Секрет на двоих

— Чего ты хочешь? — спросил бедуин. Повернув голову, бросил уставший, почти что равнодушный взгляд на своего ночного гостя. В висках неприятно стучало. Тело, налитое свинцом, тянулось вниз, в постель, а то и вовсе сразу на пол, но спать не хотелось — только лежать и молча смотреть в потолок, не думая ни о чем. — Лучше ответь, чего хочешь ты? — подал голос его собеседник. — Вернее, кого? Мою жену? Или меня? Руки сами потянулись к белоснежной рубашке и принялись расстегивать пуговицы на ней… одну за другой. Адиль невольно следил за тем, как Зейн обнажается перед ним: ловил глазами каждое движение красивых пальцев, цеплялся за каждый участок голой кожи цвета светлой бронзы, что открывался его взору. Сглотнул, когда мужчина добрался до самого низа: выправил рубашку и расстегнул последнюю пуговицу. В ярком свете огня масляной лампы, что стояла на тумбе возле кровати, были прекрасно заметны очертания крепких мышц его мужественной груди и пресса. На губах Зейна играла ехидная ухмылка, а в карих глазах горел недобрый блеск. Мужчина, словно привидение, медленно приблизился к бедуину тихой поступью. Его черная тень падала на ковры так, что казалось, будто господин Аль-Аббас и вовсе не касается пола. Быть может, он и правда лишь видение? Жалкая иллюзия, что создал в своей голове страдающий от неразделенной любви молодой мятежник? От этих мыслей сердце сжалось в груди, замедляя свой ритм. — Не верю. Здесь ли ты? Или мне кажется это? Быть может, я сплю? — спрашивал больше самого себя Адиль. — Хочешь ли ты проснуться? — низкий голос Зейна дурманил разум, вливался сладким ядом в кровь. Парень не верил собственным глазам: этот мужчина, огонь его чресел, что мучил молодого человека еще с первой их встречи, сейчас стоял перед ним, почти что обнаженный. Не по принуждению, не по просьбе его женушки, а по собственной воле он явился в это тайное место, готовый отдаться ему, мятежнику. Желая не то разрушить эту иллюзию, не то убедиться в реальности происходящего, Адиль неуверенно потянулся рукой к Зейну. Коснулся его голой кожи своими пальцами. Скользнул вниз, задев ямку пупка, чем вызвал у мужчины шумный вздох. В нос бедуина ударил слабый запах еще не выветрившегося алкоголя. Не бред. Не обман воображения. Все реально: Зейн здесь, в тайном убежище Адиля. Но зачем? — Ты настоящий, господин Зейн, — одернул руку, стыдливо спрятав ее за спиной, словно дитя, тронувшее вопреки запретам хрупкий экспонат. — Так зачем ты явился? — Я думал, мятежник вроде тебя умнее, Калеб, — мужчина специально сделал акцент на настоящем имени бедуина. — Попробуй сам ответить на свой вопрос. Отчего Зейн говорил загадками? Отчего не давал внятных ответов? Быть может, потому, что сам себе не мог признаться в том, что пришел сюда провести ночь с бедуином. Отдаться ему, как в тот раз, но теперь — без Ясмин. Понимал, что совершает страшную ошибку. Что предает этим женщину, которой клялся в вечной любви. Однако острое желание вновь испытать то удовольствие, что подарил ему Адиль, было сильнее собственных принципов и… казалось, даже рассудка. — Может, как-нибудь повторим? — провокационный вопрос Зейна разорвал повисшую в комнате тишину. Он звучал как издевка, жестокая шутка… насмешка. Адиль присел на кровати, вперив в мужчину полный негодования взгляд. Серьезно? Тот, кто больше всех протестовал против этого секса втроем, против участия в нем непосредственно Адиля, предлагал повторить это безумие? Лицо Зейна выражало абсолютное спокойствие, завидную уверенность в произнесенных словах. Мужчина упрямо смотрел больше не на свою жену, а на молодого мятежника, явно ожидая увидеть именно его реакцию. Прочитать во взгляде, в выражении лица, в позе и телодвижениях истинные эмоции. Он уже понял, что Адиль пришел сюда ради него, ради Зейна, но чего хотел? Просто переспать? Воплотить в реальность все свои мокрые фантазии? А быть может, рассчитывал на нечто большее? “Если это так, то позиция была заведомо проигрышная” — думал мужчина, ведь его сердце принадлежит лишь Ясмин. Этим внезапным предложением хотел расставить все точки над i, чтобы Адиль решил сам для себя, чего он хочет: секса без обязательств или взаимности своих чувств? — Конечно! — вдруг подала голос Ясмин, прервав размышления мужчин. — Я пас! — тут же ответил парень, поняв, что его время на раздумья истекло. Он тут же слез с кровати и принялся одеваться под недоуменным взглядом Ясмин и довольным — Зейна. — Ну, Ади-и-иль… неужели тебе не понравилось? — заканючила девушка. — О, еще как понравилось! — голос бедуина сквозил сарказмом при произнесении этой правды. Что греха таить? Он и правда получил удовольствие… удовольствие от секса с Зейном. — Спасибо за эту ночь, все было просто потрясающе. Но это было в первый и в последний раз. Наспех одевшись и даже не обернув тюрбан вокруг головы, Адиль подошел к двери. Взялся за ручку. Дернул на себя, но вдруг замер. Повернул голову в сторону лежащих на смятой постели супругов, чтобы посмотреть на них… на него… в последний раз. — Захотите снова так поэкспериментировать — меня не приглашайте, — в его тоне слышались нотки обиды. — Доброй ночи, Калеб, — спокойно сказал ему Зейн. Адиль, шокированный тем, что мужчина обратился к нему, используя его настоящее имя, молча покинул спальню семьи Аль-Аббас. В комнате вновь повисла тишина, прерываемая лишь сильным дуновением ветра за окном. Ясмин состроила недовольную гримасу и скрестила руки на груди. Цокнула языком перед тем, как выпалить свои возмущения, но Зейн опередил ее: — Оставь его, родная. Сегодня все получили то, чего хотели. Та ночь не просто сохранилась в памяти мужчины — отпечаталась, словно текст в книге, до мельчайших деталей. Ведь именно она послужила причиной, тем самым мощным толчком к тому, что Зейн сейчас находился в убежище Адиля, а не в спальне своего дома. К тому, что перед ним был разгоряченный и запутавшийся в себе молодой человек, а не его законная супруга. Но как же так вышло? Тот случай сперва никак не повлиял на отношения Зейна и Ясмин. Они продолжали жить как обычная семья, даже не вспоминая о своем необычном эксперименте. Все так же сидели за столом, трапезничая и общаясь о бытовых вещах. Так же прогуливались по знакомым улочкам, держась за руки. Так же занимались своими делами: Ясмин — свадебным салоном, а Зейн — бутиком и другими бизнесами. Мужчина перестал отпускать шуточки про запретную любовь, а его супруга со временем поняла, что ревновать мужа — пустая трата своих эмоциональных сил и нервов. Казалось бы, у них царила семейная идиллия, но кое-что все-таки изменилось — секс. В какой-то момент Зейн начал ловить себя на мысли, что, трахая жену, ждет внезапного проникновения горячих пальцев, а следом за ними — большого члена в свою задницу. Ждет прикосновений к своему телу широких, мокрых от пота ладоней. Обжигающего дыхания на своей шее и томного шепота на ухо, распаляющего мучившее его желание. Сначала Зейну хватало этих фантазий, чтобы достигнуть разрядки, но затем и созданных воображением иллюзий стало мало. Хотелось воплотить все это в реальности: ощутить грубые толчки внутри, давящие на самую чувствительную точку. Ясмин, получая свою порцию удовольствия от близости с мужем, не сразу заметила изменения в его поведении. Не сразу и заметила, что он перестал доходить до финала. Только когда она поняла, что Зейн не может кончить, у них начались ссоры, которые со временем переросли в продолжительные скандалы. Мужчина оправдывал свою проблему возрастом, но сам в глубине души понимал, что это была наглая ложь — ему нужна была стимуляция сзади, чтобы удовлетворить свое желание. Ясмин будто догадывалась об этом, а потому не верила ни единому его слову. Злилась на себя, что вообще устроила тот тройничок. Злилась на Зейна, что ему понравилось быть под Адилем. Злилась, что не знает, как исправить ситуацию. Пару раз задумывалась о разводе, но так и не решилась начать этот разговор — слишком любила своего мужа и больше всего на свете боялась его потерять. Старалась задерживаться на работе, чтобы избежать скандалов дома. Кто был их зачинщиком: Зейн или Ясмин — было непонятно. Скорее всего, кровать, в которой они в последнее время только спали. От чувства неудовлетворенности мужчина стал раздражительнее. То, что раньше считал пустяками, не стоящими внимания, теперь выводило его из себя так, будто случилась страшная трагедия. Зейну казалось, что он весь состоит из одних лишь нервов, которые, словно оголенный провод, искрят и мучают его, готовые вот-вот взорваться. С каждым днем желание становилось все сильнее и сильнее: разрывало изнутри, било все тело мелкой дрожью, заставляло вечно пребывать в пограничном состоянии между мучительным возбуждением и животной яростью. Время от времени ноги сами несли его к мясной лавке, где торговал бедуин. Зейн мог подолгу стоять возле товаров, незаметно разглядывая продавца. Вспоминал стройное, накаченное тело с крепкими мышцами, к которому прижимался, задыхаясь от страсти; стоящий колом член, что проникал в девственно узкую дырочку, задевая горящие огнем участки. Цепи верности и собственных принципов, душили его. До боли стягивали руки и ноги, не позволяя приблизиться к объекту своего вожделения. Однажды Зейн не выдержал и попытался сам удовлетворить себя пальцами, воспользовавшись отсутствием жены дома. Заперся в спальне, разделся и лег на кровать. За неимением смазки облизал свои пальцы, развел ноги шире и на пробу коснулся сжимающегося от нетерпения отверстия. Долго гладил, пока не попытался ввести один палец. Приятные ощущения, напоминающие щекотку, заставили мужчину издать тихий стон. Прогибаясь в пояснице, лаская свое чувствительное тело, которое было подобно сплошной эрогенной зоне, он растягивал себя сзади, постепенно добавляя пальцы. Глухо стонал, чтобы не услышали слуги. Закусывал губу, чтобы сдержать крик каждый раз, как касался простаты. Но, как ни прискорбно, всего этого ему было мало… хотелось почувствовать, как внутрь входит что-то большое и твердое. Раздвигает тугие стенки сильнее, чем пальцы. В голове Зейна возникала пугающая своей реалистичностью, но слишком соблазнительная картинка: Адиль сидит перед ним, разрабатывая рукой собственный член. — Устал, господин Зейн? Хочешь, чтобы я вошел в тебя? — звучит игривый голос. — Да… пожалуйста… — выдыхает мужчина. Двигает рукой все быстрее и быстрее, разводит пальцы, сгибает их внутри, ощущая легкую боль. Хватается за собственный член, размазывая стекающий предэякулят, и начинает ритмично стимулировать плоть, пытаясь довести себя до долгожданной разрядки. Мычит сквозь плотно сжатые зубы, когда удовольствие выплескивается в ладонь, но, вынув пальцы, с сожалением понимает, что не получил и той доли наслаждения, которого его тело так отчаянно жаждало все это время. После этого Зейн больше не пытался повторить подобное. Отношения с Ясмин не только не наладились, но и, кажется, стали только хуже. Мужчина ощущал, как его накрывает страшная злость всякий раз, как он видит свою жену. Чувство всепоглощающей ненависти и безумной любви к ней душило, уничтожало его изнутри. Зейн винил девушку в том, что она устроила тот секс втроем. Винил себя, что хочет не свою жену, а другого человека… даже не женщину — мужчину. Винил обоих, что они никак не могут нормально поговорить и прийти к какому-то решению, ведь каждый их диалог на эту тему обязательно перерастал в скаднал. Это был чертов замкнутый круг! Винил и Адиля, что тот влюбился в него и пришел в их с Ясмин дом в ту ночь. — Мне это надоело! — крикнула девушка во время очередной ссоры и со всей силы ударила руками о постель, на которой сидела. Зейн стоял напротив нее, убрав руки в карманы. Шлейф крепкого алкоголя исходил от него, раздражая чуткий к запахам нос жены. Буквально полчаса назад мужчина сидел в своем кабинете, выпивая второй или третий по счету бокал виски. Прокручивал сложившуюся ситуацию по двадцать пятому кругу, пока его размышления не прервало возвращение супруги домой. Градус ударил в голову так сильно, что Зейну пришла глупая и по-своему наивная мысль попытаться заняться сексом с Ясмин. С того момента, как они делали это в последний раз, прошло почти два месяца. Однако, когда он приблизился к девушке с поцелуями, она, услышав запах алкоголя, оттолкнула мужа. Кто именно начал эту ругань — было уже неважно: они сцепились словно кошка с собакой, ощущая, как злость закипает внутри каждого из них. — Знаешь, почему у нас до сих пор нет секса? Потому что ты не можешь кончить! Тебе для этого нужен член! — выпалила, не задумываясь, все свои подозрения Ясмин. Зейн даже не удивился: и так знал, что жена все понимает, хоть и молчит об этом. — А кто привел сюда Адиля, чтобы “разнообразить нашу интимную жизнь”? — парировал он. — Ты меня сейчас обвиняешь?! Девушка произнесла это с едва слышимой горечью в голосе: в глубине души сама понимала, что вина в какой-то степени лежит на ней. Не додумайся она до секса втроем, не пригласи в их с Зейном постель Адиля, всего происходящего сейчас могло бы и не быть. Но слышать эту режущую, словно нож, правду из уст мужа было не просто больно — страшно. Хотелось защитить себя: снять всю ответственность со своих плеч и переложить на кого-то другого. Ее злило, что она не может найти в себе силы признаться в своей же ошибке. Попросить прощения и по-человечески поговорить. Прийти к какому-то решению. Злило, что Зейн вместо того, чтобы сам начать разговор, предпочел напиться у себя в кабинете. Полез к ней пьяным, ведь в трезвом состоянии не хочет ее. Он хочет Адиля — будет представлять его в своей голове, подменяя свою жену образом бедуина. И все равно не сможет достигнуть разрядки без стимуляции сзади. Осознание этого убивало Ясмин. — Достал уже! Раз ты так хочешь его, иди! Иди и трахнись с ним! — ее голос сорвался на крик. — Может, тогда ты наконец кончишь. А там глядишь, и у нас с тобой в постели все наладится. — Ты серьезно? Что за бред ты несешь, Ясмин? — мужчина вперил в нее непонимающий взгляд. Не мог осознать: послышалось это ему или жена правда отправляет его сейчас к другому мужчине. Они молчали некоторое время, прожигая друг друга глазами, пока Ясмин не нарушила тишину исполненными обидой словами: — Пошел вон. Я не хочу тебя видеть. Зейн почувствовал, как внутри него что-то оторвалось. Голова вмиг потяжелела и отнюдь не от выпитого виски. Тело не слушалось: руки и ноги не двигались, хотя мозг настойчиво посылал им сигналы. Не чувствуя ничего, даже биения собственного сердца, мужчина молча вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Вернулся в свой кабинет, находясь в какой-то прострации. Налил в бокал новую порцию виски, но не успел и поднести напиток к губам, как ярость обжигающей волной накрыла его. Тишину в темноте разорвал крик: Зейн разбил об пол бокал, а следом за ним — отпитую лишь наполовину бутылку виски. Алкоголь растекся по дорогому паркету, обагряя блестящие в свете луны осколки стекла. Мужчина прислонился к стене, прокручивая в голове слова Ясмин: — Раз ты так хочешь его, иди! Иди и трахнись с ним! Может, тогда ты наконец кончишь. Слишком долго сдерживал себя: мучился от неудовлетворенности, от висевшей в воздухе негативной энергии вечных ссор и скандалов. Как же, черт возьми, он устал! Устал прятать куда подальше свои желания, которые сейчас, словно шайтаны, вдруг начали вылезать из темноты его души, а дверь наружу им открыл градус виски. Перед глазами вновь предстал обнаженный Адиль, что хватает его за талию, притягивая к себе. Сжимает руками ягодицы, трется о твердую плоть Зейна своей. Мужчина свел ноги вместе, ощущая, как возбуждение приливает к члену, отдаваясь ноющей болью в яйцах. — Будь по-твоему, родная, — злобно произнес он в пустоту и, словно зомби, направился прочь из кабинета. Из дома. Отдал приказ личному водителю отвезти его к тайному убежищу мятежника, о котором уже давно знал благодаря своим людям. На улице хозяйничала ночь: звезды молочными каплями усыпали иссиня черное небо, а прямо в центре этого хоровода величественно висела луна. Зейн смотрел на свое мутное, раздвоенное отражение в оконном стекле и видел, как оттуда на него глядит какой-то шайтан. Опьяненный собственным желанием, тот крепкой хваткой сжимал бешено бьющееся сердце мужчины, блокируя любые проявления чувств, кроме поедающего изнутри гнева. Касался когтистой лапой макушки, обволакивая тенью остатки разума, который отчаянно взывал к здравому смыслу. Молил остановиться от совершения самой страшной ошибки. Попросить водителя развернуть машину и поехать домой, но голос его был слаб и хрип. Господин Аль-Аббас не слышал его или не хотел слышать. Был ли он одержим темными силами? Да нет — тем шайтаном был сам Зейн. И вот теперь, стоя напротив воплощения своего стыдливого желания, чувствовал, как горит его жаждущее прикосновений тело. Сам расстегнул пуговицы на своей рубашке и готов был снять с себя всю одежду. Стоять голым посреди этой пыльной лачуги, которую освещало яркое пламя масляной лампы. Ощущать прохладное дуновение ветров пустыни, ласкающее разгоряченную кожу, и мелкие песчинки, залетающие сквозь открытое окно. Хотел отдаться Адилю прямо сейчас, не тратя времени на бессмысленные выяснения причин. Хотел забыться и всласть насладиться тем удовольствием, которое было ему недоступно с Ясмин… ох, Ясмин… хотел ли Зейн отомстить ей этой изменой? Возможно, но никогда не признался бы себе в этом. Адиль смотрел в затуманенные желанием глаза мужчины и не понимал, отчего все обернулось именно так. С тех пор, как он ушел из дома Аль-Аббас, пообещав себе забыть о случившемся как о постыдном эпизоде своей биографии, прошло много времени. Однако, всякий раз закрывая глаза, то и дело видел перед собой гибкую спину с напряженными, словно камень, мышцами, что так красиво обтягивала кожа. Видел, как Зейн поворачивает к нему голову, а во взгляде сквозит мольба: — Ах, медленнее… прошу, — шепчут губы его любовника. Не выдерживая, парень запускает руку под шаровары и хватает свою твердую от нахлынувшего возбуждения плоть. Сжимает пальцами, представляя, что это узкое колечко мышц Зейна принимает его. Скользит вверх-вниз. Быстро. Быстро. Отдается во власть своих воспоминаний и кончает с именем возлюбленного на устах. Так проходили дни… месяцы. Адиль продолжал заниматься повседневными делами, пытаясь хоть как-то отвлечься от мыслей о Зейне. Но вот же! Этот мужчина однажды заявился к нему в лавку. Долго разглядывал выставленное на продажу мясо, пока не ушел прочь, так и не купив ничего. Единожды ли было это? Если бы! Он еще несколько раз наведывался в лавку: все так же стоял, делая вид, будто изучает товар, а затем уходил ни с чем. Сперва это удивляло Адиля, затем начало раздражать, а потом — молодой человек уже начал уставать от подобных бессмысленных визитов. Он так хотел отпустить свои чувства к Зейну: не пересекаться с ним, не думать о нем, не вспоминать. Но тот своим внезапным появлением и безмолвным присутствием сыпал соль на еще не зажившую рану в груди мятежника. К чему эта жестокость, если Зейн никогда не будет принадлежать ему? Это было больно… мучительно больно… так сильно, что усталость от этих чувств перекрывала собой ненависть. Ненависть к Ясмин, что затащила его в постель к ней и своему мужу. Ненависть к самому себе, что согласился на это. Ненависть к Зейну, что беспричинно приходил к мясной лавке. Столь сильное негативное чувство в какой-то момент было заглушено утомленностью… заглушено, но не уничтожено. Оттого Адиль столь равнодушно встретил своего ночного гостя, который явился к нему, в наглую предлагая себя, словно на блюдечке. Не получив четкого ответа ни на один свой вопрос, молодой человек молча смерял взглядом, полным любопытства и вожделения, фигуру перед ним. Не понимал, чего хочет больше: выгнать из своего убежища Зейна или прямо сейчас впиться в его губы поцелуем. Сглотнув, он все же произнес: — Я все понял: ты хочешь заняться со мной сексом. А причина? — Разве для желания нужна причина, Калеб? — Зейн специально прихватил одной рукой краешек ремня на брюках, дразня этим парня. — Я ведь знаю… вижу: ты хочешь меня. Так не болтай попусту. Вот он я — здесь, перед тобой. Возьми то, чего так жаждешь. Не зная, как дальше бороться с собой… с тем огнем, что горел внутри, Адиль сократил расстояние между собой и Зейном. Коснулся рукой его острой скулы, провел вниз, погладив щеку с колючей щетиной. Проверяя не сон ли это, не злая ли шутка, внимательно посмотрел мужчине в глаза и, к своему приятному удивлению, обнаружил плещущееся в них желание. — Не один я жажду, господин Зейн. Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя, — томно прошептал он, склоняясь к его лицу. — Вот почему ты здесь… тебе мало быть только сверху. С этими словами неожиданно толкнул Зейна в грудь, и тот отлетел в ближайшую стенку, больно ударившись спиной о твердый камень. Однако не успел он опомниться, как тут же оказался прижат мощным телом бедуина. Почувствовал крепкую хватку на своей шее сзади, а следом за ней — страстный, болезненно грубый и глубокий поцелуй. Адиль притягивал Зейна к себе, терзая его губы своими. Прикусывая их до крови, ощущал во рту металлический привкус и тут же делился им с любовником, проникая языком в его рот. Эта жестокость… властность… возбуждала. Зейн прикрыл глаза, отдаваясь удовольствию, что скапливалось внизу и упиралось в пах Адиля. Непроизвольно двинул бедрами, желая потереться о столь же твердую, что у него самого, плоть, скрытую под одеждой. Воздуха не хватало — мужчина задыхался от поцелуя, но не собирался его прекращать. Вместо черноты перед глазами, закрытыми веками, стали мелькать цветные пятна, и не только у него. Желая отдышаться, Адиль оторвался от губ Зейна, и тот недовольно простонал. Поддаваясь желанию, потянулся следом, но его грубо прижали к стене. Мятежник, злобно ухмыляясь, стянул с плеч белую рубашку, а затем потянулся к ремню на брюках. Прогибаясь в пояснице, Зейн наблюдал за тем, как ловкие движения пальцев расправляются с ненужным предметом одежды. Не препятствовал — молча ждал, кусая свои распухшие от поцелуя губы. Оставшись полностью обнаженным, мужчина потянулся к кафтану бедуина, но тот ударил его по рукам и сам стянул с себя грязный кусок бледно-синей ткани вместе с тюрбаном. Не дав полюбоваться своим сексуальным телом, вновь вовлек Зейна в поцелуй, но уже другой… более нежный, но все такой же горячий, желанный. Та ненависть, что долгое время была придавлена усталостью, вдруг вырвалась наружу, когда Адиль увидел в глазах мужчины желание. Вновь решил использовать мальчишку-бедуина как свое личное дилдо? Ясмин ему уже недостаточно — хочется испытать иное, более острое и сильное удовольствие, которое девчонка ему не способна доставить. Парень чувствовал неудовлетворенность Зейна… отчаяние, сводящее с ума этого человека, который всегда считал себя хозяином своего разума… своего тела. И что же? Теперь он проиграл? Отдался на волю своей похоти и был готов, словно текущая шлюха, раздвинуть ноги перед Адилем? Слова, что прозвучали из уст мужчины, едва он только заявился на порог, были очередной провокацией. Зейн знал, что мятежник влюблен в него, а потому, должно быть, упивался своей властью над ним, когда начал открыто соблазнять его, будто шайтан какой-то или джинн. Ну уж нет! Больше Адиль не позволит крутить собой, как Зейну заблагорассудится. Не позволит использовать себя как секс-игрушку, которую потом можно выкинуть. Сегодня он будет главным. Возьмет то, чего так давно и отчаянно хочет. Сделает так, что этот мужчина будет принадлежать ему… лишь ему одному, пусть и на одну ночь. Будет так груб с ним и так нежен, что Зейн станет кричать… плакать… умолять его — впрочем, тот уже был близок к этому. Опьяненный своей властью Адиль разорвал поцелуй и надавил мужчине на плечи, чтобы тот встал на колени. Приспустил шаровары вместе с бельем и взял Зейна подбородок, вынуждая посмотреть на себя. — Открой рот, — приказал он. — Шире. Взял свой член в руку и поводил им по губам любовника, пачкая их в предэякуляте. Зейн, словно завороженный, смотрел в синие, как море, глаза, ожидая, что будет дальше. Невольно высовывал наружу язык, касаясь им головки, и понимал, что его до безумия заводит происходящее. — Действуй, господин Зейн, — велел Адиль и засунул свой член полностью в рот мужчине. Тот не ожидал подобного, но противиться не стал. Схватившись за бедра парня, он пытался ласкать его плоть, хотя ему было жутко неудобно. С уголков губ стекала слюна. Челюсть начинала ныть. Зейн пытался брать глубже, но не мог — едва головка упиралась в заднюю стенку горла, возникал рвотный рефлекс. Не понимал, как лучше сделать, как подступиться. Отстранился, чтобы попробовать снова, но Адиль не позволил. Он крепко схватил мужчину за затылок и начал ритмично двигать бедрами, толкаясь ему в рот. Входил так глубоко, что у Зейна слезы слетали из глаз. Наслаждался узостью сжимающей его глотки. Не слышал недовольного мычания от саднящего горла. Не видел блестящих дорожек на щеках. Не замечал и стоящего колом от такой грубости члена. Толкался все быстрее и быстрее, пока не кончил Зейну в рот. — Глотай, — и вновь этот властный тон, не терпящий возражений. Адиль был уверен, что мужчина выполнит и этот приказ, но каково же было его удивление, когда тот поднял на него протестующий взгляд. Сплюнул сперму и вытер тыльной стороной ладони губы, которые обнажили хищный оскал. Пусть Зейн и стоял сейчас на коленях, одержимый своим желанием, но не был покорен. Не собирался, словно раб для утех, исполнять любой приказ наглого мальчишки, что возомнил себя хозяином этой ночи. — Бунтуешь, господин Зейн? — спросил Адиль, пораженный и восхищенный одновременно. — Ты забываешься, мальчишка, — спокойным, но повелительным тоном ответил мужчина и поднялся на ноги. — Не смей обращаться со мной, как с игрушкой. — Кто бы говорил! Ты и твоя жена использовали меня, как… — не успел договорить — Зейн заткнул его рот поцелуем: нежным, мучительно медленным, сладким, но… недолгим. Все еще крепко держа Адиля за подбородок, отстранился и прошептал ему в губы: — Ты слишком много болтаешь. Начал неспешно, но уверенно вести бедуина к кровати. Молодой человек, околдованный пленительным взглядом, покорно шагал спиной назад, пока не уперся в край своей постели. Потеряв равновесие, упал на простыни, а сверху над ним навис Зейн. Мужчина вновь поцеловал своего любовника. Его горячая рука скользнула по крепким от напряжения мышцам мятежника, вызывая тихие стоны в губы. Пока он думал, как растянуть себя для далеко не маленьких размеров, Адиль прервал его мысли: — Господин Зейн, скажу тебе честно. Ты ужасно сосешь, — неожиданно поменялся с ним местами. — Позволь я покажу тебе, как надо. Удивленный таким поворотом событий Зейн все же не стал возражать. Он кое-как устроился на этом подобии кровати и раздвинул ноги шире, приглашая бедуина к действиям. Тот ухмыльнулся и коснулся губами шеи мужчины. Провел дорожку поцелуев вниз, специально задержавшись на груди. Ласкал языком чувствительные соски: вбирал в рот, прикусывал, а затем зализывал. Все это время его рука неспешно скользила на члене Зейна, специально сжимая его чуть крепче у самого основания и головки. Мужчина не мог сдержать голос от таких ласк: против его воли с губ слетали слегка приглушенные стоны. Когда Адиль дошел до самого низа, он тут же взял в рот горячую плоть. Очень глубоко и неожиданно резко, отчего Зейн чуть не вскрикнул. Мальчишка действительно был чертовски хорошо в этом! Наращивал темп, облизывал языком головку… уздечку… перебирал пальцами ноющие яички. Откуда у него такие навыки — мужчина не знал, да и не то чтобы ему это сейчас было интересно. Погружаясь в горячее, узкое горло, он полностью отдался удовольствию и не сразу заметил, как шустрые пальцы коснулись сжимающегося колечка мышц. Вдруг Адиль оставил член Зейна в покое и, быстро закинув его ноги себе на плечи, коснулся языком анального отверстия. — Ах… ты что творишь?! — возмутился мужчина и попытался отодвинуться, но ему не дали — хватка на бедрах была слишком крепка. — Только не там! Однако молодой человек не слушал его. Старательно лаская маленькую дырочку, вызывал странные, щекочущие ощущения у своего партнера. Дразнил пальцами, которые один за другим резко вводил внутрь и вынимал. Проникал туда и скользким, горячим языком, раздвигая стенки — Зейн сходил с ума от этого. Цеплялся пальцами за простыни, прогибаясь в спине. Запрокидывал голову назад, зажмуривал глаза, пока из его рта вылетали протяжные стоны. Слишком необычные ощущения… настолько, что мужчина сам путался в своих чувствах: не понимал, нравится ли ему или нет. Да и вся эта ситуация… подобные ласки ужасно смущали — были слишком интимными. — Ах… ха… хватит, — шептал он, задыхаясь стонами. — Сумасшедший… ммм… Вскоре Адиль начал растягивать его тремя пальцами, параллельно с этим продолжая сосать член. Эта одновременная стимуляция разрывала Зейна на части. Он не знал, что сделать… за что схватиться… как кричать, чтобы совладать с тем удовольствием, которое накрывало его подобно морской волне. Отдавалось прикосновениями электрических угрей в разных местах: то в груди, то в низу живота. Руки мертвой хваткой вцепились в ткань простыни, почти сдирая ее с матраса. Зейн тяжело дышал, чувствуя, что скоро кончит. Подмахивал бедрами в такт движениям пальцев внутри него и ласкающему его член рту. — Да… да… не останавливайся! — самозабвенно стонал он, отчаянно желая достигнуть разрядки. — Пожалуйста! Пожалуйста! Ах… да… Из его горла вырвался громкий крик. По конечностям пробежала дрожь. Зейн толкнулся в последний раз, ощущая, как сильно сжимаются мышцы его ануса вокруг пальцев Адиля. Сперма выплеснулась парню в рот, но он спокойно проглотил ее, довольный тем, что довел своего любовника до столь мощного оргазма. Как ему нравилось видеть Зейна таким, раскрасневшимся, податливым и отдающимся своему желанию. Нравилось, когда этот серьезный мужчина сбрасывал свою железную маску, но не прятал в дальний сундук свою властность, что была не частью его образа, а неизменной, сросшейся с его существом чертой. Даже лежа под Адилем, раздвинув ноги, дрожа от наслаждения, он все еще оставался господином. Бедуин вновь навис над Зейном так, чтобы их лица были на одном уровне. Заглянул в его глаза. Едва ощутимо коснулся его губ своими, не целуя — дразня своей нежностью. Пристроился между его ног, но входить не спешил. Терся членом о растянутый вход, раздражая и без того горящее, словно в Аду, пламя. — Чего же ты медлишь? — спросил Зейн, опустив взгляд в то место, где их тела должны были соединиться. — Хочу, чтобы ты попросил меня, господин Зейн, — игриво дернув бровью, сказал Адиль. — Наглец! Я уже говорил: я весь твой на эту ночь, — даже произнося эту просьбу, его голос все еще звучал властно. — Не так. Скажи четко, чего ты хочешь. Зейн поджал губы. Этот мальчишка! Ох, как он играет с ним! Как дразнит! Как хочется послать все к шайтанам и скинуть его с себя! Уйти с гордо поднятой головой, чтобы не показаться ему покорным, жалким… просящим. Но желание, мучившее мужчину последнее время, было слишком сильно. Взяв Адиля за лицо, он уверенно посмотрел ему в глаза и твердо произнес: — Хватит играться со мной, Калеб. Войди в меня. Я хочу почувствовать тебя внутри, — плавно двинул бедрами так, что головка члена скользнула по его входу. Адиль не выдержал и медленно вошел в Зейна — тот ахнул от невероятного чувства наполненности. Прогнулся в пояснице, прижимаясь к любовнику. Бедуин успел поймать его губы и вовлек в глубокий, развязный поцелуй. Схватил запястья и завел руки мужчины над головой, переплетая их пальцы. Сразу начал двигаться, постепенно наращивая темп. Его длины хватало, чтобы попадать точно по простате, вырывая из груди Зейна особенно громкие, протяжные стоны. Адиль чувствовал, как партнер сжимает его внутри, и самозабвенно толкался в него еще глубже. Менял угол проникновения и тем самым усиливал давление на самую чувствительную точку. В первый раз Зейн испытал адскую смесь боли и удовольствия, от того, как большой член скользит внутри него, но этой ночью все было иначе. Мужчина не ощущал ничего, кроме всепоглощающего наслаждения. Разум его отключился, отдавая всю власть телу: ритмичные движения бедер в такт; смазанные, глубокие поцелуи; поджимающиеся пальцы ног; выгибающийся дугой позвоночник. В какой-то момент Адиль решил поменять положение: сам лег на спину, и теперь сверху был Зейн. Сидя на бедрах парня, тот уперся руками в его грудь и недовольно простонал. — Ах… слишком… глубоко… — закусил губу. — Не так… Только услышал ли его мятежник? Конечно, нет. Он сразу принялся двигать бедрами вверх-вниз, вбивался в мужчину, даже не дав ему привыкнуть. С губ срывались стоны, граничащие с криками. Однако вскоре Зейн и сам поймал заданный ритм. То, согнувшись, прижимался к Адилю всем телом, то, напротив, отстранялся, опираясь ладонями о смятые простыни. Насаживался на член, чувствуя слишком приятное… почти болезненное удовольствие. Не видел, но ощущал, как головка выпирает через напряженный живот. Казалось, давление было настолько сильным, что могло просто разорвать его изнутри, но Зейну было плевать. Он двигался на автомате, отчаянно желая получить еще больше. Адиль наслаждался пленительной узостью мужчины. Делать это без презервативов было гораздо приятнее: ощущение соприкосновения голой кожи и обнаженных, ничем не защищенных мышц было чем-то непередаваемым. Мятежник хватал Зейна за упругие ягодицы, гладил рельефный пресс, поднимаясь к груди и сжимая пальцами чувствительные соски. Однако большее удовольствие он получал от того зрелища, что открывалось перед ним сейчас. Пленяющее своим совершенством тело, будто с картины “Спящий эндимион” Николя-Гай Брене, блестело от пота. Каждая мышца натягивала кожу, словно ткань, и дрожала от скопившейся в низу живота неги. Всегда аккуратная прическа совсем растрепалась: темные влажные пряди спадали на мокрый лоб, прилипая к нему. Карие, подобно кофе, что Зейн так любил, глаза были застланы мутной пеленой наслаждения. Губы, с которых срывались услаждающие слух стоны, были чуть приоткрыты на выдохе. Щеки горели пунцовым румянцем. Как прекрасен был Зейн в своем удовольствии, что бушующим морем охватывало его! Мужчина чувствовал, что близится к финалу. Начал двигать бедрами интенсивнее. Каждый раз головка члена била точно в цель, и вскоре Зейн, содрогаясь, кончил Адилю на живот, даже не прикасаясь к себе. Наконец-то! Он получил то, чего так долго ждал. Тело еще потряхивало после оргазма: вмиг ослабевшее, уставшее, оно тянулось лечь на постель. Удовлетворив лишь себя, Зейн не подумал о том, что его любовник еще не достиг разрядки. Хотел было слезть с бедер бедуина, но у того были другие планы. Одним быстрым движением парень уложил мужчину на живот, подмял под себя и резко вошел. — Стой! Нет! — запротестовал Зейн. Адиль крепко держал партнера за шею сзади одной рукой, вжимая лицом в подушку. Его бедра ритмично двигались, вгоняя член глубоко в задницу. Перед глазами была лишь взмокшая гибкая спина и собственное желание дойти до финала. Мятежник продолжал входить в Зейна, не слушая его умоляющего голоса, просящего остановиться. — Хватит, пожалуйста! Не могу больше… ах… — прогнулся в пояснице. — Я странно себя чувствую! Пожалуйста, Калеб! Слишком чувствительный после оргазма мужчина испытывал внутри сладость, сравнимую с адской пыткой. Растянутые мышцы ануса болезненно тянуло: они так сильно сжимались вокруг члена, что уже саднили. Зейн уперся одной рукой в бедро Адиля, желая отодвинуть его от себя, но выходило плохо. Попытался сам отползти, но крепкая хватка второй руки на талии не дала этого сделать: мужчина остановился на краю кровати, свесив голову вниз. Бедуин вцепился в его запястья, не давая шанса даже зацепиться за что-нибудь. Прижался к спине своей грудью, вдруг замедлив темп, что мучило Зейна только сильнее. Адиль прикусил кожу на шее и тут же вобрал в себя, оставляя яркий синяк. Хотел запечатлеть на его теле следы сегодняшней ночи, оттого и пометил, словно свою собственность. Затем вдруг ускорился, приподнимаясь над обездвиженным партнером. Выкручивая ему руки, оттянул их на себя, вынуждая прогнуться в спине. Давление на простату стало еще сильнее, и Зейн чуть не заплакал от этой пытки. — Только не внутрь… пожалуйста, только не кончай внутрь… — попросил он, чувствуя, что Адиль близок к финалу. Мужчина и сам был уже в шаге от разрядки. Невольно двигался навстречу мощным толчкам. Терся членом о простыню. Перед глазами все плыло не то от мучительного удовольствия, не то от слез. Зейн почувствовал облегчение, лишь когда бедуин, вняв озвученной просьбе, отпустил его запястья и вышел из растянутого входа. Быстро задвигал рукой, выплескивая сперму на поясницу любовника, пока тот, так же помогая себе ритмичными движениями, достигал пика наслаждения. Измученные, они оба упали на постель. Зейн мгновенно уснул, а вот Адиль еще долго рассматривал мужчину рядом с собой… любовался им. Испачканный следами страсти, с отметинами на шее, господин Аль-Аббас выглядел по-особенному красиво. На него падали одновременно свет Луны и пламени масляной лампы, отчего бронзовая кожа переливалась белоснежным и огненным цветом. Необыкновенно спокойный, расслабленный, он так крепко спал, что, должно быть, даже не видел снов. «Ты мой. Только мой,» — подумал Адиль, убрав со лба любовника мокрые пряди, и провалился в сон следом. Среди прочих, эта ночь стала самой жаркой… страстной. Лишь лик Луны и маленькие звезды были свидетелями тому, как двое мужчин отдавались друг другу посреди одинокой пустыни. Ветер, что шумел снаружи, гнал по одинаковым белым просторам мелкие песчинки, завывая свою печальную песнь. Казалось, гнал прочь и господствующую ночь, призывая день как можно скорее сменить мрачную хозяйку. Зейн проснулся незадолго до рассвета. Все мышцы страшно ныли, но не от того, что он спал на хлипком матрасе в бедуинской лачуге. Поясница давала о себе знать ноющей болью. Мужчина попытался сесть, но тут же ощутил, как сзади саднит и тянет. Скривил лицо, хотя все же не издал ни звука, чтобы не разбудить крепко спящего Адиля. Молодой человек лежал рядом, обняв подушку. Зейн бесшумно слез с кровати, поднял с пола свою измятую одежду и, кое-как приведя себя в порядок, вышел из убежища мятежника. Через десять минут за ним заехал личный водитель, которого господин прежде отослал в город, велев забрать его на рассвете. С первыми лучами солнца мужчина переступил порог своего дома. Ночь прошла, забрав с собой удовлетворенное, похотливое желание и оставив в сердце лишь гадкое, грызущее изнутри чувство вины. Как он мог это сделать? Изменить Ясмин? Как посмел предать ее любовь… ее доверие? Зачем же тогда сделал ей предложение? Зачем просил стать его женой, если в итоге все обернулось вот так?.. Каждый шаг среди родных стен давался Зейну с трудом. На ногах словно висело по центнеру, или быть может… его лодыжки были скованы цепями, в каких ходят преступники. А ведь он и есть самый настоящий преступник! Только преступил не закон — себя самого. Стоя перед дверью в спальню, долго не мог открыть ее. Зейн не смотрел на себя в зеркало, но предполагал, как выглядит после ночи с Адилем. Любой дурак поймет, где он был и чем занимался, а уж его жена — и подавно. Так что же медлил? Стыдился показаться ей в таком виде? Стыдился посмотреть ей в глаза? Или боялся?.. боялся открыть дверь и встретиться с пугающим вердиктом судьбы? За ошибки приходится дорого платить — кому как ни Зейну знать это. Собравшись с силами, он все вошел в спальню. К своему удивлению, обнаружил, что Ясмин сидела на кровати, ровно на том же месте и в той же позе, что была, когда прогнала своего мужа: обняв колени, уткнулась в них лбом. Подняла голову, лишь когда услышала скрип двери и тихие шаги. Темные круги под красными от слез глазами, пугающая бледность, почти не растрепанные волосы — супруга, похоже, совсем не ложилась. Рядом с ней лежал мобильный. Но разве она звонила? Зейн проверял телефон, когда ехал домой, но там не было ни одного пропущенного… ни одного смс. Возможно, Ясмин порывалась связаться с мужем, но так и не смогла подобрать нужных слов. Злилась на себя… злилась на Зейна… на них обоих, что не могут поговорить, как нормальные взрослые люди. Увидев, в каком виде супруг заявился домой, девушка все поняла. Плохо приглаженные волосы с торчащими по бокам прядями, темные синяки на шее, искусанные до крови губы, измятая одежда — нетрудно сложить два и два. Сердце почти остановилось, словно кто-то своею рукой сжал его. Обливалось кровью, готовое разорваться от боли. Ясмин показалось, что вмиг онемели ее руки и ноги. Ощущала лишь глаза, что щипало от слез, которыми они наполнялись. Муж и жена молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать… не зная, как начать разговор. В голове каждого из них бегущей строкой проносилось лишь одно: «Неужели это конец?»