Потанцуем?

Роуг встречается с ним взглядом и замирает, не в силах что-либо из себя выдавить. В таком одеянии он видит своего друга второй раз в жизни. Первый был во время пира в замке короля после Великих Магических Игр. Одежды были дорогие, из качественных тканей и смотрелись невероятно красиво. И выбор, предоставленный всем волшебникам, был очень широк, король не поскупился. Сейчас был далеко не банкет в замке, потому костюмы они бегали выбирали каждый сам. И Стинг, выразив своё желание оставить наряд не увиденным остальными вплоть до новогодней ночи, смотался на городскую ярмарку вдвоем с Лектором. Вернулся правда он через три дня, объяснив это тем, что ничего в местных магазинах ему не понравилось, поэтому они отправились прямиком в столицу. Что-ж, нечто подобное ещë можно было ожидать от мастера Саблезуба. Сейчас же товарищ самодовольно вертелся перед ним, красуясь в новом наряде. Стингу как никому другому шëл белый цвет. Шёлковая блуза, обтягивающая крепкое подтянутое тело, приталенный бархатный жилет и накинутое сверху пальто — всë было идеального белоснежного цвета, так сочетающегося с аккуратно уложенной блондинистой шевелюрой. Воротник блузы и лацкан пальто были украшены парой брошей, сделанных из серебра руками умелого столичного мастера. Роугу был непривычен такой вид Эвклифа, что по своему обычаю любил разгуливать в неизменных черно-серых шароварах и синем обтягивающим широкую грудь кроп-топе. Сейчас же он выглядел до безобразия прекрасно, а все столь обыденные резкие черты стирались в необычное изящество. — Ну наконец-то я увидел на тебе что-то действительно красивое, — смеëтся Стинг и Роуг даже не замечает, как он подходит впритык, только дышать становится труднее, а оторвать взгляд, в котором замешательство тщательно скрывает едва ли не щенячье восхищение, и вовсе не представляется возможным. — надевал бы почаще нечто подобное, а не твои эти шерстяные штаны, больше похожие на подштаники и сверху нелепые накидки, строя из себя грозную тучу, то может и девушки охотнее обращали б на тебя внимание. Роугу хочется выплюнуть, что ему к черту не сдалось чужое внимание. Единственный взгляд, который он хотел и дальше ловить на собственной персоне — таких насмешливых глаз, с которыми не сравнится небесная синева. И всë-же, Стинг оставался всë тем же Стингом, с языком без костей, без чувства такта и неуместным юмором. И Чени не обращает должного внимания на одобрительные слова в сторону своих зауженных чёрных брюк и такой же чёрной рубашки с рукавами-буфами, верх которой украшали пара тонких серебрянных цепочек. Под сапогами скрипел снег, а ночью воздух был особенно морозен, но Роуг, в силу особенностей собственной магии, совершенно не испытывает жгучего холода. До ушей наконец доносятся ласковые переливы музыки. Пожалуй, это было верным решением — к полуночи двинуться в центр. Разгар городского праздника скрашивал оркестр, а по всей площади, в центре которой возвышалась пышная зелёная ель, срубленная ими со Стингом лично и доставленная к губернатору на днях, разместился народ. Когда мелодия из более энергичной перетекает в плавную и тягучую, люд разбивается на пары, увлекаясь медленным танцем. Эвклиф протягивает ему ладонь, поглядывая с нескрываемым озорством. — Пошли потанцуем, а? — Чего Минерву или Юкино не пригласишь? Из них напарник по танцам выйдет занятнее, — Роуг смотрит с сомнением, но нисколько не удивляясь взбалмошным идеям товарища. Тянет с решением, на деле же готовый ухватиться за эту чертову ладонь в любой момент, словно за последнее спасение. — Я конечно уважаю Госпожу и Юкино, но зачем, если у меня для этого всегда есть под боком верный друг, — Стинг оправдывается неохотно, отводит задумчивый взгляд на Агурию и Орланд. Причины для него были просты и ясны как две копейки, не имеющие совершенно никакой подоплëки. — ну же, пока ты думать будешь музыка закончится. Роуг тихо хмыкает, вкладывая собственную ладонь в чужую и так доверчиво позволяя себя утянуть поближе к сверкающей разноцветными огнями ели. Всë так, как и должно быть, — думается ему — его свет вновь и вновь ведëт за собой, неважно, будь это танец или жизненный путь. Несмотря на чрезмерную резкость и гиперактивность, Стинг заметно становится тише, полностью погружаясь в музыку, Роуг же теряется в его касаниях. Крепкая ладонь осторожно держит за талию, будто Чени не один из сильнейшего дуэта Саблезубого Тигра, а дыхание Эвклифа, ровное и размеренное, острый слух улавливает рядом с виском. Он прикрывает глаза, сжимая ладонь Стинга крепче, желая хоть немного продлить столь редкие моменты спокойствия и такой особенной близости. «Верный друг» — тихим звоном отбивается в сознании, вызывая лёгкий укол сожаления. Да, правильной избирательностью Роуг никогда не обладал, совершенно необдуманно позволив себе проникнуться к световому убийце драконов, установить с ним непозволительно близкую связь. Они — неизменный дуэт. Две полные противоположности — свет и тьма — что всегда находились рядом друг с другом. Чени прекрасно знал, что охочий до женского внимания Стинг никогда не обратит на него взгляда теплее и глубже дружеского. А его наивность и легкомысленность позволяли Роугу то, что было недосягаемо для остальных. — Ты умеешь танцевать? — Чени в лёгком замешательстве смотрит на напарника, когда его вместо привычных топтаний на месте под медленную композицию вполне уверенно и плавно ведут по площади, аккуратно огибая другие пары. Таких навыков он не только никогда не замечал за Стингом, но и не помнил, чтобы тот питал особую любовь и учился этому. И Роуг старается не запутаться в ногах, поспевая за ним. Каких ещë неожиданностей можно ожидать от этого юноши? Кажется, уже и удивляться должно быть нечему. У Эвклифа на уме одно озорство и шальной азарт, горящий в глазах от разных проказ. На вопрос Жал только смеëтся, качая головой. — Совершенно не понимаю, как это делать, но ты расслабься и получай удовольствие, — одарëнный хмурым взглядом чёрных глаз, Стинг снова заходится заливистым смехом и лишь крепче сжимает чужую талию. Он совсем не знал, как правильно нужно вести танец, импровизируя на ходу, отчего со стороны их пара смотрелась забавно, вызывая тихое хихиканье у сторонних наблюдателей. Впрочем, оба драгонслеера были так поглощены обществом друг друга, тихо переговариваясь между собой, что обращать внимания на что-то другое ни один не желал. — учись у лучших, дамы любят танцевальные вечера, так что обязательно сможешь поразить какую-нибудь красавицу. Роуг отводит взгляд, оставляя сказанное другом без едкого ответа. Ну конечно, что ещë можно было от такого дурака ожидать. — Господа Стинг и Роуг красиво смотрятся, правда, Минерва-сан? Юкино не сводит взгляда с танцующих драконоубийц, смущëнно заливаясь краской. Она чувствовала себя неловко из-за недавнего отказа Жала на совместный с ней танец. Мастер отмахнулся от неё тем, что просто не любит такое и не умеет, а после ускакал к своему любимому другу, едва ли не светясь от счастья. Агурии оставалось только вернуться в компанию Минервы, стараясь не сгореть от переполняющего стыда. — Если в поле зрения нашего мастера не наблюдается Нацу Драгнила, то всë остальное его внимание захвачено Прохиндеем, — флегматично хмыкает Орланд. Поведение Стинга иногда и правда вызывало вопросы, однако, все согильдийцы быстро привыкли к тому, что именно по отношению к Чени тот становился до ужаса прилипчивым. Она не имела совершенно никакого желания гадать о конкретике отношений их дуэта, что было любимой темой обсуждения некоторых девиц из гильдии. Но наблюдать за ними порой было делом занимательным. — У них такая крепкая дружба, — вздыхает стоящая сбоку Юкино, в душе мечтая, чтобы еë отношения с сестрой когда-нибудь стали настолько же близкими. Не зря же Хвост Феи так воспевает товарищеские чувства. — Дружба, как же, — говорит Минерва значительно тише, желая утаить сказанное от излишне острого слуха драконоубийц. Краснеющие уши Роуга и чрезмерно счастливый вид Стинга наталкивали на иного рода предположения. Дуэт убийц драконов, полностью отдавшийся музыке, не замечает и того, как оказывается у края площади. Стинг, слишком увлечëнный подтруниванием над напарником, в конце концов путается в собственных ногах. И оба, под весëлый смех Эвклифа и возмущенные ругательства Роуга, валятся в сугроб под звон колокола, извещающего о наступлении полуночи. Вся площадь зашумела новогодними поздравлениями.