Секрет шоколатье

Холод и отчаяние, вот те постоянные вещи, которыми была наполнена юность Феликса. Безродный мальчишка росший в маленьком пригороде в семье бедняков. Детство для него никогда не было тем сладким миром, который так красочно описывали сказочники в детских книжках. Но ему, впрочем, не доводилось даже читать такое. Не подумайте! Образование и манеры у него все же были, но вот деньги…с этим всегда было туго в семье Фикельгрубер. Порой жилось очень тяжело, а иногда и без гарантий на жизнь в следующую неделю. Когда в семье не было не то что денег на еду и вещи, но и попросту крыши в холодную ночь было не сыскать. Промерзглые вечера с уже давно потухшей свечой (использовавшейся не раз и не два), дрянная одежда и сырость пола— кошмары прошлого заставляющие сегодняшнего известного шоколатье сложиться пополам от желчи в горле, граничащей с тошнотой. Ох, он навсегда запомнил эти ночи. Фикельгрубер никогда не мог сполна смыть с себя те ощущения холода и отчаяния, что были с ним с самого детства. И даже будучи сейчас совершенно далёким от бедноты, они не оставляли его. Будто бы въевшись к нему под кожу, намертво закрепившись в его сознании. Неважно под сколькими мягкими и дорогими одеялами он лежал, прозрачное ощущение холода всегда было с ним. Его род был обедневший, некогда богатый и влиятельный, они утратили все это из-за одного лишь человека. Азартного и столь по-глупому невежественного, что тот умудрился проиграть в карты все свое состояние. Сейчас он и не вспомнит о том как выживал, но мрачная картинка больной работяги матери с ужасом всплывала у него у голове, стоило кому-либо произнести хоть слово о бедняках. Он ненавидел это, ненавидел и презирал до глубины души. Сейчас он был богат, а его статус как превосходного шоколатье был не оспорим. Но это в любом случае не помогало ему спать без кошмаров или не тошнить при каждом упоминании о бедности. Его прошлое оставило на нем свою метку, самую стойкую, все равно что шрам или татуировку. И не дорогие спа процедуры, не шикарные слои одежды на нем, не богатое поместье —ничего не могло заставить его забыть о ней. Кошмары о его юности —регулярные вещи, а мерзкие слова его разума при любом взгляде на бедных были и того хуже. «Ты такой же как и они " — шепчет голос в его голове… В горле снова появился привкус желчи… Джеральд Проднос был на удивление проницательным человеком. По виду шоколатье сказать этого было нельзя, но было у него нечто такое, позволяющее ему видеть человека насквозь. Сразу понимать в чем его суть, глядеть глубже чем просто поверхностно. Внешностью он обладал…скажем так, спорного качества. И по сравнению со своими конкурентами выглядел он наименее презентабельно из всех троих. От того из трио именитых производителей шоколада, его во многих случаях ставили на последнее место, предполагая, что он довольно туп по сравнению со своими конкурентами. Что же, полная чушь! Будь он глуп, выжить бы среди двух крупнейших шоколатье просто напросто бы не удалось бы! Мало кто это понимал, но им же хуже. Ему помогли во многом отцовские деньги, это был неоспоримый факт. Но! И ум в производстве шоколада тоже не был посредственной вещью. Он вовсе не был глуп как пологали многие люди, а полагали так, не много не мало, почти все. За исключением разве что его партнёров из «Шоколадного картеля». На самом же деле, единственным человеком полность признавшим его талант (и имевший к нему какое-то подобие страха, хоть и не ярко выраженное) был его соучастник по преступлениям. Некий высокий и худой человек, любивший зелёный и не терпевший упоминаний о бедняках. Феликс Фикельгрубер. Утонченный человек с прекрасными манерами, как раз выходил из нового театра со своим спутником на вечер. Джеральд Проднос наконец поддался уговорам своего партнёра и все-таки согласился посетить один из тех великолепных театров, что так расхваливал Фикельгрубер. Теперь они неспеша прогуливались по заснеженной алле, обсуждая свои впечатления. Говорил в основном Фикельгрубер, он особо яро придавался любого рода искусствам, будь то картины, книги, сценическое дело или шоколад. Утонченность было его вторым именем и в подтверждение этому у него был плотный график именно культурных мероприятий. Помимо работы, за которой он проводил большую часть времени (человек он право был занятой), Феликс также умудрялся выделять из своего графика различные вечера для посещения театров, галерей, оркестров и прочего. Чего нельзя было сказать о его " желтом «партнёре, что прямо сейчас шел аккурат рядом с ним. Проднос никогда не был особым любителем искусства и не видел смысла менять это в себе. Ему больше понравилось бы провести вечер в ресторане за разговорами, нежили слушая унылую оперу о поэтической и непонятной любви. Скукота да и только! С внутренним вздохом говорил он себе. Однако такие мысли в этот вечер не распространялись дальше его головы. Причиной тому был его рядом идущий партнёр, пригласивший его посетить с ним одно из культурных мероприятий в его казалось бы бесконечном списке. И как бы сильно Джеральду не нравился театр, он слишком любил компанию мистера Фикельгрубера, чтобы напрямую высказать свою незаинтересованность к чему-то столь полюбившемуся «зелёному» человеку. Поэтому проходя вглубь аллеи он старался поддерживать разговор с Феликсом, не отвлекаясь на уж слишком по-детски милый восторг со стороны своего оппонента. Выходило у него из рук вон плохо. — Мисс Лангруа сыграла великолепно! Давненько не наблюдал столь великолепного актерского состава, а голоса! Вы заметили голоса? Было видно как высокий шоколатье пытался скрыть свои через чур бурные эмоции, успешно меняя свой восторженный голос полный эмоций и живости, обычным повседневным тоном. Понять такое сдержанное поведение было просто, по крайней мере Продносу, немца в кругах высокого света считали человеком культурным. А Фикельгрубер был обучен этикету достаточно хорошо что-бы знать, что такие яркие эмоции что на улице, что в присутствии посторонних глаз не желательны для его порядочного и высокого статуса. Потому каждый раз, произнося очередную восторженную фразу. Немец делал глубокий вдох и чуть заметно теребя дорогую ткань перчаток, закусывал бледные от холода губы. Внутренне он уже в который раз отчитывал себя за несдержанность в этот вечер. Продноса же абсолютно не волновал свой вечно плавающий статус. Он вообще не зацикливался на работе или мнение высшего света о нем. Любитель жёлтых костюмов полагался на своих работников и обстоятельства, поэтому так таковой работы он делал мало и вел себя в обществе ну куда уж более небрежно чем его партнёр. Зажатость Феликса Джеральду всегда не нравилась, но говорить об этом было бы странно не уместно. Тем более такому явному педанту как Фикельгруберу. Поэтому сцепив руки перед собой и тщательно подобрав свои слова для продолжения диалога, Проднос сказал: —Да, вы правы. Актеры сыграли хорошо, а музыка… действительно подобрана кхм уместно… Он придал своему голосу заинтересованное звучание, хотя во время представления его в последнюю очередь волновали какой-то состав актеров или музыка. Во время шоу он то и дело, но отвлекался на нечто действительно удивительное. А именно, на улыбки. Столь редкие в повседневной жизни улыбки на лице Фикельгрубера. Причем вовсе не злорадные или натянутые, какими они всегда бывали в присутствии картеля или при посторонних, а по-настоящему искренне, мягкие, а иногда и озорные, какими порой бывают улыбки при особо удачной шутке. На такие нельзя было не смотреть — таким было мнение Продноса. — Просто «хорошо»? На мой взгляд это было намного лучше чем это! Знаете, я уже давно посещаю эту постановку и… Немец фыркнул и разошелся в своей тираде. Даже иногда стал подключать различные жесты в своих объяснениях, правда каждый раз тот довольно быстро одергивал себя и опускал их обратно. Так они почти дошли до конца аллеи. Где их уже должен был ждать личный автомобиль Фикельгрубера с водителем. Проднос был в предвкушении от поездки, они направлялись прямо в поместье немца. Чтобы как следует расслабиться за выпивкой и опробовать новый и пока экспериментальный шоколад, специально привезенный сразу из двух фабрик. На добрую минуту человек в жёлтом костюме порадовался, что в их вечер не замешен глава картеля —Артур Слагворт. Мало того, что шоколатье был самым жёстким из них троих, так ещё и в последнее время очень колким в своих высказываниях по отношению к двух другим участникам группы. Чего только стоила его недавняя шутка о худобе Феликса из-за которой впечатлительный немец не посетил их последнее чаепитие за шоколадом* сославшись на важные дела (*процедура происходящая каждую неделю, в целях обсуждения бизнеса и актуальных проблем). Естественно высокий человек по итогу не сказал и слова о своем недовольстве этим, но в тот день по напряжённой позе и лёгкой боли в глазах Проднос мгновенно понял какое отношение имеет немец к обидной «шутке» человека. Это даже не первый раз когда Артур позволяет слишком неаккуратные слова в его сторону. И этот факт, просто напросто, выводил из себя невысокого человека! Он то не по наслышке знал, сколько всего делает Феликс, чтобы выглядеть презентабельно и держать свой статус неизменно высоким. Насмехаться над этим было просто ужасно! Из мрачных рассуждений его вывела резкая остановка собеседника. Буквально замерев на месте, немец тотчас же прервал свою речь и с широкими глазами, устремил свой взгляд куда-то вперед. Его тонкие брови были подняты вверх, а лицо по-комичному вытянулось выражая непонимание и …испуг? Джеральд с запозданием удивлённо встал на месте, обернувшись, он хотел было спросить причину такого поведения, но все слова исчезли из его головы, стоило ему взглянуть туда куда был направлен взгляд собеседника. Возле машины Фикельгрубера стояла высокая женщина. Ее длинное красное пальто подчеркивало ее стройную фигуру, высокие сапоги по колен, золотые украшения мерцающие в свете фонаря — указывали на ее статус. Дама выглядела столько же элегантно, сколько и загадочно. В ее руках, которые были скрыты длинными черными перчатками, была маленькая красивая сумочка. Такие обычно носили светские персоны, всякий раз, когда надо было похвастаться деньгами. А ее длинные темные и ухоженные волосы были завязаны в красивую прическу. Издалека напоминавшую изощрённую гульку, закрепленную ярко-красной брошкой для акцента. Загадочная дама оглядывалась по сторонам, стоя прямо возле машины известного шоколатье. Она то и дело бросала взгляды в разные стороны, пристально вглядываясь в каждого прохожего, пока случайно не встретилась взглядом с Фикельгрубером. Замерев на месте, они стояли так долгие несколько секунд. Проднос абсолютно не понимал, что происходило в данный момент, особенно ему была не понятна реакция своего собеседника на неизвестную и богато одетую даму. Мгновение! И незнакомка резко двинулась к паре. Проднос тихо озвучил свой вопрос собеседнику: —Ты ее знаешь? Черты лица немца оставались застывшими, как и прежде они излучали страх и некий не озвученный, немой вопрос в глазах. Ничего дельного «зелёный» человек не успел сказать, а только в отчаянье прошептать рядом стоящему: —Я…я… С характерным звуком каблуков, дама уверенно подходила все ближе и ближе к производителям шоколада. Её лицо в свете аллеи наконец прояснилось полностью. Красивые и худые черты лица, алые губы и блеск в коричневых глазах. С запозданием Джеральд понял, что Фикельгрубер отступил на пару шагов назад, будто бы прямо сейчас хотел сорваться с места и убежать. Кем бы ни была незнакомка, она явно знала его…и он как видимо тоже. Женщина остановилась возле пары, хотя и всем своим видом та совершенно игнорировала присутствие Продноса. Фикельгрубер опустил взгляд в пол, в то время как незнакомка нещадно буравила его своим. Вопрос прозвучал оглушительно громко после всей той напряжной тишины. —Феликс. Голос ее был мягким, она обращалась к шоколатье как к близкому старому другу. Это потрясло Джеральда ещё больше, никто не называл господина Фикельгрубера по имени. А если кто и попробует, то будет встречен холодным тоном немца. Он никому не давал снисхождения называть себя никак иначе как мистер, господин, сэр и только по фамилии. По другому ни как и… —Агнет…ты- Тихий голос шоколатье был грубо прерван дамой. —Приехала сюда, чтобы найти тебя. Все верно. Ты и сам прекрасно знаешь, зачем я приехала сюда, так далеко от родины. Или ты не видел письма? Фикельгрубер поежился и явно не от холода. Его брови нахмурились, а его губа уже была прикусана до крови. Проднос не выдержал. — Мисс, позвольте узнать, кто вы такая? И что вы хотите от мистера Фикельгрубера? Решительно и холодно спросил до этого притихший человек. Джеральд хотел понять причину такого странного поведения обоих участников диалога, однако больше всего его интересовало болезненно бледное (даже по меркам немца) лицо партнёра. Дама наконец обратила на стоящего рядом человека внимание. Его глаза осмотрели его и казалось бы узнали. Ее губы растянулись в маленькой ухмылке и уже обращаясь к нему она деликатно сказала: — Прошу прощения за такое бестактное вмешательство в вашу прогулку, мне для начала следует представиться. —Агнет, пожалуйста — С мольбой в голосе прошептал высокий человек. Дама его уже не слушала. —Агнет Фикельгрубер, сестра господина Фикельгрубера…верно ведь, брат? Ответ потряс Продноса до глубины души, его шокированный взгляд метался на двух людей одновременно. Он не мог поверить, что у его соперника по бизнесу есть сестра! Всем всегда казалось, что Феликс в семье был единственным ребенком, по крайней мере так всегда убеждал сам шоколатье. Убедившись, что человек перед ней слишком шокирован для дальнейших прерываний диалога и расспросов, девушка вновь повернулась к брату. Тот закрыл глаза от незнания куда ему деваться ещё. Его вид так и говорил о том, что ему хотелось бы быть где угодно, кроме этой аллеи. Дама продолжила прерванный разговор. —Хочешь сказать…ты не получал письма? Я не могла ошибиться с адресом, ты же сам прекрасно знаешь как в Германии работает почта. Всегда без промахов. Речь ее стала напористой, она хотела услышать ответ, но немец предпочел получить мгновение в тишине, нежили ответить. Все таки собравшись с мыслями, мужчина сделал глубокий вдох и ответил собеседнице. —Я…я получал письма. Все письма. Давай может… поговорим об этом в другой раз и в другом месте? Пожалуйста. —Нет. Тон девушки стал жёстче после фразы брата, как будто бы она знала, что мужчина хочет избежать ее таким образом. Фикельгрубер аж вздрогнул от тона сестры. Видимо, это была их не первая подобная встреча. —Я знаю все это, брат. Я прошла все твои «давай позже»,» не в этот день», «в другом месте». Я хочу наконец поговорить с тобой, лично, а не через автоответчик или секретаря. Я даже начала писать тебе письма и благодарности, но и на них ты не отвечаешь! Ее голос перешёл со среднего тона на более повышенный. Казалось, она наконец таки высказывала на брата всю свою давнюю обиду. Однако за что именно Джеральд пока не понимал. Феликс бросил ее? О какой благодарности она говорит? —Агнет, я знаю, но все это… слишком резко и я- Аккуратный, но нервный тон мужчины был вновь прерван уже в который раз. Видимо его немногочисленные слова сделали недовольство девушки только больше. Буквально задев ее за живое. —Резко? Ой, да что ты можешь сказать мне о резкости?! Ты уехал, не сказав не слова на год! А потом я получаю посылку с крупными купюрами без обратного адреса! Затем, я обнаруживаю, что мои кредиты погашены, а в банке отказываются давать мне данные человека, что сделал это! Но знаешь что? Я всегда узнаю твой почерк. Всегда знала твою эту молчаливую манеру делать дела, не говоря при этом не слова. И тут, пытаясь найти информацию о своем сбежавшем брате я узнаю, что Феликс Фикельгрубер— один из новых великих шоколатье мира! Теперь то мне не составляло труда тебя найти! Однако, ты просто избегаешь меня как огня! Я знаю, ты наверняка заплатил тем таможенникам, чтобы они развернули меня на границе к городу в позапрошлом году. Не строй из себя невинного! Почему ты не отвечаешь мне на письма и звонки?! Я требую черт возьми объяснений, прошло уже семь лет, Фикельгрубер, в этот раз ты не сможешь сбежать от ответов! Выложи все это! Прямо. Сейчас. Наступила тишина, тяжёлая одышка девушки были единственным звуком в воздухе. Людей вокруг уже не было, только трое человек стоящих вконец аллеи, на пустынной улице. Известный шоколатье закрыл глаза и почти что трясся, его лицо было бледное как мел. Оно сполна выдавало печаль и раскаяние перед девушкой. Но набраться смелости и сказать ей в глаза что бы то ни было, он не мог. Пытаясь унять тряску по телу и за одно бешеное сердце в грудной клетке, он глубоко выдохнул. Открыв глаза он с сожалением посмотрел на свою единственную живую родню, самого близкого человека, которого он стал избегать в последние года. От воспоминаний, которые прямо сейчас вызвала у него его родная сестра ему отчаянно захотелось тошнить. Он все же сдержался от этого. Он зацепился взглядом за фамильную брошь, оставленное им же ей. Что-то в сердце надломилось и маска рухнула под напором родни. Он ответит на все ее вопросы… — Я уехал в поисках лучшей жизни…после смерти матери я хотел чтобы о тебе позаботились, но я не смог сделать это правильно. Я бросил тебя, т-ты права в этом и я…я хотел загладить вину, я знал о твоём положении и затем я п-просто отправил тебе деньги чтобы ты смогла начать новую жизнь. А-а затем я захотел забыть прошлое и я- — Покинул родину? Прошептала в удивлении девушка, на ее глазах выступили незаметные слезинки. Она только сейчас увидела паническое состояние брата и какой-то частью разума уже жалела о давлении, что она оказала на него только что. С другой же стороны, она знала, что по другому было никак. Она уже не могла больше жить в неведеньи… — Д-да, я присылал тебе деньги в надежде, что ты изменишь свою жизнь в хорошую сторону, и когда ты попыталась меня найти я…я струсил! Ты так отчаянно рвалась до меня, а я не знал, что д-делать и -и я… Его почти повалили с ног, когда девушка внезапно заключила его в объятия. На его костюм упали слезы, но ему не было до этого дела. Его дрожащие руки легли на спину девушки в неуверенности. Из его губ срывался тихий шепот из извинений. Девушка по видимому его уже не слушала. Как никак она простила его уже давно… Двери машины с хлопком закрылись, сразу же за этим экипаж тронулся по давно уже пустой дороге, приказ водителю был заранее известен и не требовал повторного оглашения. До поместье Фикельгрубера дорога тянулась как минимум полчаса. В салоне звуконепроницаемой машины молча ехали двое известных шоколатье. Один из которых совсем недавно был в истерике, пока другой с шоком наблюдал за этим. Сейчас же они оба были в напряжении. Тишина в салоне была поистине звенящей и никто из пассажиров не хотел ее нарушать, друг на друга мужчины также не смотрели. Сидя напротив друг друга, оба рассуждали о пережитом, пока молчание не нарушил более высокий из них. Единственное слово что он бросил в пустоту было: —Цена? Джеральд Проднос посмотрел на собеседника в недоумении. О чем тот черт возьми говорил? —Цена за неразглашение? Отчеканил шоколатье уже громче. Проднос дернулся и в шоке уставился на шоколатье. Проверяя, не шутил ли человек напротив него. Его встретил лишь полностью серьезный, холодный и расчётливый взгляд. Немного заплетающимся от волнения языком Джеральд поспешил успокоить собеседника. Глядя при этом исключительно в его глаза. —Я-я не собираюсь кому-либо это разглашать! И не подумал даже! Ну что вы, мистер Фикельгрубер!? Слушающий не поверил ни единому слову пухлого человека. —Значит, вы хотите не деньги? Тогда что именно? Элегантная бровь поднялась в выражении вопроса. С готовностью исполнить любое пожелание немец ждал лишь оглашения запроса. Проднос поежился от недоверчивого взгляда шоколатье. Осмотрев ожидающего немца с ног до головы, он внезапно подумал о всех тех возможностях, что открывались ему с этим предложением. Неприличные картины всплыли у него в голове. Немного помолчав, человек в желтом костюме все же решил придержать свое желание на потом… —Договоримся об этом в другой раз. Загадочно ответил Джеральд.