possessed and obsessed

Когда Эймонд пронзает мечом сердце Деймона Таргариена, он ожидает вкуса победы, надеется почувствовать то, о чем желал годами: признания, любви, но больше всего — спокойствия, чтобы ярость в нем улеглась в спящий комок, когда его сестра и племянники отомщены. Но ничего из этого не происходит. Эймонд все ещё чувствует опустошение и злость. Он получает напуганные взгляды в свою сторону, а не восхищение и признание. Но то, как на него смотрит плененная Рейнира... От прежней принцессы, отрады Королевства, не осталось ничего, только оболочка. Эймонд помнил, какой она была раньше, в его детстве: улыбчивой, с огнём в глазах и очередным ребёнком в утробе. Когда же она злилась, в те редкие моменты, когда ей это было позволительно, то горела ярко. Но больше всего в ней было любви, он видел, как она обожала своих детей. Ревность съедала изнутри каждый раз, Эймонд знал, мать любила их, но та была другая — холодная, сдержанная, а ему доставалось меньше всего. Раньше он думал об их отношениях с сестрой, как Рейнира никогда не любила их, только в осознанном возрасте он понял, почему она была такой, но всё уже было не важно, ничего нельзя было исправить. И мертвых было не вернуть. Эймонду хотелось её ненавидеть, винить за смерть племянников, за то что стало с его сестрой, матерью, даже Эйгоном, но, неожиданно для себя, он не чувствует к ней или её детям злости. Последствия войны, как и то, что случилось с Рейнирой. Единственная причина, по которой сестра не скинула себя со скалы или не умерла от огня дракона, были её оставшиеся два ребёнка. В глазах Рейниры пустота, даже когда она смотрит на убийцу своего мужа. Она исхудала, а волосы цвета потухшего пепла запутаны в короне. Лишь моргает, когда Коль дёргает корону с головы, вырывая часть прядей. Теперь жизнь в ней поддерживает только страх за детей. Он не чувствует вкуса победы, как и мать, как и брат. Эта победа не стоила того, что они потеряли. Алисент даже не смотрит на свою бывшую подругу: она одновременно хочет и убить её, и молить о прощении. Пальцы матери всегда разодраны в кровь от нервов, а под глазами темнота из-за плохого сна. Он замечает, как годы начинают сказываться на её лице. Когда Эймонд возвращается с одного из полётов на Вхагар, его встречает серьёзный Эйгон. Он знает, ему не понравится то, что произойдёт. В столице и по стране поднимались мелкие бунты, которые удавалось подавлять без лишнего внимания. Кто-то все ещё был готов умереть за Рейниру, кто-то требовал её смерти. Им нужно было действовать, как правящей партии. Они устраивают небольшой пир, с придворными и несколькими верными лордами. Эймонд чувствует нарастающую злость, от него опять что-то скрыли. Видит Рейниру, первый раз с момента её пленения, она такая же оболочка себя, истощенная, даже пытается держать лицо, Эймонд сомневается, что по доброй воле. Сидит с ними за одним столом, на краю, но между ними будто пропасть, Коль нависает над бывшей почти Королевой, готовый отрубить голову при любом её неверном движении. Эймонду тяжело отвести от неё взгляд, он наблюдает за ней, ожидая, что она сломается и сделает что-то с собой или ними. Замечает синяки на кистях, её плотное закрытое платье и длинные рукава, он хмурится. Когда Эйгон встаёт и призывает внимания, Эймонд даже не обращает внимания на брата, но отчетливо слышит: — ... помолвка между моими братом, принцем Эймондом Таргариеном, и принцессой Рейнирой объединит королества... Он в замешательстве смотрит на сестру, она сжимает нож в руке так, что пальцы побелели, её спина напряжена, но Эймонд ожидал большей реакции. Видимо, её предупредили заранее, она опустила глаза в пустую тарелку, губы напряжены, в некотором подобии улыбки похожей на оскал. Вокруг слышится хлопот рук, восхваляющих Короля и предстоящую свадьбу. Эймонд оглядывается: у некоторых в глазах непонимание, у кого-то страх, даже они знают, как это неправильно. Он сжимает челюсть от злости, ярость снова просыпается в нём. Как они смели — сделать этот выбор за него, не предупредив. Эймонд всегда был лишь разменной монетой, запасным вариантом, но сейчас они превзошли сами себя. Смотрит на мать, ожидая, что она успокоит его, скажет, что это ошибка, но у Алисент слезы в глазах, она не выдерживает взгляд сына. Эйгон серьезен, смотрит на брата, будто сожалеет, только Отто сдерживает свое удовольствие, наверняка, дедушка протолкнул этот гениальный план. При первой же возможности, Эймонд покидает зал, не желая притворяться, в нем бушует старая ярость. Как они могли женить принца, победившего в войне, на его шлюхе сестре, которой здесь даже не должно быть, которую, по какой-то причине, не убили?! Они говорят, что сделали это ради рода Таргариенов: их количество, как и количество драконов значительно сократилось в войне, что они хотят показать милосердие семерых, сохраняя ей жизнь, ради памяти Визериса, но Эймонд не верил в эти пустые высокопарные слова. Рейнира была для них показательным примером того, что будет с каждым, кто перейдёт им дорогу и будет сомневаться в их власти. Он думает о том, что смерть была бы лучшим исходом для неё. Эймонд направляется прямиком к Вхагар, замечая начинающийся дождь, но его это мало волнует, только полёты на драконе остужали пыл, шлюхи тоже помогали время от времени. Ему было отвратительно за то, что он обращался к падшим женщинам, но они были доступны в любое время, ему не требовались сладкие речи, чтобы взять желаемое, и, главное, держали язык за зубами. Но, когда он заходит в бордель, весь мокрый после поездки, его взгляд всё ещё пылает злостью, они боятся его. Эймонд тащит в комнату какую-то светловолосую девушку и берет её сзади. Быстро, бесчувственно. Она всхлипывает время от времени, но его это мало волнует. Обхватывает волосы в кулак, тянет на себя, на секунду он думает о своей шлюхе сестре, и это доводит его до пика, он изливается ей на спину и кидает монету, прежде чем вернуться в замок. Мать встречает его, еле поспевая за его шагом, умоляя обсудить, Эймонду не о чем говорить, решение было принято, и ему придётся с этим смириться. Как он всегда это делал. Всегда второй в очереди, но в этот раз оказался даже не вторым. Эта мысль даже смешит его. Они правда ожидают, что он будет возлежать с этой шлюхой? Оставит в ней свое семя, чтобы она породила ещё одного ребёнка?! Когда он лежит в постели, мысли заполняют его рассудок, ему любопытно, способно ли её тело на ещё одни роды. Непрошенные воспоминания всплывают в памяти. Как она кормила своих бастардов грудью, несколько раз он заставал этот интимный акт с Джоффри, его сестра никогда не стыдилась, всё её внимание было на ребёнке в моменте. Эймонд чувствует прилив возбуждения, эта картина так ярка в его воспоминаниях, будто это было вчера. Для растущего мальчика — волнительное зрелище. Он всегда скрывал эти мерзкие чувства даже сам от себя, мать взрастила в нем ненависть к ней, но, видя любовь Рейниры к детям, зависть всегда наполняла его. Желание владеть чем-то таким же. Она была также красива, несмотря на множество родов и горе, которое ей принесла война. Истинный Таргариен. Он думает о том, как теперь будет обладать ей, и никто не сможет ему что-то сказать. Будет ли она покорной шлюхой и просто раздвинет ноги, или будет кричать и вырываться? В любом случае, Эймонда устроят оба варианта. Он чувствует нарастающее желания, как его плоть становится твёрдой. Это было так неправильно, что опьяняло. С интересом запускает ладонь под ткань ночных бридж, прикрывая глаз, доводит себя до пика слишком быстро, представляя покорную сестру под собой, её полную колыхающуюся грудь от его резких движений, её широкие бедра, и свои руки на них. Будет ли она плакать или молча принимать, может даже будет стонать под ним — это будоражит его рассудок. Свадьбу торопят, возможно, боятся восстания, но, скорее, они боятся, что невеста выйдет в окно при первой возможности. У её покоев всегда несколько стражников, а внутри сменяют друг друга служанки. Он знает, что к детям её не подпускают, Алисент взяла на себя обязанность по их воспитанию, чтобы вырастить их "благочестивыми". Эймонд грустно ухмыляется, когда думает о том, к чему привела "благочестивость". Ходят слухи, что Рейнира не даёт спать по ночам своей части замка, потому что кричит во сне, а служанки боятся её. Дракон сестры, закованный в цепи, воет от горя, ожидая свою наездницу, но она никогда не приходит к ней. Неожиданно быстро наступает день свадьбы. Он почти не спит, но не от тревоги, скорее взволнованности, мысли продолжают терзать его. Эймонд всю жизнь стремился обладать чем-то: будь это власть, знания, сила, женщины или дракон, но ему всегда было недостаточно. Прежде, он думал, что если будет обладать самым могущественным существом на земле, то будет обладать всем. Но это была наибольшая ложь, драконом не обладают, простой люд может и верить в это, но он знал правду, наездники знали правду. Дракон может тебя слушать, понимать, подчиняться, но даже у их связи есть предел, они разумны и могут совершать выбор, они отдельные личности, партнеры. У Эймонда был самый большой и старый дракон в мире, но это означало ровным случаем ничего в глазах его семьи, пока не шла речь о войне. Его посылали пугать лордов, удерживать власть, собирать налоги. Он был разменной монетой, не наследником, с чей головы сдували пух. Эймонд обладал знаниями и силой, обладал женщинами за деньги или по согласию, но это никогда не была реальная власть. Сейчас Эймонд возбуждается от одной мысли, что может обладать этой упрямой шлюхой: она будет его женой, будет делать всё, что он скажет, и как он скажет. Однако, его темные желания очернялись тем, что Эймонд уже не был ребёнком и знал, что ничего не бывает так просто. Он пробуждается от своих мыслей только в септе, одетый в нарядные одежды, в руках плащ дома Таргариенов. Эймонд оглядывает священника и небольшую толпу: тут не собралось и двух дюжин людей. Он сжимает челюсть, чувствуя, как задета его гордость, в очередной раз. Никто не выглядит счастливым — они пришли смотреть на казнь. Когда она появляется в септе, с вуалью на глазах и в черно-красном платье, у него сбивается дыхание на секунду. По правую руку её ведёт Коль, как на плаху, он даже не держит её за локоть, на лице отчётливо читается отвращение. Эймонд сжимает челюсть и рукоять кинжала на поясе, ему начинает это надоедать. Рейнира медленно поднимается по ступеням, становясь напротив него. Эймонд повторяет клятвы за септоном, никакого фарса, только необходимые слова. Она с тяжестью выговаривает свои, он отчётливо слышит пустоту в её голосе. Когда приходит время поднимать её вуаль, Эймонд сдерживается, чтобы не отступить назад. Рейнира настолько потеряла вес, что он мог чётко различить каждую линию на её лице, под пустыми глазами синяки, лишь две дорожки от слез свидетельствуют о том, что она ещё была живой. Эймонд чувствует странный порыв и не сдерживает его: тонкими и длинными пальцами берет её лицо в ладони и быстро стирает слезы. Он знает, что за ними наблюдают, чувствует порицающие и удивленные взгляды, поэтому быстро убирает ладони. Даже Рейнира приподнимает брови от удивления, но молча принимает это, как и всё, что с ней делали и будут делать. Эймонд думает о том, что эта женщина вынуждена выйти замуж за убийцу своего любимого мужа, когда надевает на неё свой плащ. Это неправильно, но этот факт не вызывает в нем злости или отвращения, только интерес. Теперь она его. Септон просит жениха поцеловать невесту. Эймонд преодолевает расстояние и целомудренно целует уголок губ, как когда-то делал в детстве с сестрой и матерью, он чувствует её страх, слышит, как её дыхание сбивается. Эймонд сдерживает себя, пытаясь выглядеть положено, будто он просто не хотел смущать её, но тёмная сторона ликует, представляя ужасные вещи, которые он хочет сделать с ней. Случайно пересекается взглядом с братом, Эйгон нахмурился в отвращении, будто прочитал мысли Эймонда. Они ненавидят то, что происходит, но вынуждены терпеть. Молодожёнов посадили во главе стола: слушать тосты и самые неискренние поздравления. Они как диковинки на деревенской ярмарке, повод для шуток, но все слишком боятся, чтобы сказать что-то в лицо, слышатся только редкие перешёптывания. После очередного поздравления, Эймонд сжимает челюсть от злости, его ладони обхватывают резной стул, Рейнира наблюдает за ним в полоборота, он чувствует, поэтому обращается к ней в первый раз за долгое время: — Я просил обойтись без этого фарса, без глупых обычаев. Он смотрит на новоиспеченную жену. К счастью, она сидит по правую руку, не в его слепой зоне, когда их взгляд пересекается, там присутствует грустное понимание. Рейнира молча кивает и уходит в свои мысли, пока он наблюдает за ней. Обводит взглядом её лицо, затем открытые ключицы и целомудренный вырез платья, которое наверняка подобрала мать, её грудь и талию, манящие бедра. Как жаль, что она потеряла свой здоровый вес, но он постарается исправить это. Теперь, когда она его законная жена. Это звучит интересно, неожиданно хорошо для него, ему хочется сжать её ладонь в своей, стереть слезы с лица своими губами, обладать ей полностью. Если бы она знала его мысли, то выбрала бы выброситься в окно, он уверен. Когда их пытаются проводить на первую брачную ночь, он достаёт кинжал, что всегда носит с собой, окидывая взглядом всех в зале, и больше никто не смеет притронутся к ней или ему. Эймонд знал лучше: дай им шанс, они сделают с ней ужасные вещи. Только он имеет на это право. В хлам пьяный брат шутит, что кто-то должен присутствовать на консумации, а, возможно, и на каждом их соитии, чтобы подтвердить легитимность брака. Хочет заставить её страдать. Рейнире это неприятно слушать, но она не показывает, гордо держа голову. Он удивлён, как в ней остаются силы на такие небольшие жесты, которые стоили многого. В их покои её провожают две служанки, он идёт тенью за ними, как хищник, готовый убить любого, кто захочет забрать его добычу. Его взгляд прикован к её фигуре. Служанки помогают ей раздеться до нижнего платья, затем ему, они оба не смотрят друг на друга: она — на огонь в камине, он — на гладь воды, где отражалась луна. Мягкий летний ветер колеблет занавески у окна. Он не разрешает им раздеть себя полностью, остаётся в нижней блузе и бриджах. Когда дверь за служанками закрывается, они молчат. Внезапно для него, Рейнира смиренно забирается на кровать, ложиться на спину, молча задирая платье до бёдер, она всё также смотрит на огонь, отвернувшись от него. Эймонд в замешательстве изучает её, как молочная кожа контрастирует с чёрными бельём на кровати. Они будто специально выбрали этот цвет, прекрасно зная, что не найдут подтверждение её целомудрия. Эймонд ей не доверяет, его нож остаётся на столе, а меч в ножнах у стола, он не удивился бы, попытайся она убить его. Медленно приближается, чтобы остановиться у её ног. Наслаждается видом, как она сжимает свои кулачки на ткани платья при его приближении. — Не делай глупостей, сестра. Ты выполнишь свой долг, а я, возможно, позволю тебе увидеть детей. Она резко переводит на него взгляд, хмурится. Вот она — Рейнира Таргариен, живая, на расстоянии вытянутой руки, и полностью в его распоряжении. Одно его предложение возвращает в неё жизнь. Кивает ему, соглашаясь на сделку, сложив руки на животе, теперь смотрит на фрески на потолке. Эймонд всегда надеялся иметь в женах свою собственную кровь — Таргариена, но чем старше он становился, тем больше понимал, что ему это недоступно. Знал, что в конце концов, ему отдадут знатную леди одного из крупных домов, чтобы закрепить положение или получить больше армии в распоряжении. Но сейчас он смотрит на платиновые волосы на чёрных простынях, и это заставляет его потерять крупицы здравого смысла. Ступает ближе к её ногам, аккуратно касается открытого участка кожи на бедре, она непроизвольно дёргается от его руки, как от серой хвори. Эймонд сжимает челюсть, его кончики пальцев все ещё чувствую горячую кожу крови дракона. Не как у всех женщин, что он имел раньше. Он возбужден, сжимает губы в нетерпении, Эймонд знает, что она не будет участвовать в том, чем бы это ни было. Будь он другим человеком, достойным мужчиной, не стал бы трогать её, оставил в покое, сделал бы вид для всех, что их брак не фарс, чтобы защитить её. Но Эймонд был кем угодно, только не хорошим. Его руки теперь уверенно ложатся на её бедра, быстро раздвигая, двигает её тело к себе, к краю кровати. Это резкое движение, лишённое любой нежности. Пока он расшнуровывает бриджи, наслаждается тем, как она напряжена, как отчаянно пытается не присутствовать, с каждым его движением она сжимается и тяжело дышит, будто пытаясь уменьшить себя. Эймонд же надеется заставить её чувствовать всё. Ему стоит больших усилий, чтобы не ухмыльнуться. Эймонд останавливается, не стягивая бридж, задирает её платье выше, открывая вид на её бедра и низ живота. Он даже надеялся, что её женские чресла вызовут в нем отвращение, но её вид только возбуждает его сильнее, эта дорожка из платиновых волос... Не долго думая, Эймонд опускается на колени перед ней. Рейнира возвращается в реальность происходящего, приподнимается, у неё во взгляде ужас: — Не делай этого, — её голос дрожит, но она приказывает ему, как когда-то раньше приказывала другим. Эймонд сдерживает себя от злорадства, в груди разливается удовольствие и нетерпение, его сильные руки удерживают её мягкие бедра на месте. Он непроизвольно начинает поглаживать пальцами нежную кожу на бедрах, когда отвечает ей: — Мне не нужно трогать тебя, чтобы знать, какая ты сухая. Могу поспорить, что даже не смогу войти в тебя, сестра, или останусь без члена. — Он молчит секунду, чтобы добавить, — И думаю не стоит говорить, насколько больно будет тебе. Она выглядит поражённой тем, как он ей отвечает, видимо, не ожидает такого от младшего и тихого брата, который не отличался вульгарностью, в отличии от старшего. Эймонд рисует круги на её бёдрах, чувствуя, как его дыхание вызывает на её коже мурашки. Знает, что он прав, знает, что ей придётся смириться, сжимает челюсть и кивает, затем ложиться назад на спину. — Делай, что должен, только не медли. Эймонд ухмыляется, этого он обещать не будет. Приближает лицо к её лону, одна мысль о том, что он скоро наполнит её своим семенем, опьяняет. Когда он касается её складок языком, Рейнира подрывается, хочет сбежать, Эймонду приходится прижать её бедра к кровати, приподнимается, нависая над ней. — Я не могу, я не могу... — шепчет, а на лице страх. Эймонда даже трогает это, поэтому он ослабляет хватку и отвечает ей тихо: — Шшш, тише, сестрица, придется потерпеть, — говорит он на валирийском. Она смотрит на него со слезами на глазах, медленно оседает на кровать, такая покорная. Эймонд возбуждается ещё сильнее, он чувствует, как его плоть твердеет в штанах, упираясь в бриджи, не может больше терпеть. Он опускается на колени, припадает к её складкам, его язык изучает её лоно, а ладони удерживают бедра, он чувствует, какая она напряжённая и горячая. В начале это не приносит им удовольствия, но спустя пару минут, он чувствует её вкус на языке, какая она влажная от его слюны, её тело начинает выделять соки, и чем больше Эймонд исследует её, тем сильнее она течёт. Изучает её складки, комок нервов, входит в неё языком, чувствует её сладкий и мускусный запах. Знает, что ей сейчас приятно, но она этого не покажет, наверняка, сжимает свои губы до бела. Он довольно отстраняется от неё, запоминая открывшийся вид, жалеет, что не видит её лица. Снова прижимается к лону, как ребёнок к груди матери, и запоминает реакцию на каждое движение языка. Эймонду кажется, что он нашёл спасение между её бёдрами. Он хочет довести её до предела, увидеть, как она кончает, почувствовать вкус, знать, что он сделал это. Как, после, он сможет войти в неё так легко... — Эймонд... пожалуйста, — еле слышно издаёт на валирийском, приподнимается, чтобы отодвинуть его за плечи. У неё во взгляде стыд и мольба, она ненавидит себя за то, как её тело реагирует. Эймонд откладывает свой первоначальный план на следующий раз, он больше не может терпеть, звук его имени из её уст — погибель для него. Смотрит в её глаза, когда опрокидывает на спину, устраиваясь между бёдер. Рейнира разрывает зрительный контакт, отворачивается от него и дрожит. Как она прекрасна в этот момент. Эймонд жалеет, что она не нагая сейчас, представляет её тело под ним. Он входит медленно, наслаждаясь тем, как плотно она сжимает его, принимая в себя, сжимает руки на горячей коже бёдер, разводя шире. Женское тело поистине удивительно, думает он, даже после стольких родов, она была в самый раз для него. Рейнира резко вдыхает, сжимая простыни, всё также не смотрит на него, Эймонд растягивает удовольствие, а затем резко входит до конца, слышит, как она издаёт непонятный звук от неожиданности. Когда Эймонд начинает двигаться внутри неё, то понимает, как она околдовывала всех мужчин. Он держит её за бедра, медленно входит и выходит, хочет продлить удовольствие, покои наполняются звуками их тел, Эймонд тяжело дышит, закидывает голову назад, свысока наблюдает за ней. То, как она принимает его, сжимает стенки вокруг его члена... это невероятно хорошо. И правильно. Её кожа бледная, а платиновые волосы растрепаны, Рейнира с трудом держит лицо, будто ей все равно, что ей отвратительно. Эймонд знает, что врет, гребаная шлюха. Только посмотри, как твоё тело принимает меня. Эта мысль заставляет его двигаться резко, входить до конца, он хочет слышать её, чудом помнит границы: не пытается поднять её платье, или прижаться к ней, сжимать тело, знает, что она на грани, что может довести её. Поэтому лишь сжимает руки на бёдрах сильнее, надеясь оставить отметины. "В другой раз". Ускоряет темп, иногда из его груди вырываются стоны. Он хочет шептать ей непотребности на ухо, стонать её имя и слушать её стоны, сжать за подбородок, чтобы она смотрела только на него. Но не делает этого, это будет его свадебным подарком для неё. Рейнира тяжело дышит и изредка скулит, хватаясь за простыни, и сейчас ему этого достаточно. Влажные и грязные звуки — мелодия для его ушей. В один момент, он что-то задевает внутри неё, еле слышный стон вырывается из её уст. Рычит в ответ, ускоряя темп, чувствует, что близок к концу, когда она в очередной раз сжимает стенки. Эймонду кажется, что он горит, его член больно пульсирует внутри её лона от прилившего возбуждения. Спустя пару толчков, достигает пика и изливается в неё, войдя до предела, непроизвольно стонет её имя. Никогда раньше Эймонд не чувствовал себя настолько хорошо внутри женщины, её тело принимает его: хочет она этого или нет. Он тяжело дышит, нависая над ней. Когда зрение возвращается в норму, выходит из неё, заправляя член в бриджи. Пару секунд наслаждается видом, как его семя течет по её бедру. Этот вид будет запечатлён в его голове на оставшуюся жизнь. Он берет одну из подушек и кладет под неё, аккуратно приподнимая бедра, замечает слезы на щеках жены, но молчит, опуская её платье. Эймонд и не мог мечтать о том, чтобы у них был ребёнок — наследник, а может и дочь, о которой она желала. Однако, это означало, что у них больше не было бы причин на соитие, мысль мгновенно злит его, выталкивая удовольствие. — Завтра ты увидишь своих детей, жена. Подчеркивает последнее слово, чтобы знала свое место. Но он сдержит обещание. Рейнира начинает тихо плакать, сжимаясь в клубок. Эймонд окидывает её взглядом в последний раз, забирает одежду и оружие, прежде чем выйти из покоев, посылая служанку проследить за своей женой. Особенно за тем, чтобы она не избавилась от его семени. У них будет ребёнок, хочет она этого или нет. И он будет иметь её, хочет она этого или нет.