Чай творит чудеса

      Президенту студсовета нельзя болеть. Ни в обычное время, ни тем более в Новый Год.       Перед вдохом в комнату искусств Нагахиро тяжело вздохнул и тихо прокашлялся, всем сердцем надеясь, что его болезни не заметят. Однако частый кашель и грубый хрип в обычно мягком голосе не заметить сложно, и для этого даже не нужно было обладать зрением Правидицы Маюми. А ведь Сакигучи ещё выступать с речью на новогоднем балу...       Если он не поправится за два дня, придётся просить кого-то его подменить. Но на балу будут представители других школ, так что такой ход будет не очень полезен для репутации и академии, и самого Нагахиро. Ничего подобного допустить нельзя.       Осталось только придумать, как в столь короткие сроки избавиться от температуры и кашля, готового вывернуть его наизнанку и изодрать голосовые связки в клочья, а после ещё привести в порядок свой самый главный инструмент – голос.       — Ты сегодня поздновато, Нагахиро, — заметил Монабу, когда вице-президент Клуба наконец-то вошёл в комнату искусств и занял своё место за столом.       Все остальные члены клуба уже были здесь. Все... Кроме Мичуру. Но по расставленным на столе чашкам и блюдцу с печеньем можно было догадаться, что тот просто ушёл на свою кухню.       — Дел много, — просто ответил Нагахиро.       Что-то странное в его голосе заметили все, но Сакигучи тем временем был занят рассматриваением праздничных украшений. Ещё на пороге штаба он почувствовал сильный запах хвои и воска, а первым, что бросилось в глаза была большая ёлка. Она возвышалась до самого потолка, с которого свисали блестящие звёзды и подарки. На стенах же висели еловые венки со свечами и мишура, переливающаяся в тёплом свете.       Видно было, что этим занимался художник Сосаку. Особенно хорошо у него получилось пристроить новогодние шапочки на головах гипсовых статуй.       — Ты что, заболел? — прервала молчание Маюми.       — Лишь слегка простудился.       Новый приступ сухого кашля подкрался совсем не вовремя. Нагахиро согнулся пополам, прикрывая рот обеими руками. Только через полминуты он снова смог сесть прямо... После этого слова о лёгкой простуде не помогут.       — С этим надо срочно что-то делать! — воскликнул Монабу. — Ты же выступаешь с речью на новогоднем балу! Что же такое предпринять...       — Не стоит, лидер, — Сакигучи постарался звучать максимально убедительно. В конце концов, болезнь – его личная проблема, и Клубу в неё влезать не стоит. — Я пью лекарства и поправлюсь со временем.       — Ты можешь не успеть. Придумал! — голубые глаза лидера вспыхнули, казалось, ярче звёзд на ёлке. — Ты останешься здесь на ближайшие дни, а Мичуру будет тебя лечить!       — Что?! За что мне такое наказание?       Все разом обернулись. В дверях боковой комнаты стоял никто иной, как главный хулиган школы, в фартуке и платке, державшем волосы. На его рубашке виднелась белая пыль муки, а на пальцах в перчатках остались капли глазури.       Нагахиро усмехнулся. Странно было осознавать, что процентов восемьдесят грозности Мичуру были совершенно неискренними. Кстати, это касалось и его "ненависти" к президенту студсовета.       — Неужели я столь проблемный пациент?       — С твоим чаем Нагахиро быстро поправится! Помнишь, со мной так уже сработало? — лидер был уверен в гениальности своих мылсей, так что спорить с ним стало бесполезно. Но с другой стороны, его идея действительно могла чем-то помочь... — Хэй, почему я не вижу улыбки на твоём лице? Ведь Клуб красавчиков-детективов спасает Новый Год!       Восторг лидера мало кто разделял, хоть все и понимали, что вряд ли придумают что-нибудь лучше, но Мичуру единственный был похож на грозовую тучу. Хулиганчик явно не хотел не то, что бы лечить Нагахиро, но даже находится с ним наедине.       И на самом деле причина была вовсе не в неприязни, которую Фукурой так часто проявлял по отношению к президенту студсовета. Просто... Что, если за "лечением больного" он случайно раскроет то, о чём ещё не знал никто в этом мире? То, что уже давно прижилось в сердце Мичуру, несмотря на все его попытки искоренить это... Но возможно, что эти попытки были не очень искренними.       Все члены Клуба разошлись, время близилось к позднему вечеру. Фукурой, позволявший себе возвращаться домой среди ночи, заварил ещё один целый чайник своего чая, только добавил туда ещё лекарственных трав.       Нагахиро предупредил свою семью о том, что на пару дней он останется в академии. Те даже не спросили причину – главное, чтобы он смог присутствовать на каком-то светском мероприятии. Ну, может на десятке таких мероприятий.       Несмотря на болезнь и "постельный режим", ему было чем заняться. По просьбе лидера Хётто принёс из кабинета президента студсовета целую стопку каких-то документов, разобраться с которыми надо было вопреки температуре, кашлю и ужасному настроению.       Однако куда приятнее было подумать о том, что на самом деле они с Мичуру во многом похожи. Оба редко бывают дома, хотя наверняка Хулиганчик тоже не может назвать домом то место, где живёт... Оба предоставлены самим себе, вот только Нагахиро должен был выполнять то огромное количество обязанностей, что он на себя взял. Было ещё кое-что, в чём Сакигучи был уверен куда меньше. Возможно, их связывало ещё и желание обрести... Семью.       Он видел, как Мичуру цеплялся за дружескую и уютную атмосферу Клуба... Интересно, будет ли он скучать, когда на следующий год Нагахиро уйдёт в старшую школу?       Его размышления прервал сам Мичуру, принёсший поднос с чаем и мёдом.       — Вот, болеющий ты наш.       — Спасибо, — Нагахиро отложил какую-то бумагу, так и не взглянув на неё, и взял со стола свою кружку. — Может, побеседуем за чашечкой чая?       — Тебе сейчас лучше поменьше говорить, чтобы не напрягать горло.       — Какой ты скучный, Мичуру... Я буду говорить негромко и без своих приёмчиков, так что сильно не напрягусь. К тому же, сегодня я почти весь день ни с кем толком не общался.       — Мне казалось, что тебе по душе это уединение.       — Но твоё общество мне нравится больше.       Смотреть, как менялось лицо Мичуру, было сущим удовольствием. Он очень мило хмурился, а на его щеках выступала лёгкая краска.       Нагахиро еле заметно улыбнулся.       — Ладно, только недолго, — Мичуру присел в кресло рядом. — О чём ты хочешь побеседовать?       — Ну например о тебе. О твоём прекрасном чае и золотых руках, что его заваривают. Только только в последнее время они постоянно скрыты перчатками... Не расскажешь, почему?       Мичуру вздохнул.       Жаль, что простуда не лишает людей наблюдательности. Фукурой очень надеялся, что никто из Клуба, а в особенности вице-президент, не заметит столь незначительное изменения в его облике. Но с Нагахиро всё было сложнее, тот уже по привычке подмечал даже самые мелкие детали... И, конечно же, хотел докопаться до истины.       Если бы так спросил любой другой человек, пусть даже член клуба, Мичуру ответил бы, что это не его собачье дело. Но с Нагахиро он почему-то хотел поделиться правдой. Может, дело в тех странных чувствах?       — Нечего тут рассказывать, — немного противореча своим мыслям фыркнул он. — Я же главный хулиган школы, у меня неприятелей много. Вот, трое попытались пальцы мне обварить за углом школы.       — Надеюсь, тебе это не понравилось, — тон собеседника резко стал серьёзнее. — Физические увечья – не шутки.       — Думаешь, я сам в кипяток полез?!       — Я такого не говорил. Может по выздоровлении мне стоит провести с теми тремя воспитательную беседу? Всё-таки у президента студсовета есть свои привелегии... и обязанности.       — Из-за которых ты здесь и валяешься.       — Уж прости меня за столь смелое предложение, но у меня сложилось впечатление, что на самом деле тебя устраивает такое положение дел.       — Ничего подобного...       — Ты очень плохо врёшь.       И правда, кого он пытался обмануть? Нагахиро? Или самого себя?       — Мы отошли от темы, — заметил Фукурой.       — Мы всё ещё говорим о тебе.       — Тогда я хотел бы закончить разговор.       — Как пожелаешь. Если что, я отсюда ещё долго не уйду, так что можем продолжить беседу в любое время.       Но в этот день беседу они не продолжили. Мичуру просто собрался и ушёл, даже не попрощавшись. А Нагахиро остался один в темноте комнаты искусств, среди новогодних украшений и собственных мыслей.       На следующее утро Мичуру зашёл в штаб и, быстро приготовив чай, всё-таки решил уточнить кое-что из вчерашнего разговора у Сакигучи.       Подойдя к столу, за которым сидел президент студсовета, Фукурой заметил огромные синяки под его глазами. Странно, ведь обычно их не было вообще... Может, на это повлияла болезнь? Или раньше Нагахиро просто закрашивал их чем-нибудь?       Об этом можно было подумать потом. Сейчас Мичуру нужно было только спросить:       — С чего ты взял, что меня всё это устраивает?       Наверное, сначала стоило поздороваться...       — Доброе утро, Мичуру, — улыбнулся Нагахиро. Прокашлявшись, он ответил на заданный вопрос. — Знаешь, людей часто выдают их глаза. Для того, чтобы понять, что ты врёшь, достаточно просто приглядеться. Ну или прислушаться.       — Что ж, ладно, — он скрестил руки на груди, встал спиной к Сакигучи и самым театральным голосом, на который только был способен, произнёс: — Мне очень приятно сидеть тут с тобой, да и к тебе я отношусь хорошо. Скажи сейчас, вру я или нет?       — Не очень культурно поворачиваться к своему собестебнику спиной.       Мичуру фыркнул.       Ушёл от ответа, что весьма ожидаемо. Ничего он не знает, а ещё и манерам его учит.       — Несмотря на твой тон, я думаю, что ты не врёшь, — вдруг продолжил Нагахиро. — Но я вполне могу сказать, что ничего не заметил, и сделать вид, что этого нашего разговора не было вовсе. Просто чтобы ты не травил себе душу перед праздником.       — Что за своей кафедрой, что здесь, ты несёшь полную чушь.       И если бы это было правдой, Мичуру уж точно не стал думать об этой "чуши" весь день. Маленькая иголочка вины затерялась где-то глубоко внутри него, и теперь при каждом движении впивалась в тонкие ткани сознания всё сильнее.       Он и до этого часто обращался к Нагахиро невежливо, чтобы "оттолкнуть" его такой манерой и оттолкнуться самому, но президент студсовета пропускал всё мимо ушей. Даже забавно, что человек, чья сила была в голосе и речи, так мало внимания уделял словам окружающих. Мичуру тоже так умел, но с Нагахиро всё было по-другому...       — Маюми, а ты случайно не знаешь, какие печенья нравятся Нагахиро? — как бы между прочим спросил у подруги Хулиганчик.       — Подарить ему на Новый Год хочешь? Или ты так заботишься о больном?       На самом деле он хотел извиниться за свою грубость, однако стоило бы включить и эти варианты. Или же нет? Неужели он правда заботился о Нагахиро, а не просто выполнял поручение лидера?       — Какая разница? — огрызнулся он, скрестив руки на груди.       — Ладно, ладно, зачем же так сразу? — с шутливым упрёком произнесла Маюми. — Точно не скажу, но мне кажется, что овсяное или имбирное ему придётся по вкусу.       — Спасибо.       Про имбирные печенья Мичуру думал и сам, так что в итоге остановил свой выбор на них. Он быстро справился с несложным рецептом, немного повозился с духовкой и, пока тесто запеколось, заглянул в комнату искусств.       Нагахиро спал на диване в около сидячем положении, а рядом, на полу, лежал лист бумаги, скорее всего выпавший у него из руки. На столе стояли три кружки из-под чая и стопка бумаг. Насколько Мичуру помнил, туда складывались уже законченные дела. Видимо, президент студсовета работал всю ночь.       Мичуру даже стало немного обидно. Печенья лучше есть сразу, горячими, иначе нельзя почувствовать их настоящий вкус. Но будить Нагахиро он не будет уж точно, только...       Тихо и осторожно Фукурой вошёл в комнату, взял с одного из кресел тёплый плед и укрыл им спящего. Тот вздрогнул, но не проснулся. Сердце Мичуру пропустило удар.       Всё-таки заботился.       Когда он зашёл в штаб во второй раз, под вечер, Нагахиро уже не спал, но сидел всё ещё укрываясь пледом.       — Какой приятный сюрприз, — произнёс он, взяв со стола свой чашку с чаем. Мичуру не совсем понял, говорил президент студсовета о его визите или о тарелке с печеньем, стоявшей рядом на столе, поэтому перешёл сразу к своему делу.       — Я думал над твоими словами. Наверное, ты всё-таки прав. Мне пора перестать врать себе и другим.       — И себе в первую очередь... Но разве я говорил про это?       — Это то, что мне нужно было услышать. И твои слова позволили мне это сделать. Спасибо тебе... — Мичуру склонил голову и облегчённо выдохнул. — И прости, что я иногда слишком резок с тобой.       Сакигучи заметно удивился и сначала даже не знал, что и говорить. Чтобы Мичуру извинился, тем более перед ним? В это верилось с трудом, но приятное тепло, окутавшее сердце Нагахиро после его слов, не могло быть иллюзией.       — Ничего страшного, но знаешь... Я начинаю сомневаться, кто из нас двоих здоров. Ты себя хорошо чувствуешь?       — Более чем, — кивнул Мичуру. — Особенно после того, как наконец-то сказал всё это вслух.       — Тогда я очень за тебя рад. Благодарю, печенье получилось просто великолепным. Как и чай, уже по традиции.       — Подожди, ты... Ты уже не хрипишь! Твой голос почти такой же чистый, как всегда.       — Мне стоит поблагодарить тебя и за это. У тебя свободен вечер после новогоднего бала?       Когда Мичуру в последний раз думал на приближенную к этой тему, он вообще не собирался идти на бал. Но теперь ему даже захотелось послушать речь президента студсовета, чего как правило он никогда не делал.       — Да, абсолютно.       — Тогда, может погуляем вместе? — Нагахиро не ожидал, что этот вопрос так смутит его собеседника.       — Ну... давай.       — Договорились. Завтрашний день будет долгим и трудным, так что нам лучше не засиживаться до поздна.       — Это в первую очередь относится к тебе, — заметил Мичуру в своей обычной манере, но следующую фразу сказал куда более мягко. — Спокойной ночи тебе.       Новогодний бал всегда был очень важным и торжественным событием. Главный зал академии украшали в течении нескольких дней – развешивали гирлянды, ставили и украшали ёлку, собирали сцену для выступлений. Хоть здешнее убранство и не отличалось особой изысканностью, как в штабе Клуба, оно всё же было роскошным и вызывало восторг.       Ученики всех классов, учителя и прочий персонал академии смешались в одну разодетую толпу, над которой так и витала весёлая и радостная атмосфера.       Нагахиро пробежался глазами по листочку со своей поздравительной речью. Осозновать, что он уже в третий раз выйдет на праздничную сцену в качестве президента студсовета, было даже как-то грустно. Всё-таки это был его последний Новый Год в академии.       Но вот, музыка притихла, а директор объявила о его выступлении.       Президент студсовета отложил бумажку, расправил плечи, убрал за ухо мешавшуюся прядь волос и вышел на сцену. Сотни глаз тут же устремились на него, но никакого волнения не было. Тем более, что Нагахиро обратил внимание только на один взгляд, принадлежавший главному хулигану школы. Почему-то, присутствие Мичуру обнадёжило его и приподняло "боевой дух".       — Уважаемые учащиеся и преподаватели академии, а также гости из других школ, я рад приветствовать вас на ежегодном праздничном балу...       Его речь была самой обычной – итоги этого года и прогнозы на следующий, благодарности, небольшой рассказ о работе студсовета и учителей. Но всё же, из-за голоса и подачи почти все присутствующие внимательно слушали речь Нагахиро. Сам он между делом подумал, что будь он на месте кого-то из зрителей, уже давно бы уснул.       Интересной была только последняя часть монолога, о которой в сценарии праздника не упомяналось. Нагахиро придумал её полностью сам.       — ...Свершайте великие дела, но помните, что иногда они могут подождать, — его голос наполнился искренностью, а лёгкая улыбка на лице стала намного заметнее. — В новом году подарите себе возможность проводить больше времени с теми, кого вы любите... И кто любит вас. Дарите своим близким тепло и не бойтесь того огня светлых чувств, что пылает у вас внутри! Пусть этот год принесёт много радости и запомниться вам!       Зал разрозился бурными аплодисментами, в которых могла удачно затеряться одна деталь. Когда Сакигучи почти скрылся за кулисами, до некоторых из тех, кто стоял ближе всего к сцене, донёсся приглушённый кашель.       Мичуру, тоже каким-то чудом услышавший это, насторожился. Так быть не должно, Нагахиро ведь поправился!.. Причём его стараниями. Тогда что произошло сейчас?       Не теряя ни секунды, Фукурой сквозь толпу пробрался к сцене и пулей влетел за кулисы.       — Всё в порядке?!       Нагахиро стоял, облакачиваясь на ящики с каким-то реквизитом. Он выглядел совершенно спокойно, будто ничего не произошло.       — Да, — кивнул он, улыбнувшись при виде Мичуру.       — Разве ты ещё не до конца выздоровел? Или снова заболел?       Кашель плавно перешёл в мягкий смех. Мичуру нахмурился, но Нагахиро всё объяснил:       — Это я так, чтобы потом не приставали, — в глазах цвета пасмурного неба сверкнули хитрые искры. — А может, чтобы снова подлечиться твоим чаем.       — Если хочешь, я правда могу заварить ещё, — он тепло улыбнулся. Хорошо, что всё обошлось. — А потом уже пойдём прогуляться, только оденься потеплее.       — Ну разумеется.