Кто виноват

Зима в Москве была всегда чем-то особенно тяжелым. Давило все - низкое небо, вечно затянутое непроглядными серыми тучами, грязное месиво под ногами со следами тысячи ног безразличных ко всему людей, холод, что гнал с улиц народ в метро и переходы, магазины и торговые центры. Раньше он этого не замечал, в конце концов, Сумрак давал возможность согревать свое тело в любые морозы, а от вездесущей толпы, не заканчивающейся даже на самых отдаленных от центра улицах, всегда можно было скрыться на первом слое. Ещё раньше - он попросту научился не обращать на все это внимания, как и любой житель столицы, и последние два года вспоминал, каково это - быть обычным человеком. - Да чтоб тебя... - окончание проклятия потонуло где-то в стороне, когда Антон случайно задел плечом какого-то парня, проходившего мимо. Почувствовать он, конечно, не мог, но прекрасно представлял, как не сформировавшая до конца воронка без следа рассеивается над его головой из-за, наверное, десятка различных защитных заклинаний, что были навешаны на него Светланой и Надей. Он шел по набережной недалеко от Смоленской, рассеяно наблюдая за грязной Москвой-рекой, ещё не успевшей замёрзнуть окончательно. Зачем его занесло в центр, он и сам не понимал, шел, курил уже вторую сигарету, игнорируя запреты. Опрометчивое и больше показушное заявление о том, что "здоровье - главное богатство человека" он игнорировал так же, как и данное себе обещание не расклеиваться и держаться. С недавних пор он приобрел привычку бродить по городу без всякой цели, сам себе напоминая безымянного героя "Белых ночей", он слонялся по гораздо менее живописной, чем Петербург, но зато гораздо более привычной и знакомой Москве. Началось это тогда, когда стало понятно - Света и даже Надя не могут находиться с ним рядом не то что постоянно, но даже достаточно долго. Будто бы Сумраку было мало того, что он лишил его силы, так теперь ещё и стремительно изолировал от мира Иных насовсем. Судя по всему, его магическая температура будет только расти, и аналитики обоих Дозоров сошлись на том, что через какое-то время она станет абсолютной. С нулевым магическим потенциалом, лишенным даже тех крох магии, что обычно могли себе позволить люди, он - Антон Городецкий, Абсолютный человек, не знал, как жить дальше. Решение переехать в свою прежнюю квартиру было внезапным и, возможно, слишком показательным для всех, кто ещё не догадался, как герой мира Иных чувствовал себя на самом деле. Прежние, не слишком приятные жильцы квартиры, нашли веские поводы съехать в течении недели, и Антон вернулся к себе домой - в те стены, которые помнили его не только слабеньким Иным четвертого уровня, но и человеком - от этого было как-то легче. Все прежние, а теперь ещё и новые защитные заклинания легли на привычные места, оберегая в равной степени и от людей, и от Иных - слишком многим он перешел дорогу за свою недолгую жизнь, да теперь ещё и был слабым местом Абсолютной и эффективным рычагом давления на нее. Находится под защитой дочери было для Антона хуже всего - это он должен о ней заботиться, он должен брать на себя ответственность, но никак не наоборот. Принимать помощь от Светланы, Гесера, даже Завулона была какая-то естественно, но Надя... Чувство собственной абсолютной беспомощности и бесполезности убивало его сильнее сигарет и виски, которым он методично напивался тогда, когда был уверен, что ни с кем завтра не увидится. Теперь ему казалось каким-то странным образом возникшим пророчеством то, что перед схваткой с Двуединым почти все видели его спившимся. Долгое время он стойко держался. Виделся с семьёй каждый день, но на протяжении всего нескольких часов - в целом без отрицательных последствий они могли провести вместе более двух суток - делал вид, что не понимает, что участившиеся посиделки то с Семёном, то с Ласом, вызваны всего лишь желанием дружеской беседы, а не жалостью и попыткой сделать вид, что он все ещё часть Дозора. У них получалось бы, если бы не мелочи, что заставляли Антона чувствовать себя ещё хуже: незначительные, почти ничтожные применения магии, которые они сами уже не замечали, вызывали в бывшем дозорном такую сильную ноющую, глухую боль, что он невольно желал, чтобы друзья поскорее ушли, и они, конечно, это чувствовали. В окружающей его атмосфере пристального внимания всех Иных, которым он одновременно и тяготился, и дорожил, потому что боялся, что, когда впечатления от произошедшего утихнут, его окончательно забудут, совершенно нормальным показалось то, что и Саушкин вернулся в свою бывшую квартиру. Пожалуй, только Антона беспокоили воспоминания о пятидесяти двух трупах, сваленных в беспорядке в спальне маленькой хрущевки, но никак не вампира, успевшего за свои неполные тридцать лет умереть трижды и вернуться прямиком из неизвестных слоев Сумрака обратно на седьмой. И как ни странно соседство Кости его успокаивало. Городецкий видел, что во время его бесцельных скитаний как минимум один из подчинённых Саушкина всегда находился где-то поблизости. Про себя Городецкий усмехался тому, как легко на самом деле обнаружить вампиров, если знать, что искать: кто ещё в минус пятнадцать может бродить, не спеша, по улицам в шелковом шарфе поверх лёгкой весенней куртки. Причем, хотя никто и не говорил ему об этом официально, наверняка поблизости мог находиться кто-нибудь как из Светлых, так и из Темных, следящих за ним - вот их он не мог вычислить, как ни старался. И конечно же он понимал, что Саушкин докладывает о нем Завулону, но теперь ему было совершено все равно на это, отчасти даже приятно, что Всетемнейший все ещё интересовался его судьбой, а не выкинул из головы, как только Городецкий перестал представлять собой интерес. Он действительно долго держался, позволяя себе лишь изредка напиваться и забывать о собственной ничтожности, до тех пор, пока на Надю не совершили покушение. Напасть на Абсолютную может только безумец, но таким и был обычный Темный из какой-то радикальной секты из Черногории. Закачанный под завязку силой и обвешанный уникальными амулетами, которые впоследствии даже инквизиция не смогла идентифицировать, он загнал ее на третий слой, намереваясь запереть там навечно. В теории это было возможно: Надя не умерла бы, но была бы лишена возможности выходить на седьмой слой, а Сумрак бы с радостью, возможной для странного существа его рода, не выпускал бы ее, нейтрализуя единственно возможную для себя угрозу. Все, к счастью, обошлось. Надя без особого труда справилась даже с таким подготовленным врагом, но сама перспектива того, что Антон возможно никогда бы не увидел дочь и не смог ничем этому помешать, уничтожила хрупкое равновесие, что последние два года он выстраивал у себя в душе, пытаясь смириться с неизбежным. Он стоял на мосту и смотрел на грязную воду, незаметно сгустившаяся вокруг ночь обволакивала его, скрывая от лишних глаз. Последнее время с плеером он почти не расставался - пожалуй, музыка была единственным, что оставалось для него одинаково необходимым как в бытности Иного, так и человека. Антон так и не заметил, как ноги принесли его к тому мосту, где он с Андреем спас девчонку, укушенную вампиром. Тогда он выплыл только благодаря силе Иного, интересно, сейчас бы справился? В ушах звучала Fluer: "...о своей не заботясь жизни, все равно о ней думать поздно, Но проклятое чувство долга..." Антон действительно очень устал: от своей беспомощности, от своей уязвимости и что самое главное - от своей слабости. Светлые сколько угодно могли обманывать себя, что не злоупотребляют данной им силой, но все же никто и никогда ещё не отказывался от неё, будучи Иным. Одно дело отказаться от инициации, мудрые люди, понимающие чем опасна очень долгая жизнь, так и поступали, при этом не искушая себя соблазнами жизни Иных, но те, кто уже вступал в Сумрак и ощущал на себе его холодное дыхание, на попятную не шли никогда. И Антон отдал бы сейчас все, лишь бы снова вступить в свою тень. - Прикурить не найдется, Светлый? - рядом стояла девушка. Даже девочка, совсем молоденькая, красивая. Вампирша, определил Антон, не по ауре, разумеется, но по бледной на таком сильном морозе коже и закатанным рукавам куртки. - Бывший Светлый, - поправил Антон, начиная припоминать, что лицо девушки было смутно знакомым. - Светлые бывшими не бывают, - вздохнула она и облокотилась на перила. - Почему? - спросил он, имея в виду не ее не по годам мудрую реплику, а совсем другое, и она поняла. - А кто хочет умирать? Да ещё и так... глупо, - пожала плечами она. Сомнений действительно не осталось – та самая девушка, которую он сам спас пару лет назад. Вампирша тем временем продолжила: - А насчет тебя и не думай, я твою ментальную защиту пробить бы никогда не смогла, просто это видно: не стоят люди просто так на краю моста в полночь. - Вот именно - люди, - пробормотал Антон, почему-то чувствуя странное успокоение от того, что вампирша всё-таки решила заговорить с ним. В противном случае, он не знал, как поступил бы. - Я бы многое отдала, чтобы снова стать человеком, - не рисуясь, ответила девушка, и это не было чем-то странным. Действительно, она - низшая и, возможно, никогда не дорастет до высшей, а так и останется рядовой нежитью, вынужденной мучиться вечным голодом, - но вы меня спасли тогда, дали шанс - и я не стала его упускать. Иногда наши действия имеют гораздо более непредсказуемые и масштабные последствия, чем нам кажется изначально. А ваши поступки, господин Городецкий, обычно влияют вообще на всех Иных, - усмехнулась она. И Антон неожиданно для самого себя улыбнулся в ответ. Что-то тянет его последнее время к Темным или на самом деле всегда тянуло?.. - Косте расскажешь ведь? - не столько спрашивая, сколько утверждая сказал он, доставая сигарету и протягивая одну вампирше. - Расскажу, - не стала отпираться она, - даже если бы не хотела - рассказала бы. Антон кивнул. Так они и стояли, безмолвно глядя на ночную Москву, выдыхая дым в морозный воздух. А на следующий день с утра позвонил Завулон и приказал подъехать в офис. Именно, что приказал, будто само собой разумеющееся, что Антон подчиниться и не станет возражать. Впрочем, он так и поступил - Темный все равно не отвяжется, а Городецкий слишком не хотел, чтобы о его маленькой слабости знали Светлана с Надей. Большого желания тащиться в рассадник Темных, лишенным магии и не способным даже увидеть офис Дневного Дозора без чужой помощи, у него не было, но Всетемнейший обещал встретить его лично. Почему Завулону было совершено нечем заняться, кроме как следить за его теперь уже совершенно незначительной персоной, Антону было понятно не до конца: он не придавал особого значения их родству, как наверняка и сам Завулон - тому вообще за несколько тысяч лет своего существования должно было стать совершенно все равно на кровные связи. Бывший Светлый уже начал подозревать, что все дело в каких-нибудь внезапно возникших вероятностях, но вовремя одернул себя, вспомнив, что вообще-то и Гесер, и его семья увидели бы, если бы что-то в линиях вероятности относительно него резко изменилось. От осознания того, что он уже начинает забывать каково это - мыслить как Иной, и без того не слишком хорошее настроение испортилось окончательно и подходил он к небоскрёбами уже совершенно раздраженный и ощетинившийся на всех. На секунду он задумался о том, что кто-нибудь из Темных теперь с лёгкостью может выпить его эмоции, но тут же понял, что наглости на это хватит только что у Завулона, так как теперь Антон помечен в Сумраке печати обоих Дозоров, обозначавших его неприкосновенность. «Из тени, из каменной ночи Явился, под вежливый стук…» Городецкий раздраженно нажал на паузу, и «Чистый бес» Наутилуса умолк: видимо, раньше он действительно магически как-то влиял на выбор песен, и теперь это влияние осталось по крайней мере на этом телефоне. Дойдя до входа в одно из самых узнаваемых мест Москвы, он остановился, поняв, что теперь даже внутрь попасть без препятствий не сможет - воздействовать на людей для него стало невозможно, магически, по крайней мере. Начавшееся было раздражение на самого себя и всех окружающих внезапно стихло, и Антон резко повернул голову, сталкиваясь с насмешливым взглядом главы Дневного Дозора. - Ну извини, Антоша, - Темный развел руками, - слишком аппетитно ты выглядел: столько негативных эмоций... ты ведь знаешь, что они вредны для здоровья? - И тебе привет, Завулон, - буркнул Антон, привычно не обращая внимания на фамильярность и насмешки - в конце концов, когда вообще было иначе? - Да не хмурься, - Темный взял его под руку и повел внутрь. На возмущенный таким резким нарушением личного пространства взгляд Антона, он ответил: - Проще через сферу невнимания провести, - Городецкий пожал плечами, что-то он ни разу до этого не видел, чтобы хоть кому-нибудь ещё приходилось непосредственно касаться его, чтобы провести через магические барьеры. Впрочем, может здесь изменена механика заклинания, поэтому спорить он не стал. В лифте они поднимались сначала молча, Антон мысленно готовился к тому, что прежде, чем оказаться в кабинете Завулона ему придется пройти под пристальным вниманием нескольких десятков Темных, что наверняка сейчас были в офисе. - Не хочешь объяснить, зачем я тебе? - спросил всё-таки он, стараясь разрушить уж слишком неловкое молчание. - Это ты мне объясни, почему я должен отвлекаться от дел, чтобы потратить время на тебя, - бессовестно заявил Темный. Антон, опешив от такой наглости, даже не нашелся, что ответить, хотя много лет искренне считал, что теперь Завулон его в тупик никак не поставит, - почему твой любимый вампир заявляет, что тебе срочно нужна помощь и что ты настолько... - он сделал паузу, подбирая слова, - устал жить, что вчера едва не осчастливил нас своим полным отсутствием в мире живых. Ничего не хочешь сказать в свое оправдание, Городецкий? Антон наконец пришел в себя и холодно процедил, находясь в бесконтрольной ярости от такого бесцеремонного и циничного вторжения в свою личную жизнь: - Уж тебя это точно не касается, Завулон. Не смей лезть не в свое дело! По законам жанра двери лифта открылись ровно в тот момент, когда Антон почти выкрикнул последнюю фразу в лицо Всетемнейшему, стоя напротив него, гневно сжимая кулаки. Почему привычная бесцеремонность Завулона выбила его из колеи так быстро, он сказать не мог. Может, сказывалось неосознанное и неконтролируемое воздействие магии Темного, которая рядом с ним, слишком горячим источником энергии, становилась только сильнее. От такого бесконтрольного воздействия ни защита, ни амулеты отгородить не могут - сам маг, источающий силу, не замечает ее влияния. Лицо Завулона осталось бесстрастным, но вот гробовая тишина, повисшая в офисе, слишком красноречиво говорила о том, что Антон в очередной раз перешёл границы. Темный сделал шаг к нему навстречу, и Городецкий невольно отступил назад, спиной выходя из лифта. Наверное, в другой ситуации это могло бы выглядеть комично. Антон, конечно, не боялся, но и дураком не был: Завулон в последнее время становился совсем непредсказуемым - взять хотя бы его беспричинное веселье пред концом света и нелепую попытку победить Двуединого объединенной магией Шестого Дозора. На миг Антону показалось, что Темный сейчас припрет его магией, но тот вовремя одумался, вспомнив о бесконечных щитах на Городецком. Прямо позади Антона находилось панорамное окно в пол, в которое через несколько шагов он упёрся спиной. Завулон медленно шел следом и негромко проговорил: - Вышли все вон, - несмотря на спокойный тон или именно из-за него всех безмолвных зрителей этой странной трагикомедии как ветром сдуло и офис мгновенно опустел. Все ушли через Сумрак: Антон вновь с грустью подумал, чего лишился. Затравленный, полный бесконечной, непередаваемой, непреодолимой печали окончательно разозлил Темного, и он силой прижал Антона к стеклу, больно приложив головой. - Значит так, Антоша, - прошипел Завулон ему в лицо, - что мое дело, а что нет я сам решать буду, а ты в следующий раз выбирай выражения, а не то так и ненароком покалечиться можно. Слишком смелый ты стал для человека. То ли он намеренно выводил его из себя, то ли просто не подозревал насколько Антона задевают лишние напоминания о его нынешнем состоянии, но Городецкий зло выплюнул, не замечая, как начинает говорить гораздо больше, чем изначально хотел: - Так давай, Темный, на двадцать лет раньше, на двадцать лет позже - какая разница? Что такое оставшиеся мне максимум сорок лет для Иного? Для Абсолютной? Для Высшей? Мои девочки все равно меня потеряют рано или поздно, так к чему тянуть? Они у меня сильные, справятся, со временем, но - справятся. А я... Я не могу. Он замолчал, упрямо глядя в глаза Завулону, ощущая, что становится невообразимо легче, после того, как он всё-таки высказал то, что вертелось у него на уме последние недели. Темный понимающе кивнул: - Ну раз так, - протянул он, и стекло за спиной Антона испарилось. Городецкий рефлекторно ухватился за лацканы пиджака Всетемнейшего, ловя ртом воздух, испуганно озираясь на холодном сумасшедшем ветру на умопомрачительной высоте. Завулон сам держал его трансформировавшимися когтями сумеречного облика, привлекая грубую физическую силу, вонзая острия в кожу. - Одно только слово, - взгляд его был жесткий, решительный. Антон понимал, что не врет. Забавно будет, если он всё-таки умрет от руки Завулона, как должен был давно, да и не один раз. Неужели тогда, плетью Шааба, действительно промахнулся? Не смог или не хотел? А сейчас - действительно сделает. Но в глазах Антона слишком явно читалась - не так, не ты, не сейчас, не хочу... Завулон швырнул его на пол и наклонился, вцепившись в волосы, заставляя посмотреть себе в лицо: - Хватит жалеть себя. Из всех, кого я встречал, поверь мне на слово, за очень долгую жизнь, тебе везёт так, как не везло ещё никому. Ты можешь прожить оставшиеся годы, отравляя жизнь и себе, и другим. Можешь и дальше напиваться каждый вечер, бродить везде в ожидании смерти, не замечать, как все вокруг тебя только и делают, что пекутся о тебе. Мне тебя не жаль, нисколько - потому что пока ты жив, все можно исправить, - последняя фраза Темного прозвучала как-то не так, едва ли не надрывно, и Антон внезапно осознал, что действительно разговаривает с существом, прожившим ни одну тысячу лет. И все же он упрямо возразил: - Все говорят, что надежды нет. Сумрак не пойдет на попятную, он соблюдает свои правила: ничто не вернёт мне силы. - И кто тебе это сказал? Антон, ты ведь умный мальчик, двадцать лет назад мы не знали, существует ли Фуаран. Не знали, что с Сумраком можно договориться через Тигра. Завулон уже отпустил его, но продолжал стоять рядом с Антоном, который все ещё полусидел на полу. Окно он вернул на место. После шумящего ветра стало как-то слишком тихо. - Зачем? - спросил бывший Светлый негромко, совсем без эмоций. - Зачем давать мне надежду? Зачем я вообще тебе сдался? Почувствовать ложь Антон теперь не мог, но он достаточно хорошо знал Завулона, чтобы понять скажет он правду хотя бы на половину или соврет обо всем. - Потому что я, в отличие от твоего Гесера, всегда видел в тебе больший потенциал. И сейчас я тоже думаю, что это далеко не конец. Городецкий кивнул, будто бы соглашаясь. - А если нет, если я действительно умру человеком через пару лет? Завулон вдруг усмехнулся: - Так а мне-то что за беда? Пока я верю, что ты в будущем можешь принести мне пользу, я буду стараться тебе помочь. Если же я не прав, и ты совсем бесполезен, то я буду окончательно убежден в этом только тогда, когда ты умрешь. Как ни парадоксально это было, но Антону стало легче. Намного легче - из-за глупой надежды, из-за осознания того, что он ещё не окончательно вышел из игры. - И что мне теперь терпеть твое пристальное внимание? - уточнил он уже без враждебности. - Раньше же как-то справлялся, - пожал плечами Завулон и подал ему руку, помогая подняться. С тех пор началось совсем странное время. Разумеется, сработавшие в момент опасности щиты оповестили обо всем Светлых, и Антон довольно неловко себя чувствовал, когда оправдывался перед женой в том, зачем он вообще поехал к Завулону и что там между ними происходило. Показалось это каким-то слишком личным, и тогда впервые Антон задумался о том, а не начались ли у него проблемы психического характера, может, мозг человека просто не может справиться с воспоминаниями о жизни Иного и он начинает терять способность здраво мыслить. Ведь участившееся общение с Темным было лишь лишним тому подтверждением. У Всетемнейшего были свои, вполне очевидные на его взгляд причины, чтобы сейчас притянуть Антона поближе к себе. Завулон имел привычку держать все, что принадлежит ему, поблизости. Городецкий, много лет назад так внезапно упорхнувший из его цепких лап к Гесеру, был досадным недоразумением, которое теперь он стремился исправить. Пока мальчишка был Светлым, впрочем, он, видимо, вообще навсегда останется Светлым, это было ни то что бы невозможно, но сложно, а сейчас он мог взять реванш. И то, что он сказал Антону тогда в офисе своего Дозора не было обусловлено желанием дать Городецкому причину жить - Артур вообще не был склонен, впрочем, как и любой Темный, к альтруизму, но ещё и в силу характера не любил давать ложные надежды. Он просто действительно верил, что Гесер слишком рано опустил руки: Борис по-своему был привязан к Антону, но в их партии больших фигур старый враг уже заполучил двух Великих и Абсолютную, так что Антон был потерей грустной, но оправданной, и бороться за него было у Пресветлого, как минимум, далеко не на первом месте. А вот Завулон хотел переиграть давнюю партию: что вообще могло быть лучше для Иного, прожившего столько же лет, сколько он, чем загадка с множеством переменных, да ещё и обусловленная некоторой личной заинтересованностью. С Городецким всегда все было непонятно, неочевидно и непредсказуемо, и Завулону это нравилось. - Почему с Темными, проще, чем со Светлыми? - как-то риторически спросил Городецкий, когда они ужинали в квартире Артура. Когда Антон внезапно начал проводить время с Всетемнейшим, даже Гесер, до этого смотревший сквозь пальцы на маленький эпизод в стенах Дневного Дозора, насторожился и со всей серьезностью предложил Антону походить к психологу, когда проверил на магические воздействия. Городецкий в ответ лишь рассмеялся и сказал, что надо же когда-нибудь налаживать отношения с дедом. Светлана относилась к этому осуждающе, Надя - недоуменно, а Кеша почему-то смотрел на Антона странно задумчиво, но никому не говорил ни слова о пророчествах и о том, были ли они вообще. Линии вероятностей и предвидение не говорили ни о каких пагубных последствиях от внезапного общения Антона с Завулоном, но это-то и пугало. Впрочем, ни Света, ни Надя не давили, особенно после того, как узнали по какой причине Всетемнейший вообще так внезапно вспомнил о родственнике. Что сейчас творится в голове Антона, он сам не понимал, а другие - тем более. Если Завулон как-то благотворно влиял на его состояние - пусть будет так. - Потому что мы не жалеем тебя: ни я, ни Костя, ни твоя новая знакомая вампирша. А все Светлые, даже если не хотят - жалеют, сочувствуют, и тебя это раздражает. Антон кивнул, он не думал, что Завулон ответит, да и сам все это прекрасно понимал. Он сделал глоток вина - Городецкий понятия не имел, какой это был сорт, но что-то явно не из рядовых запасов Темного. Артур вообще, видимо, решил привить ему вкус к жизни и за несколько месяцев их общения приобщил и к изысканной еде, и к винам, и даже умудрился как-то повлиять на его вкусы в одежде. Раньше Антона сильно насторожило бы то, что Завулон будто бы пытается переделать его, сделать более удобным для самого себя, но сейчас, когда он почти каждый день балансировал на грани сумасшедшей надежды и беспросветного отчаяния, все влияние Темного, которое можно было бы объединить словом "комфорт", воспринималось куда более благосклонно, в конце концов - это ни ему, ни его близким ни капли не вредило, даже шло на пользу. - Ты тогда сказал, что из меня бы вышел величайшей Темный, - Антон не уточнял, когда именно, и так было ясно, - действительно так считаешь или это были только красивые прощальные слова? - А на меня это похоже? - усмехнулся Завулон. Он был таким расслабленным в домашней обстановке, без излишнего лоска главы Дневного Дозора, что не сходил с него во время совместных операций, без колючей едкости, что не прекращалась во время их прошлых перепалок. Взгляд Антона непроизвольно задержался на оголенной коже, обнажившейся, когда Темный расстегнул две верхние пуговицы своей рубашки. Городецкий начинал понимать, чем Завулон привлекал бесчисленное множество молодых и не очень ведьмочек, впрочем, его обаятельность была здесь явно не на первом месте - кто не хочет быть в фаворе у начальства? Сейчас Антон начинал узнавать его с той стороны, благодаря которой Артур умел по-настоящему нравиться тем, на кого хотел произвести впечатление. Городецкий этим не обманывался, всё-таки слишком много всего было между ними. Антон видел перед собой уже не врага, но далеко и не друга, явно не того, кому можно доверять. Но сейчас ему было хорошо с ним, а учитывая, сколько ему осталось, и что все время, которое он мог провести со своими девочками, он пока что истратил, причин ограничивать себя Антон не видел. Завулон тем временем спокойно продолжал: - Нет, Антоша, я искренне так считаю. Да ты и сам представь, что было бы если бы я тебя инициировал. С таким же пылом жаркой молодости, с каким ты стремился спасти всех людей, будучи наивным Светлым, с такой же страстью ты принял бы всю идеологию Темных, так ещё и бы благодаря мне в правильное время и в нужном состоянии узнал бы, как все обстоит на самом деле. Да и всего остального, чего вы, Светлые, себя лишаете, ты бы получал сполна. - Мы Светлые... - Антон слегка покачал головой, - теперь они - Светлые. То есть я бы стал идеальным Темным благодаря тебе? - Ну не без этого, - подтвердил Завулон без тени скромности, - да и не делай вид, что ты ни разу не поступал как настоящий Темный. Антон против этого ничего возражать не стал, только отсалютовал Всетемнейшему бокалом: - Гены штука такая, - глубокомысленно заметил он. - И опять у тебя во всем я виноват, - непритворно вздохнул Завулон. Антон улыбнулся и внезапно рассмеялся, беззаботно и весело, будто бы ничего из событий последних лет и вовсе не происходило. Когда наваждение спало, он внезапно понял, что никогда бы не смог вот так спокойно сидеть с Завулоном и преспокойно беседовать на разные темы, если бы остался Светлым, по крайней мере, не в этом столетии. Что ж, вот он и нашел хотя бы одну дверь, что открылась перед ним, когда закрылся Сумрак. - Кстати говоря, тебя ведь всю жизнь к Темным тянуло - взять хотя бы Арину... - Арина теперь Светлая, - перебил Антон, - да и никогда она меня не привлекала. - Ой ли, - протянул Завулон, - то-то я смотрю вы все время вместе. - Уметь оценить красоту и по-настоящему кого-то желать - разные вещи, - философски заметил Городецкий и добавил, - к тому же я видел её сумеречный облик, после такого уже точно не потянет. - Допустим, - не сдавался Завулон, - а Галина? Тебя ведь тогда остановило только то, что она несовершеннолетняя. Ни то, что она Темная, ни то, что она оборотень, ни даже сам факт измены. - А ведь ты знал, что она в меня влюблена, - заметил Антон, вспоминая ту, что пожертвовала жизнью ради него, Светлого, из-за глупой, подростковый влюбленности. И надо же - Темная. Некстати вспомнилось, как Завулон отдавал ему фигурку: его жаркое дыхание на ухо и цепкие пальцы, обхватившие ладонь. - Конечно. Так было надежнее: личная заинтересованность всегда идёт на пользу. - Какой же ты... - всё-таки циничность Завулона порой переходила все границы, - Темный, - меланхолично закончил Антон. - Меня всегда восхищала твоя наблюдательность, - хмыкнул Артур и налил им ещё вина. Пару часов и ещё несколько бутылок великолепного красного спустя Антон засобирался домой. Время перевалило за полночь, да и он чувствовал, как Завулон медленно, но верно тоже начинает хмелеть, только не от вина, а от энергии, что так лилась из него. - Все амулеты зарядил? - насмешливо спросил Антон, когда Артур встал его проводить. Завулон приподнял бровь, мастерски изображая полное недоумение. - Да хватит тебе, неужели думал, что я не замечу? Я, может, магии не чувствую, но я тебя знаю. - Ты не перестаешь меня удивлять, Городецкий, - удовлетворённо произнес Темный, - мне это нравится. Антона несколько взбудоражили его слова, но через секунду он совсем потерялся. Завулон, и так стоявший довольно близко, подошёл почти в плотную и поцеловал его в губы. Мягко, ненастойчиво, едва ли не целомудренно, будто бы на прощание по древнему обычаю. Не успел Антон придумать хоть одно логичное объяснение, как Всетемнейший более четко обозначил свои намерения: он запустил руку ему в волосы и притянул к себе, целуя ещё раз уже напористо, прикусывая, второй рукой приобнимая за талию. Городецкий наконец вышел из ступора и попытался возмутиться, но Завулон только углубил поцелуй, давая почувствовать свой язык, заводя, дразня. Бывший дозорный так и стоял, не выпуская пальто из рук, незаметно для себя уже не сопротивляясь и начиная неуверенно отвечать. - Одно слово - и я остановлюсь, - сказал Завулон, отстранившись, отпуская, давая сделать выбор. Антон не мог сказать, что ему было неприятно. За бытность его Иным все человеческие предрассудки смылись и теперь возвращаться не спешили: с кем и как спать было делом вкуса. Но это был Завулон. Темный, Всетемнейший, глава Дневного Дозора, его бывший враг, родственник, в конце концов. И все же, что ему терять? Он отбросил пальто на спинку кресла и сам сделал шаг навстречу. Артур больше ничего не сказал только, вцепившись ему в плечи, целовал уже жёстко, властно, не позволяя одуматься и отступить. Антон и не собирался. Ему было как минимум любопытно, насколько далеко готов зайти Темный, и самому хотелось - забыться, отдаться, расслабиться и почувствовать себя совсем иначе, растворится в чужом желании, в торопливых и жадных прикосновениях. - Неправильно, - прошептал Антон, не прекращая целовать в ответ, позволяя раздевать себя и самому касаться теплой кожи Завулона. Он продолжал про себя повторять это слово, пока в его голове все не смешалось в одну только мысль: "все правильно, все наконец-то правильно". - Антон, - Артур прикусил за мочку, жарко зашептал ему в ухо, - не думал, что когда-нибудь тебя попрошу об этом, но сейчас: перестань думать. И он подчинился. Позволил. На утро Городецкий некстати отметил, что зашли они действительно далеко. До обеда он не остался и, неловко попрощавшись с Завулоном, вернулся к себе в квартиру. Обманывать себя он не собирался: ему было хорошо, лучше с кем бы то ни было за всю его жизнь. Даже мимолётные воспоминания приносили острое, ненормальное удовольствие и это уже начинало пугать. Вообще прошедшие как в тумане последние несколько месяцев теперь выглядели крайне подозрительно - наверное, так должно быть чувствовали себя его близкие, когда заметили, что Антон беспричинно быстро привязался к Завулону. Будь он все ещё на это способен - проверил бы себя на все возможные воздействия. Вся его ментальная защита была выстроена стараниями Гесера и Светланы, но и Завулон ставил на него свои щиты. Обойти Светлану он мог легко благодаря опыту, Гессера потому, что достаточно долго знал старого врага, да и никто бы не подумал тогда, что Всетемнейшему придет в голову каким-то образом вредить Антону. Впрочем, не сказать, что он навредил. «Твоё сердце отравлено. Да, я уверен в этом. Я знал правду с самого начала, С момента, как мы встретились» Первая попавшаяся песня в плеере окончательно убедила Антона, что лучше перестраховаться. Городецкий, чувствуя себя полным кретином, набрал номер бывшего шефа. Антон понятия не имел, зачем он сдался Завулону, раньше он подозревал, что тот использует его как своеобразную магическую батарейку, но сейчас все зашло слишком далеко. И если Темный рассчитывал, что когда они перейдут эту самую черту, Антон не станет бить тревогу, то тут он ошибся. - Антон, - Гесер ответил быстро и поприветствовал его таким тоном, будто он только что вернулся после пятиминутного отсутствия, хотя несколько месяцев они даже не созванивались. - Добрый день, - Городецкий замялся, вроде и не шеф он ему уже, и даже не наставник, - Борис Игнатьевич. - Не глупи, - перебил его Гесер, - ты как был моим учеником, так им и остался. Чего ты хотел? - У меня есть подозрения, что Завулон... - в голове промелькнули отрывки их прошлой ночи. Что было ещё более странно, так это то, что не только Антон терял самообладание. Он чувствовал, как то ногти Артура заострялись и увеличивались, то зубы становились длиннее и острее, будто бы сумеречная ипостась поступала в седьмом слое - возможно, последствие некого переизбытка той энергии, которой непроизвольно подпитывал его Антон. - Что он воздействовал на меня. - Каким именно образом? - деловито, без тени удивления или осуждения спросил Гессер. - Ментально, я не могу точнее объяснить. Пресветлый не ответил. И слишком нехорошим показалось Городецкому это молчание. - Почему Светлану не попросишь? Стоило ожидать такого вопроса, и Антон ответил настолько честно, насколько позволяли обстоятельства. - Ей не стоит об этом знать. - Понятно, - и по его тону Городецкий догадался, что Гесеру действительно все стало ясно, - через час в городе встретимся, я напишу адрес. Антон кивнул, зная, что его поймут. Борис Игнатьевич оборвал звонок, и бывший маг почувствовал странную, удушающую ностальгию. Он кажется на том же месте стоял, когда лет двадцать назад взывал к Гесеру после разговора с Завулоном. Только тогда все было по-другому, все было иначе. До указанного Пресветлым места добирался он на метро: теперь на машине ездить стало нерационально, видеть линии вероятности он не мог. С облегчением Антон отметил, что это оказался просто приличный ресторан, а не очередная "закрытая среда", где его шеф любил изучать людей. То ли так Гесер проявил тактичность, то ли просто спешил. - Нет на тебе никакого воздействия, - как обычно рубил с плеча шеф. Антон только сел напротив него, как надежда на то, что вчерашняя ночь не была его фатальной ошибкой, исчезла окончательно. В голове красочно вспыхнул момент, как Завулон, крепко держит за плечи, кусая в шею, а сам Антон, откинув голову ему на плечо, прижимает его ближе к себе, прикрыв глаза. - Шеф! - воскликнул он, гневно глядя в лицо Гесеру. - Прости, Антон, но я должен был убедиться. А ты бы мне все равно не сказал. - Обязательно так бесцеремонно?! - Я и не сказал, что ты сделал это, - начал Гесер, и Антон тут же успокоился, почувствовав, что шеф начинает сам закипать, - только по собственной воле. - Только? - уточнил Городецкий, боясь услышать ответ. Пресветлый вздохнул и откинулся на спинку стула, доставая сигару. Очевидно, набросил сферу невнимания, Антону в очередной раз стало горько оттого, что если он отойдет хотя бы на метр, то тоже не сможет увидеть ни шефа, ни сигаретного дыма. - Понимаешь, Антон, - начал издалека Гесер, и бывший Светлый понял, что дело совсем плохо: шеф редко отклонялся от темы без причины, - мы с Ольгой подозревали, что произойдет что-то, не стану говорить, подобное, но нечто из ряда вон выходящее. Ваших внезапно участившихся встреч с Завулоном было достаточно, чтобы забить тревогу, но мне казалось, что в тебе достаточно здравого смысла, что противостоять ему. - Спасибо, шеф, всегда приятно слышать от вас добрые слова, - буркнул Антон. - Но-но! - прервал Гесер. - Я не имел в виду, что ты слабый. Дело вот в чем: когда прошел ритуал Дозора Шести вас всех связала кровная магия, оно и понятно. Но эта магия одинаково самая древняя и самая неизученная в мире материя. Сейчас уже реже, но бывает, что, когда туже завязывается магия крови, последствия могут быть непредсказуемыми. Так случается не всегда и не везде, но если оно происходит, то просто так не исчезает. Непосредственно кровью одного рода были связаны только ты с Завулоном и Надежда с тобой. С твоей дочкой у вас и так все в порядке, ваши отношения в гармонии и равновесии, - Антон бы поспорил на этот счёт ещё пару лет назад, когда Надя ещё не вышла из подросткового возраста, но перебивать не стал, - но с Завулоном... Насколько я могу судить, но, повторяю, это всего лишь мое предположение: магия усиливает чувства, которые испытываете люди друг к другу. Привязанности возрастают, ненависть обостряется. Оно не может создать ничего извне, только сработать как катализатор или ингибитор. - Хотите сказать, что на самом деле мне всю жизнь был интересен Завулон, а я просто этого не замечал? - хмыкнул Антон не очень весело, потому что взгляд Гесера и прошлая ночь были красноречивее слов, - ну, допустим... Только допустим, в конце концов, как все неизвестное и загадочное, он вызывал во мне определенный интерес, но ему-то самому во мне какая нужда? Он ведь с самого начала знал, кто я ему, и не раз пытался убить. - Выбирай слова: не пытался - если бы Завулон хотел, ты бы умер ещё тогда на крыше - он не обращал особого внимания на сохранность твоей жизни. Вы никогда друг друга не ненавидели по-настоящему. Тебя вообще всегда тянуло на свою сторону, и я поначалу долго думал, что совершил ошибку, сделав тебя Светлым, а уж когда ты стал Высшим, да ещё и чуть не убил своего любимого Саушкина, так оставалось только надеяться на чудо в том, что ты не сменишь цвет. А Завулон для тебя не просто Темный, он и враг, и союзник. Он тебе не столько вредил, сколько помогал за эти года и что скажешь, ни разу не задумывался, что ты у него на особом месте? Это даже его шавки понимали. - На вопрос вы так и не ответили. - А я с тобой не рассуждаю, Антон, - жёстко ответил Гесер, - я ставлю тебя перед фактом: Завулон давно желает заполучить тебя к себе. Для него сейчас даже не важно, что ты человек - он упрямый, пока все способы не перепробует лично, не успокоится. И тебе, очевидно, то же самое сказал, а ты, конечно же, поверил, что мы все уже руки опустили и тебя бросили на произвол судьбы. Антон молчал, все так и было, почти что. - Дурак ты, Городецкий, - не обидно, но как-то очень разочаровано сказал шеф, - даже, не дурак, а... - Гессер махнул рукой, - Ну разве ты думаешь, что будь хоть один шанс вернуть все, как было, Надя со Светой из меня бы его не вытрясли? Я вот что тебе скажу и дам один единственный совет: как бы там ни было, но держись от Завулона подальше. Если, - Пресветлый на мгновение замялся, но тут же продолжил, - даже если он найдет способ, он тебе явно не понравится. У Темных свои дороги, но они тебе не по душе. А уж любое вмешательство подобного уровня, если оно вообще существует, должно быть невероятно разрушительным по своим последствиям. И помни о том, что он всегда все вывернет себе на пользу: что бы он ни предложил, твои интересы его не волнуют, сам ты, может быть, но не твои желания. А вот когда он убедиться, что ничего с тобой сделать нельзя, как думаешь, долго ты будешь еще ему нужен? - Да что вы со мной как с ребенком... - перебил Антон, хотя слова шефа были абсолютной истиной. Он и сам это понимал, прекрасно понимал, но обманывать себя проще, когда никто об этом не знает. - Ты не веди себя, как наивная девица, тогда будет другой разговор, - Гесер пожал плечами, не извиняясь, но принимая то, что Антон его услышал. Они ещё какое-то время посидели, обсуждая ничего не значащие темы, пока Городецкий не встал и, распрощавшись с шефом, вышел на улицу, направляясь к метро. На сильном морозном ветру за ним развивалось дорогое зимнее пальто - явно не без вмешательства Завулона сменил он свои привычные и удобные куртки. Гесер ещё минуту провел в размышлениях, а за тем набрал номер старого врага: - Дорвался-таки наконец, - вместо приветствия без обиняков констатировал он. - Да, - не без удовольствия ответил Завулон, явно ожидая звонка, - так и знал, что он к тебе сразу побежит. - Дал бы ему хоть дожить спокойно, Артур, - как-то очень устало риторически то ли попросил, то ли осудил его Пресветлый, скрывая в голосе больше эмоций, чем Темному было положено знать, - ты ведь понимаешь, что он тебя никогда не простит? Даже если… Если, Завулон, а не когда ты найдешь лазейку, он не пойдет против самого себя. - Посмотрим, враг мой, посмотрим, - задумчиво проговорил Всетемнейший, - я ведь умею убеждать, - он сбросил вызов, произнеся в пустоту, прекрасно зная, что Гесер его услышит: - И своего не упускаю. «Я следовал неправильным принципам С неправильными последствиями, Растрачивая попусту не ту энергию, Используя не те пути, которые должен, Не так быстро, как надо было бы, Я был на неправильной странице в неправильной книги, С неверным пониманием неудачной западни, Каждую несчастливую ночь я делал ошибочный шаг Под неподходящую мелодию – до тех пор, пока она не зазвучала правильно» Под раскатистый бит Depeche Mode открывая дверь в свою квартиру, Антон уже знал, кого там увидит. - Меня в последнее время постоянно преследует чувство дежавю, - меланхолично заметил Городецкий, проходя в комнату и усаживаясь на диван, глядя как Завулон, устроившись в кресле, задумчиво что-то читал с телефона. С какой-то странной грустью Антон отметил, что успел застать как даже тысячелетние Иные, по натуре своей консервативные, перешли от газет к гаджетам. - Говорят, к скорой смерти, - в тон ему отозвался Завулон, блокируя экран. Какое-то время они молчали. Антон понимал, что Артур уже знает о его разговоре с Гесером. Учитывая, что встретился с шефом он все же не зря, Антон тем не менее парадоксально испытывал вину: - Извини, - невнятно сказал он, чувствуя себя очень глупо и как-то сразу лет на двадцать моложе, будто оправдывался перед кем-то из старших. Думать о том, что там по сути и было, он не хотел. - Даже не буду говорить, как мне отвратительна мысль о том, что ты действительно считаешь, будто я на такое способен, - сказал Завулон то ли шутливо, то ли серьезно, по-настоящему оскорбившись недоверием Городецкого. - Но ведь магическое вмешательство все равно было, так ведь? - Возможно, - нехотя ответил Завулон, - если мы с Гесером не ошиблись на этот счет. Но ведь он предупредил тебя, как именно работает связь? - Да, - только и ответил Антон, заочно признавая поражение перед самим собой, - и… Завулон, я не сказал, что сожалею. Мне просто нужно было убедиться, что я сам решаю за себя. Артур вздохнул и спокойно, без насмешки или издевки, посмотрел на Антона и твердо сказал: - Я оставляю за тобой выбор. Я всегда оставлял его за тобой, предлагал тебе минимум два варианта, и сейчас я не настаиваю. Но если ты согласишься – делиться я не умею, учти, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как только он закончил, не дав ничего ответить, сразу же ушел, ухнув в Сумрак и оставив Антона размышлять над предложением. Вечером Городецкий стоял на пороге квартиры Всетемнейшего: - Не ждал? – спросил он, как только Завулон открыл перед ним дверь и оглядел с ног до головы, будто бы не уверенный в том, что это он, а не морок. - Ждал, - кивнул Артур, сказав этим даже больше, чем Антон мог надеяться от него услышать. У открытого настежь окна было холодно. Зимний воздух вплывал в квартиру, Антон кутался в простыню, пока Завулон не согрел его. Благодарно кивнув, Городецкий вновь затянулся и выпустил струйку дыма в окно. Было во всем этом что-то такое – стоять и курить у окна, когда приятная истома все ещё разливалась по телу после оргазма, ощущая за спиной взгляд Темного и его нехитрую заботу. В которой раз за последние дни Антон подивился тому, как до странного гладко все шло – будто это раньше все было неправильно, а сейчас вернулось на круги своя. - Завтра расскажу Свете, если она сама ещё не узнала. - Даже если она видела вероятность твоей измены, то вряд ли бы что-то предприняла: слишком они пекутся о тебе сейчас, списала бы все на нервы и стресс. - Когда узнает о тебе, точно решит, что с ума сошел, - невесело усмехнулся Антон. - А ты нет? – действительно заинтересованно спросил Завулон. - Я думал об этом, - серьезно ответил Антон, - в конце концов мой случай уникальный, раньше такого никогда не было, никто ведь не знает, может ли человеческий мозг нормально функционировать после такого. - Мозги у нас у всех одинаковые, что у людей, что у Иных, - неожиданно поддержал тему Артур, - а ты здоров, ментально и физически, проверяли ведь. - Да знаю я, - отмахнулся Антон и не очень культурно выбросил окурок в окно, - у меня сейчас состояние просто идеальное. - Верно, - подтвердил Завулон, - таким и останется в ближайшие минимум тридцать лет: будешь так и ходить – молодым, красивым и здоровым. Уж об этом я точно позабочусь. Антон только вздохнул. Все эти «прекрасные годы» он бы с радостью променял на одно лишь касание Сумрака, его холодное дыхание и вечную серость красок. Он вспомнил как ощущался в руках перламутровый песок с четвертого слоя, вспомнил грозы, бьющиеся с земли до неба, на пятом, опустошенный – так ли? – шестой слой, что был так похож на седьмой на заре его эпохи. Он был готов сейчас даже развоплотиться – получить силу и умереть, но в Сумраке, там, откуда он вышел и куда должен был вернуться. - Не хочу я умирать, Артур, - очень устало, но в то же время с невыносимой тягой к жизни, благодаря которой он все ещё держался на ногах, сказал Антон, грустно и обреченно добавив, - как человек – особенно не хочу. - Знаю, Антош, знаю, - Завулон мягко поманил его к себе, и в темноте Антон не увидел, каким теплым и почти что любящим взглядом он сопроводил это движение. Так смотрят только на очень дорогие сердцу вещи, ценные и хрупкие, - иди ко мне. Когда рука Артура коснулась его и потянула на себя, Антон внезапно подумал - вдруг он так же, как и Егор, жил все это время в долг. Может быть он тоже должен был умереть тогда, на той крыше, несмотря на заверение Гесера, от рук Всетемнейшего, который сейчас звал его к себе. И Городецкий улыбнулся при мысли о том, что Завулон действительно всегда получает то, что хочет – есть у него способность такая, иная.