О ревности

Ло Бинхэ доверял своему шизуню больше, чем, наверное, следовало. Если бы шизунь сказал ему, что небо зелёное, то так оно и есть. И этот мир просто лжёт ему, а не шизунь. Хотя Ло Бинхэ знает, что его муж лжец. Страшный-страшный лжец — в первую очередь самому себе. Ло Бинхэ, конечно, ревновал своего мужа ко многим людям. Есть Лю-шишу, который всегда вертится рядом, как преданный пес, никогда даже не говоря о своих намерениях, хотя они ярче солнца в небе. Есть чжанмэнь-шибо, более сильный, чем он, и Ло Бинхэ иногда чувствует в себе желание вызвать его на бой; эти взгляды, которые он посылает его шизуню всегда говорили, что там есть история, в которой ему, Ло Бинхэ, никогда не было места. Но Шан Цинхуа? Самый опасный из них. Он не понял этого сразу между, знаете, смертью шизуня, гибелью шизуня и потерей шизуня, и, кажется, разрушением миров на пороге, но это не столь важно — однако, оказывается, что шизунь в его отсутствии в Бесконечной Бездне начал общаться с еще одним своим боевым братом, его шишу, который, как он выяснил до этого знания, был предателем секты. И, вроде как, шизунь даже знал об этом. Ло Бинхэ не спрашивал, что связывает его шизуня и Шан Цинхуа, потому что он не видел их взаимодействия, больше озираясь на Лю Цинге, как самую надоедливую муху на свете, и Юэ Цинъюаня, который вроде не вмешивался, но всегда напоминал о себе здесь и там нескончаемыми подарками и внезапными визитами, и из-за этого он пропустил наибольшую опасность. Ло Бинхэ узнал об этом случайно, ровно как любой муж возвращается домой с работы и застаёт скандальную картину неверности — это был смех. К своему стыду… Ло Бинхэ не узнал его. Это был голос шизуня. Он никогда не слышал, чтобы шизунь смеялся так; открыто и громко, будто он был обычным мужчиной в чайной, которому рассказали похабную шутку за столом. Это не был тот сухой смех, когда шизунь высмеивал кого-то, и не был тот ласковый смех, когда он смотрел на него. Это было… заземляюще, что Ло Бинхэ застыл на пороге бамбукового дома, не в силах пошевелиться. Его шизунь что-то говорил, он узнал его голос, слегка задыхающийся и прерывающийся от откровенного смеха, но не понял ни слова. Для Ло Бинхэ не новость, что его поразительный шизунь мог владеть другими языками, он ожидал этого; но потом другой голос тоже начал отвечать на языке, похожем на тот, на котором говорил шизунь. Ло Бинхэ знал и этот голос, как он мог не знать того, кто чаще всего говорит ему от лица Мобэй-цзюня об общей ситуации в Царстве Демонов, и оказывается прав всегда. Ло Бинхэ резко открывает дверь, что дверная рама трескает в его руках. — Fuck you! — продолжает говорить на другом языке Шан Цинхуа, подпрыгнув и хватаясь за грудь, неподобающе сидя напротив его шизуня, будто это самое нормальное поведение. — Цз-цзюньшан? — его глаза чуть напряжены, когда Ло Бинхэ смотрит на него, и он буквально может слышать, как чужое сердцебиение участилось от страха; правильно, он должен бояться. — Бинхэ, — произносит его шизунь, и он тут же переводит взгляд на своего мужа, и частично замирает. Его шизунь сидит также свободно, как и собеседник, не убирая ноги, чтобы сидеть, как положено, на коленях, а вальяжно рассевшись на подушке, подогнув одну ногу под себя, а вторую поставив на пол, уперев в нее локоть. Шизунь никогда не сидел так ни в его присутствии, ни при других шишу или шибо. — Ты сегодня рано, — говорит его шизунь, его щеки немного раскраснелись, а глаза блестят, словно от слёз из-за смеха, и весь его вид кричит о радости. — Ладно-ладно, я побегу, работа не ждет, — быстро говорит Шан Цинхуа, наклоняясь к его шизуню за столом и хлопая его по предплечью, — потом дорасскажу, ге. Его шизунь знакомо для него пренебрежительно фыркает, и он не скрывает лицо веером. — Еще бы ты мне не дорассказал, шиди, — и есть угрожающие нотки, на которые Шан Цинхуа смеет закатить глаза и уйти после этого. Ло Бинхэ не шатается на месте только потому что все еще держится за стены. Ему требуется время, чтобы попытаться переварить это. Неподобающе много времени, целый день и ночь, где он брал шизуня чуть дольше обычного, потому что не мог принять того, что есть части его мужа, о которых он и не подозревал, а кто-то другой так легко их получает. Более того, это Шан Цинхуа; человек, которого его шизунь при нём называл крысой и плевался ядом. И шизунь всё ещё делает это, когда он спрашивает его об этом утром, лишь добавляя, что у них есть своя история. История, к которой у Ло Бинхэ нет доступа, сколько бы он ни спрашивал. Шизунь даже рассказал, что его связывает с лидером секты — общее детство и боль, но с Шан Цинхуа? Ничего. Как давно вы знакомы? Ох, Бинхэ не стоит спрашивать, это не так важно. Где вы познакомились? Очень далеко отсюда. Что вас связывает? И его шизунь просто улыбается ему, утягивая в поцелуй, зная, что это отвлечет его. Каждый. Чертов. Раз. Ло Бинхэ готов поклясться, что ревность сожжёт его заживо, если он не узнает, поэтому он пошел к Нин-шицзе; она жила на пике Цин Цзин всю свою жизнь, она может знать того, чего не знает он. Шизунь и Шан-шишу? Ох, это началось после Альянса Бессмертных, — сказала его шицзе; после того, как он оказался в Бездне; тогда, когда его не было. Мы не знаем, что их связывает, но шизунь был тогда… не в порядке, и шишу помог ему, — напомнила ему его шицзе; она же рассказала ему об алтаре, она рассказала ему о горе его шизуня о нём, и это то немногое, что согревало его, когда шизунь был мёртв. Шишу… заставлял его улыбаться, — осторожно сообщает ему его шицзе, и Ло Бинхэ требуется вся его сила воли, чтобы сдержать свои демонические инстинкты. Нин-шицзе бросила на него грустный взгляд, но утешающе, совсем, как в детстве, обхватила его руку своей. — Шизунь любит тебя, шиди, — говорит она, мягко улыбаясь, — пожалуйста, помни об этом. Ло Бинхэ помнит об этом. Он помнит об этом, когда начинает искать признаки и оглядываться еще больше, удивляясь, как мог этого не видеть. Когда шизунь в Царстве Демонов, как его супруг, и ему приходится отойти, его шизунь сразу начинает искать Шан Цинхуа взглядом; это странно, но создается впечатление, будто они способны понимать друг друга на большом расстоянии только глазами, пока Шан Цинхуа не освобождается от собственных обязанностей и не подходит к его шизуню с легкостью, будто делает это невероятно часто; будто его место по левую руку от его шизуня, от его мужа, почти соприкасаясь руками, тихо переговариваясь, оглядывая всех вокруг; иногда шизунь бьёт Шан Цинхуа веером, а тот улыбается на это с видом победителя, но шизунь не злится, лишь закатывает глаза. Когда сам Ло Бинхэ присутствует, как муж лорда Цин Цзин, на следующей Конференции трех великих сект, пускай и отдельно от самих лордов, он видит, как Шан Цинхуа в один момент быстрым шагом идет к шизуню за стол лордов, только чтобы сказать что-то короткое на том иноземном языке с легкой улыбкой, а его шизунь замирает, опустив веер, будто тоже не понимает о чем говорит другой, и затем издает самый невероятный смешок, что Ло Бинхэ когда-либо слышал, прикрывая глаза и улыбаясь так счастливо, будто не мог сдержать улыбку от того, что бы ни сказал Шан Цинхуа, который теперь заговорщески улыбается, кивая головой. (Ло Бинхэ также смотрит по сторонам: Лю Цинге и Юэ Цинъюань выглядят так, как он себя чувствует.) Когда его шизунь чем-то недоволен в Шан Цинхуа, он может говорить об этом часами; он может называть его столькими словами, никогда не повторяясь; он может говорить Шан Цинхуа настолько жестокие слова, что любого другого чиновника бы могли заставить сбежать в слезах, но Шан Цинхуа? Этот человек только улыбнется на это, заметив: всего три оскорбления в одном предложении? Теряешь хватку, ге, — и его шизунь лишь начнет говорить об этом человеке еще больше. Ло Бинхэ — доверяет своему шизуню, своему мужу. Но он не слеп. Он уверен, что если бы он вернулся чуть позже, то шизунь бы принадлежал другому. И поэтому Шан Цинхуа — самый опасный человек в его доме, которого он даже не может по-настоящему прогнать.