То, что люди называют новогодним чудом

— Жалко с елкой в этом году не получилось… Фонари за окном напоминали издалека новогоднюю гирлянду. Игорь сидел на подоконнике, наблюдая за непривычно тихой и пустынной улицей. Обычно даже в поздний час по ней сновали туда-сюда люди: взрослые спешили с работы домой, дети возвращались со школы или шатались по району, надеясь развеять скуку. Где, как не на улице, можно найти себе развлечение? Гром и сам часто сновал без дела по дворам и проулкам, оттого и попадал часто в неприятности. — Ничего, в другой раз вспомню про нее пораньше… — буркнул с кухни старший Гром. Он стоял у плиты в фартуке в горошек поверх старенького свитера и все следил за овощами для оливье и селедки под шубой. Сегодня Игорь не спешил из школы домой, не делал уроки и даже не спал. Этой ночью, единственный раз в году, разрешалось не спать до самого утра. Если, конечно, папа разрешит. Но папа скорее всего уснет, едва пробьют куранты, ведь он не ребенок, встречающий Новый год в полной беззаботности. Он милиционер, а перед Новым Годом, кажется, преступность тоже стремится перевыполнить план. Сразу больше убийств становится, грабежей. Оттого и нервы на пределе у всех. Особенно у сотрудников правоохранительных органов. Даже у Смирнова, который большую часть года делает вид, будто он не в милиции работает, а в цирке. Хотя и этом доля правды есть, только вот в роли клоуна – Юра. Обычно улыбчивый, шумный и безалаберный, за неделю до праздника он превращается в раздраженную, недовольную фурию. Даже Прокопенко, самому безобидному в знаменитой троице друзей, достается. Но если Федя понимающе промолчит в ответ на неприятную колкость, то Гром ответит, еще и лишнего сверху добавит. В этом году добавил так, что Смирнов с коллегой разговаривать перестал. Оттого Костя не надеялся на то, что товарищ присоединится к празднеству. Нехорошо это, в новый год с ссорами входить, да только Юра упрямый как баран, а Костя и того хуже. — Пап, а дядя Юра придёт? — Не знаю, Игорюнь, – нехотя ответил мужчина, поднимая крышку булькающей на плите кастрюли. Пар обжог мозолистые пальцы и горе-повар, зашипев, схватился за мочку уха. - Занят он очень. Игорь не смог сдержать тяжелого, разочарованного вздоха. Это он поначалу Смирнова невзлюбил, а потом ничего, прикипел. Папин напарник раздражал порой своей надменностью и все же он был забавным, а в чем-то даже более понимающим, чем родитель. Он то и дело подсовывал младшему Грому деньги на сладости, подбрасывал мальчишку до дома и пытался скрыть следы мелких детских шалостей. Выходило не всегда, но получать вдвоем за вранье было не так обидно, как в одиночку. Оттого новость о том, что дядя Юра не придет, расстроила Игоря, но тоску свою он показать не мог. Праздник на пороге, нечего грустить и отцу настроение портить. — Но ты давай, не вешай нос, — тихо и будто бы виновато буркнул Костя. Родительское сердце все равно почувствовало неладное. — Лучше помоги вон с салатами. Режь огурец. Работа – лучшее лекарство от хандры, это в семье Громов было правило негласное. Вот и Игорь взялся за нож, принялся ловко крошить огурцы, помидоры, дефицитную колбасу, не упуская возможности то и дело забросить пару кривых кусочков в рот. Костя, конечно, ворчал, что до оливье такими темпами доживет, дай Бог, половина палки, но и сам тянулся к дощечке, стоило сыну отвлечься. Вскоре квартиру наполнили разговоры ни о чем, смех и вкусные, теплые запахи, а немного хрипящий голос, доносящийся из пузатого телевизора, все просил «кондуктора нажать на тормоза». Идиллию прервал глухой, тяжелый стук в дверь. Странно, звонок Костя починил пару недель назад, чтобы не входить в новый год с долгами перед самим собой. На проигрыватель, накрывшийся еще в сентябре, это правило не распространялось. — Открой, у меня руки заняты. — дал указание сыну Гром, а сам, обмотав ладонь полотенцем, схватился за кипящую кастрюлю. Картошка должна была уже свариться. Костя подозревал, что в столь поздний час в гости могла наведаться чита Прокопенко. Федя не мог не поздравить коллегу, а Лена – оставить Игорька без подарка. Но входная дверь отворилась, а добродушного, басистого смеха друга так и не послышалось. Может быть соседка заглянула за солью? — Дядя Юра! — вдруг раздался из прихожей радостный детский визг, а хозяин дома от удивления едва кастрюлю не уронил. Ему не послышалось? Смирнов? Спешно отставив в сторону картошку, с полотенцем, обернутым вокруг ладони, старший Гром рванул к входной двери. Там, с небольшой пушистой елкой на плече стоял Смирнов, широко улыбаясь сияющему от радости ребенку. На втором плече висел тяжелый пакет, из которого торчали продукты. Наверное поэтому незваный гость стучал в чужую дверь ногой. В темных волосах, собранных в неаккуратный хвост, запутались снежинки, а на пальто и придверный коврик с зеленых лап продолжили падать белые хлопья. — «Хо-хо-хо» или как там... – попытался спародировать мужчина американского Санту. Вышло нелепо и Костя с трудом не рассмеялся вслед за сыном, а Юра только поморщился. – Помоги, Игорюнь, рука сейчас отвалится… Мальчик принял пакет из руки гостя и тут же сунул туда любопытный нос. Родитель поспешил отнять поклажу, подозревая, что коллега под продуктами мог спрятать подарок для ребенка. Смирнов тем временем попытался осторожно поставить елку в углу коридора, но пол все равно покрылся иголками и тающим снегам. — Не ждали уже? — воскликнул явно довольный собой гость, разуваясь и оставляя на вешалке промокшее пальто. — А я вот. С презентом. Как Гром среди ясного неба? Костя попытался замаскировать смех кашлем. Идиотский же каламбур, стыдно смеяться над таким. Но Смирнов взглянул на коллегу хитро и самодовольно, потому что знал, что именно такие, откровенно глупые шутки способны выбить из сурового милиционера хохот. — Скорее, как снег на голову. — ответил Гром, пытаясь вернуть лицу привычную хмурость. Ничего не вышло, и мужчина махнул на формальности рукой, позволяя уголкам губ поползти вверх. — Старался. — довольно хохотнул Юра и впервые за несколько дней два взрослых человека, определенно неравнодушные друг к другу, встретились взглядами. И не было ни в одном из них ни обиды, ни ненависти, а только нежность и невысказанное «прости». У Смирнова вместо «прости» было неловкое: — Не мог же я ребёнка без подарка оставить. — Проходи давай, — буркнул Костя вместо своего извинения, но Юра понял, что это было именно оно. Он провел ладонью по волосам, стряхивая еще не растаявшие снежинки и сунул руку в пакет с продуктами, доставая из-под мешка с мандаринами небольшой цветастый сверток. — Вот тебе, мелкий, от зайчика или от белочки... Сам додумаешь, короче. — мужчина протянул младшему Грому подарок, не забыв потрепать того по кудрявой голове. Сияющему благодарностью мальчишке, в свою очередь, было не так важно, кто ему подарок «передал». Хоть птеродактиль. Важнее, какие редкие сладости можно найти в подарке. — Спасибо, дядь Юр! — воскликнул ребенок и поспешил оставить взрослых наедине. Им было, о чем поговорить, а Игорю не терпелось узнать, каким заграничным добром пополнятся его запасы. — Конфеты? У него и так скоро уши от них отвалятся, — проворчал Костя, глядя в след счастливому сыну. Надо же иногда создавать видимость проводимой воспитательной работы. — Не отвалятся, все равно половину ты съешь, — заметил Смирнов, а Гром поморщился. Была доля истины в словах коллеги, но только доля. Милиционер сына не объедал, тот сам «невкусные» конфеты родителю подсовывал. — Ну что, «белочка»? — не остался в долгу Костя и тоже сделал неприятное замечание. — Передумал один отмечать? Юра замялся: — Да как-то... Оба знали, почему Смирнов все же оказался в этот вечер у Громов, почему оббежал пол Петербурга в поисках хоть немного симпатичной елочки, почему выбирал подарок сыну коллеги так заботливо и придирчиво, словно собственному ребенку. Потому что в канун Нового Года в квартире Смирнова холодно и пусто. Не висят гирлянды, не разносятся по комнатам вкусные запахи, не раздается то и дело веселый смех. Нет там счастья. А в доме Громов этого добра навалом и не жадные они на него. — Ладно, забыли... — тихо прервал мысли коллеги Костя и принялся из пакета еду доставать. Яблоки, бананы, конечно же алкоголь… Мешочек с мандаринами развязался и те покатились по столу. Юра кинулся собирать, не замечая лукавой улыбки хозяина дома. — Скажи лучше, где мой подарочек? Смирнов вернул оранжевых беглецов на место, но несколько штук распихал по карманам, а одну принялся чистить. — А главный твой подарочек - это я. — улыбнулся он в ответ, на что Гром глаза закатил и вернулся к продуктам. — Опять дед подвёл, я ведь просил новенький "Зингер"... — проворчал он и, заметив, как товарищ кладет одну дольку на язык, спохватился. – Эй, «подарочек», а ну положи мандарин на место, это на Новый Год! Ты на них цены видел? Но никто Костю не послушал. Ни Юра, вовсю уплетающий мандарин, ни вернувшийся на кухню Игорь, которому досталась половина расфасованного по карманам пиджака Смирного добра. — Мандарины дорогие, а я – бесценен. — заявил милиционер, кидая один цитрус в Грома. Тот без труда поймал фрукт и сунул обратно, в мешок. — Так, а ну брысь с кухни. Идите вон ёлку наряжать, — принялся раздавать он команды, уперев руки в бока. Так Костя был еще больше походил на сварливую женушку. Фартук, полотенце через плечо, только скалки не хватает. — И чтобы полы в коридоре помыли, натащили снега в дом. Сейчас Федя с Леной придут, а у нас бардак. Так, под ворчание хозяина квартиры, под звонкий детский смех и не менее звонкий смех Юры, дом наполнился еловым ароматом, запахом мандаринов и теплом. Нет лишь ожидания новогоднего чуда. Потому что оно уже произошло. Да и волшебства ждет лишь тот, кто не может создать его сам.