки своей повседневной моде, больше подходящей для кубинского курорта, на сцене он был сама сдержанность. «Totalement noir», как его назвала одна местная знакомая. Цветных пятен в его наряде не было, за исключением светлой линии челюсти и жадных ярких губ, виднеющихся из-под полы широкой шляпы с бисерной бахромой. В интересах Тома было не «светиться» лишний раз. Хоть он временно и был добропорядочным артистом, однако за пределами сцены много кому успел перейти дорогу. Сорванное выступление в планы не входило, особенно учитывая больную малышку Мариэн. Пусть сколько угодно плюётся Джерри, это не заставит Тома отказаться от своей идеи — а чужая жизнь требует денег. Что продаётся лучше загадочности? Разве что, секс. Зал внизу растворялся в звоне бокалов и дыму. Джерри уместился в углу, пожёвывая незажжённую сигарету: — У нас аншлаг. Ты готов? — Всегда! Вечер шёл на ура. Тому никогда не стоило большого труда приковать к себе внимание. Успев виртуозно облапошить несколько тучных господ и парочку хихикающих барышень, он вдруг почувствовал… это. Замер на полуслове. На него кто-то смотрел. Это был не праздный зрительский интерес, о нет! В последний раз Том ощущал такой взгляд в Вегасе, а потом с невероятной прытью уклонялся от бейсбольной биты, метивший прямо в голову. Он попытался из-под шляпы разглядеть зал… без толку. Слишком темно, слишком много дыма. Пора было валить со сцены. Немедленно! Его узнал кто-то из старых знакомых. Он раскланялся, под шумок смешавшись с нагромождением декораций и шныряющими туда-сюда артистами. По узкому коридору, поворот, ещё поворот и, наконец, дальние пустые комнаты. Взгляд, так и жгущий лопатки во время бегства, наконец, отпустил. «Да ты параноик, приятель». Он немного отдышался, не совсем понимая, почему так разволновался. Сердце глухо бухало в грудной клетке. Выждав немного, добрался до своей комнаты и дёрнул ручку. Комната, как комната. Пустая. Пыльная. На спинке стула валяется его пиджак, сигареты на столе, окно… открытое. Открытое, мать его, окно… Сзади раздался щелчок. Том знал: с таким звуком взводят курок. — Руки подними, — скомандовал женский голос. — Грёбанный идиот… — Тут ты прав. Развернись. Спиной к окну. Он медленно повернулся. Перед закрытой дверью, преграждая путь, стояла девушка. Видимо, она пряталась за створкой, так что он не заметил её, когда вошёл. Идиот! А теперь ему целятся в голову. Снова. И кто? — Ты слишком милая для киллера, — выпалил Том, не успев прикусить язык. Никогда не зли того, кто направляет на тебя Глок. Однако гостья действительно была слишком… нормальной. Футов пять с половиной, не больше. Чёрные кудряшки, острое умное лицо. И голые предплечья. О. Том нервно передёрнулся. — Чем обязан? Она не ответила и, не опуская оружия, оттеснила его к угловому креслу. Том почувствовал себя глупо: её макушка маячила у него перед носом. Победить в таком неравном соревновании — раз плюнуть. Однако под челюстью кожу холодило тёмным масляным металлом. Тонкая рука обшарила его тело в поисках карманов и, не найдя, взялась за ремень на брюках. — Оу! Дамочка, полегче! — Том в притворном ужасе дернулся назад, поднимая раскрытые ладони. — Я, конечно, понимаю, что горяч. Но это уже насилие! Она вскинула на него чёрные глаза. Глаза не улыбались. — Где они, клоун? — Кто, душа моя? Дуло вдавилось куда-то в кадык. Ему бы заткнуться. — Сам знаешь, — процедила она. — То, что ты украл. — Боюсь, тебе придётся уточнить. У меня плотный график. — Флешки, Браун! Где долбанные флешки? Ну!!! — Какие фл… О, чёрт. Он уставился на неё в немом изумлении. Нью-Орлеанский вояж переставал быть томным! Будучи скромным вором, Том промышлял мелким жульничеством, никаких «афер века». Единственный раз, когда он замахнулся на что-то крупное, был восемь лет назад в Ирландии. После чего судьба извилистыми дорогами забросила его в штаты при попытках обезопасить свою шкуру. Nexus Group. Фармакологическая компания, занимающаяся «исследованиями истинных связей» в Белфасте. На голубом глазу они обещали людям ДНК-тесты, которые позволят найти соулмейтов, в какой бы части света те не находились. Исправить досадные несовпадения тем, кто уже «нашёлся», но катастрофически друг другу не подходил. Соединить. Разъединить. Им несли биоматериалы. Ну, конечно же! Иначе и быть не могло! «Новая магия!» гласили рекламные буклеты. Nexus Group тем временем ставила небезобидные опыты. На людях. Связанная по рукам и ногам полиция испробовала все законные методы, чтобы прикрыть проект — и обратилась к незаконным. Тогда дверь камеры, где Том проводил «отпуск» за мошенничество, открылась, впуская инспектора Морана. Надо сказать, тот не прогадал. Через три месяца вся исследовательская информация с серверов Nexus чудесным образом исчезла, переместившись на компьютеры Скотланд-Ярда. Затем в суды. Однако никого так и не посадили. А вот несколько инспекторов по делу были убиты или чудесным образом пропали. Тому было предложено отправиться в путешествие куда-нибудь подальше от родных мест, прихватив копии — и он не отказался. А теперь вот это? Долго же они, ей богу! Не то чтобы он забыл, однако успел расслабиться. Видно, зря. — У меня нет. Он жив только потому, что девчонка не знает, где искать. А значит, и не должна узнать. — Хорошая попытка. Снимай ремень. Том не стал спорить и торопливо звякнул пряжкой. Конечно же, она ничего не нашла. И врезала ему по голове! Видимо, он на несколько минут потерял сознание, но очнулся раньше, чем гостья рассчитывала, ибо она даже не удосужилась его связать. Том обнаружил себя лежащим на деревянном полу. Чуть разлепив глаза, он видел сквозь ресницы, как она потрошит его пиджак, матрас и все остальные вещи в шкафу. Выкручивает лампочки. Простукивает стены и роется в ящиках стола. Съела?! Если уж прячешь, так прячь надёжно! Он бросился вперёд, сбивая её с ног. Пару минут они безуспешно боролись друг с другом. Том был сильнее, но у него кружилась голова, а на ней было слишком много голой кожи. Возьми она его в захват, и уже рассечённая бровь покажется поцелуем! От таких поверхностей получаются ожоги, не меньше. — Вали! — рявкнул он, отбивая очередной удар, метящий прямо в лицо. — Не обломится! Издав звук, больше подходящий какой-нибудь лесной кошке, девушка метнулась вперёд. Её пальцы просвистели перед самым носом, а затем Том почувствовал, как ткань его кофты трещит и расходится корявым рваным швом. Он шарахнулся назад, пытаясь уйти от прикосновения, пошатнулся и, споткнувшись о попавшийся на пути стакан, с грохотом полетел на пол. Она рванулась следом. Оседлав его ноги, вцепилась острыми коготками и сдавила шею почти до хруста. Придавила голову ладонью! Том в ужасе забарахтался, ожидая волну боли. Вот сейчас! Сейчас! Не победить, только не теперь! Сейчас будет… будет… Он замер. Ничего не было. Саднила рассечённая бровь, гудело потрёпанное от драки тело. Но разъедающий огонь, которого он так отчаянно боялся, так и не коснулся лица. Просто… прикосновение. Злое, но тёплое. А больше — ничего. Том воззрился на неё, в изумлении пропуская удар за ударом. Не было ангельского пения, не было золотой пыли, о которой болтали долбанутые южные проповедники. Так просто. И вот это — она? — Что?! — гаркнула гостья, недоуменно замирая над не сопротивляющейся жертвой. — Ты. — Я, мудила! Да что такое, в самом деле? Она пригвоздила его запястья к полу и наклонилась совсем близко, оказавшись внезапно до неприличия веснушчатой. Том разглядывал чужое лицо, ощущая, как по телу разливается странная затягивающая слабость, будто от лёгкого опьянения. Ещё минуту назад он готов был выцарапать ей глаза. А теперь? Что ему делать теперь? Поцеловать? Сбежать куда подальше? — Эй, болезный! — она недоумённо хлопнула его по щеке, заставив рефлекторно дёрнуться. И снова ничего. — Как тебя зовут? — Что?! — её брови взлетели куда-то к середине лба. — Я тебя убиваю, ты не заметил? — Плохо стараешься. Слезь! Да слезь, я не собираюсь драться! — Болтай! — Золотце, не в моих правилах… бить свою родственную душу. Она вся закаменела, а затем на её лице внезапно отразилась почти первобытная ярость. Признаться, не та реакция, которой ожидаешь в такой момент. — Повтори. Что ты сказал? Кто я?! Лежать! — Солнце, вот прямо здесь артерия… потише, — ноготки ещё сильнее впились в шею. — Веришь ли, сам в шоке. Но если бы я врал, то прямо сейчас под твоими пальчиками красовались бы очень неприятные ожоги. У меня нежная… — Врёшь. — Ты порвала мою кофту, — аккуратно начал он, — облапала всего. А теперь посмотри на мою экипировку! Какой мазохист станет носить перчатки без необходимости, когда даже кактусы дохнут от жары? Я не ждал гостей и не готовился прятать трупы, окей?! Девушка сверлила его темным нехорошим взглядом. Не поверит? Минута, вторая, третья слились воедино. И чем дольше она оглядывала его распростёртое на полу тело, чем больше подмечала деталей вроде осоловелого вида, какой-то идиотской мягкости и раскрасневшихся щёк, тем спокойнее становилось её лицо. Наконец, она тенью скользнула куда-то в сторону. Том почувствовал, что способен подняться на ноги, но делать этого не хотелось. Перевернувшись на бок, он увидел свою ночную гостью в бликах уличных лампочек у окна. — Ты же не сбежишь? — тихо спросил он. — Я чувствую себя идиотом. — Ты и есть идиот, — бросила она, не глядя на него. — Я не могу быть твоей парой. Моя вторая душа мертва. — Я живой. Она не ответила ему и только со всей силы пнула кровать, так что та жалобно заскрипела. Конечно, её планы нарушил какой-то болван! Вероятно, они оба смотрелись довольно жалко посреди распотрошённой комнаты, в ворохе из цветных носков, сигарет и клоунских вырвиглазных галстуков. — У тебя есть имя? — поймав насмешливый взгляд, Том всё же нашёл в себе силы сесть.— Клянусь чем угодно, что не натравлю на тебе никого. Никогда. Я похож на лжеца? — Очень. Разве ты не лжец? Том не нашёлся, что на это возразить. Он не знал, как доказать свои добрые намерения и чувствовал себя совершенно беспомощно, чего уже давно с ним не бывало. Это всё совершенно не походило на «первую любовь». Никаких бабочек в животе — лишь тихий звук кусочка пазла, какой-то заржавленной шестерёнки, о которой он даже не подозревал, встающей на своё пустующее место. И спокойная тишина в голове. Успокоение. Как доказать? Надо ли? — Не верь, — просто говорит он, наконец. — Идиот, — фыркает она и засовывает пистолет за пояс. — Ноа Гудман. — Привет, Ноа Гудман! — Том с кряхтением поднялся и проковылял до подоконника, чтобы опуститься рядом. — Я Том Браун. Впрочем, ты, кажется, и так знаешь. Привет-привет. — Далось тебе моё имя… Они сидят плечом к плечу, не издавая ни звука. За окном, будто вне мягкого тёмного кокона, шумит и ревёт ночная пьяная улица. Кто-то хохочет и ругается, слышно резкие карнавальные гудки и звон стекла. Том закуривает. Что же, чёрт возьми, делать? Это дорога в пропасть, но тормозить не хочется. — Он утонул, — ровно говорит Ноа Гудман, глядя в черноту комнаты. — Ты мне не нужен. Мне нужны архивы. — Жаль, — и это тоже абсолютное враньё. — Как его звали? — Этьен. Его звали Этьен. Сигарета почему-то неприятно горчит на языке. — Тебя Nexus послали, верно? — он изо всех сил пытается тянуть время, чтобы понять, как одновременно остаться в живых и не позволить ей сбежать. — Что тебе с них? Ирландские «проповедники» обещали вернуть тебе его? Они лгут. Все лгут. — Нет, они его убили. Если я достану им архивы, они не убьют меня. — Не проще ли сбежать? Она сухо рассмеялась и закатала одну из штанин: на светящейся в темноте лодыжке мигал синим огоньком браслет. Том присвистнул. Похожую побрякушку ему нацепил инспектор Моран, перед тем как выпустить из простывшей камеры. Просто и эффективно — не снять, не отключить своими силами, разве что расплющить вместе с ногой. А чтобы оно работало как надо, поблизости должен быть «хозяин» поводка. Том ощутил укол жалости. И как её угораздило? Такие не связываются с дурными компаниями. — Что? Не выгляжу я, как преступница на испытательном сроке? — насмешливо поинтересовалась Ноа, правильно истолковав его взгляд. — Скорее уж, как отбившаяся от рук институтка. — Пошёл ты! — она продемонстрировала ему средний палец, но внезапно посерьёзнела и нахмурилась почти до боли. — Не заговаривай мне зубы! Я не хочу тебе вредить, так что просто отдай то, что я прошу. Потом свалю в закат. И даже попробую уговорить их отстать от тебя. Том ей не поверил. Кроме того, исчезновение Ноа… Он внезапно подумал о том, что никогда даже не представлял себя рядом с кем-то. Соулмейты казались ему баранами с размягчёнными от любви мозгами. В этом мире перчаток и рукавов — откуда было взяться чувствительности? Он сам ни разу не ощущал чужого тепла. И вот перед ним внезапно человек, который распахивает дверь в абсолютный космос. Что будет, если она растворится? Опять пустота? Эта мысль внезапно ужаснула его. — Ноа, — он старательно глядеть в пол, — ты не могла бы… взять меня за руку? Всего на минуту. Том уставился на свою раскрытую ладонь. Понимает ли она, что он сейчас чувствует? Как переворачивается, скрипя и рушась, весь его привычный мир? Он ведь ей не нужен. Так стоит ли жалеть? Если всё равно… Тонкая белая ладонь неуверенно вплелась между его пальцами. Так и застыла. Том с детским удивлением прошёлся по маленькому шраму на мизинце, по яркой венке и белеющим косточками. Её рука медленно теплела, и это было…приятно. Прошла минута, две, а тишину так никто и не нарушил. — Мы оба можем освободиться от них, — наконец сказал Том, тщательно взвешивая каждое слово. — Я ничего не требую. Два дня на раздумья. Они дадут тебе два дня? Если не захочешь меня видеть, за это время я придумаю, как сбежать и не подставить тебя. Он встретился с ней глазами, опасаясь какой-нибудь злой шутки. Это блики из окна или её бледные щёки действительно слегка порозовели? А он таки успел разбить ей губу. — Я подумаю. Она высвободила руку и, уже оказавшись у двери, обернулась. Зыбкий силуэт на фоне обшарпанной двери, встрёпанная дурная девчонка, совсем чужая. Они не убьют друг друга. Не покалечат. Уже нет. Том не помнил, как пересёк комнату и оказался рядом. Ноа глядела на него чуть насмешливо, впрочем, безо всякой злобы. А затем вдруг потянулась вперёд, и он почувствовал её сухие губы на своих. Всего несколько странных секунд — незнакомое прикосновение, на которое он не знает верного ответа. Ноа отстраняется. — Мне было интересно, — губы её слегка ломко улыбаются. — Два дня. Не смей исчезать, идиот. — А больше тебе ничего не интересно? — растеряно бормочет он пустующему тёмному коридору, чтобы хоть последнее слово оставить за собой. Коридор не отвечает.***
Два дня кажутся Тому двумя неделями. Ноа занимает его мысли двадцать четыре часа в сутки. Сначала он досадует, однако очень быстро обнаруживает забавный сюрприз — к его чувствам примешивались посторонние, он больше не был одинок в собственной голове. Иногда, подходя к зеркалу в ванной, он в изумлении отшатывался: из отражения на него смотрела Ноа. Том двигал руками, вертел головой и показывал язык — его соулмейт в отражении обезьянничал вместе с ним. Пару раз он ощущал, как лодыжку простреливает болью. «Пытается избавиться от браслета» понял Том, прикладывая лёд к уродливому круговому синяку. Во сне образНо а вламывался в его лобную долю, и каждый сюжет вёл к ней. Что-то извне и одновременно из самой внутренней сути хотело оказаться рядом, угрожая в противном случае свести с ума. Он вымотался. Давным-давно ему приходилось читать исследования психиатров, которые занимались исследованиями «не узнавания». Людей кто-то задел в толпе, а они не поняли — кто. Не поняли даже, что именно произошло. А тем временем чьи-то призраки начинали преследовать их по пятам, так что бедняги считали, будто едут крышей. Ноа появилась ровно через два дня. Том отворил дверь и сразу же заметил её: она рассматривала один из его дневников, примостившись прямо на столе. — Это личное. — О, ты здесь. Ужасный почерк. — Я старался писать как можно хуже, — Том зажёг свет, и ему показалось, что за эти два дня Ноа будто бы стала выглядеть слегка живее прежнего. — Давно пришла? Девушка не ответила и, спрыгнув со стола, оказалась совсем близко. Замерла на секунду и с глубоким вздохом качнулась вперёд. Обняла, заставив подавиться вопросами. — Ты мне снился, — вдруг призналась она, обдавая раскалённым дыханием. Почти отчаянный шёпот. — Впервые за два года мне снился кто-то кроме него. Кто-то другой, а не он. Спасибо… Том не нашёлся, что на это ответить. Объятия? Но говорить вот так, не видя лиц, действительно куда легче. До смешного походит на исповедь. — Я так хочу жить, что даже сама себе удивляюсь. Может такое быть, что у души… несколько пар? Это ведь ничего?! Правда? Она искала оправдания. Том видел, как внутри неё гордость и болезненная память борются с желанием освободиться. Два года. Он чуть не съехал с катушек за два жалких дня… — Ничего, — Том мягко поцеловал её в лоб и пугливо отстранился. — Ты тоже мне снилась. Такого не бывает просто так, а? Сядь, ну же. Что ты решила? — Хочу попробовать сбежать! Теперь с тобой, если захочешь. Хочу послать их всех к чёрту! — И я. Не знаю как; не знаю, выйдет ли. Но хочу попытаться. Браслет? Ноа помотала головой. Щёки у неё были красные, будто от лихорадки. На лодыжке кровоподтёки. Это никуда не годилось, тут нужен был хакер, а не грубая сила. Тому понадобилось минут пять, чтобы собраться с мыслями. Если у всех соулмейтов творится такая каша в голове, то неудивительно, что облапошить их всегда было до обидного просто. Всё равно, что конфетку у ребёнка отобрать! Он нервно прошёлся по комнате. Чёткий план, а не розовые сопли! Всё потом. — Ноа, сколько там этих твоих «друзей»? Почему они сами не пришли за мной? — Я девушка. Предполагалось, что я тебя… увлеку, а они не засветят свои лица. — Ты соблазняешь людей так? — он невольно потёр шею, на которой всё ещё саднили лунки от ногтей. — А если потеряться с радаров? Не поленятся? Ноа скривилась: — Нет, Томас. Я один из их лучших генетических проектов, так что не рассчитывай на лёгкую победу. Уж прости. Том уставился на неё в немом изумлении. Что дальше? Инопланетяне? Ей богу, они бы уже не сильно его удивили! Гудман чуть передёрнулась и, видимо немного придя в себя, снова стала колючей, как чертополох. Внизу, в баре, грохнуло, и они оба насторожились. — Это тело упало? — Марди Гра, — отозвался Том, прислушиваясь. — Сегодня будет много пьяных тел. Надеюсь, они не вживили тебе чип или что-то типа того? Сколько их? — Двое. Одного я видела всего пару раз, мельком. Имени не знаю. Второй — Гарри. Ошивается где-то поблизости, мне большого труда стоило выбить эти несколько дней. Он мне не верит. И да, пока ты не лопнул от любопытства: я не сверхчеловек. Просто идеально подходила для экспериментов с объединённым сознанием, так что они вдохновились. Этьен почти поселился в моей голове, а я в его. — Поэтому ты была такой…? — Это какой же? — Проехали. Надо уезжать прямо сейчас, пока твой дружок не хватился. Бери тот рюкзак и… Чёрт!!! На пол!!! На пол!!! Договорить ему не дали. Окно взорвалось миллионом осколков и выплеснулось в комнату! Словно рванула ручная граната! Том перекатился по полу и оказался рядом с Ноа под самым подоконником, ощущая, как колючая прозрачная крошка впивается в спину. Стреляли из дома напротив. —Туда, — Ноа подобралась, и они оба почти синхронно откатились в угол комнаты. Пол разворотило очередью ровно в том месте, куда Том грохнулся раньше. С улицы послышался женский визг. — За тобой проследили! — Да ты гений… — Нет же, на тебе прослушка! — Это уже не важно! Надо выбраться из комнаты, пока можно! Есть другие двери? Других дверей не было. Они проползли вдоль стены, согнувшись в три погибели, и замерли перед косяком. Была вероятность, что стрелок ушёл со своего места, чтобы остаться незамеченным. Один ли он? Том выбросил вперёд подушку, ожидая вороха перьев в воздухе, однако, ничего не произошло. Кинувшись к двери, они в мгновение ока оказались в коридоре, ставшим вдруг слишком мрачным и пустым. В воздухе висел странный, щекочущий ноздри запах… Ноа принюхалась. — Дым. Слышишь? Там, внизу. Это не праздник… Том замер, навострив уши. И действительно, гулянка внизу как-то подозрительно стихла, но дом был полон скрипов, среди которых ярко вспыхнул один. Ступени. Кто-то крадучись пробирался на второй этаж, судя по всему, притаившись на пролёт ниже. Вниз хода не было. Том почувствовал, как голова идёт кругом и постарался сосредоточиться на дыхании, которое с шумом рвалось наружу. Куда бежать? Оставался только один известный ему путь. — Бежим к восточной стороне, — прошептал он. — Видишь ту дверь? Она ведёт на балкон. Живее! Они стремглав бросились по коридору, не оборачиваясь, но явственно слыша приближающийся топот ног позади. Том дёрнул ручку и едва успел захлопнуть дверь за их спинами, как с той стороны кто-то грузный со всего размаху врезался в створку. Каркас страшно дрогнул, но устоял. А потом наступила тишина. «Кончились патроны, — с пугающей ясностью понял Том. — Он расстреляет дверь». Балкон выходил на склон покатой крыши, которая спасительно маячила метрах в двух над перилами. Если они успеют забраться и пройти до другого конца… слишком долго. Внизу, во дворе, блеснуло убийственной голубой лазурью. Бассейн! Если только как следует прыгнуть! — На перила! — скомандовал Том и сам полез вверх. — Мы не успеем! — Не на крышу! Вниз! Ноа, уже схватившаяся было за ограждение, застыла на месте. Лицо её смертельно побелело. — Бассейн? — выдавила она. — Я не… я не могу… — Это всего лишь вода с примесью хлорки, чёрт подери! Он в панике дёрнулся, когда пуля с грохотом прошила дверь рядом с самой ручкой. Заноза шершнем впилась в плечо, но на узком французском балкончике скрыться было негде. — Ныряй… — она пихнула Тома в плечо, и его передёрнуло от того, насколько у неё ледяные руки. — Я полезу на крышу. Встретимся внизу. — Ну, уж нет! — прошипел он, крепко обхватывая её за плечи. — У них нет ничего. Нас не убьют. — О, у них богатая фантазия! Времени не… В этот момент старая деревяшка всё же поддалась, и дверь разломилась надвое. За ней, наставляя на беглецов оружие, показался огромных размеров человек, больше похожий на медведя гризли. Он вскинул пистолет, и Том отчаянно дёрнулся вниз и вперёд, увлекая Ноа за собой. Это был даже не прыжок. Невероятно, как они не разбились о грязную каменную плитку во дворе! Все пули ушли в воздух, верх смешался с низом, всё вокруг завертелось, а затем заполнилось едкой голубой мутью. Нос нещадно жгло. С трудом держа глаза открытыми, Том обернулся кругом и увидел, как воду заволакивает красным облаком. Ноа! Обхватив бессознательное тело, Том забарахтался, пытаясь отыскать путь наверх. Почему-то бассейн показался ему глубоким, как море, и сознанием на секунду завладела удушающая паника. Он пойдёт ко дну! Не выплывет! Свет в синеве медленно погаснет, а затем наступит холодный мрак, в котором одни лишь бледные рыбы и старые, рваные сети… жуткие мёртвые фонарики, соль и тишина. Вниз. Ещё дальше. В Глубину. Темнота, темнота, темнота… Болезненный рывок выбросил его из бездны, и Том задохнулся от льющейся в глотку воды. Чуть не выплюнув лёгкие, он выбрался на бортик и силком оттащил Ноа за какую-то тумбу, оказавшуюся поблизости. Воздух почти обжигал. Ноа со стоном приподнялась и судорожно обтёрла кровь, льющую из носа. Руки у неё тряслись. — Гудман… ранена? — прохрипел он, пытаясь собраться с силами. — Задел… плечо… идём… Обоих шатало, пока они продирались по улицам, заполненным толпами ряженых, которые хохотали, свистели и горланили песни, смешивающиеся со звуками гуделок и оглушительной музыки, несущейся от карнавальных поплавков. Ноа несколько раз болезненно замирала по дороге. Приходилось сбавлять шаг. Том оглядывался: казалось, погони не было. Однако на очередном повороте сзади мелькнула тень. Эту тушу среди венецианских папье-маше и стеклянных бус сложно было упустить из виду. Гарри шёл за ними, будто тигр-людоед, испробовавший крови. Они свернули раз, второй, но он следовал по пятам, и спасала их только густая толчея. Удерживая Ноа за плечи, Том с усилием пробился ближе к самой дороге, где огромная праздничная платформа с надписью «Rex» плыла мимо, будто океанский лайнер. К нему склонилась одна из причудливых белых масок: — Вашей подруге плохо?! — закричал что есть мочи ряженый и, получив в ответ судорожный кивок, протянул руки. Со всех сторон запестрели разноцветные перчатки. Их подняли над давящей толпой и вытолкнули вверх, на платформу, к безликим загадочным благодетелям. Том потерял преследователя из виду и еле держался на ногах. Соль везде… темнота смыкается… дальше, дальше вниз… — Ей нужны бинты! — отчаянно обратился он к сжалившемуся над ними Пьеро, — можно, мы пройдём внутрь декорации? Я смогу… если вы дадите мне тряпку, чтобы остановить кровь… Люди порывались вызвать врачей, но Том, отмахнувшись, проковылял внутрь монструозного вида Арлекина. Сумрак распахнул объятия, и они оба рухнули на пол. Повернувшись, Том, не совсем понимая, почему это кажется ему таким жизненно необходимым, прижался с Ноа всем телом и судорожно вздохнул. Мир пах йодом, водорослями и ржавой водой… — Прости, — Ноа прижалась пылающим лбом к его груди, и Том понял, что она плачет, — прости меня! — Тише, тише, — он погладил её волосы трясущимися пальцами. — Что это? Я до сих пор…будто в море. — Этьен. Утонул.Nexus никогда не отставали от своих «клиентов»! Их эксперименты никогда не заканчиваются! Никогда! Мы пытались сбежать от них, переплыв Атлантику. Сели на один из тех больших пароходов, где всегда толпы людей. Надеялись затеряться. Но они нашли нас так быстро! Так быстро! Он пытался меня спасти, пытался бороться! Том похолодел. До него медленно начинало доходить, что именно снилось Ноа все эти два года. — Нас загнали ночью на верхнюю палубу. Никого. Темно, холодно. Была середина декабря. Я не успела. Ничего не успела! Он полетел за борт с высоты, но не умер, ударившись об воду. Он тонул, понимаешь? Он тонул. А я была у него в голове. Меня забрали. Просто ушли… Он потрясённо молчал. Солёный привкус на языке вызывал стылую дрожь, так что призрак хлорки вдруг показался спасительным. — Сядь. Сядь, надо остановить кровь. Они провозились минут десять, но всё же сумели кое-как привести себя в порядок. Впрочем, лицо у Ноа всё равно было в рыжих разводах, а губы ужасающе искусаны. Карнавальная процессия, между тем, добралась уже до центра города и стали слышны салюты. Из города надо было бежать. И бежать немедленно — не в их силах было бы выдержать ещё одну погоню! А их найдут, в этом можно не сомневаться. — Туда. Ноа медленно двинулась в сторону прохода, ведущего наружу. Визги и пьяный гогот снаружи ощущалось, будто через слой ваты. Они оба были не в себе. Только этим Том мог объяснить то, как громиле Гарри удалось возникнуть прямо перед ними словно из воздуха. Он пригнулся и шагнул в маленький коридорчик, занимая собой всё видимое пространство. Злой, как дикий буйвол. Дуло пистолета смотрело Ноа прямо в лоб. — Мисс Гудман, мэм, — издевательски протянул он и схватил её за раненную руку. Девушка пошатнулась. — Отпусти её. Маленькие злые глазки обратились к Тому. — А вот и ты, ублюдок, — лицо его так уродливо перекосилось, что стало ещё гаже. — Давно не виделись, Дом. Том вздрогнул и всмотрелся внимательнее. Его старую кличку мало кто знал. «Дом Том». Дурость, которая однажды приклеилась к нему намертво. Белфаст. Работа на Морана. И крыса Гарри — один из немногих в Nexus, кого удалось посадить по его, Тома, наводке. Крыса Гарри, который воровал людей для опытов, вытаскивая их из притонов, лагерей бездомных и борделей. Хозяева не захотели его спасти. И только в этом Том был с ними согласен. — Гарри, — он скривился и сделал шажок навстречу, — будь паинькой. Отпусти мою подругу. Тот лишь встряхнул Ноа, будто куклу и, развернув к себе спиной, взял в захват. Раздался хрип. — Нет, Дом. Я вас двоих урою. Ты засунул меня в тюрьму, а эта сука оттяпала мне половину ноги, когда я гонялся за ней в Глазго! Стой, где стоишь! Том послушно замер. — Твоему напарнику это не понравится, Гарри. — Мой напарник сдох! Ему нужны были архивы. Но нет! Нет, сэр! Я брошу вас на корм аллигаторам! «Один. Справиться только с одним». Эта мысль добавила сил. Гарри тем временем вошёл во внутренний шатёр, и теперь его фигура возвышалась посреди декорации, будто гигантский горный тролль. — Ну, кто хочет быть первым? Вы же у нас теперь «хорошие друзья», — Гарри похабно ухмыльнулся. — Думаю, я знаю что делать. Я дам вам выбор: кто-то один может застрелить второго. Победителя оставлю в живых. Возможно, даже целым. Что скажешь, Гудман? Тебе не впервой разменивать свою жизнь на тех, с кем трахаешься. Хочешь попробовать? Все врут. Крыса Гарри врёт, что кого-то пощадит: это ясно, как божий день. Том лихорадочно соображал, как им выпутаться, когда внезапно раздался надтреснутый голос: — Я сделаю. Гарри от неожиданности даже замер на мгновение. — Застрелишь или сдохнешь? — уточнил он. — Застрелю. Но придётся меня отпустить, иначе я заблюю тебе ботинки. Ты меня почти задушил. Думай… быстрее. Гарри толкнул её вперёд. Но не отпустил. — Я тебя подержу, а то ещё упадёшь. Парень, пистолет у её головы, помни об этом! — Гарри, это нечестно! Я тоже хочу попробовать, — Том смерил их обоих холодным взглядом и качнулся ближе, — Любишь играть? Посмотрим, кто из нас останется на ногах? Победителя ты отпускаешь. Совсем. Но мне нужен пистолет, а я, как видишь, без оружия. — Дерьмо… подними его! Ну! Тяжёлая чёрная ручка оттянула плечо. Гарри оскалился, явно предвкушая их последний концерт на этой Земле. Они не выглядят как люди, способные победить. Совсем нет. — Думаешь, я дурак? — скривился Том, — Он не заряжен. Дай патроны. Гарри нехотя полез в карман. Это было хождение по грани: Том знал Ноа всего пару дней; знал лишь то, что она много перетерпела. И только. Что заставило его думать, будто она не сможет продать его подороже? Всего на секунду он заколебался, а затем вдруг Голос — её голос — прорезался в сознании с такой кристальной ясностью, что почти сбил с ног. Чёрные глаза напротив. Дыхание в унисон. «Если у меня не получится — беги. Беги так быстро и так далеко, как только сможешь, понял? Я была рада тебе. Раз. Два…». Три не прозвучало. Ноа, пользуясь тем, что Гарри отвлёкся, извернулась каким-то немыслимым образом, и мир вдруг взорвался красным. Голова Гарри дернулась. И треснула, как перезрелый арбуз под ударом молота. А затем, спустя несколько долгих секунд, огромное тело рухнуло на пол с глухим, дурным звуком. Мгновение тишины было страшным. Ноа издала судорожный, отчаянный звук и отшвырнула пистолет. Её лицо и одежда снова были покрыты киноварью, кровь капала на пол и собиралась в лужу, расползающуюся во все стороны, будто спрут. — Том, — она подняла на него глаза, и они показались на фоне лица двумя бесконечными провалами, — Том. Руку! Дай мне руку! Я не смогу. Я… Он бросился к ней. Всё это походило на фильм ужасов, а не на последний день перед христианским постом. — Я никогда… — Знаю, знаю. Держись, ага? Теперь… теперь нам действительно пора бежать, пока нас не хватились снаружи. Пошли! Крепко прижавшись друг к другу, они вынырнули из вакуума в городскую карусель. Их никто не удерживал, очевидно, принимая за ряженых. В зачуханном туалете ближайшей забегаловки удалось с грехом пополам отмыться, чуть выдохнуть, а потом и вовсе выбраться за пределы города на какой-то древней колымаге. Воздух здесь был прохладнее, дышать становилось легче. Ноа болезненно поморщилась, откидываясь на сиденье: — Я такая слабая. Как же мерзко. Том кинул на неё быстрый взгляд и, повинуясь внезапному порыву, наклонился поцеловать. Что-то щекочущее, чудесно-тёплое разлилось внутри от этого простого прикосновения. Ноа ответила ласковыми благодарными губами, огладила лицо, согрела уютным дыханием. Том чувствовал, как она медленно успокаивается рядом с ним. Будто закатный прибой: шум в голове отступал, оставляя лишь тихий мерный плеск. Буря двигалась прочь. — Что теперь? — Ноа, забавно покраснев, отстранилась и вперилась взглядом в тёмную дорогу. — У нас есть немного форы. А ещё один мой должник из Массачусетского технологического, умный парень. Думаю, он сможет помочь с твоим браслетиком. А потом купим две красные ниточки, поженимся на Фиджи, заведём двух нарвалов и будем бесить друг друга до самой старости! Милая… — Бога ради, замолкни! Поворот. — Что «поворот»? — Поворот на Бостон в другой стороне, придурок! А ещё мне нужна аптека или ветеринарка, где будут помалкивать. И ещё: куда ты упрятал файлы?! Том засмеялся и кивнул на своё запястье. Более не скрываемые рукавами, на нём красовались часики Van Cleef, у которых, как оказалось, замечательно снималась задняя крышка. Дорожное полотно мелькало в темноте, будто древняя киноплёнка. Они ехали в ночь, мимо спящих окраин и колышущихся на ветру Луизианских мхов. Ноа уснула, привалившись к стеклу, а когда машина остановилась на одном из светофоров, Тому на мгновение почудилось, будто в отблесках запрещающих огней от его татуированной лапищи к её руке тянется еле заметная сияющая струна. Зажегся зелёный. Растворил видение в мелькании проезжающих мимо машин. Том задумчиво почесал голое плечо и, усмехнувшись сам себе, прибавил газу. А ещё через две недели Джерри Бауэр получил посылку, в которой обнаружилась синяя коробочка из-под часов и кейс, где нежились, перевязанные алыми нитками, купюры общим номиналов в семнадцать тысяч долларов. Но это уже совсем другая история.