Обманчивость

      Деви сидела между ног Кристиана, спиной прислонившись к его груди. Под ними был расстелен плед; от полуденного солнца их скрывали пышные ветви деревьев, и они пребывали в безмолвии, неторопливо читая книгу, каждый — свою. На заднем дворе их поместья раскинулся красивый, величественный сад, и Кристиан приводил сюда Деви, чтобы побыть с нею наедине.       Деви немного поёрзала, видимо, выискивая положение, и Кристиан убрал руку с её талии, позволяя сесть поудобнее, а как только она застыла — вернул обратно, с нежностью поглаживая её живот. Был тёплый, замечательный летний день; вокруг щебетали птицы; свежий, ласковый ветерок шелестел листвой, действуя на Кристиана расслабляюще. Он почти не устраивал себе выходных, оттого ценил эти мгновения спокойствия на природе в компании своей жены.       Деви вдруг отложила книгу в сторону и запрокинула голову на его плечо, прикрывая глаза. Кристиан улыбнулся, оставляя поцелуй на её шее:       — В сон клонит?       — Немного…       — Можем вернуться домой.       Деви легонько мотнула головой:       — Нет, здесь хорошо.       Он тоже убрал книгу и обнял Деви, мягко поглаживая живот, талию, бёдра… Водил ладонями, не преследуя никакой цели, — просто было приятно касаться, ощущать её аромат, но спустя несколько минут таких неспешных, ленивых поглаживаний Кристиан заметил, что дыхание её участилось, стало тяжёлым и томным. Тогда рукой он проскользил выше, к груди, обхватил, осторожно сдавливая, и Деви издала тихий, короткий стон, не размыкая губ. Кристиан на всякий случай огляделся, проверяя, надёжно ли они скрыты от чужих глаз, и, не найдя причин для беспокойства, прошептал ей в висок:       — Хорошая моя…       Деви чуть выгнулась, прижимаясь ягодицами к нему между ног:       — Да?..       Он с нажимом провёл рукой по внутренней стороне её бедра, сминая ткань платья, и проговорил:       — Если у тебя имеются ко мне пожелания — озвучь… Я всё сделаю.       Её губы растянулись в довольной улыбке:       — Я и так всегда прошу тебя… Твоя очередь.       Обычно Кристиан не приступал к ласкам без её явного согласия, не прикасался без открытой, прямой просьбы, потому что не хотел склонять к близости против воли — вдруг Деви побоится или постесняется отказать. Несмотря на то, что Деви к нему вроде бы успела привыкнуть, она до сих пор временами смущалась его, и Кристиан делал всё возможное, чтобы избавить её от неловкости и зажатости, ведь Деви доверилась ему, вышла замуж за мужчину совершенно другой культуры, но старалась, чтобы Кристиан был ею доволен. В те мгновения, когда Деви осторожно признавалась, что тоскует по его ласке, что жаждет внимания, Кристианом овладевал необъятный восторг, граничащий с опьянением; он был готов сделать что угодно для своей милой, прекрасной жены.       Кристиан видел, что Деви совсем не против — вербального согласия по большому счёту уже не требовалось, но она впервые изъявила желание услышать просьбу от него, и Кристиан с удовольствием подчинился:       — Могу я тебя приласкать, любимая?       Она прошептала:       — Сначала расскажи, что собираешься сделать…       Игралась с ним. Кристиану понравилось.       — Собираюсь гладить тебя.       Она настояла:       — Подробнее.       Кристиан, понимая, что Деви попросту дразнит его, стиснул её в объятиях и горячо прошептал на ухо:       — Собираюсь приподнять твою юбку и прикоснуться к тебе между ног. Подозреваю, что ты уже немного намокла, и мне ужасно хочется удостовериться в этом.       Деви прерывисто выдохнула от его слов, наверное, не ожидая такой откровенности, но Кристиана ничего не смущало — он в принципе не был подвержен стеснению, когда речь шла об интимной близости — лишь старался быть деликатным, чтобы не пугать Деви, не внушать чувство стыда.       Он продолжил, поглаживая её грудь:       — Я бы хотел уложить тебя на спину, устроиться между твоих бёдер и ощутить сладкий вкус на своём языке.       Она судорожно вцепилась в его руку:       — Кристиан…       — Я бы хотел ласкать тебя долго, хотел бы довести до оргазма.       — Боги…       Он не успел ничего толком с ней сделать, но своей речью вызвал в ней мелкую дрожь, и это будоражило Кристиана, подстёгивало говорить:       — Ты пробуждаешь во мне ненасытную жажду, и каждый раз мне хочется стараться для твоего удовольствия, хочется, чтобы ты наслаждалась мной.       — Я… всегда наслаждаюсь тобой…       Он вжал ладонь меж её ног, ритмично надавливая через ткань на нижние губы, и под её рваные вздохи шептал:       — Мне нравится, какая ты там… Возбуждённая, влажная, красивая… вкусная…       Деви не выдержала:       — Я с ума сойду сейчас…       — Ну так что? Могу я тебя приласкать?       Она нервно закивала:       — Да…       Он не планировал мучить Деви ожиданием — не в его характере было изводить её напряжением; Кристиан напротив всегда стремился удовлетворить Деви, угодить, сделать хорошо. Гораздо больше ему нравилось видеть её счастливой, сражённой чувственным наслаждением, чем страдающей от желания, но стоило ему отстраниться, как Деви виновато прошептала:       — Только… пойдём в спальню…       Остерегалась, наверное, если их кто-то увидит. Кристиан, сочтя её опасения разумными, согласился:       — Конечно, как скажешь.       Он бережно подтолкнул её вверх, помогая подняться, встал следом и, разместив ладонь на её пояснице, направляя вперёд, устремился к дому, с нежностью и вожделением поглядывая на Деви, на выражение её лица. Она выглядела измождённой от охватившей её страсти, грудь часто вздымалась, и Кристиан прибавил шаг, тоже сгорая от желания скорей её приласкать.       Они торопились добраться до спальни, и как только захлопнулась дверь, как только ключ был провёрнут в замке — Деви накинулась на него, обрушивая жадные, влажные поцелуи на шею, впиваясь поцелуем в губы, цепляясь за его рубашку. Кристиан и не представлял, что может так сильно кого-то хотеть, но Деви тоже его изводила своим неподдельным желанием, своей искренностью и доверчивостью.       Они раздевались в спешке, сбрасывая одежду прямо на пол, не заботясь о порядке — Кристиан видел перед собой лишь Деви, лишь её яркое, заразительное влечение, и стремился к ней, как приворожённый. Её милые, женственные очертания, соблазнительные изгибы, её молодость и красота, её взволнованный взгляд, наполненный страстью и обожанием — всё это было гораздо больше, чем Кристиан мог в себе уместить, с чем мог справиться; всё это — величайшие сокровища, драгоценные камни, которые никто не сможет купить, потому что они бесценны.       Даже обнажаясь, они не могли отлепиться, то и дело прикасаясь, налетая друг на друга, толкаясь, пока вдвоём не рухнули на кровать. Для Кристиана не существовало ничего в этот миг, только она — такая цветущая и чудесная, головокружительно пахнущая, готовая к его любви, и он ни о чём не думал — чувствами вытеснились здравые мысли; он жил, дышал каждой секундой, её вздохами, движением её рук, её ласковым голосом.       Она ведь не сразу полюбила его. На неё свалилось неподъёмное бремя ответственности, но смирение, с которым Деви подчинилась долгу, с которым выполняла всё необходимое, с которым вела дела, с которым вышла замуж — вызывали в Кристиане сочувствие, уважение, восхищение, благодарность и… трепет. Он не рассчитывал на большее, не предполагал, не планировал, что их политический союз перерастёт в настоящее и глубокое чувство. Он спускался поцелуями по её стройному, горячему телу, впитывая в себя жар смуглой кожи, так хорошо сочетающейся с его — бледной и немного прохладной, но с лёгкостью перенимающей тепло, и не остужал её, а сам нагревался, будто был тоже рождён под жгучими лучами светила, сжигающего эту страну.       Не было ни единого противоречия, ни единой мысли, их разделяющей — в его понимании, они с Деви были похожи, почти одинаковы, почти один человек, с похожими судьбами и предназначением, но разным происхождением и культурой, и это лишь больше его подкупало, что, преодолев половину земного шара, в том поле он встретился именно с ней. Кристиан мыслил глобально и символично, чувствуя в этом особое очарование, чувствуя, будто связан с Деви силами свыше. Он не стремился властвовать над её сердцем, но ощущал, что всё же владеет им, и потому добровольно дарил своё.       Придавленный вожделением, едва контролируемым, раскалённым и обжигающим, Кристиан осыпал поцелуями её плечи и грудь, и пространство вокруг будто оцепенело, где двигались только они. Деви выгибалась, подставляя своё тело под поцелуи, привлекая Кристиана за затылок немного неаккуратно и нервно, но это ему нравилось даже больше, чем чистая нежность. Он прижимался губами к соскам, втягивая в рот, посасывая, и её полная грудь так правильно лежала в ладонях, словно руки ему были даны для того, чтоб ласкать; губы — чтобы её целовать; уши — чтобы туда входил её голос; глаза — чтоб любоваться, какая она.       Он сполз на пол, встал перед ней на колени, и Деви подобрала ноги, широко расставив стопы на самом краю постели. Кристиан провёл двумя пальцами по мягким, истекающим соком складкам и тут же повторил движение языком, слизывая её влагу, глотая, вталкивая язык вовнутрь. Деви стонала, вплетая изящные пальцы в его волосы, стягивая в бессознательном жесте, пока Кристиан двигал головой, проникая, выскальзывая, стимулируя нижние губы по-разному, чтобы доставить ей побольше приятных ощущений, и добился того, что Деви, охваченная дрожью, села, спустив ноги вниз, а Кристиана убедила встать.       Он поднялся, думая сразу лечь на неё, но Деви его придержала, остановила, заставляя не двигаться. Бросила мимолётный взгляд вниз, на его колени, нежно погладила их; Кристиан тоже посмотрел и увидел, что они покраснели, наверное, из-за твёрдости пола, но совсем не почувствовал этого. Её ладонь достигла напряжённого члена, и Деви, приблизившись, чуть наклонившись, раскрыла рот и сомкнула губы вокруг. Она старалась взять глубоко, и Кристиан следил за её действиями неотрывно, сгорая в каком-то адском огне.       Он позвал:       — Деви…       Она подняла темнеющий взгляд:       — М?       Кристиан взял её лицо в ладони, целуя пылко, несдержанно, вынуждая Деви упасть на простыни, и сам взобрался сверху, протиснув руку под её поясницу, бережно перемещая повыше, подальше от края. Она раскинула ноги в стороны, ожидая его, и Кристиан, не отвлекаясь от зацеловывания, прикоснулся к её лону, прижал пальцами, а следом направил член. Плавно вошёл, ощущая, как в ней тесно и горячо, как в ней влажно, и сдавленно выдохнул, вторя её звонкому стону. Его сердце, спрятанное под толщей воспитания и манер, обязательств и долга, предосторожностей и опасений, скрытое так надёжно, словно и вовсе отсутствует, сейчас билось так быстро, билось неистово, считая удары в груди. Деви прижимала Кристиана к себе, ластилась, двигаясь вместе с ним, приподнимая ягодицы, чтобы принять целиком. Он уткнулся лицом в её шею, удерживая себя на локтях, и обозначил интенсивный, размашистый, изнуряющий ритм, в котором оба нуждались, который оба страстно желали.       Деви беспрестанно искала его поцелуев, и когда Кристиан впивался ей в губы, она стонала от наслаждения, взвинчивая его сильней, каждым оттенком голоса отпечатываясь в сознании, сохраняясь мгновением этого жаркого дня. Жадный блеск её глаз, её бесстыжие нежные руки, её растрёпанные волосы, взмокшая кожа и тело, ненасытно жаждущее любви — этот восхитительный облик делал Кристиана уязвимым, чувствительным, слабым, но безбожно счастливым, как если бы он достиг всего, о чём можно мечтать, и он двигался в ней, проникая меж стройных бёдер быстро и глубоко.       Истощённый собственной страстью, обнаружив, что и Деви сильно дрожит, Кристиан сжалился, думая позволить ей отдохнуть, отдышаться, и вышел, укладываясь сбоку, бережно поворачивая Деви к себе спиной. Ладонью блуждая по манящей фигуре, он целовал шею, плечо, роняя ласковые слова:       — Такая красивая… Тебе нет равных…       Она улыбалась, уставшая и прекрасная, мурлыкая, наслаждаясь нежными прикосновениями, но скоро начала тереться ягодицами о его член, намекая, что хочет ещё. Кристиан огладил её бёдра, дотронулся между них — всё ещё очень влажная, а она завела руку за спину, обхватывая член, выгибаясь, направляя в себя.       Он проникал, приподняв её ногу, придерживая под коленом, и Деви просила:       — Делай так долго…       И Кристиан делал, теряясь в движении, в их общем горячем дыхании; казалось, что время застыло, или напротив — несётся с нечеловеческой скоростью, а сам он стал бесконечным, и дневной свет будто погас, потому что любовь в нём и являлась теперь главным светилом.       Он отпустил её ногу и сразу потянулся ладонью к нижним губам, чтобы надавить, прижать, как ей нравится, чтобы довести до экстаза. Он вгонял член, уже практически не соображая, потому что был на пределе, но его пальцы помнили, какие ласки приводят Деви в восторг. Она задрожала, сильно сжимаясь вокруг его члена, и Кристиан в тот же миг содрогнулся, соединённый с ней.       Спустя время они поднялись повыше, на подушки, радостные, немного безумные от испытанного блаженства, и укрылись одеялом. Деви заснула в его объятиях, и Кристиан тоже закрыл глаза, решая никуда не уходить, не оставлять её, хотя обычно не позволял себе спать днём, но постель казалась ему необычайно уютной и мягкой, положение, в котором лежал — удобным, а Деви — нежной и беззащитной, так сладко устроившейся у него под боком. И пришёл в себя, ощущая её аккуратные, но настойчивые поглаживания…       Немного сонный, Кристиан открыл глаза — спальня была наполнена солнечным светом — и посмотрел вниз, где Деви, уже бодрая, сидела у его бёдер, склонившись лицом к твёрдому члену.       Кристиан выдохнул с улыбкой:       — Сладкая… Сегодня какой-то праздник?       — Возможно…       Он ощутил плавное движение её языка вдоль длины и пробормотал:       — Я забыл нечто важное?.. Сегодня… семнадцатое, если я правильно помню…       Деви, не отвлекаясь от ласкания, подтвердила:       — Угу…       Обхватила его член губами и начала мягко посасывать, отчего Кристиан тяжело выдохнул:       — Ничего не приходит на ум…