i belong with you (and only you)

Каждый день в 6:30 утра Бомгю садится на поезд, чтобы добраться до работы. Это одна из тех вещей, к которым он привык с момента, как был предоставлен самому себе, и, невзирая на негативное мнение большинства, он искренне любит электрички. Он любит одиночество, пронизывающее эти поездки, а также то, что он не обязан делать что-то помимо того, как наслаждаться дорогой. Что он не любит, так это ситуации, когда транспорт задерживается — что для него означает опоздание на работу и целый шквал жалоб от Ёнджуна, поскольку это обязанность старшего, вести себя как мамочка. Бомгю неоднократно советовали приобрести машину, с его заработком это не должно быть проблемой, но Бомгю категорически не согласен: автомобиль не входит и не будет входить в категорию его личных расходов. Бомгю нравится ездить на поездах, и никакая машина не заставит его передумать. По утрам вагоны всегда переполнены. Он привык к этому, но когда поезд прибывает позже назначенного времени, он забит так, что Бомгю начинает жалеть, что вообще вышел из дома. Не поймите его неправильно: поездка в электричке приятна лишь в том случае, если ты можешь беспрепятственно войти и выйти из неё. В настоящий же момент он едва может шевельнуться и судорожно хватается за поручень возле сидений, чтобы не свалиться ни к кому на колени. Будучи альфой, Бомгю наделён силой в достатке, однако в сохранении равновесия он не так хорош. На его счету слишком много случаев, когда он падал на других альф, отчего чужие запахи впитывались в его одежду — и нервировали на протяжении всего оставшегося дня. Транспорт приближается к его остановке, когда Бомгю улавливает незнакомый запах рядом с собой — что неудивительно, новые запахи окружают его каждую поездку, но конкретно этот аромат он находит привлекательным. Нежный с оттенком терпкости — если Бомгю продолжит и дальше вдыхать его, то буквально сможет ощутить на языке тающий вкус арахисового масла. Запах такой сильный и соблазнительный, что Бомгю не осознаёт, что принимается дышать им, наклоняясь в сторону владельца, как если бы тот управлял его сознанием. — Прошу прощения. Голос раздаётся позади, палец аккуратно постукивает по плечу: Бомгю моргает и оборачивается, пытаясь выветрить запах из разума — что оказывается совершенно напрасным, так как он окунается в него, когда разворачивается полностью. На него взирает юноша с выцветшими розовыми волосами и большими глазами, одетый в строгий костюм и с рюкзаком в руках — похожий на студента. Похожий на омегу. — Я чем-то могу помочь? — выдавливает Бомгю: в горле неожиданно пересыхает. Разумеется, подобный запах мог исходить лишь от омеги, ни один альфа на свете не будет пахнуть смесью сладости и горечи. Бомгю становится невыносимо тоскливо от этого осознания. — Запах, — произносит юноша, указывая на себя. — Вы принюхивались. Боюсь, это от меня. Извините, пожалуйста. Я понимаю, альфы не очень жалуют запахи других альф… Бомгю мечтает провалиться сквозь землю, лишь бы только сбежать из этой ситуации. Всё было бы куда более неловко, если бы не тот факт, что юноша покраснел, крепче обхватив рюкзак и отведя взгляд. Смущение не длится долго: Бомгю делает всё возможное, чтобы всё усугубить. — Вы — альфа? — переспрашивает он, вытаращив глаза и раскрыв рот. Вероятно, провалиться сквозь землю было бы не так уж плохо — или ему стоит упасть в обморок? Юноша ещё больше краснеет: теперь его щёки по тону соответствуют цвету его волос. Он милый — очаровательный альфа, и Бомгю с радостью насладился бы открывшейся его взору картиной, если бы её причиной не были оброненные им необдуманно слова. — Простите. Я не собирался— — Всё нормально, — перебивает юноша: аромат полностью насыщается горечью, и от соблазнительности, привлёкшей Бомгю, не остаётся и следа. — Я знаю, что не особенно похож. Раздражение в его тоне не проходит мимо внимания, отчего становится гадко на душе. И с чего он взял, что парень обязательно омега? Как он мог полагаться в суждениях на один только сладкий запах? Ради всего святого, ему встречалось огромное множество альф с мягкими запахами — Ёнджун в том числе с его абрикосовым ароматом, накрывшим его в их первую встречу. Он чувствует себя полным идиотом: из-за того, что разозлил прелестного незнакомца, что угадывал его второй гендер, и что по-прежнему хочет узнать его поближе, потому что этот запах, Бомгю уверен, будет преследовать его вплоть до конца недели. — Послушайте, мне правда жаль, — произносит он, пытаясь загладить вину. Он догадывается, что это не сработает, по жёсткому взгляду, которым его одаривает незнакомец, но он не может просто это так оставить. — Если я как-то могу— — Чёрт, моя остановка, — юноша перебивает Бомгю прежде, чем тот успевает договорить, и, широко раскрыв глаза, протискивается сквозь толпу к выходу. Бомгю наблюдает, как парнишка добирается до двери, останавливается на месте и оборачивается, демонстрируя ему средний палец. — Ещё увидимся, мудак. Бомгю моргает, застыв: двери закрываются, и поезд трогается. Он игнорирует направленные на него любопытные взгляды и приглушённые смешки, будучи всё ещё ошеломлён красотой альфы и оскорблением в свой адрес — брошенным по весомой причине. Он лишь замечает, что то была и его остановка тоже, когда видит зелёный огонёк, мигающий на схеме. Он приедет позже, чем полагал. — Бомгю-я, какого хрена ты творишь? — первая вещь, которую говорит ему Ёнджун утром, как только Бомгю заходит в лифт. Он прибыл восхитительно поздно благодаря собственной глупости и отложенному поезду. Создаётся впечатление, будто Вселенная вознамерилась усложнить ему жизнь, поскольку лишь пересекая порог офиса Бомгю вспоминает, что на сегодня у него назначены собеседования: об этом ему услужливо подсказывают разбросанные по всему столу резюме вместе с грудой прочих бумаг, которые он обещал просмотреть утром и которые теперь придётся отложить в долгий ящик, поскольку он должен немедленно отправляться на интервью. В его защиту стоит отметить, что он действительно чертовски устал и едва не засыпает на ходу после вчерашних переработок вплоть до самой ночи. Ёнджун не должен ругать его — но он непременно будет, а также обязательно скажет, что ему нужен секретарь, и это та самая причина, по которой они назначили собеседования: на эту должность откликнулось большое количество претендентов. Отличная новость к концу недели. — Приступим к работе? — отзывается он после затянувшейся паузы, чувствуя себя живее, нежели во время поездки. Прогулка до здания сотворила чудо, взбодрив его — возможно, Ёнджун был прав насчёт утренних пробежек. — Только не говори мне, что ты только что пришёл, — друг вздыхает, потирая виски. Бомгю видит, что он уже на нервах, а ведь день только начался. Если честно, Бомгю жалеет, что не остался ночевать в офисе, как он иногда делает: это избавило бы его и от странной встречи, и от опоздания, и проснулся бы он сразу готовым приступить к делу — насколько может быть готовым к труду человек, не сомкнувший глаз. Он бы даже выкроил немного времени на просмотр резюме в поисках наиболее подходящего кандидата. Будь проклят прошлый-он, решивший, будто дома отдыхать лучше. — Я не прибыл только что, хён, — смущённо бормочет он и изгибает губы в полуулыбке, заслужив щелбан. — Боже, Бомгю. Ты такая боль в заднице, в самом худшем из всех значений этого слова, — жалуется Ёнджун, сортируя бумаги в руках. — Первый респондент уже здесь, а ты выглядишь так, словно не спал целый месяц, — подмечает он. Бомгю не собирается спорить: отчасти это правда. — Как, по-твоему, они должны отреагировать, увидев, что их будущий руководитель выглядит, как кусок дерьма? — Если одного из них в итоге наймут, ему придётся лицезреть меня в самом неприглядном виде чаще, чем кому бы то ни было из вас, — отзывается Бомгю, отпивая из тёплой бутылки с водой и морщась от вкуса. Ему стоило захватить утром ещё одну, но он был слишком сонным, чтобы обращать внимание на такие мелочи — повезло, что в его состоянии он не забыл натянуть штаны и обул одинаковую пару туфель. На восемнадцатом этаже они оба выходят из лифта, по пути приветствуя коллег и обсуждая планы Ёнджуна на выходные. Судя по всему, приближается течка Субина, так что Кай вынужден остаться дома, чтобы позаботиться об их омеге. Бомгю находит милым то, как устроены их отношения: Кай, будучи бетой, вопреки общественному мнению держит всё под контролем — всем распоряжаться, как альфа, должен Ёнджун, но Кай справляется куда лучше; к тому же, когда Субин в периоды течки принимается умолять о детях, Ёнджун, готовый на всё ради своих младших, становится слишком податливым, и Кай останавливает его. Временами Бомгю завидует их отношениям: у него никогда не будет ничего подобного. Вы не поймёте чувства Бомгю, пока не займёте его место — что невозможно сделать без замалчивания того факта, что его привлекают исключительно альфы. Общество полно предрассудков, и его личные предпочтения — причина, по которой его подвергнут презрению и унижению, если он откроется. Невозможно занимать пост финансового директора компании и не уметь лгать — он не гордится этим, но иного пути нет. Он флиртует с омегами и одаривает надменными взглядами всех незнакомых альф. Он целыми днями притворяется, что не является самозванцем, что его неприступность однажды даст трещину. И он отлично справляется: Ёнджун узнал о его пристрастиях только благодаря дурацкой алкогольной вечеринке, где Бомгю ему по пьяни признался. Ему казалось, будто Вселенная всеми способами усложняет ему жизнь? Судя по всему, так и есть: Ёнджун делится с ним своим намерением сделать предложение Субину и Каю, когда они, подходя к его кабинету, поворачивают за угол и Бомгю замечает копну бледно-розовых волос; теперь единственная мысль в его голове — что он шагает прямо навстречу собственной гибели. Юноша в наушниках, смотрит на свои руки, трясёт ногами от волнения — Бомгю не может перестать думать, насколько этот альфа милый, пока не вспоминает, что натворил этим утром. Неужели это худший день в его жизни? Разве его не должны были сперва поставить в известность? Подать знак, который говорил бы ему не покидать дом, только если он не хочет перманентно ставить себя в компрометирующее положение? Он идёт дальше, мечтая уйти и притвориться, что альфа находится здесь по какой-то иной причине, но на сегодня не запланировано иных собеседований, кроме как на должность его секретаря. Бомгю закрывает глаза и делает глубокий вдох, после чего наконец замечает остальных кандидатов, сидящих рядом с альфой и смотрящих прямо на него. Он не имеет права демонстрировать слабость, он обязан поддерживать авторитет. Бомгю не позволит годам безупречной актёрской игры и доведённому до совершенства навыку держать всё под контролем кануть в ничто из-за какого-то парнишки, которого он едва знает. — Всем доброе утро, — приветствует он, наблюдая, как все встают и почтительно кланяются ему. — Я Чхве Бомгю, финансовый директор компании. — Я Чхве Ёнджун, — представляется его коллега, вежливо улыбаясь кандидатам и тем самым стараясь немо подбодрить их. — Начнём интервью? Пожалуйста, первый в ряду, проходите. Разумеется, первым оказывается альфа из поезда: он кивает и следует за ними в кабинет. Бомгю внимательно рассматривает юношу, что убирает наушники в рюкзак и по-прежнему крепко держится за сумку в поисках моральной поддержки. Очаровательный, думает он, прежде чем отмахнуться от мысли и сфокусироваться на беседе. Проведение интервью Ёнджун взял полностью на себя, так что Бомгю остаётся лишь выбрать наиболее подходящего кандидата — преимущества руководящей должности. Альфу зовут Кан Тэхён, он на год младше Бомгю, недавно закончил колледж и ищет опыт для своего резюме. В нём есть искра, свойственная лишь тем, кто отчаянно нуждается в работе, ничего пока не имея в силу возраста — целеустремлённость, которую большинство сотрудников со временем теряет. С другой стороны, брать новичка на столь высокую должность, как личный секретарь, может оказаться не самым мудрым решением. Бомгю нужен кто-то, кто уже справлялся с подобной работой раньше: обязанности могут оказаться слишком тяжёлыми для непосвящённого. Тэхён благодарит их за предоставленную возможность и кланяется перед уходом — его руки слегка подрагивают от волнения. Ёнджун собирается позвать следующего кандидата, когда Бомгю вскакивает с места, бросая поспешное: «Дай мне минуту, хён», — и покидает комнату, не слушая его возражения. Кандидаты за дверью провожают фигуру директора озадаченными взглядами, но он не удостаивает их вниманием, мчась к лифту, где наверняка должен находиться Тэхён. Гнаться за юным альфой, чтобы обсудить произошедшее утром, довольно импульсивно для него, но он не может просто это так оставить. Если Тэхён в итоге останется работать здесь, не будет ли странным то, что перед тем, как стать его начальником, Бомгю обнюхивал парня в поезде? Перепутал его вторичный гендер и задел этим? Даже если Тэхён не получит должность, лучше сразу всё уладить. — Кан Тэхён-щи! — зовёт он прежде, чем юноша успевает зайти в лифт: тот оборачивается, ища источник шума — большие и тёмные, восхитительно красивые глаза находят Бомгю, и Тэхён наблюдает за приближающимся к нему финансовым директором со сведёнными хмуро вместе бровями. — Сэр, — он склоняет голову, когда Бомгю останавливается перед ним. — Что-то случилось? — Чхве Ёнджун работает в отделе кадров: ты можешь оставить жалобу на меня за случившееся сегодня, — объясняет тот, стараясь не концентрироваться на том, как глаза Тэхёна переливаются и сияют благодаря освещению; уставившись в землю, он кланяется. — Мне невероятно жаль за содеянное. Ты можешь позже поговорить с ним и объяснить ему ситуацию. — Что? — переспрашивает Тэхён, сбитый с толку. — Я не собираюсь жаловаться на Вас, сэр. — Решение за тобой, — отвечает Бомгю, выпрямляясь и смотря на альфу. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что это никак не повлияет на твоё трудоустройство. — Не факт, что я вообще пройду отбор, сэр, — неуверенно возражает Тэхён. — К тому же, я назвал Вас мудаком. — Я прекрасно это помню, — усмехается Бомгю, стремясь разрядить обстановку и показать, что не держит зла. — Я ещё раз приношу извинения за свои слова и действия. Тэхён мотает головой. — Я имею в виду, сэр, почему я должен подавать жалобу, если я и поступил неправильно? — Потому что я повёл себя грубо и неуважительно. — Равно как и я, сэр. — Слушай, я всё понимаю и не обижаюсь, — произносит он, испытывая трепет, какой ему не доводилось испытывать уже долгое время. — Это абсолютно нормально, что ты так отреагировал, Кан Тэхён-щи. — Но… — Спасибо, что пришёл, — прерывает Бомгю, замечая, что потратил слишком много времени на разговор с этим парнем — и догадываясь, что спор с ним ни к чему не приведёт. Его ожидает целая очередь прочих кандидатов, и, если они не закончат до ланча и тем самым лишат Ёнджуна возможности вернуться домой к его партнёрам, тот придёт в ярость. — Хорошего дня. — Хорошего дня, сэр, — отзывается Тэхён. — И спасибо. Бомгю коротко улыбается ему и разворачивается, возвращаясь в кабинет: он извиняется перед респондентами, прежде чем вызывают следующего. Ёнджун поглядывает на него в перерывах между опросами, но не говорит ни слова. Бомгю, похоже, слишком глубоко погружается в собственные мысли, едва замечая заходящих и выходящих из его кабинета людей: он искренне старается ассоциировать имена с лицами, но всё, чем забита сейчас его голова — Кан Тэхён и его бледно-розовые волосы. По ощущениям собеседование длится целую вечность, пока Ёнджун не прощается с последним участником, желая ему удачи — после чего обращается к Бомгю, умело притворяющемуся, будто он действительно присутствует в этой комнате не только телом. — Ты безнадёжен, знаешь? — он кладёт свой планшет на стол с чрезмерным усилием, тем самым возвращая Бомгю в реальность. — Ты всё равно меня обожаешь, — хмыкает тот, снимая очки, массируя лицо и глубоко вздыхая: количество запахов ошеломляет — эхом он может слышать слабый аромат арахисового масла, который стал для него источником всех проблем. — Давай обсудим рабочие вопросы перед тем, как я отправлюсь домой, чтобы поесть со своими, — решительно заявляет Ёнджун. Бомгю вскидывает бровь. — Ты хотел сказать, съесть их, а не поесть с ними? — Не будь мерзким извращенцем, — упрекает Ёнджун, но пастельный румянец тем не менее покрывает его скулы. — Я могу подать на тебя жалобу за неподобающее поведение в рабочее время. — Ты не посмеешь, — драматично задыхается Бомгю. — Рискни, любитель узлов, — Ёнджун прищуривается, пытаясь звучать угрожающе. — Первый кандидат, по-моему, подходит лучше всего. Бомгю почти давится водой, которую пьёт в данный момент: жидкость с трудом минует горло, оставляя за собой жгучую боль и заставляя его глаза слезиться. — Ты серьёзно? — С чего бы мне шутить? — с подозрением хмурится Ёнджун. — Он тебе не понравился? Слышать такое от Ёнджуна практически смешно, учитывая, что Бомгю наверняка попросил бы номер Тэхёна, встреться они при иных обстоятельствах. — Не в этом дело, — он отводит взгляд, пальцами играясь с крышкой бутылки. — У нас были и более опытные кандидаты. Разве пятый не работал раньше секретарём? — Верно, — соглашается Ёнджун, вскидывая бровь — сей жест никогда не сулит ничего хорошего. — Но тебе не кажется, что парень заслуживает шанса? — Я говорю не об этом. — Кан Тэхён только закончил учёбу и не имеет опыта. Строчка в его резюме о работе у нас поспособствует его будущей карьере, и у него будет возможность развиваться здесь, если он решит остаться надолго. Бомгю знает, что Ёнджун прав. У Тэхёна появится больше вариантов в будущем, если он получит должность сейчас здесь, и, даже если однажды бизнес рухнет, упоминание в его резюме о работе в столь именитой компании откроет перед ним множество дверей. Однако осознание, что Кан Тэхён — вовсе не омега, как ему теперь прекрасно известно — с его сладким ароматом будет каждый день ждать его в офисе, наряду с прочно запечатлевшейся в памяти их первой встречей доставят Бомгю гораздо больше неудобств, нежели отсутствие секретаря и необходимость самостоятельно составлять собственный график. — Я знаю, — вздыхает он, сверяясь с наручными часами: ему не помешает перекур, даже если стрелки показывают только одиннадцать утра. — Знаю. Выражение лица Ёнджуна смягчается. — Что-то случилось, Гю? Он мог бы рассказать правду, мог бы поделиться тем, что произошло в поезде, и получить чем-нибудь в лоб от Ёнджуна, который непременно метнёт в него первый попавшийся под руку предмет за то, что Бомгю судил лишь по запаху и внешнему виду и спутал чужой вторичный гендер. Но если Тэхён не поднял эту тему, зачем ему это делать? Он уже извинился и предоставил юноше право выбора, сделал всё, что мог. Если Ёнджун хочет нанять его, Бомгю не в силах заставить старшего изменить мнение. — Нет, хён, — он поднимается из-за стола и достаёт сигареты из кармана пальто. — Ты можешь нанять его, если считаешь, что он идеально подходит. — Я свяжусь с ним завтра и постараюсь устроить как можно скорее, — Ёнджун усмехается, забирает собственную куртку и поспешно ретируется за дверь. Бомгю вздыхает. Кажется, Вселенная вознамерилась испортить ему не просто один день, а весь тот период, что Тэхён решит проработать в компании. Он нуждается в перекуре как никогда. Бомгю соответствует всем критериям типичного альфы: высокий, сильный, громкий, уверенный в себе; он обладает харизмой, присущей исключительно альфам, приковывает к себе взгляды и за ним неизменно вьются омеги и беты, не теряющие надежды стать его парой. Он пахнет перечной мятой и тщательно следит за тем, чтобы посредством феромонов дать окружающим знать о его вторичном гендере, но не задушить своим запахом. Однако Бомгю не является типичным альфой. Он не испытывает влечения к бетам и омегам, хотя, казалось бы, должен — на его памяти они ни разу в жизни не привлекали его. Его друзья в школе и колледже, тоже альфы, пускали слюни на миленьких омег, обсуждали их запахи и то, как им из-за гормонов сносило головы — Бомгю никогда не понимал их, не влюблялся в приторный соблазнительный аромат, не задумывался о том, чтобы связать свою жизнь с бетой или омегой. Он находится в непростой ситуации: будучи альфой во всех физических аспектах, Бомгю отличается характером — он мягкий, чересчур доверчивый и легко привязывается к только что встреченным им людям, стремясь узнать их получше и забывая об осторожности, забывая, что должен оставаться начеку; особенно среди альф. Он до сих пор отчётливо помнит лицо матери, когда он пришёл со школы, держась за руку с другим мальчиком-альфой; он так же отчётливо помнит, как тот же самый мальчик, бывший его первой влюблённостью, неделю спустя влепил ему пощёчину со словами, что Бомгю ведёт себя как омега и что это стрёмно. Он помнит, как остальные его ровесники-альфы принялись сторониться его после этого. Их поведение было логичным — в отличие от поведения Бомгю. Длинная череда разного рода событий привела его к тому, что он потратил годы на безуспешные попытки понять, почему ему должны нравиться омеги, почему альфы находят их столь соблазнительными, почему это неправильно для него — предпочитать строгость альф сладости омег; годами он искал ответы на эти вопросы, притворяясь, что окружающие его мягкие и цветочные ароматы приятны ему. Но он не способен обмануть собственного внутреннего зверя; он не может делать вид, будто наслаждается тем, что ему безразлично. Годы попыток ушли впустую. Быть геем — уже тяжёлая ноша для подростка, особенно когда он вынужден скрываться. Обращаясь мыслями к прошлому, Бомгю думает, что должен был рассказать родителям обо всём — не только о своей тяге к мальчикам. Ему следовало рассказать, что ему нравятся альфы мужского пола, что в жизни его матери не наступит день, когда он приведёт домой свою пару-омегу и ораву детишек, дабы его отец мог поиграть с ними. Было бы проще, если бы он сразу во всём признался — вероятно, тогда ему не пришлось бы оставаться в течение стольких лет в одиночестве, пряча свою сущность. По-прежнему свежи воспоминания о том, как он сел во время ужина с родителями за общий стол, в течение всего дня собираясь с духом для серьёзного разговора. В четырнадцать он и понятия не имел, что для него готовит будущее, но уже был твёрдо уверен в своей ориентации. Звучало просто: всего два слова, которые полностью перевернут его жизнь. Он тренировался перед зеркалом, повторял их снова и снова, уставившись на собственное испуганное отражение; настало время произнести их вслух. — Я гей. Гнетущее, тяжёлое молчание повисло за столом; на кончике языка осталась вторая часть признания — он собирался продолжить, что предпочитает альф, однако ему хватило одного только взгляда на преисполненное разочарования лицо матери, чтобы остановиться. — Если это мальчики-омеги, мы всё ещё поддержим тебя, — ответила она, стараясь звучать ободряюще и понимающе, но морщась невольно. Бомгю хотелось исчезнуть. Невысказанная часть признания комом встала поперёк горла, и он молча сглотнул её. Бомгю до сих пор жалеет, что так и не договорил. Как бы неприятно это ни было, Бомгю вынужден отдать Ёнджуну должное: он не зря усердствовал, устраивая Кан Тэхёна к ним — парень превосходно справляется со своей работой. За то время, что Бомгю занимает пост финансового директора, у него в подчинении находились самые разные секретари, все — беты и омеги, и уходили они либо на другие должности, либо по семейным обстоятельствам или беременности; Бомгю нравилось сотрудничать с ними всеми, но Тэхён от них разительно отличается. Парень ежедневно обновляет расписание Бомгю и назначает приёмы и встречи с инвесторами в удобное для альфы время, чтобы тот точно не опоздал; он клеит маленькие стикеры рядом с его компьютером, так что Бомгю всегда видит, что нуждается в его внимании в данный момент больше всего; Тэхён сортирует бумаги на его столе, не забывает принести ему кофе и напоминает об обеденном перерыве, поскольку ещё в первую неделю замечает, что Бомгю часто пренебрегает отдыхом во имя продуктивности. Иногда он одалживает ему зажигалку, когда старший уходит на перекур, поскольку у того вредная привычка терять их, как некоторые люди теряют носки. Ново, необычно, интригующе — всё это не даёт Бомгю спать по ночам и делает его совершенно не способным сосредоточиться на работе. Чхве Ёнджун был чертовски прав, предоставив Тэхёну шанс, и Бомгю ненавидит признавать это. Проходит два месяца с момента встречи в поезде и трудоустройства Тэхёна, и дела идут подозрительно неплохо. Они легко уживаются друг с другом: Бомгю работает, как и всегда, а Тэхён демонстрирует свою услужливость и готовность обучаться — в большей степени, нежели Бомгю ожидал от него, но он полагает, младший не намерен всю жизнь оставаться секретарём и хочет вырасти в компании. Изредка он позволяет Тэхёну сопровождать его или даёт разобраться с инвестиционными бумагами и договорами. Когда они говорят не о работе, их беседы отдают натянутой светскостью, и это странно, но Бомгю не ждёт, что они подружатся, учитывая, насколько провальным было их первое знакомство. Тэхён не обращался к Ёнджуну по поводу произошедшего в поезде, и Бомгю оставил эту тему в прошлом — так же, как, кажется, сделал младший в тот день, зайдя в лифт. Они не друзья, но всё в порядке. Однако кое-что по-прежнему не даёт Бомгю покоя. За два месяца совместной работы он ни разу не уловил и намёка на аромат арахисового масла, который окутал его тем злосчастным утром в поезде. Не то чтобы Бомгю собирался принюхиваться ко всем местам, где только проходил Тэхён, или обнюхивать его самого, но подобный запах невозможно игнорировать — особенно когда Бомгю продолжает помнить его и мечтает вновь услышать. Тэхён ничем не пахнет — разве что только скучной отдушкой кондиционера для белья и персиковым шампунем, от которых скручивает желудок. Это не тот запах, которого жаждет Бомгю, это не то, что он ищет, когда они находятся рядом или когда он задерживается на рабочем месте Тэхёна в надежде поймать мимолётное дуновение желанного аромата. Вдобавок к исчезнувшему запаху, Тэхён, судя по всему, больше не садится на тот же поезд. Бомгю понимает, что они не всегда могут ездить в одно и то же время, и нет, он не сталкер и не чудак, чтобы искать Тэхёна по другим вагонам или на платформе, просто… Он не может это объяснить. Это глупо, беспокоиться о подобной мелочи, но Бомгю гордится выстроенными им хорошими, отчасти близкими отношениями с коллегами, а Тэхён выбивается из их числа — и этого достаточно, чтобы заставить его кусать ногти и ломать голову, как изменить ситуацию к лучшему. Ему казалось, совместные поездки объединят их с Тэхёном, но он ещё ни разу не встречал его в дороге. Бомгю не должен уделять этому столько внимания, но это продолжает тревожить его. Почему этот альфа так на него влияет, когда по факту они едва обменялись и парой слов помимо приветствий и рабочих вопросов? Бомгю возвращается с перекура; на языке мерзко оседает ненавистная ментоловая тяжесть, но это лучше, чем все остальные добавки и обычные сигареты. Его поступь легка, как и всегда, когда он возвращается — выйдя из лифта, он находит Тэхёна за столом около кабинета. Голова юноши опущена, он чиркает что-то на планшете, пока принтер рядом с ним низко гудит, печатая. Бомгю улыбается: обладатель макушки окончательно выцветших волос неизменно радует его. Ещё одна деталь, которую он не озвучит вслух — одно только присутствие альфы делает это место намного уютнее, даже если у Бомгю нет никаких причин так думать. Бомгю закончил с делами на сегодня, и Ёнджуна нигде нет поблизости, так что он решает немного поприставать к Тэхёну, пока тот не отмахнётся от него и не вернётся к делам. В отличие от него, у Тэхёна вечный завал — неприятная сторона должности секретаря. Бомгю замечает тёмные мешки у него под глазами и то, насколько вымотанным выглядит парень в сравнении с минувшим днём — даже его волосы кажутся потускневшими и утратившими живость. Вероятно, у Тэхёна практически не остаётся времени на себя со всеми этими обязательствами — Бомгю едва может чем-то помочь, но он отчаянно хочет позаботиться об альфе. Например, уложить его спать, помочь покрасить волосы в более яркий розовый, который у него был раньше, приготовить поесть и, может, крепко обнять. Он с радостью поцелует его, если предоставится шанс, может, потом они зайдут дальше, и— Он прерывает себя, растерянно моргая, удивлённый ходом собственных мыслей. С каких это пор он страстно желает поцеловать и присвоить Тэхёна себе? Ничего подобного он не испытывал ещё ни вчера, ни раньше. Видимо, его окончательно утомили размышления о юноше, с которым у него нет ни шанса. Тот вряд ли будет в восторге, обнаружив, что другой альфа пускает на него слюни. — Кан Тэхён-щи, — мягко зовёт Бомгю, приближаясь к столу и останавливаясь на безопасном расстоянии. Не задумываясь, он заполняет их уголок уединения запахом лесного ореха, высвобождая успокаивающие феромоны, которые обычно альфы используют на своих омегах и бетах. Он понятия не имеет, почему его внутренний альфа это делает; не представляет, с чего вдруг его волк решил, что Тэхён принадлежит ему. Тэхён сглатывает, ощущая сильный запах, окружающий его. — Да, господин директор? — он не поднимает взгляда от бумаг. — Ты же знаешь, что не обязан постоянно так обращаться ко мне, верно? — кривится Бомгю. Он прекрасно осведомлён, что подобное обращение является выражением почтения, но ему не нравится слышать это из уст Тэхёна. Создаётся впечатление, словно между ними стена — которую он никак не может разрушить, потому что Тэхён раз за разом выстраивает её. Бомгю хочет большего, но не может получить это. — Прошу прощения, гос… — Тэхён запинается, исправляясь. — Сэр. — Меня одолевает любопытство. Не возражаешь, если я спрошу? — Бомгю скрещивает руки на груди. Тэхён мотает головой, по-прежнему не смотря на него, изучая распечатанные принтером бумаги. — Ты добираешься сюда на том же поезде, что и я? — Да, сэр, — отвечает он, скрепляя листы вместе. — В настоящий момент машина не входит в список моих приоритетов. К тому же меня вполне устраивают поезда. С ними проще. Бомгю не может скрыть своё удивление: Тэхён впервые говорит о чём-то, что ему до определённой степени нравится. — Я разделяю твою позицию. — Приятно знать, сэр. И очередной тупик. Бомгю не хочет завершать на этом, он хочет поговорить с ним ещё немного, даже если Тэхён не выглядит заинтересованным в беседе. Его поведение подсказывает, что он не настроен на болтовню, но Бомгю не хочет возвращаться в свой офис и торчать там до шести. Он мысленно извиняется перед младшим, что отвлекает его — нужно будет спросить Ёнджуна о возможной надбавке к его зарплате или по крайней мере небольшой премии. — Как же так получилось, что я ни разу тебя не встретил на станции? — интересуется он, взволнованно кусая нижнюю губу: это звучит почти обвинительно. — Я не знаю, — Тэхён на секунду задерживает на нём свой взгляд, прежде чем вновь вернуться к бумагам. — Может, Вам просто не везёт, сэр. — Да, пожалуй, — шепчет он себе под нос. Он не рассчитывал, что Тэхён ответит прямо или примется разглагольствовать о транспорте или чём угодно ещё, но и не предполагал, что он ответит в настолько уклончивой форме. Бомгю задаётся вопросом, не этот ли тип ситуаций подразумевает Ёнджун, когда поднимает тему того, как начал встречаться с Каем и Субином, уже образовавших на тот момент пару. Бомгю не доводилось состоять в полноценных отношениях, и он давно уже не заигрывал всерьёз ни с кем, так что понятия не имеет, стоит ли ему испытать удачу — как выражается Кай — или лучше прекратить вторгаться в чужое личное пространство. Он не знает даже, нравятся ли Тэхёну альфы — это неизведанная территория. Бомгю должен сдаться, но он не может. Он правда не может, потому что каждый раз, когда он смотрит на Тэхёна, видит его лицо, пускай всего лишь на секунду или мельком, всё, о чём он способен думать, это насколько альфа очарователен. Он никогда прежде не смотрел так на других, никогда не находил альф настолько привлекательными. Он не помнит, тянуло ли его когда-либо так сильно к кому-то, как к Тэхёну — он сказал бы, что это нечто большее, но не хочет торопить события. К тому же он слишком замкнут, чтобы понять истинную причину собственных реакций — слишком привык притворяться, чтобы определить, сбивается его сердце с ритма из-за сиюминутного помешательства или истинных глубоких чувств. Бомгю ничего не знает, и он намерен оставить всё, как есть, пока помутнение не опустит его. Может, если Тэхён скажет, что его дома ждёт его омега, что вполне логично для альфы, он перестанет себя так странно ощущать. — Что-то ещё, сэр? — спрашивает Тэхён, замечая застывшего на месте, явно потерявшегося в собственных мыслях и уставившегося на него Бомгю. — Нет, я… — У меня что-то на лице? — угрюмое выражение искажает его уставшие, но необычайно красивые черты. — А? — Вы как-то странно смотрите на меня уже в течение нескольких минут. Я решил, с моим лицом что-то не так, — поясняет он: голос стихает, когда он смотрит в сторону. Бомгю бросает в жар: стыд, что его, пялящегося на Тэхёна, поймали с поличным, буквально прожигает насквозь. Скулы, кончики ушей, шея — всё краснеет, когда реальность обрушивается на него. Тэхён знает, знает о его не таких уж и ненавязчивых взглядах украдкой; вероятно, он также питает отвращение к его феромонам, поскольку Бомгю не может даже контролировать свой запах лесного ореха — настолько он жаждет окутать этого альфу собой. Вероятно, Тэхён знает о его влечении и не останавливает лишь из страха потерять работу, в которой так нуждается. Бомгю опьянён им, и если бы Ёнджун видел его в таком состоянии, он и на день не оставил бы его в покое. — Ничего! — поспешно выпаливает он, срываясь на писк. — Можешь быть спокоен, с твоим лицом всё в порядке, Тэхён-щи. Ты великолепен, как и всегда! — Ох, это... Он осознаёт сказанное, только когда Тэхён поднимает голову, устремив на него удивлённый взор и приоткрыв рот — воплощение изумления. Разумеется, Бомгю достаточно глуп, чтобы озвучить, насколько очаровательным он находит Тэхёна. Он в смятении жмурится, гадая, как ему завершить разговор, дабы с позором сбежать, или сменить тему, но в голову ничего не приходит кроме мыслей о том, что Тэхён с его широко распахнутыми глазами и слегка порозовевшими щеками невыносимо милый. — Знаешь, сегодня ты можешь уйти в пять, — произносит он, не осмеливаясь посмотреть на него. — Прошу прощения, сэр? — Я освобождаю тебя пораньше, и это приказ. Он знает, что не должен отпускать его так рано — впереди ещё целый час, — но ему нужен повод уйти и не видеть младшего на протяжении оставшегося рабочего времени. Он не способен даже ясно рассуждать из-за его сходящего с ума внутреннего волка, возбуждённо виляющего хвостом при виде краснеющего и поражённого комплиментом альфы — Бомгю задаётся вопросом, почему он родился не с нормальным волком, восхищающимся омегами, а с этим дурацким безобразием, наслаждающимся вниманием альф. — Почему? — хмурится Тэхён. — Из-за моей привычки перерабатывать ты каждый день возвращаешься домой слишком поздно — я вижу, что ты не высыпаешься, — Бомгю с трудом концентрируется на диалоге посреди непрекращающегося нытья его внутреннего волка о том, что они должны забрать юношу домой и позаботиться о нём. — Тебе нужно отдохнуть, Тэхён-щи. Меж ними повисает долгая пауза: кажется, проходят часы, в течение коих Бомгю сверлит взглядом стол, а Тэхён — его. Карие глаза пронзают застывшую фигуру Бомгю на протяжении целой вечности, и его альфа искренне наслаждается каждой секундой, что Тэхён смотрит только на него. Бомгю готов уже сам выкопать себе яму прямо на этом самом месте, но Тэхён вдруг тихо мычит в знак согласия и встаёт, принимаясь выключать компьютер, сортировать файлы и собирать вещи. — Спасибо, сэр, — застенчиво благодарит он, убирая всё в рюкзак. Бомгю только кивает и направляется в кабинет, не утруждая себя тем, чтобы попрощаться или взять бумаги — и он молится, чтобы Тэхёну не взбрело в голову принести ему их, поскольку не знает, что ещё его глупый волк вытворит, если Тэхён подойдёт слишком близко. Что за странная манера, пытаться подружиться с Тэхёном, звать его милым, когда альфы так практически никогда не поступают. Если это его способ сблизиться с младшим, то альфы, чёрт побери, себя так не ведут. Понедельник вновь заталкивает Бомгю в поезд в час пик, но, к счастью, пространства хватает, чтобы он мог двигаться и свободно дышать, не опасаясь случайно погрязнуть в чужом запахе. Сидя на месте, которое ему повезло занять, он проваливается в дрёму: глаза закрываются сами по себе, пока его тело мерно покачивается в такт стуку колёс. Он едва ли спал прошлой ночью после ужина в доме Ёнджуна, притворяясь, что ничуть не завидует тому, как по-отцовски старший ведёт себя в окружении своих партнёров; Бомгю готов убить ради шанса на подобные отношения. Когда он поздним вечером наконец добрался до дома и лёг в кровать, его внутренний волк и беспокойные мысли не давали ему заснуть, травя душу всеми этими домашними и, вероятно, идиотскими вещами, что он мог бы делать с каким-нибудь альфой… не каким-нибудь, а с Кан Тэхёном — очевидно. После пятничного инцидента, где он вслух признал, что находит Тэхёна привлекательным, выходные принесли ему одну только головную боль в форме нескончаемых романтических, характерных для парочек сценариев с участием упомянутого альфы. Просыпаться вместе по утрам, готовить завтрак, вместе ехать на поезде, возвращаться в общую квартиру, где их бы ждал маленький котик, ужинать едой из доставки во время просмотра сериала, может, целоваться на диване и продолжать в спальне. Тёплое уютное чувство расцветает в груди от этих фантазий: запах лесного ореха усиливается, вынуждая кого-то поблизости громко кашлянуть. Бомгю распахивает глаза; извинения готовы сорваться с кончика его языка, но он проглатывает их, когда видит, кто перед ним. — Доброе утро, мистер Чхве, — приветствует его Тэхён сиплым, тихим голосом и с ленивой улыбкой на губах. Бомгю давится воздухом, уставившись на секретаря так, словно никогда прежде его не видел. Тэхён выглядит как-то иначе, даже если ничего в нём разительно не отличается от его прежнего образа. Его волосы по-прежнему бледно-розовые, ближе даже к блонду, нежели к какому-либо ещё цвету; та же стрижка, прикрывающая лоб и делающая его внешне моложе; лицо всё то же, немного сонное из-за раннего пробуждения в понедельник, но не такое усталое, каким было в пятницу. Бомгю пялится, пока последние крупицы сонливости не покидают его; глаза за стёклами очков наконец разлепляются полностью, и теперь он понимает, что изменилось. У него похмелье. Бомгю очень хорошо знает, как выглядит человек с похмельем. Тэхён отлично провёл время на выходных — вероятно, с друзьями или компаньоном, но, учитывая плохо спрятанное фиолетовое пятно на шее, Бомгю полагает, второй вариант ближе к правде. Было бы здорово узнать больше о личной жизни Тэхёна; узнать, не занят ли он — в чём Бомгю сильно сомневается: невозможно, чтобы у такого альфы не было беты или омеги, что ждали бы его дома. Мерзкое ощущение распространяется по телу — полная противоположность испытанному ранее. Так ощущается ревность? Бомгю она не нравится, особенно потому, что его аромат становится горьким и Тэхён, скорее всего заметив перемену, хмурится. — Непривычно слышать, как ты зовёшь меня по фамилии вне работы, — произносит он, используя это как скрытое оправдание своему запаху. — Доброе утро, Тэхён-щи. — «Сэр» будет лучше? — спрашивает Тэхён, одной рукой держа рюкзак, а второй цепляясь за поручень. — Ты можешь просто обращаться ко мне по имени, — поясняет Бомню, стискивая собственный портфель. — Или как к хёну. Как тебе удобно. Кажется, Тэхён секунду взвешивает варианты, прежде чем лукаво улыбнуться. — Как-то это непрофессионально, звать своего начальника по имени или хёном. — Более непрофессионально, нежели явиться на работу с похмельем и большим засосом на шее? — произносит Бомгю, надеясь, что звучит скорее шутливо, чем завистливо. Нет нужды отрицать, что раздражение скручивает его желудок: он отчаянно хочет быть тем, кто оставил этот засос — может, и укус в том числе; предъявить права на Тэхёна, сделать его полностью своим, чтобы никто более не смел и притронуться к нему. — Определённо, — тот играет бровями, хрипло смеясь. — Сэр. — По крайней мере ты повеселился на выходных, — говорит он, сглатывая тоску. — Хорошо отдохнул? — Отчасти, — Тэхён пожимает плечами. — Спасибо, что отпустили меня раньше в пятницу. У меня появилось время проведать маму с сестрой. Это новая информация. Бомгю не знал, что Тэхён живёт один и что у него есть сестра, и он так рад этому крохотному проблеску, возможности приоткрыть завесу тайны личной жизни Тэхёна, что ёрзает на месте и трёт веки, прогоняя остатки дрёмы, чтобы полностью уделить внимание младшему. Ему хочется, чтобы эта поездка длилась вечно — просто чтобы он мог внимать всему, чем тот соизволит с ним поделиться, поскольку знает: как только они выйдут отсюда, Тэхён больше не заговорит. Может, дело в обстановке, сонливости или в выпитом прошлой ночью, но Тэхён выглядит так прекрасно, повествуя о своих сестре и матери — Бомгю едва слушает, поглощённый тем, как сияют прикованные к нему глаза, переливаясь белыми отблесками фонарей. Он почти обманывает себя, будто бы они сверкают так, потому что Тэхён смотрит на него. — Рад, что ты воссоединился с ними, — произносит он, когда тот завершает свой рассказ о проведённом с семьёй вечере пятницы. — Да, прошло немало времени, — Тэхён вздыхает, кладя голову на руку, держащуюся за поручень. — С тех пор, как я переехал в Сеул, я уже не мог навещать их так часто, но... Сбитый с толку резко наступившим молчанием, Бомгю моргает. — Что-то случилось? — Извините, я слишком много говорю, — в смятении он смотрит в сторону. — С похмелья я становлюсь болтливым. Простите, сэр. — Всё в порядке, Тэхён-щи, — заверяет Бомгю, отчаянно желая вновь почувствовать его взгляд на себе и утонуть в мягком голосе, увлечённо повествующем ему о семейных ужинах и коте, обиженном на хозяина за долгое отсутствие. — Мне нравится тебя слушать. Очередное признание — и оно вырывается с той же лёгкостью, с какой он заключает сделки или приветствует коллег в офисе. Это оказывается так же просто, как шутить с Ёнджуном, замечать Субину, что он выглядит очаровательно с двумя метками на шее, или говорить Каю, что он слишком невинный, чтобы встречаться с двумя идиотами. Так же просто, как мечтать о несбыточном — о Тэхёне, альфе, который никогда не будет его. — Это ново, — бормочет младший. — Что? — Людям обычно не нравится, когда я слишком много говорю, — отвечает Тэхён, слабо улыбаясь. — Особенно альфам. О начальстве я и вовсе не заикаюсь. Разумеется, это не то, что им свойственно. Бомгю постоянно забывает, что должен вести себя в его присутствии как нормальный альфа, иначе годы, что он потратил на создание и поддержание маски, окажутся выброшены на свалку. И всё из-за чувств, которые никогда не будут взаимными. — Чхве Ёнджун-а из отдела кадров любит дразнить меня, что я не такой, как все альфы, — Бомгю старается разрядить атмосферу, уповая, что Тэхён клюнет на это. — Вы определённо не такой, сэр, — младший смотрит в глубь его тёмных зрачков, способных выдать все тайны самых далёких, самых укромных уголков души Бомгю. — Обычно компания альф не столь приятна. Бомгю отворачивается прежде, чем его маска успеет окончательно расколоться. — Наверное. Повисает тишина — как оно всегда происходит, если они остаются вдвоём наедине. Бомгю скучает по общительному Тэхёну, скучает по его трогательным рассказам, заполнявшим пространство, из-за которых у него возникало желание увидеться с собственной семьёй — пока он не вспоминал, что встреча с ними лишь принесёт ещё больше боли его измученному сердцу. Минуты, что он провёл с раскрепощённым из-за похмелья Тэхёном, как глоток свежего воздуха — хотел бы он, чтобы между ними всё так и оставалось. Но он просит слишком много. Он должен просить о более достижимых вещах. — Наша остановка, — предупреждает Тэхён, когда громкоговорители оповещают о прибытии поезда на станцию. Бомгю не двигается, застыв на месте, смотря в никуда. — Сэр, Вы идёте? — Да, да, — он моргает, поднимается и протискивается через толпу, выбираясь сквозь раскрывшиеся двери наружу. Тэхён ждёт его на платформе, с рюкзаком на плече и искоркой любопытства в глазах. — Спасибо, Тэхён-щи. — Нет нужды благодарить меня, сэр. Тэхён улыбается ему, и становится слишком больно, когда Бомгю вспоминает, что это всего лишь жест вежливости и ничего более. Всё в порядке: однажды он сможет двигаться дальше. Проблема в том, что Бомгю не двигается дальше. Он просто не может: не после того, как спустя три недели после их беседы в поезде случайно замечает Тэхёна на свидании. Это не предназначалось для его взора: Бомгю зашёл в ресторан, чтобы забрать еду, поскольку доставка домой заняла бы слишком много времени, а он ужасно проголодался. В ожидании он бесцельно осматривал главный зал, когда его внимание привлекла бледно-розовая макушка, и решил удостовериться. Это действительно оказался Тэхён, беседующий и смеющийся с кем-то, чьё лицо Бомгю не мог видеть, но кто определённо улыбался младшему. Вполне вероятно, это его таинственный партнёр, автор яркого засоса, чей призрак преследовал Бомгю на протяжении недели. По стечению обстоятельств Тэхён в тот момент посмотрел прямо на него; оба они обменялись удивлёнными взглядами, прежде чем девушка принесла Бомгю его заказ, и он в спешке покинул заведение, не обернувшись. Он слышал слабые отголоски запаха арахисового масла, и дорога домой становилась в стократ тяжелее от осознания, что Тэхён пользуется блокаторами, скрывая свой запах, так что Бомгю больше не чувствует его — поскольку предполагается, что альфы ненавидят запахи других альф, а не мечтают в них утонуть. Бомгю — «сломанный» альфа, он знает это с самого детства. Но разве его вина, что Тэхён так восхитительно пахнет, будучи тоже альфой? Это случается в субботу, и с тех пор Тэхён ведёт себя странно. Он предпочитает не смотреть Бомгю в глаза и едва обменивается с ним и парой слов — всё, что не касается работы, мгновенно пресекается, и даже маленькие диалоги полностью исчезают из их общения. Бомгю понятия не имеет, что сделал не так; может, он слишком часто любовался им и это было превратно истолковано? Проходит несколько дней, но Тэхён упрямо держит дистанцию, словно работает не на Бомгю, а на кого-то ещё. Он по-прежнему тщательно выполняет свою работу, по-прежнему протягивает зажигалку, когда Бомгю уходит на перекур, и напоминает ему об обеденном перерыве; он делает всё как обычно, но в то же время что-то ощущается неправильным. Отчуждение между ними начинает беспокоить Бомгю до такой степени, что его собственный запах приобретает горькие ноты, надоедая окружающим, стоит только Тэхёну пройти мимо. Что-то определённо не так, и бесконечные сомнения относительно причины происходящего буквально убивают его. — Доброе утро, Тэхён-щи, — приветствует он в понедельник, минуя стол своего секретаря в надежде, что на этой неделе младший не будет отталкивать его, как он делал в течение всей прошлой. — Доброе, сэр, — вежливо здоровается Тэхён в ответ, не поднимая глаз от бумаг — Бомгю задаётся вопросом, не перегружает ли тот себя с целью не иметь ни единой свободной минуты. — Как ты? — робко интересуется он, съёживаясь, словно холод во взгляде и голосе Тэхёна способен ранить его. — Я в порядке, сэр, — следует сухой ответ. — Почему Вы спрашиваете? — Я больше не вижу тебя в поезде. — У меня много дел, сэр, — он говорит предельно серьёзно, скрепляя бумаги, чиркая пометки на стикерах и печатая стремительно на клавиатуре. — В последнее время я езжу поездом раньше. Это многое объясняет. Бомгю становится ещё тоскливее от подтверждения, что Тэхён перерабатывает, лишь бы не пересекаться и не контактировать с ним вне офиса. Как же он хочет понять, где допустил оплошность. — Ясно, — Бомгю поджимает губы. — Если я могу что-нибудь— Тэхён не даёт ему закончить, поднимая палец, предупреждая о входящем вызове, и прижимает к уху телефон, озвучивая прекрасно известную информацию, что звонящий переадресован в личный кабинет финансового директора. Бомгю больно от равнодушия, источник коего он никак не может отыскать, но он не в силах изменить это, так что ему остаётся только вздохнуть и уйти к себе, закрыть дверь и притвориться, что избранная Тэхёном тактика поведения не разбивает ему сердце. После кошмарного утреннего завала и двух собраний без внятного перерыва, а также необходимости притворяться, якобы его мысли занимает отнюдь не Тэхён, а высокие налоги и денежные потери от предположительно неудачных инвестиций его отдела, перерыв на обед ощущается как милость небес. Когда он проходит мимо рабочего места секретаря, тот пустует: краткая записка на столе информирует, что Тэхён тоже ушёл на обед. Бомгю вздыхает и с остатками вчерашнего ужина в руках направляется в офис Ёнджуна, чтобы поесть с другом, чьи партнёры каждый день заботливо готовят еду своему альфе. — Давай-ка посмотрим, поспеваю ли я за тобой, — произносит тот после того, как Бомгю за совместной трапезой объясняет ему сложившуюся ситуацию. Лучшая сторона дружбы с Ёнджуном — у него доброе сердце, и он всегда делится своим свежим обедом, жалея Бомгю, вынужденного питаться остывшей пастой и безвкусными тефтельками. — Он больше не ездит с тобой на одном поезде, что в целом не так уж и странно, и поэтому ты явился сюда и просишь меня как менеджера по персоналу поговорить с ним? Бомгю ковыряет остатки макарон в контейнере. — И что тебя смущает? — Бом, в этом нет никакой логики, — Ёнджун указывает палочками на него. — Он уже объяснил, что занят и поэтому… — Всё не так просто, хён, — Бомгю стонет, досадливо бросая всё на стол и потирая глаза. — Он в принципе странно себя ведёт. Он не смотрит мне в лицо и, похоже, избегает меня с тех пор, как я увидел его на свидании. — Я бы тоже так поступил, если бы мой босс застукал меня посреди свидания, — хмыкает Ёнджун. — Но ты встречаешься с известным певцом, идиот, — Бомгю щёлкает его по лбу, усмехаясь в ответ на нахмуренные брови и надутые губы. — Он же был с обычным парнем. — К чему ты клонишь? — уточняет Ёнджун, пережёвывая кусок стейка. — Он такой странный только со мной, — ноет он, убирая волосы со лба. — Я волнуюсь, ладно? Вероятно, это был не лучший выбор слов, но Бомгю не способен думать ни о чём другом, кроме как о причине своих тревог. Их отношения медленно, но развивались, он наконец сблизился с Тэхёном настолько, чтобы их можно было считать хорошими знакомыми, пока он не сломал всё, не осознавая даже, где ошибся. Его беспокоит не столько утраченная возможность узнать больше о парне, сколько абсолютно бессмысленные переработки Тэхёна. Он никак не может на это повлиять — зато Ёнджун может. — Ты... волнуешься? — переспрашивает тот, щурясь с подозрением. Бомгю ожидал подобной реакции, так что остаётся внешне беспристрастным. — Разумеется, — пожимает он плечами. — Если он так ведёт себя лишь со мной, вероятно, я сделал что-то не так и не заметил этого. — Пожалуйста, только не говори мне, что ты флиртовал с ним на людях, — стонет Ёнджун, массируя виски. — Ты ведь прекрасно знаешь, что отношения на работе— — Хён, кому, как не тебе, прекрасно известно, что я никогда не сделаю ничего подобного, — Бомгю закатывает глаза. — Я не знаю, что именно я натворил, но точно знаю, что он не станет жаловаться на меня, опасаясь, что я его уволю. — Не думаю. Парень отличается здравомыслием. — Я полагал, мой любезный хён мог бы проверить его ради меня, — добавляет он, застенчиво улыбаясь. — Проклятье, как ты себе это представляешь, Бом? — возмущается Ёнджун — его рот набит яйцами и рисом. — Не знаю, заметил ли ты, но мы с Тэхёном не особо похожи на товарищей. — Это твоя работа. Только ты и можешь справиться с этим, — игриво заявляет Бомгю, крадя последний кусочек стейка из чужого контейнера и игнорируя недовольное ворчание. — Только не говори ему, что это я тебя попросил. Скажи, что ты получил анонимную жалобу или это просто твоё профессиональное чутьё — неважно. Сочини складную и правдоподобную причину, хён. — При всём моём уважении, сэр, что с Вами, блядь, не так? — рявкает Тэхён, заходя в кабинет: захлопнув за собой дверь, он взирает на Бомгю с выражением, определить которое можно лишь как чистую ярость. Если бы это было осуществимо, Тэхён выдыхал бы дым, а из его ушей валил бы пар. — Тэхён-щи? — растерянно отзывается Бомгю, отрывая взгляд от сводной таблицы на мониторе. Тэхён фыркает, приближаясь к столу и ударяя о него ладонями. — Завязывай c «Тэхён-щи», мудила. — Если ты собираешься и дальше обзывать меня, полагаю, использование «сэр» уже неуместно, — замечает он, по-прежнему не уверенный, что так взбесило Тэхёна. — Не желаете поведать, с чего вдруг я был вызван на «неформальную встречу» с Чхве Ёнджуном после чьей-то анонимной жалобы на меня? — каждое его слово истекает ядом, глаза горят от сдерживаемой злости. Главный недочёт, когда просишь у Ёнджуна помощи — ему не достаёт деликатности, он не умеет сочинять оправдания и лгать. Судя по всему, у этого идиота какой-то психологический блок, не позволяющий ему хотя бы малость приврать без того, чтобы не покраснеть или неловко рассмеяться. Очевидно, стоило ему открыть рот, как он проболтался, что претензию оставил Бомгю, и, разумеется, Тэхён примчался, не беспокоясь о возможном увольнении. По огню в его глазах и сведённым хмуро бровям Бомгю делает вывод, что младшего вообще едва ли волнует увольнение. — Чёрт тебя подери, Ёнджун, — ругается он себе под нос, прежде чем взглянуть на Тэхёна. — Слушай, я рассчитывал, что он подойдёт к вопросу с большим тактом. По крайней мере так планировалось. Тупой хён. — Так это были Вы! — восклицает Тэхён, агрессивно тыча в него пальцем. Кажется, Ёнджун не единственный, кто сбалтывает больше, чем должен. Бомгю неловко смеётся. — Что ж, я… — Слушайте сюда. Если у Вас проблемы со мной или тем, как я выполняю свою обязанности, говорите мне об этом напрямую, — обрывает его Тэхён, выплёвывая слова. — Не надо ходить вокруг да около и говорить гадости обо мне отделу кадров: всё, что я делаю, это стараюсь выполнять свою работу безукоризненно. Я даже понятия не имею, что сделал… — Подожди, Тэхён-щи, — перебивает Бомгю, сбитый с толку тем, что тот винит в произошедшем себя, тогда как он, втягивая Ёнджуна в эту запутанную ситуацию, совершенно не собирался ни в чём его упрекать. — Ты всё неверно понял. У меня нет проблем с тобой. — Хватит, блядь, врать мне, — рычит Тэхён. — Зачем ещё Вам вешать на меня отдел кадров? — Я попросил его лишь убедиться, что у тебя всё хорошо, — признаётся Бомгю. — Только это, клянусь. Его слова застигают Тэхёна врасплох: он отстраняется, выражение его лица становится мягче, различные эмоции сменяют друг друга, пока не останавливаются на искреннем недоумении. Учитывая контекст ситуации, ничего милого в этом нет, но тем не менее Бомгю находит это очаровательным: он на протяжении целой недели, сравнимой с вечностью, был лишён возможности во всей красе любоваться дорогими сердцу чертами, так что сейчас, когда младший смотрит прямо на него, его охватывают волнение и трепет. — Я… Что? Почему? Что Вы имеете в виду? — запинается Тэхён. — Я боялся, что ты избегаешь меня, — признаётся он, отворачиваясь прежде, чем чужое замешательство в очередной раз напомнит ему, что он создал проблему на пустом месте. — Я знаю, ты не скажешь, если я где-то поступил неправильно или причинил тебе дискомфорт, так что я попросил Ёнджун-хёна поговорить с тобой: вдруг ты поделился бы с ним тем, что тебя беспокоит. Тэхён моргает. — Но ничего подобного не было. — Однако ты по какой-то причине избегаешь меня, — смущённо подмечает он. — Да, но не из-за Вас или Ваших действий. Вы не делали мне ничего плохого, правда, — объясняет Тэхён, кусая нижнюю губу. — Дело во мне, сэр. Проблема во мне самом. Предполагалось, что эти слова успокоят Бомгю, но чуда не происходит: Тэхён действительно избегает его, и, хотя он не является причиной этого, Бомгю не может не волноваться, ведь Тэхён не в порядке. У альф есть одна дурацкая черта, о которой обычно никто не упоминает: они склонны беспокоиться об избранном их внутренним волком человеке сверх нормы. Его безмозглый волк выбрал Тэхёна, и это означает, что он особенно сильно беспокоится о человеке, который воспринимает его не более, как начальника и странного надоедливого альфу — состояние Тэхёна для него важнее, чем его собственное. Глупый внутренний волк, глупая потребность защищать и неуместное собственничество, направленное на кого-то, кто ничем не связан с ним. — Могу я чем-то помочь? — Нет, сэр, — Тэхён качает головой. — Это просто... Личное. Я разберусь с этим, мне только нужно немного времени. — Ты уверен, что я ничем не задел тебя? — настаивает Бомгю: услышанный ответ отнюдь не вызвал у него облегчения. — Поскольку тебе свойственно смягчать вещи, и… — Вы так относитесь ко мне из-за того, что я веду себя как омега? — вдруг спрашивает Тэхён. Будь на месте Бомгю другой человек, тому наверняка потребовалось бы немало времени, чтобы осознать, что его привлекает альфа, похожий на омегу. Но это Бомгю — Бомгю, которого альфы интересуют столько, сколько он себя помнит, Бомгю, который перманентно предавался мечтам об обладателе копны бледно-розовых волос и запаха арахисового масла. Он не сомневается в своём влечении к Тэхёну. Тэхён нравится ему, он хочет присвоить его себе — хочет так сильно, как никогда прежде. Бомгю снисходительно улыбается собственным мыслям. — Ты не ведёшь себя как омега, Тэхён-щи. — Не несите чепухи, — тот с горечью смеётся. — Вы думали, что я омега, когда мы впервые столкнулись в поезде. — Внешне ты определённо подходишь под их стереотипы, но ты не ведёшь себя как омега, ничуть. — Ну и комплимент. — Ты не похож на омегу, — повторяет он, балансируя на грани с тем, чтобы позволить собственной маске окончательно треснуть и доверить Тэхёну свой самый страшный секрет. — Ты настоящий альфа. Что бы ты ни делал, это будет соответствовать всем критериям альфы, потому что ты им являешься. — Ох, я никогда не смотрел на это с такой стороны, — задумывается тот, слегка покраснев. — Неважно, на кого ты похож. Альфам не нужно выглядеть или поступать определённым образом, чтобы окружающие по-прежнему воспринимали их как альф, — продолжает Бомгю, чувствуя острую необходимость придать Тэхёну уверенности. Его естество требует добиться этого любой ценой — даже если это означает полностью открыться незнакомцу, забыть о собственной безопасности. — Здесь... нет неправильных путей самовыражения. Ты — это ты, и ты не перестаёшь от этого быть альфой, Тэхён-щи. — Спасибо, сэр, — он слабо улыбается ему: его глаза сияют ярче обычного. — Я надеюсь, аналогичным образом Вы думаете и о себе. Тэхён покидает его кабинет, но даже спустя часы, лёжа дома на диване и бессмысленно уставившись в выключенный телевизор, Бомгю продолжает прокручивать в памяти их диалог снова и снова. Невозможно, чтобы после всего сказанного Тэхён не догадался о его предпочтениях. Бомгю нервничает, но не испытывает того страха, который, он предполагал, должен был охватить его в данной ситуации. Дела становятся лучше после их разговора, однако Бомгю не может избавиться от ощущения, что что-то не так. Тэхён снова легко общается с ним, как это было во время поездки в поезде, он шутит, улыбается, смеётся с его нелепых выходок и иногда подыгрывает, дурачась. Бомгю не верил, что подобное возможно, и он не перестаёт удивляться, что же заставило Тэхёна так быстро открыться ему. Ещё одна вещь, продолжающая мучить его, это то, насколько Тэхёна, кажется, не волнуют пристрастия Бомгю, в которых тот неявно признался: иногда он задевает его руки, передавая бумаги, или, приблизившись к нему, задерживается рядом. Должно ли это значить что-то? Должен ли Бомгю спросить наконец, что именно происходит между ними? Или он должен отмахнуться от этого, расценивать как проявление дружбы между не совсем обычными альфами? Бомгю не знает, но он определённо не хочет, чтобы это заканчивалось. В мгновение ока их настигает декабрь с хлопьями снега и колючим морозом, кусающим за щёки, стоит только опрометчиво выйти на улицу. Бомгю обожает снег: теперь он постоянно опаздывает на работу, потому что любуется тем, как тот сыпет с неба, через окно своего дома. Декабрь приносит с собой праздники и одинокое Рождество, но Бомгю не расстраивается: он не брошен на произвол судьбы. Иногда он навещает родителей; иногда он проводит выходные в компании Ёнджуна, Субина и Кая; иногда остаётся наедине с самим собой — всегда по-разному. А ещё иногда он приходит на рождественский корпоратив, устраиваемый компанией — как финансовый директор, он обязан на нём присутствовать, но он редко подчиняется; в этом году он согласился явиться, потому что Ёнджун обещал привести с собой Субина и Кая и заодно принести хорошие новости. К тому же Бомгю слышал обрывок разговора Тэхёна с одним из сотрудников, откуда узнал, что его тоже пригласили, так что Бомгю тем более не будет отсиживаться дома, когда у него есть возможность провести время с Тэхёном и остальными коллегами. Стук дверь отвлекает его от бессмысленного пролистывания бумаг: секунду спустя в кабинет заходит Тэхён с ещё большим количеством макулатуры в руках и мягкой улыбкой, заставляющей его глаза сиять. Его волосы уже давно утратили свой пастельно-розовый оттенок, превращая юношу скорее в платинового блондина, почти полную противоположность его прошлому образу. Ему идёт; по скромному мнению Бомгю Тэхёну идёт абсолютно всё, но если бы его спросили, он бы отдал предпочтение родному персиковому. — Сэр, перед вечеринкой Вы поедете домой и вернётесь или останетесь здесь? — Тэхён кладёт папки на стол: всё отсортировано по степени важности и помечено стикерами. Озадаченный на мгновение, Бомгю поднимает на него взгляд. — Вечеринка? — Только не говорите мне, что Вы забыли, — журит он, вскидывая бровь. — Ах, точно! — Бомгю щёлкает пальцами. — Сегодня же мероприятие, посвящённое Рождеству. Тэхён усмехается. — Я уйду в пять, чтобы приодеться и захватить с собой что-нибудь из еды, — объясняет он, постукивая пальцами по столу. — Я интересуюсь Вашими планами, поскольку в зависимости от Вашего решения я расчищу график. — Всё в порядке. Можешь освободить моё расписание и идти, — мычит Бомгю, улыбаясь юноше. — Пожалуй, я последую твоему примеру. — Чхве Бомгю-щи уходит в пять? Это неслыханно, — Тэхён задыхается в наигранном шоке. — Самое настоящее рождественское чудо. — Очень смешно, — он закатывает глаза, продолжая улыбаться. — Сейчас всё случается в первый раз, нет? — Верно, — соглашается Тэхён, понижая голос. — Может быть, сегодня ещё что-нибудь случится впервые. — Что? — уточняет Бомгю, дабы убедиться, что ему не мерещится. — Ничего, — бормочет Тэхён, направляясь к двери. — Приятного вечера, сэр. Увидимся позже. Тэхён покидает его как-то странно-поспешно, но Бомгю тем не менее находит парня прелестным. Как вообще альфы могут быть такими милыми и желанными, как Тэхён? Так легко утонуть в их очаровании, и Бомгю уже даже не задаётся вопросом, насколько глубока его привязанность — лишь симпатия это или нечто гораздо более опасное. Он обнаруживает, что это далеко не просто симпатия, немногим позже, когда в семь вечера заходит в полупустой поезд и видит Тэхёна. Рядом с ним свободно — в последнее время Тэхён всегда занимает для него место подле себя, когда они едут вместе; их колени сталкиваются, пока тот рассказывает, что видел по телевизору или по дороге из дома, и Бомгю привык к этим мелочам, привык, что Тэхён находится так близко — достаточно протянуть руку, чтобы прикоснуться. Он никогда не делает этого — сотни мысленных возражений останавливают его от того, чтобы заключить парня в крепкие объятия. Этим вечером Тэхён облачён в чёрный костюм и парадную рубашку со скромными украшениями на воротнике — он выглядит потрясающе, у Бомгю перехватывает дыхание, и ему приходится приложить все силы, чтобы не упасть в обморок. Волосы Тэхёна зачёсаны назад, открывая высокий лоб, отчего юноша кажется старше своих лет, но остаётся по-прежнему невероятно привлекательным и красивым. Как такое возможно, что у него до сих пор никого нет? Бомгю узнал об этой детали, когда подвыпивший Тэхён признался, что предпочитает серьёзным отношениям развлечения на одну ночь, поскольку сейчас он слишком сфокусирован на карьере, чтобы уделять достаточно внимания своему потенциальному партнёру. Верного спутника юноши — рюкзака — нигде не видно, сам он печатает в телефоне, не замечая, как Бомгю приближается к свободному месту. О присутствии альфы Тэхёна оповещает окутывающий его аромат лесного ореха — достаточно одного вдоха. Он убирает телефон в сторону и поднимает взгляд; на губах играет чарующая улыбка. — Привет, — здоровается он, молча предлагая сесть; их бёдра прижаты друг к другу, что вынуждает Бомгю чувствовать себя наэлектризованным. — Привет, — отзывается он, с удивлением вдыхая сильный запах арахисового масла, исходящий от альфы. Он так давно не слышал его, что на мгновение думает, будто его мозг шутит с ним; однако запах чересчур крепкий, чтобы быть лишь плодом воображения. Тэхён улыбается изумлённому выражению на его лице — аромата так много, что во рту Бомгю скапливается слюна: он буквально может ощутить его на языке. Он мог бы попросить об этом, но никогда этого не сделает. — Сегодня без блокаторов? Вопрос невежливый, неподобающий, чтобы озвучивать его; но Тэхёна это не задевает — он только мягко смеётся, когда Бомгю слегка приоткрывает рот. — Нет, сэр, — отвечает он; арахисовое масло практически тает на языке Бомгю. — Моя мать позвала меня и отчитала, что я не провожу выходные дома, когда все собираются вместе; к ней подключилась вся родня, и у меня уже не оставалось времени воспользоваться блокаторами. Мой внешний вид тоже оставляет желать лучшего, я спешил и выгляжу глупо, но… да, я старался. Бомгю считает бесконечно милым то, как Тэхён принимается болтать, будучи взволнован или наоборот расслаблен — эту его привычку Бомгю заметил в первую очередь: Тэхён создаёт отталкивающее и холодное впечатление снаружи, однако стоит узнать его ближе, и оказывается, что он очень дружелюбный и уютный парень. Иногда Бомгю думает: если бы ему не нравились альфы, влюбился бы он в Тэхёна? Скорее всего, ответ остался бы тем же: громкое «да», начертанное крупными буквами, которое невозможно игнорировать. К тому же кто вообще может противостоять Кан Тэхёну с его серебристыми прядками, восхитительным запахом, разносторонним характером и телом как у древнегреческого бога? Бомгю догадывается, что недалёк тот день, когда он начнёт целовать землю, по которой тот ступал. — Ты замечательно выглядишь, — заверяет он, чувствуя, что Тэхён нуждается в этом. Он не может позволить младшему плохо о себе думать, когда сам он готов рискнуть всем на свете, чтобы получить от него хотя бы один поцелуй. — Спасибо, хён, — застенчиво благодарит тот: этим обращением он пользуется, только когда стремится смутить Бомгю. Он пристально изучает его наряд, и продуцируемые им феромоны можно трактовать как самое что ни на есть настоящее желание — но, вероятно, Бомгю только кажется. Он выдумывает то, чего нет. — Ты тоже прекрасно выглядишь. Этот цвет тебе очень идёт. Он всегда носит этот цвет: оттенки кофейного и бежевого, поскольку Ёнджун сказал, они подходят ему больше всего. Ёнджун любит рассказывать чепуху о моде, но к этим его словам Бомгю прислушался: Ёнджун очень разносторонний, и чувство стиля ему присуще в том числе. И надо же, благодаря совету лучшего друга он теперь удостоен комплимента от самого привлекательного альфы в мире — даже если в гардеробе Бомгю в принципе отсутствуют другие цвета. Он опускает взгляд на своё коричневое пальто, которое надевал как минимум раз пятьдесят за минувший год. — Но я ношу его каждый день. — Я знаю, — Тэхён отворачивается к окну и оставляет Бомгю гадать, что же он на самом деле имел в виду. Вечеринка не оправдывает опасений Бомгю: он приятно проводит время, болтая с коллегами, которых редко видит в будничной суматохе, и их партнёрами, знакомится с омегами, альфами и бетами, которые не работают непосредственно с ним, играет с детьми, которых те привели, и поздравляет тех, кто ожидает пополнения в семье — в том числе Ёнджуна, Субина и Кая. Бомгю почти давится шампанским, когда Ёнджун гордо кладёт руки на их округлые животы и заявляет, что они ждут двоих, в то время как бета и омега явно тушуются от поздравлений и радостных воодушевлённых хлопков. Позже Бомгю беседует с Субином, когда Ёнджун отходит обсудить с другими альфами будущие проекты компании — Субин признаётся, что был ужасно напуган сперва, однако когда Кай сказал, что ждёт ребёнка тоже, он почувствовал себя увереннее, поскольку его пары с ним и поддерживают его. Сердце Бомгю пронзает боль, но он слишком счастлив за друзей, чтобы завидовать — хотя его не опускает мысль, что, вероятно, в его жизни никогда не будет ничего подобного: не будет детей, не будет пары, не будет семейного уюта и счастья, о котором он мечтает каждую ночь перед сном. Жизнь Бомгю будут наполнять только одноразовые моменты близости и одиночество пустой квартиры — прямо как мать и пророчила ему. Где-то в середине вечеринки он обнаруживает себя в окружении альф без партнёров, беседующих о чём-то, во что он даже не включался; Ёнджун в углу целует щёки Кая, параллельно говоря с Субином — его ладонь в защищающем жесте накрывает живот, в котором через несколько месяцев вырастет малыш. Бомгю озирается по сторонам и внезапно замечает, как альфы покровительственно обнимают своих партнёров и общаются с ними, словно заключённые в свои собственные миры. Бомгю не обращал прежде внимания, что его всегда окружали пары — его всегда окружала любовь, но сам он её вкусить не способен. Он только зритель, второстепенный персонаж, который наблюдает, но не испытывает. Это осознание душит его; собственный изменившийся запах вынуждает его поморщиться, и он вежливо извиняется перед собеседниками, покидая зал, где проходит празднество, направляясь к лестнице и поднимаясь на крышу, к звёздам. На улице морозно; снег сыпет с затянутого облаками неба, холод выжигает лёгкие насквозь, но эта боль всяко лучше, нежели исходящая изнутри. Почему любовь никогда не приходит к нему? Это расплата за то, что он был рождён сломанным? — Сэр? Бомгю оборачивается на голос: Тэхён осторожно ступает, снег под его ногами хрустит, тёплый пар вырывается изо рта при выдохе. Белые пушинки путаются в его волосах, и он выглядит настолько сказочным, неземным, что нечто в Бомгю разбивается вдребезги. Любовь явилась ему, возникла на его пути, однако не в той форме, что приемлема для людей, оставшихся где-то внизу; любовь Бомгю одинока, молчалива и безответна — она сломана, так же, как он сам. Альфы не могут любить альф. — Тэхён-щи, я уже просил тебя не называть меня так, когда мы не на работе, — вздыхает он, возвращаясь к созерцанию ночного городского пейзажа. — Технически мы на работе, сэр, — шутит Тэхён, останавливаясь рядом. Бомгю не может выдавить из себя улыбку — не когда его сердце измучено бесконечной борьбой за обладание тем, что не может принадлежать ему. — Всё хорошо? — Да, — лжёт Бомгю. Это ведь Сочельник; Бомгю не собирается портить Тэхёну настроение из-за того, что сам он так и не усвоил урок, который должен был усвоить давным-давно. — Почему ты спрашиваешь? — Не знаю, — он пожимает плечами. — Я видел, как ты говорил с теми альфами, а потом ушёл. Ты показался мне немного… — …Каким? — Бомгю поднимает бровь. — …Грустным, — отвечает Тэхён. Краем зрения Бомгю видит, как альфа смотрит на него, и мысленно умоляет его прекратить, потому что это заставляет его настрадавшееся сердце биться быстрее и вызывает у его внутреннего волка желание сделать уже хоть что-нибудь. — Ты выглядел подавленным, находясь среди них, и с такой печалью наблюдал за парами вокруг. Слишком много информации сразу. Как бы Бомгю ни хотел, в течение вечера он не так много времени провёл с Тэхёном, поскольку младший общался с прочими новичками компании на темы, которые, как Бомгю предположил, не предназначались для него; они почти не разговаривали между собой, если не считать беседу в поезде и короткие фразы, коими они обменивались, когда сталкивались у стола с закусками или наполняли бокалы друг другу, после чего снова расходились по своим углам. Тот факт, что Тэхён всю ночь приглядывал за ним, наблюдал и беспокоился, вынуждает его внутреннего волка окончательно сдаться, перевернуться на спинку, подставить брюхо и урчать от удовольствия, ведь о нём волновались. Он не должен так воспринимать это, но не в его власти указывать внутреннему зверю — не ему решать, как сильно тот жаждет Тэхёна. — Ты наблюдал за мной? — шепчет он, поворачиваясь, чтобы встретить внимательный взгляд. — Я всегда смотрю на тебя, Бомгю-хён, — признаётся Тэхён, улыбаясь ласково, и эта улыбка согревает вопреки ледяному ветру, гуляющему на крыше. Снег продолжает медленно покрывать их макушки и плечи; они стоят в тишине, смотря друг на друга, и в глазах напротив плещутся и искрятся чувства, которые, Бомгю считал, ни один альфа не будет испытывать по отношению к нему. В глазах Тэхёна отражается необъяснимое восхищение, которое так легко принять за правду. Границы между Бомгю и другими альфами никогда прежде не истончались до такой степени; никто раньше не относился к нему подобным образом, но ведь это всё только платонически, верно? Тэхён уже признался ему, что спит с омегами и бетами, он уже рассказывал о своих бывших любовниках-омегах, наивно полагавших, что он идеальный партнёр для них. С чего вдруг Тэхёну питать интерес к другому альфе? Да ещё и к кому-то вроде Бомгю? В этом нет никакого смысла; он ничего не понимает, не понимает, что означает дымка в глазах Тэхёна. Пока он борется с настигнувшим его смятением, сильная волна арахисового аромата окутывает его — Тэхён обвивает руки вокруг его талии, утыкается носом в ямку между ключицей и шеей, обнимая. Бомгю застывает, боясь шевельнуться, когда ощущает, как Тэхён ведёт носом по одежде вверх, ища кусочек обнажённой кожи, в который мог бы зарыться. Что должен означать этот всплеск смешанных разнообразных запахов? Бомгю окончательно путается. — Тэхён? — зовёт он, и хватка на талии становится крепче, будто стараясь удержать его. — Что ты делаешь? — Ты так приятно пахнешь, хён, — ткань пальто приглушает голос; альфа наконец находит открытый участок кожи и прижимается к нему, лижет легонько, пробуя лесной орех на вкус — Бомгю выдыхает рвано. Это так интимно — ни один из прежних его любовников не делал ничего подобного; туман заполняет голову, и волна дрожи проносится по телу, в то время как Тэхён продолжает касаться языком и аккуратно прикусывать. — Я альфа, — давится воздухом Бомгю. Может, Тэхён пьян? Может, он не осознаёт, что творит. Вероятно, поэтому он так ведёт себя. — Я знаю, — соглашается Тэхён с коротким смешком. — Твой аромат такой приятный, я никак не могу насытиться им. Бомгю облизывает губы, внезапно ощущая сухость во рту. — Тэхён-щи, пожалуйста, перестань играть со мной. Я… — Я не играю с тобой, хён. Тэхён отстраняется, смотря Бомгю прямо в глаза, и его коричневая радужка отливает алым — проявление его желания; знак, что он тянется к Бомгю так же, как Бомгю тянется к нему. Тэхён хочет его, не в платоническом смысле и не в качестве эксперимента или развлечения — в том смысле, в котором обычно альфы хотят омег и бет. Тэхён вожделеет его запах и тело, жаждет, чтобы лесной орех оставался единственным, что он сможет ощутить и попробовать — так же, как Бомгю мечтает утонуть в его арахисовом масле. — Пошло всё к дьяволу, я так больше не могу, — воет Бомгю, после чего обнимает его лицо ладонями и наклоняется. Тэхён не отшатывается и не замирает от неожиданной близости и прикосновения; он просто хихикает и тянется в ответ, прижимаясь к его губам. Этот поцелуй незатейлив — прикосновение губ друг к другу без чего-либо лишнего: они только пробуют, прежде чем зайти дальше. Бомгю чувствует вкус арахисового масла так ярко, словно оно буквально у него во рту; в груди расцветают тепло и обожание. Руки Тэхёна сильнее стискивают его талию, вынуждая Бомгю застонать и разомкнуть губы — Тэхён пользуется полученным шансом и углубляет поцелуй, что превращается в ленивый танец их языков: Тэхён и близко не такой робкий, как Бомгю, он смеётся в поцелуй и улыбается. Он фыркает, не отрываясь от его губ, и целует ещё напористее, стремясь как можно ярче почувствовать вкус старшего, вкус лесного ореха. Трепет, испытываемый Бомгю, сравним разве что с религиозным, с тем, что испытывают альфы по отношению к своим омегам. Бомгю не хочет, чтобы это прекращалось — не когда Тэхён выдыхает шумно, показывая, как ему нравится происходящее, и не когда сам он тает в его сильных руках. Впервые за долгое время Бомгю жаждет чего-то — того, чем обычно хвастались прочие альфы, того, о чём ему рассказывал Ёнджун, доверяя самое сокровенное. Он хочет забрать Тэхёна домой, целовать его, пока губы не опухнут и не начнут болеть, делать разное с ним и вместе с ним, просыпаться по утрам вдвоём и смеяться смущённо из-за вещей, что они вытворяли минувшей ночью. Но так альфы ведут себя по отношению к омегам, а Тэхён не омега — как альфе ему не пристало желать другого альфу, но Бомгю уже плевать: он лучше столкнётся с последствиями своего решения, какими бы они ни были, нежели отпустит Тэхёна, разорвёт поцелуй и притворится, что его внутренний волк не воет душераздирающе от одной только мысли, чтобы отстраниться от него. — Хён, — шепчет тот, задыхаясь. — Не здесь, — отвечает Бомгю, но не двигается с места и не пытается оторваться от младшего. — Давай уйдём куда-нибудь. — Ко мне, — предлагает Тэхён, роняя слова на губы Бомгю. — Хён, пожалуйста. Бомгю соглашается не раздумывая. Апартаменты Тэхёна точь-в-точь такие, какими Бомгю себе их нафантазировал во время дневных грёз: квартира маленькая, но уютная, с безделушками на полках и картинами на стенах. Пространство наполнено Тэхёном, его ароматом, и Бомгю хочет остаться здесь, пропитать всё своим запахом тоже, чтобы их ноты соединились, создав что-то новое, неповторимое. В сравнении с его собственным жилище Тэхёна более тёплое и приветливое; кто-то скажет, что здесь скучно и неинтересно, но для Бомгю это выглядит как нечто, в чём он нуждался, хоть и не подозревал об этом, пока воочию не увидел. Всё здесь так соответствует Тэхёну — словно он показал Бомгю другую свою сторону, чтобы тот мог заглянуть в его мир и почувствовать себя в нём как дома — чего ему, пожалуй, не следовало бы делать. Но кого это волнует? Бомгю останется здесь до тех пор, пока его не выселят. — Что же, эм, — Тэхён затихает, снимая обувь и жестом обводя квартиру. — Добро пожаловать в мою скромную обитель. — Здесь очень мило, Тэхён-а. Так похоже на тебя, — Бомгю ставит свою обувь рядом и проходит в кухню, совмещённую с гостиной, рассматривая картины и безделушки. Фигурки Покемона — очевидно, детское увлечение Тэхёна, которое он перенёс с собой во взрослую жизнь. — Что ты имеешь в виду? — смеётся Тэхён, заходя на кухню и беря кофейник в руки. — Будешь кофе? — Твой дом простой и уютный, как и ты? И нет, спасибо, — он делает паузу, желая спросить, как Тэхён относится к нему, но вместо этого продолжает ходить вокруг да около. Дороги назад нет: он прошёл длинный путь, чтобы оказаться здесь. — Я тебе нравлюсь, Тэхён? — Я в любом случае приготовлю холодный макиато, — тот достаёт необходимые инструменты из шкафчиков. — Да, хён. Ты мне безумно нравишься. — Никогда не предполагал, что ты из тех, кто любит холодный кофе, — Бомгю устраивает, как строится их диалог: кажется, Тэхён догадывается по его запаху, насколько сильно он напряжён и напуган, и помогает ему расслабиться, отвлекая параллельно на другие темы. — Тебя не беспокоит то, что мы оба альфы? — Я люблю холодное и сладкое, я тебе уже говорил как-то, — усмехается Тэхён, готовя макиато. — Я никогда раньше не оказывался в подобной ситуации — я имею в виду, не был с альфой. Но мне всё равно: ты важен для меня независимо от твоего вторичного гендера. — Знаешь, я бы не отказался от воды, — просит Бомгю: в горле внезапно пересыхает от прозвучавшего признания. Быть любимым настолько, что вторичный гендер не имеет значения? В его жизни никогда такого не было. — Тебе не противно, что я по альфам? — Сейчас дам, — улыбается Тэхён, но перед тем, как двинуться с места, смотрит Бомгю в глаза. — Совсем нет. Ты альфа, и ты нравишься мне — почему мне должно быть противно? — Вот так… просто? — недоумевает Бомгю, стискивая пальцами отданный ему стакан с водой: он не пьёт, держась за него скорее как за моральную опору. Ему нужно вещественное доказательство, что происходящее не сон — он не уверен, что, проснувшись, сможет спокойно жить дальше. — Почему нет? — держа холодный макиато в одной руке, свободной Тэхён обнимает его запястье, ведя Бомгю к дивану, садясь и хлопая подле себя. — Ты не согласен? — Наверное, ты прав, — шепчет он, опускаясь и сохраняя безопасную дистанцию меж ними. Тэхёну, очевидно, это не нравится, и он подползает ближе, пока их бёдра не соприкасаются, как это обычно бывало в поезде. — Тебе нравятся только альфы? — уточняет он, отпивая свой кофе. — Да, — Бомгю кивает; его пальцы слегка дрожат. — Прости. — За что ты извиняешься? — хмурится Тэхён, забирая у него стакан и отставляя посуду на маленький столик; он заключает его кисти в свои ладони и крепче сжимает, смотря Бомгю в лицо. — Ты однажды сказал мне, что альфе не обязательно вести себя определённым образом, чтобы его воспринимали как альфу. Нет ничего плохого в том, чтобы любить то, что ты любишь, хён. — Но это всё равно неправильно, — Бомгю зажмуривается. — И кто так решил? — Тэхён вскидывает бровь. — Если ты счастлив, только это и имеет значение. Он не понимает, как Тэхён может быть таким спокойным и принимающим: Бомгю всю жизнь слышал в свой адрес только то, что он сломанный, бракованный, что он нуждается в помощи и что это пройдёт. Альфы, что спали с ним, хотели исключительно попробовать что-то неординарное, а омеги презирали его, когда узнавали о его предпочтениях. Бомгю всю жизнь скрывался, и он не понимает, как Тэхён может так легко разрушить его маску и при этом принести облегчение. Бомгю счастлив, и, пожалуй, действительно только это и важно. Может, постепенно, шаг за шагом он избавится от этих ядовитых установок, навязанных ему. — Что насчёт того твоего свидания? — он меняет тему и прикусывает губу, когда Тэхён подносит его руки к своему лицу и зарывается в них. — Мы разошлись вскоре после того, как ты покинул ресторан, — рассеянно отвечает он, слишком увлечённый тем, чтобы тереться носом о запястья Бомгю. — Не мог сфокусироваться на том парне, продолжал думать о тебе и твоём аромате. — Извини, — застенчиво произносит Бомгю, на самом деле не испытывая ни капли вины. — Я тоже очень люблю твой запах. Он такой манящий, прямо как ты, и вызывает у меня желание тебя съесть. Тэхён поднимает на него озорной взгляд. — Тебя никто не останавливает. — Тэхён… — Я больше не хочу кофе. Я хочу сладкого, — говорит он, утягивая Бомгю за собой. — Пойдём, альфа. — Я не уверен, что это хорошее решение, — сомневается Бомгю, покорно идя следом. — Ты можешь заткнуться и поцеловать меня? — с ноткой раздражения обращается Тэхён, останавливаясь в коридоре возле двери, за которой, предположительно, находится его комната. — Я ждал этого месяцами, ты, мудак. — Ты повторяешь это со времён нашей первой встречи, — шутит он, позволяя затащить себя внутрь и порывисто скинуть пиджак со своих плеч. — До чего же у тебя грязный язык, Тэхён-а. — Ты представить себе не можешь, насколько грязные вещи я могу им вытворять, — Тэхён облизывает губы, снимая свой костюм и принимаясь расстёгивать часть пуговиц на рубашке. — Неужели? — выдыхает Бомгю, когда младший толкает его на кровать. — Хочешь узнать? — Было бы неплохо. — Тогда я покажу тебе, — заманчиво обещает Тэхён, прежде чем устроиться на его бёдрах и требовательно впиться в его губы — так же, как он сделал это пару часов назад на крыше офиса. Поцелуй жаркий и насыщенный; Бомгю почти ничего не делает, кроме как следует за младшим и разрешает ему вести. Прошло так много времени с тех пор, когда его в последний раз целовали с такими жадностью и голодом, что Бомгю не знает, куда деть руки, себя в принципе, и только выгибается послушно, будучи прижатым к матрасу. Тэхён не отрывается от него ни на секунду, исследуя всё, что не успел до этого, наслаждается чистым экстрактом лесного ореха и, отстранившись, чтобы вдохнуть, оставляет маленькие поцелуи. Бомгю балансирует на грани; он смотрит в потолок, пока Тэхён спускается влажными поцелуями ниже, к его челюсти и шее, прикусывает и лижет железы до тех пор, пока комнату не заполняет удушающий запах лесного ореха. Возбуждение Бомгю ощущается так приятно на языке, что собственный аромат Тэхёна усиливается, что в свою очередь провоцирует Бомгю — порочный круг, вызывающих у них обоих приятную тяжесть и волнение. — Ты когда-нибудь… — произносит Тэхён ему в шею, вздрагивая, когда шипящий стон слетает с губ Бомгю после того, как он прикусывает кожу возле его желёз. — Очень давно, — выдыхает тот, машинально вскидывая таз. Тэхён отрывается от его горла — нехотя. Сверху вниз он смотрит в глаза Бомгю, сверкающие алым так же, как и его собственные; вид взъерошенного альфы под ним вызывает прилив гордости у его внутреннего зверя. Он так сильно жаждет Бомгю, что его волк практически воет. — Как ты хочешь? — Как тебе угодно, Тэхён-а, — отзывается Бомгю, кашляя, когда Тэхён томным движением бёдер проходится по его эрекции. — Прошло немало времени с тех пор, как я… ты понял, — произносит он смущённо. Обычно он не сталкивается с подобными разговорами, заранее зная, что будет доминировать над партнёром в постели. Он даже не помнит, когда в последний раз находился снизу; его мучает неловкость, что он вынужден спрашивать об этом в их первый раз. Они оба альфы, должен ли он перенять инициативу? Тэхён без понятия, что ему делать. Бомгю улавливает перепад настроения в его запахе, промелькнувшее напряжение, но не догадывается о причинах. — Не уверен, что понимаю, о чём ты. — С тех пор, как меня имели, — заявляет Тэхён, окончательно пристыженный. Он глубоко вздыхает и возвращает своё внимание Бомгю, в чьих алых глазах вспыхивает любопытство. — Ты трахнешь меня? Бомгю задерживает дыхание после его слов, ошарашенный тем, как склонившийся над ним альфа — альфа, что легко может одолеть его, поскольку внутренний волк Бомгю уже продемонстрировал свою полную покорность и готовность подчиниться — просит Бомгю трахнуть его. Это не должно казаться очаровательным, но Бомгю плавится от осознания, что Тэхёну пускай и неловко, однако он хочет, чтобы Бомгю позаботился о нём, подарил удовольствие и ласку. Всё ощущается как сон, но никакой сон не сравнится с реальностью: прикосновения Тэхёна, его поцелуи, дыхание около шеи и приятное жжение на коже после оставленного им хищного укуса — всё настоящее. Над ним нависает альфа, прося взять его, и Бомгю слишком потрясён, чтобы вымолвить хоть что-то. — Ты хочешь, чтобы я был сверху? — Да, — Тэхён кивает, робко улыбнувшись, после чего его глаза распахиваются шире. Разумеется, он полагает, что Бомгю пассив — что, по правде говоря, не так уж далеко от правды, Бомгю всегда оказывался принимающим, поскольку его волк охотнее подчинялся в сравнении с теми, кто просто экспериментировал. — Я имею в виду, если тебе не нравится эта идея, то всё нормально, я просто… — он затихает, прикусывая губу. Этот жест не должен выглядеть настолько соблазнительно, но заставляет Бомгю тем не менее дёрнуться. — Я давно не пробовал сменить позицию. Непривычно видеть Тэхёна таким ранимым и взволнованным; непривычно, что альфа просит Бомгю о чём-то, когда обычно альфы просто берут то, что им нужно. И Тэхён тоже забрал немало: украл его дыхание, мысли, сердце. Бомгю с радостью отдал ему всё, ничего не ожидая взамен. То, как выражение глаз и оттенки аромата выражают стремление Тэхёна тоже подарить ему что-то, наполняет грудь Бомгю всепоглощающей любовью — и, вероятно, его запах тоже, раз Тэхён озадаченно хмурится в ответ на накрывшую его волну мягкого орехового аромата. Бомгю улыбается, заключает ладонь Тэхёна в свою и подносит к своему лицу, прикасаясь к пальцам губами в боготворящем жесте. — Для того, кто заявлял мне, что у него грязный рот, ты чересчур застенчив в постели, Тэхён-а, — дразнит он, целуя тыльную сторону кисти. — Заткнись, хён, — бормочет тот. — Я просто смущён. Эта идея не давала мне покоя долгое время. — Ох, правда? — Да. Я так хочу, чтобы ты овладел мной, альфа, — хнычет он нагло и бесстыдно, так заманчиво. Бомгю может, он знает, поскольку уже сотни раз мечтал об этом в самые неподходящие моменты. Он знает, что может трахнуть Тэхёна, взять его полностью — это то, о чём младший просит его с той самой минуты, как они вошли в спальню. Но Бомгю хочет не только его. Он не хочет обходиться быстрым перепихом и не хочет уходить утром не прощаясь, не хочет давать и брать, а после никогда не смотреть Тэхёну в лицо или же оставаться всего лишь удобным партнёром. Он хочет гораздо больше: хочет проснуться следующим утром вместе с ним, приготовить завтрак им обоим, чувствовать запах Тэхёна на своём теле, а ещё создать с ним пару в будущем. Он хочет Тэхёна: сейчас, завтра, все остальные дни — ему его всегда будет мало. Он хочет этого альфу в том смысле, в котором никого не жаждал прежде — ни омег, ни бет. Тэхён первый, кто пробуждает в нём такие сильные чувства. — Я не собираюсь трахать тебя, — произносит Бомгю, меняя их местами: Тэхён пушинкой опадает на матрас, и Бомгю склоняется над ним. Замешательство и грусть, отразившиеся в глазах альфы, заставляют его улыбнуться: как этот глупыш мог подумать, будто Бомгю добровольно покинет его — когда единственное, о чём он мечтает, это остаться с ним навсегда? Мягкими поцелуями он вырисовывает влажную дорожку вдоль его горла и челюсти, добираясь наконец до губ. — Я собираюсь любить тебя. Тэхён моргает. — Это прежде всего. — Я не хочу, чтобы это было на один раз, — объясняет Бомгю. — Но если это то, чего хочешь ты… — Нет. Я тоже не хочу, чтобы это было на один раз, — перебивает Тэхён, опутывая руками его шею, и шепчет похотливо. — Люби меня, хён. Это последнее, что ему требовалось услышать, прежде чем поцеловать его, глубоко и со всей страстью, переплетая их языки и срывая томные стоны с губ младшего. Бомгю опьянён его притягательным, сладким запахом, вдыхает его так много, что голова начинает кружиться; его сознание затуманивается от того, как альфа, которого он избрал и кроме которого ему более никто не нужен, умоляет его овладеть им, взять контроль и доставить удовольствие. Бомгю знает, что ему нечего опасаться, но он хочет оставаться в здравом уме, чтобы увидеть это. Он бережно обнажает Тэхёна, согревая поцелуями и дразня укусами каждый трепетно оголённый участок кожи, и его руки подрагивают от прикосновений к самому великолепному альфе в его жизни. Тэхён едва выдерживает то количество нежности, что обрушивается на него, извиваясь и рвано выдыхая с наслаждением, прикрывая порой веки, лишь бы не сталкиваться с неподдельным обожанием во взгляде. Тэхён никогда не занимался ни с кем любовью — это предназначено для любовников и пар, а Тэхён не искал ни того, ни другого. Но с Бомгю так легко, так просто отбросить все принципы и расслабиться в ласковой, но крепкой хватке, овившей его тело. Его внутренний волк сдаётся без сопротивления, мурча от оказываемого ему внимания. Тэхён и не предполагал, что это может быть так приятно — позволить другому заботиться о тебе. Нет; не другому — Бомгю. Ему легко и приятно, потому что это Бомгю. Одежда не отнимает у них много времени: ткань рассыпана по полу, тела прижаты кожа к коже. Бомгю утопает в его запахе арахисового масла и цепляется за альфу в качестве доказательства, что тот принадлежит ему. Бомгю целует, кусает, мажет языком, стремясь насытиться его телом, маленькими, милыми звуками, что тот издаёт при каждом прикосновении к его горячей, словно от лихорадки, коже и болезненно-твёрдому члену. Бомгю не обращает на это внимания, сфокусированный лишь на том, чтобы доставить Тэхёну удовольствие и только. Он чувствует, как напрягается альфа, когда Бомгю приближается к его паху, впиваясь зубами во внутреннюю сторону бедра и оставляя след, который будет сходить несколько дней. Тэхён громко стонет на это, извиваясь на кровати и будто бы стремясь получить больше. Бомгю улыбается: он тоже уже на грани. — Тэхён, смазка, — вибрация его голоса ложится на кожу, кончики пальцев оглаживают её. Тэхён не мягкий, как омеги — он крепко сложен, и мышцы его жёсткие, как и положено альфе. Бомгю рисует линии вдоль их очертаний, всецело наслаждаясь этим — ни один, даже самый хрупкий омега не сравнится с Тэхёном. Возможно, дело в возбуждении и смешении запахов в комнате, но он практически готов признаться, что безвозвратно влюблён в него. — Не нужно, — рычит Тэхён, запрокидывая голову, когда Бомгю принимается играть с покрасневшей и истекающей предэякулятом головкой его члена. — Я готов. — Хах? — Блядь, Бомгю, я растянул себя перед тем, как прийти на вечеринку, окей? — фыркает Тэхён после того, как Бомгю отстраняется, чтобы взглянуть на его лицо. — Всё, что я говорил про родню — полная чушь. Я потерял кучу времени, потому что продолжал думать о тебе и возбуждаться. Создаётся впечатление, словно Тэхён поставил себе целью сегодняшней ночи ошарашить Бомгю, судя по тому, что это на данный момент одна из наиболее части испытываемых им эмоций. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой — образ Тэхёна, ублажающего себя с мыслями о нём, просто вишенка на торте. Бомгю буквально сгорает; перспектива воплотить фантазии Тэхёна в жизнь вынуждает его член агрессивно дёрнуться — он даст ему кое-что получше пальцев. Он в последний раз задевает зубами его бедро и смещается: головка члена выводит круги вдоль кромки отверстия Тэхёна, на что младший шипит в ответ. — Тогда не будем заставлять тебя ждать, — произносит Бомгю, размеренно толкаясь внутрь, с осторожностью наблюдая за малейшим признаком дискомфорта на лице младшего. Тэхён под ним морщится, но вскоре досаду сменяет блаженство, когда Бомгю погружается в него на всю длину: его опухшие губы раскрываются в немом стоне, когда головка члена целует его простату. Достигнув предела, Бомгю замирает, смотря на того вопросительно; Тэхён отвечает тем, что обвивает ногами его талию, притягивая ближе, будто он способен зайти ещё дальше. Непроизвольное сжатие вынуждает Бомгю застонать; слишком много чувств для него — никогда прежде в своей жизни он не испытывал ничего подобного. Он робко двигается, наружу и внутрь, не выходя полностью; медленный и сводящий с ума темп, мягкие шлепки и вырывающиеся из горла звуки. Может, дело в новизне, или в Тэхёне, что теряет рассудок от столь малого, но Бомгю не может представить себе дальнейшую жизнь без этого. Тэхён такой громкий и соблазнительный, он выстанывает и без конца повторяет его имя, когда Бомгю задаёт ритм; он держит глаза закрытыми, а губы разомкнутыми, растворяясь в наслаждении, что дарует ему альфа. И Бомгю не может представить себе большее счастье, чем возможность позаботиться о ком-то: его волка распирает гордость от того, как Тэхён реагирует на ласку. Тэхён сжимается и хнычет всякий раз, как Бомгю чуть грубее касается его простаты, запрокидывает голову и выгибается на кровати. Комнату заполняют запахи возбуждения и секса, арахисового масла и лесного ореха с нотами чего-то нового, незнакомого — Бомгю не может понять, что это; возможно, это что-то, что они создали вместе. Его нос забит ароматами, голова кружится, член пульсирует при каждом движении: у основания начинает формироваться узел. Бомгю знает, что должен высвободиться, знает, что тело Тэхёна не готово к таким испытаниям, неважно, насколько качественно он подготовил себя перед этим. Но внутри него так хорошо, так удивительно-уютно, что он физически не способен отстраниться или остановиться. — Хён, внутрь, — озвучивает Тэхён между шлепками, распахивая глаза, чтобы взглянуть на него — влажные от слёз, они переливаются сотнями звёзд, будучи устремлёнными на Бомгю. Никто во время секса не смотрел на него так. — Прошу. — Тэхён, я не… — Бомгю обрывает сам себя, простонав в экстазе, когда Тэхён сжимается так тесно, что он не может ни вздохнуть, ни шелохнуться, пойманный в ловушку. — Я хочу, — Тэхён собирается с остатками покинувших его сил, чтобы продолжать говорить, пока его разум витает в облаках; узел в основании его оставшегося без внимания члена набух не меньше. — Кончи в меня, альфа. Заполни меня так же, как ты бы сделал это с омегой. Сделай меня своим. Это слишком. Бомгю не контролирует себя, когда толкается ещё глубже; для Тэхёна это тоже становится чересчур: его собственный член, так и оставшись практически нетронутым, извергает семя с такой силой, что он чувствует, как несколько капель попадает ему на челюсть. Бомгю рычит из-за того, что войти становится труднее, на мгновение забывая, что тело младшего не предназначено для подобного и что они должны остановиться прежде, чем его настигнет оргазм. — Нет, нет, — плачет Тэхён, когда Бомгю намеревается высвободиться, и шипит — они слишком тесно связаны. — Останься, я могу… Я могу выдержать это, я могу… — Малыш, всё в порядке, — утешает его Бомгю, собирая на язык слёзы, скатывающиеся по его щекам, и капли с его подбородка, пробуя на вкус концентрат арахисового масла. — Мы можем остановиться. — Я не хочу, — ноет тот, пытаясь расслабиться, чтобы Бомгю мог излиться в него. — Тэхён… — начинает Бомгю, но ему так и не удаётся закончить мысль: его разум пустеет, когда узел наконец проникает внутрь, и всё накопившееся напряжение выплёскивается. Он звучно стонет, лицом зарываясь Тэхёну в шею и впиваясь в неё зубами, не замечая, что находится чрезмерно близко к его железам. Тэхён почти не двигается, задыхаясь и жалобно хныча, чувствуя, как его заполняет сперма, вплоть до той грани, за которой становится невыносимо. Бомгю гладит языком его железы и мурлычет — как он может не сдаться, когда альфе настолько хорошо с ним? Тэхён игнорирует ощущение, словно он вот-вот лопнет, и концентрируется на том, как Бомгю заботится о нём, сцепляя их вместе и сцелолывая прочь дискомфорт. Они остаются в таком положении на некоторое время, которого достаточно, чтобы узел опал — жидкость вытекает из Тэхёна, когда Бомгю отстраняется. Она липкая и мерзкая, ею перепачкано всё его тело, часть засохла у них на животах, но никого из них это не волнует. Бомгю не уходит; кончиком носа он водит по груди Тэхёна и купается в окружающем его запахе арахисового масла, желая, чтобы аромат пристал к его собственной коже — не то чтобы в том была необходимость: все в офисе и так на следующей неделе поймут, что они натворили. Тэхён по-доброму усмехается, находя это милым; его внутренний волк урчит, когда он прижимается к альфе, переплетая их тела. — Всё хорошо? — уточняет Бомгю после длительной тишины: его губы опухли, голос сел, взгляд померк от усталости, но тревога по-прежнему проскальзывает в интонации. — Лучше не бывает, — сонно отзывается Тэхён; глаза закрываются сами по себе, и он проваливается в дрёму, едва успевая спросить. — Что насчёт тебя? — Тоже, — отвечает он, заворожённо наблюдая, как альфа засыпает. Бомгю улыбается: в груди расцветает обожание и тепло, которые он никогда не испытывал после секса с другим альфой. Он кладёт голову обратно, тихо шепча. — Я тоже, Тэхён-а. И он знает, что утром ему не придётся собирать в полутьме вещи и покидать квартиру не прощаясь, чтобы впредь не обменяться более и словом. Он знает, что они проснутся поздно и примут душ, будут завтракать в пять утра и что Тэхён пойдёт на перекур вместе с ним с зажигалкой в руке, чтобы поджечь ему сигарету. Они примутся обсуждать, кто они теперь, и размышлять, как будут события развиваться дальше; они будут смеяться и смущаться, пока не решат, что здесь им нечего стесняться. Бомгю вернётся к себе в квартиру с широкой улыбкой на лице и сообщениями от Тэхёна, и впереди его будет ждать свидание с человеком, который, он надеется, станет его парой в будущем и с которым он сможет разделить в этой жизни всё, что пожелает. Впервые ему больше не нужно корить себя за то, что ему нравятся альфы, и страдать от одиночества. Впервые Бомгю чувствует себя счастливым — и всё благодаря Тэхёну. Его альфа, его любовь, его спаситель с выцветшим розовым в волосах и с ароматом арахисового масла.