Декабрь 2023 года
Перед Рождеством Нью-Йорк ещё более невыносим, чем обычно. Портал привычно выбрасывает Северуса на станции «Мэджик Конгресс» линии Канарси. Маглов тут нет, эта станция существует только для работников американского магического конгресса, но это не мешает ей оставаться такой же грязной, как и все остальные в этой клоаке под названием нью-йоркское метро. А перед Рождеством все эти картины грязи и иногда пробегающих крыс всего лишь дополняются рождественскими венками и группами поющих домохозяек в красно-белых колпачках. — Счастливого рождества, мистер! — хрипло говорит бородатый бездомный, сидящий на полу с большой собакой. Перед ним левитирует пластиковый стаканчик для сбора мелочи. Северус бросает туда пять спринков , а перед тем как положить бумажник в карман пальто, мельком смотрит на колдографию, которую хранит в прозрачном отсеке. Он поднимается в город по эскалатору. На ступеньках не протолкнуться, а голова жутко болит после целого дня занятий. Студенты с каждым годом словно всё глупее и глупее. Сегодня кто-то из второкурсников спросил его: «Сэр, а где растёт шкура бумсланга?» Хорошо хоть Сара, его помощница-докторантка, получила приглашение на международную конференцию по зельеварению в Будапеште. Выходя из метро, Северус долго стоит, смотря по сторонам. Прохожие, всегда спешащие, а перед Рождеством развивающие рекордные скорости, то и дело задевают его то плечом, то праздничным пакетом с улыбающимся белым магловским Санта-Клаусом. Он может повернуть направо, там, на пятьдесят восьмой улице внутри дайнера «У Элис», если пройти на кухню, работает постоянный портал до Бруклина. Так он делал последние пять лет, пока они жили вместе с Линдой. Ло мейн из китайского ресторанчика по вторникам, такос по четвергам — через полчаса они с Линдой бы уже ужинали, обсуждая глупых студентов, интриги среди коллег, а потом долго лежали бок о бок в кровати, читая, он — статьи по корейскому народному зельеварению, она — книги по эндемическим травам Ближнего Востока. Но это в прошлом. Линда забрала последние вещи вчера. Сейчас его ждёт квартира, где в шкафу зияет пустая дыра с её, правой, стороны. Одинокий, почти седой старик, ужинающий совершенно один. Северус знает, потребуется время, чтобы привыкнуть к тому, каким теперь выглядит его будущее. Что угодно подойдёт для того, чтобы убить время этого непривычно одинокого вечера. Уведомление о том, что пришли сухоглазки из Ливерпуля, которые он заказывал уже давно, пришло утром в офис. В старушке-Англии двадцать первый век всё ещё не наступил, они по старинке пользуются совиной доставкой вместо новых доставочных заклинаний. Он ответил, что заберёт посылку с ингрендиентами сам, предвидя необходимость занять вечер. — Silent night… Holy night... — поёт группа подростков в рождественских колпаках. Северус хмыкает. Линде нравилось над ним посмеиваться, что не любить Нью-Йорк — самая характерная черта нью-йоркцев. Он не спорил с ней, он живёт здесь последние пятнадцать лет и, конечно, уже сросся с этим отвратительным городом куда сильнее, чем когда-либо с Лондоном. «Горбин и Смитс» недалеко отсюда, за небольшим ирландским пабом на сорок шестой улице. Прогулка пешком займёт не больше получаса. Поэтому он уверенно поворачивает налево. Блок за блоком, количество людей рядом с ним немного уменьшается, он уходит дальше от центра. Он думает, сухоглазками надо поделиться с Сарой, которая уже второй год с упорством азиатских студентов всё бьётся над улучшенным рецептом оборотного зелья. Часть оставить, чтобы показать студентам-первокурсникам на лекции по органическим ингредиентам в западном зельеварении после Рождества. Вдалеке, у знакомой двери паба «Куинс Армс», где внутри и расположен магазинчик, кто-то стоит, куря магловскую сигарету. А может, это пар изо рта от холода, потому что значительно похолодало. Северус приближается, и с каждым шагом силуэт очерчивается всё яснее. — Поттер?! На крыльце «Куинс Армс», держа в покрасневших от мороза пальцах сигарету, стоит министр магической Англии Гарри Поттер. — Ты за этим? — говорит Гарри и достаёт из кармана пакет сухоглазок. — Подрабатываешь курьером? — спрашивает наконец Северус, когда заново обретает дар речи. — Только для особых клиентов, — Поттер насмешливо хмыкает. Северус берёт пакет, на мгновение прикоснувшись к холодной ладони Поттера, и кладёт в карман своего тёмно-коричневого пальто. — Пройдёмся или здесь будем стоять? — говорит Гарри после долгой, полной то ли неловкости, то ли раздражения паузы. Они идут по сорок пятой улице мимо филиала «Магического банка Америки», где гоблин закрывает дверь на ключ. — Чем же я заслужил визит министра? — спрашивает Северус. На Гарри лёгкая для нью-йоркской зимы бежевая куртка, в которой он выглядит как один из студентов Северуса. «Он и был моим студентом», — думает Северус. И походка у Поттера всё такая же молодая. Северус видел эту походку на колдографиях на первых страницах «Пророка» в последние годы, когда получал Английские газеты по пятницам. Министр выступает на международном магическом саммите, министр открывает чемпионат Европы по квиддичу, министр с семёй посещают открытие мемориала к юбилею победы… В данный момент министр идёт рядом со своим старым профессором, и рукав его куртки постоянно трётся о рукав пальто Северуса…Сентябрь 1999 года
Северус старается не хромать. Не хватало ещё показать свою слабость сейчас, в коридорах министерства, где из-за каждого угла на него уставлены любопытные взгляды. — Это Снейп? Его что, уже выпустили? — прошептал кто-то слева. Сзади доносятся шаги. Кто-то бежит прямо за ним. Северус только ускоряет шаг. Никаких досужих разговоров. «Профессор!» — голос принадлежит Поттеру. Мальчишка догоняет его и хватает за левую руку выше локтя. Всё тело Северуса пронзает болью, там рана, которую он заработал в потасовке в последнюю неделю перед освобождением. Северус не подаёт виду. Но Гарри видит, что прикосновение причиняет ему боль, и отдёргивает руку. — Ой, простите меня, — в его голосе отчётливо слышится жалость. — Что вам нужно, Поттер? Говорите скорее, — огрызается Северус. — Извините, я услышал, что вы уезжаете. — Даже если бы я уезжал, мистер Поттер, не думаю, что вас это должно как-то касаться. — А почему? — Потому что, слава богу, нас с вами больше ничего не связывает, и каждый вправе заниматься своей жизнью. — Да нет, почему вы хотите уехать? И-извините, я случайно услышал ваш разговор с Кингсли. Северус движется вперёд. — Ради бога, Поттер, займитесь своими делами. Гарри мгновение не двигается и остаётся позади. Потом снова догоняет, слегка поколебавшись. — Кингсли сказал, что у вас нет права на работу в Англии. Северус сжимает зубы. Ох, как же хочется оглушить Поттера неслабым ступефаем. Как будто ему мало унижений на сегодня, так ещё и звезда магического мира с допросами. — Пожалуйста, подождите! — кричит Поттер, они подходят к лифту. Северус не реагирует, он входит в открывшиеся двери. Поттер успевает проскочить за ним. Только сейчас Северус замечает, как нелепо Гарри смотрится в министерстве в магловской одежде. Зеленая футболка, на которой проступили капли пота на ключице, светлые джинсы, грязные белые кроссовки. — Пожалуйста, профессор! — Поттер взмахивает палочкой, и лифт останавливается. Северус надавливает пальцами на переносицу, это просто невыносимо. Помимо хромоты, раны на левой руке, он ужасно истощён. Хочется вернуться домой, прилечь и хотя бы на несколько секунд забыть о происходящем. — Что вы себе позволяете, Поттер? — вместо громкого окрика его голос звучит хрипло и как-то затравленно. — Это из-за Азкабана, да? — Да, боюсь, что в Англии у меня не будет работы благодаря моему сроку за убийство. Гарри вздыхает. — Но это… это так несправедливо! — Ну, если взвесить все факты, это объяснимо. И я легко отделался, — Снейп взмахивает своей палочкой, и лифт едет дальше. Разумеется, он так не считает, но не хватало показывать перед Поттером слабости. — Но они же все знают, что вы убили Дамблдора по его просьбе! — Гарри бьёт ладонями по стене лифта. — Вам это покажется странным, мистер Поттер, но закон в этой стране един для всех. Только сейчас Северус замечает выражение лица Поттера. Не рассерженное, не возмущённое… Очень грустное. В глазах стоят слёзы. Поттер сильно вырос за тот год, что Северус провёл в Азкабане, стал шире в плечах. А слёзы выдают в нем ребёнка. — Тогда, год назад, я говорил им, профессор, я сделал всё, что мог. Они не послушали, — голос Гарри немного дрожит, и, стесняясь своих слёз, он по-детски поднимает голову вверх. — Поттер, — Северус сам удивляется тому, как мягко произносит это имя. Потом он будет вспоминать этот момент как первый, который заставил его, Северуса, подумать о чужих страданиях больше, чем о своих. Поттер кажется ему очень потерянным. Наверняка это огромный стресс начинать новую жизнь, когда вся его жизнь предыдущая была положена на алтарь победы. И эти бесконечные интервью, которые он видит в газетах, его уставший взгляд на колдографиях. — Извините, — говорит Поттер. — Ничего, — отвечает Северус, берёт его руку, слегка сжимает в своей.Декабрь 2023 года
— Милая кофейня, да? Не хочешь зайти выпить по чашке? Северус пожимает плечами. Сложно вспомнить, когда они в последний раз вот так праздно шатались вдвоём по Нью-Йорку. Пять или шесть лет назад? Гарри всегда был здесь просто туристом, так и не успел переехать, и поэтому по привычке Северус уступает всем его предложениям. — Жалко, американцы не едят ревеневый пирог, да? — замечает Поттер и как будто улыбается своему воспоминанию. Они сидят за столиком на двоих прямо у окна. Посетителей в маленькой кофейне много, стоит гул, ещё десятки голосов обсуждают, все ли куплены подарки на завтра и какая будет погода, а может и что-то другое, как они сейчас. Что-то на первый взгляд будничное, но на самом деле самое важное в жизни. Как ревеневый пирог. — Ну, честно говоря, они не очень много теряют, — отвечает Снейп. У Северуса чизкейк, у Гарри баноффи пай. Над кружками с кофе струится пар. — А помнишь Рождество девяносто девятого, да? — Помню, — неохотно признаётся Северус. — Знаешь, если бы меня спросили, какое Рождество было самым лучшим в моей жизни, я бы сказал... - Гарри делает паузу и смотрит куда-то вверх и влево, словно что-то вспоминая, - разумеется, то, когда я детей повёз в Париж два года назад. Ну, а на втором месте то, в девяносто девятом, конечно. Он игриво подмигивает. Северус закатывает глаза.Ноябрь 1999 года
Поттер аппарирует в Паучий тупик вечерами, несколько раз в неделю. — Всё ещё слишком много интервью, теперь уже к первой годовщине победы. Не могу я больше разговаривать с журналистами, — говорит он, качая головой и бездумно листая книги, которые берёт с его полок. Раньше Северуса это раздражало, но сейчас, через пару месяцев постоянных визитов, он уже привык. — Всё-таки уютно у тебя, есть свой шарм, — добавляет Гарри, праздно шатаясь по его гостиной, совмещённой с кухней, пока Северус готовит жаркое. Да уж. На одной из стен огромная трещина, обеденный стол слегка шатается. У гриффиндорцев своеобразное представление о комфорте. Ещё Поттер упорно говорит ему «ты», и в какой-то момент Северус просто отчаялся и перестал его одергивать. — Как насчёт ревеневого пирога после ужина? — Гарри заносит из прихожей коробку, которую принёс с собой. — Чуть не забыл. Слава богу, он хотя бы перестал навязываться со своей «помощью». Его попытки «поговорить с Кингсли», «афишировать твоё дело в Визенгамоте» вызывали у Северуса такой лютый гнев, что Гарри поумерил свой пыл благотворительности и ограничивался тем, что таскал десерты. — И, может, огневиски? — говорит Гарри и, не дождавшись ответа, бесцеремонно берёт из шкафа стаканы. — Ну, что нового в аврорате? — спрашивает Северус, когда наконец заканчивает накрывать на стол. Гарри пожимает плечами и слегка морщится, как обычно после этого вопроса. — Честно говоря, никто не воспринимает меня всерьёз, я то эксперт по всем вопросам, то, знаешь, как будто слишком большая драгоценность, чтобы действительно гонять меня на тренировках… Северус слушает излияния Поттера, который, в сущности, говорит всё время одно и то же. Жалуется на свою полную привилегий жизнь. Ему не нравятся интервью и не нравится, когда перед ним лебезят в аврорате, когда его берегут и не отправляют на сложные задания, ему тоже не нравится. В такие моменты Северус слегка прищуривается, так что изображение в глазах расплывается, и на секунду представляет себя золотым мальчишкой. А потом ему, он признаётся себе в этом с трудом, ужасно льстит, что этот мальчишка из всех мест в магической Англии выбирает его дом. Как долго это продлится? Нужно наслаждаться, пока такая возможность есть. Через какое-то время они оба, расслабленные после нескольких стаканов огневиски, лежат на пыльном полу гостиной, задумчиво глядя в потолок. По телу разливается приятное тепло, а голова лёгкая, будто в ней перья, и всё вокруг немного кружится. Северус давно не чувствовал такого спокойствия. Может, у него и правда довольно уютный дом? — Ох, как же я не хочу возвращаться домой, — говорит Гарри. Это он об огромном особняке, в котором живёт абсолютно один. Северус поворачивает голову и смотрит на его профиль. Такое молодое и красивое лицо, на секунду всё происходящее кажется ему сном. — Послушай, ты будешь смеяться… — Поттер не договаривает, потому что начинает пьяно похохатывать сам. — Ты будешь смеяться, но я иногда скучаю по тому времени, когда Волдеморт был жив. Хреново звучит, да? Северус молчит. Он бы лучше сдох, чем снова вернуться туда. Говорить так могут себе позволить только такие, как Поттер, кто бесится с жиру. Северус с трудом зарабатывает на заказах зелий из заграницы, но параллельно он пишет статьи и планирует вырваться в международную науку. Не в следующем году, так через год. Всё, что угодно, чтобы вырваться из Англии. После той встречи с Кингсли его одолело жуткое желание построить блестящую карьеру. — Ты что, обиделся? — спрашивает Поттер. Северус хочет сказать: Поттер, я тебе не подружка, чтобы обижаться, проваливай-ка отсюда в свой безоблачный мир, но сейчас у него нет никакого желания спорить. Он просто качает головой. Гарри поворачивается набок лицом к Снейпу, приподнимается на локте, а другую руку кладёт ему на грудь. Ждёт несколько секунд, потом придвигается ближе и опускает на грудь голову. Северус немного задерживает дыхание. Поттер наверняка слышит, как часто бьётся его сердце. Не от близости совсем потерявшего границы идиота, конечно, от выпитого огневиски. — Слушай, Гарри… — Снейп уже собирается скинуть его с себя, но Поттер поднимается сам, смотрит ему прямо в глаза слегка осоловелым, но любопытным взглядом, как будто пытаясь что-то прочитать. А потом приникает губами к его щеке. Несколько лёгких отрывистых поцелуев. В этом неожиданно столько нежности, что это застаёт Северуса врасплох… — Гарри, — говорит он, — не стоит продолжать… — Почему? — шепчет Поттер, расстёгивая пуговицы на мантии Северуса, касается ладонью его голой кожи на груди. Ладони у него тёплые, почти горячие. Губы касаются губ так деликатно, что слова, которые Северус хочет сказать, так и не решаются сорваться с уст. Внизу живота становится тепло, и чёрт возьми, он очень хочет обнять Поттера в ответ. Ласкать его крепкое тело, целовать губы, ключицы, соски, живот, опуститься ниже и… Северус поднимается и садится, оперевшись спиной о стену. Поттер использует это как возможность: закидывает ногу и садиться ему на колени лицом к лицу. Руками обхватывает лицо Северуса, целует жадно, как будто ждал этого давно. — Гарри… Гарри, — делая усилие над собой, Северус отрывает от себя его руки. — Нам не стоит… — Скажи, скажи сам, что ты не хочешь этого, скажи, — говорит Гарри, осмелевший от алкоголя. Северус молчит, и несколько секунд они смотрят друг другу в глаза. Потом он притягивает Поттера ближе и разрешает себе просто наслаждаться моментом. На столе стоит нетронутый ревеневый пирог. Во дворе — тишина.